Читать книгу: «Поцелуй феи. Книга 1. Часть 4», страница 4

Шрифт:

Его глаза заблестели.

– Я рада, что смогла сделать приятное жениху, и штрафов избежать при этом, – довольно молвила Лала. – Чтож, котик, сейчас с тобой случится то, что мало с кем происходило в любых мирах. Ты прокатишься на самодвижущейся вещи. Милый тазик, пожалуйста, перевези как можно скорее моего дорогого Руна на тот бережок.

Таз сейчас же плавно сдвинулся с места, взяв направление к противоположному берегу чуть под углом против течения. Стал набирать скорость. И вскоре плыл уже столь быстро, что Лала еле поспевала. Скользил по водной глади, рассекая волны. У Руна словно пело всё внутри. Он улыбался во всю ширь рта. До этого он на лодке только плавал, но разве это сравнишь с лодкой? Опущение, будто летишь над водой. Или по воде. Вот как-то так. Упоительно и весело. Внутри аж ликование. Брызги попадают на одежду, на лицо, и, смешиваясь с ветром, освежают, приятно холодя в зной. Чудеса завораживают простого человека, одаривают особым состоянием души, исполненным воодушевления и трепета. Тем более, если связаны с движением, с быстрой ездой. Чувствуешь, что ты жив, а жизнь прекрасна. Рун обернулся к Лале, сияя физиономией, не в силах не поделиться с ней праздником, царящим на сердце. Она разулыбалась, видя его восторг.

– Не тяжело тебе, лебёдушка моя? – обеспокоился он, обратив внимание, что она часто-часто взмахивает крылышками. – А то замедли таз. Тут часа не надо. И получаса не понадобится, по-моему. Успеем. Или лети медленнее, я тебя на берегу подожду.

– Всё хорошо, суженый мой, – заверила Лала по-доброму.

– Как бы магию не потерять, – посетовал он. – Потому что голову немного теряю. От всего. Так здорово.

– Не бойся, глупенький, от меня ты всегда более всего голову теряешь, – лукаво рассмеялась Лала. – Стоит лишь прижаться, посмотреть чуть поласковее. И всё.

– Ну, может и так, – тоже засмеялся Рун.

Таз плыл, Лала летела, с каждой минутой берег позади отдалялся всё дальше и дальше. А противоположный словно почти и не приближался. Большая река, шириной более версты. Такие реки называют великими. Находясь на ней ощущаешь что-то особенное. Особенно, когда она часть твоей родины. Восхищаешься, испытываешь гордость, чувствуешь свою связь с ней, с этими местами. Много всего на сердце. Пусть лишь лёгкие оттенки, не столь уж и различимые на фоне двух самых сладостных состояний духа – радости от чуда и счастья от присутствия рядом девушки, которая очень дорога. Но и эти оттенки тоже согревают, добавляя очарования бытию.

– Как будто замедлился таз, – обернулся Рун к Лале.

– Да, кажется так, львёнок, – кивнула она. – Мне уже гораздо легче лететь. Уф, хоть отдышалась чуть-чуть, а то запыхалась прямо.

– Он что, ради тебя сам замедлился?

– Не знаю, – ответила Лала, капельку призадумавшись. – По-моему он устал.

– Устал? Таз? – высказал сомнения Рун.

– Ну да. Я наверное ошиблась, – предположила Лала не без доли сожаления. – Я наделила его живой сущностью вместо одушевлённости. Слишком живым сделала. Опыта не хватает мне. До встречи с тобой я ничего подобного не колдовала. Не могла просто. Всё трудно сразу предусмотреть, когда впервые колдуешь.

– Может и к лучшему, что ошиблась, голубка моя, раз тебе теперь лететь легче, – поделился мыслью Рун. – А то иди ко мне. Поди поместимся.

– Я в этом не уверена, заинька, – улыбнулась Лала.

– Представь, как это романтично. Вдвоём, в тазу, в обнимочку по волнам плыть, – усмехнулся он.

Лала фыркнула со смеху.

– Боюсь, выпадешь в порыве страсти.

– Спасёшь меня.

– Нет.

– Не станешь спасать? – комично притворился он глубоко удивлённым.

– Не пойду. К тебе. Чтоб не пришлось спасать, – пояснила она, сияя весёлым личиком.

– Я думал, ты романтичная, – продолжал хохмить Рун.

Колокольчик Лалиного смеха снова зазвенел над водой.

– Это пожалуй романтично, да, – признала она. – В тазу, в обнимочку плыть. Только странно очень.

– Сестрёнки поди обзавидовались бы?

– Ужасно обзавидовались бы, Рун.

– Ну так иди.

– Нет.

– Ну вот, – изобразил он разочарование.

– Не смеши меня, Рун, а то я в водичку упаду, – попросила Лала, так и продолжая смеяться.

– Ладно, не буду. Как тебе вообще пришла в голову мысль, Лала, отправить меня в плаванье в тазу?

– Меня так мама в детстве катала, – поведала Лала. – Садила в тазик маленькую. И в фонт… в лужице. Мне очень нравилось. Как же я соскучилась по мамочке. Прижалась бы к ней, рассказала о тебе, какой ты у меня, о свидании нашем на озерце. Обо всём-всём. Эх.

Она вздохнула.

– Ну, не горюй, красавица моя, уж я тебя утешу на бережку. Раз в таз не хочешь, – пообещал Рун, на последних словах делано опечалившись.

Лала залилась смехом.

– Ну не смеши меня, Рун – её голосок был наполнен ласковым полушутливым укором.

– Не буду, – серьёзно заверил он. – Таз совсем уже почти остановился. Еле ползёт. Если так и дальше пойдёт… За час поди всё равно доберётся. Только унесет нас река на лишние вёрсты.

Он вгляделся вдаль в сторону течения, пытаясь прикинуть, где же они в результате могут оказаться, на каком расстоянии отсюда. И вдруг стал обеспокоенным:

– Ох, Лала, там вроде бы ладья плывёт.

Лала обернулась, тоже присмотрелась.

– И правда, Рун.

– И что будем делать?

– Не знаю, мой хороший.

В этот момент таз окончательно остановился. Просто плыл теперь по течению, находясь ровно посередине реки.

– Всё, издох тазик, – констатировал Рун. – Может это и к лучшему. При такой быстроте, с которой он плыл последнюю минуту, всё равно не разминуться было с ладьёй. Пусть никто не увидит, что он самоплавающий.

– Он не издох, любимый, он просто выбился из сил. Зря я попросила его как можно быстрее доставить тебя на бережок. Он заторопился и… вот. Слишком устал.

– Надо что-то решать, малышка, – озабоченно проговорил Рун. – У нас… три варианта. Или ты меня как-то срочно вытаскиваешь отсюда магией. Или остаёшься здесь, и если тебя заметят с ладьи, а заметят тебя наверняка, то, пожалуй, поплывут к нам, и далее уже без объятий придётся обходиться. Особенно по ночам. Или…

Он замолчал.

– Или что, Рун? – огорчённо спросила Лала.

– Или ты летишь к берегу, и прячешься там, пока ладья не пройдёт, а я плыву дальше. А потом нагонишь меня.

– Я тебя не смогу магией сейчас спасти, Рун, я… когда… ну… что-то торопит… растеряна. Феи так не умеют. Надо или счастливой быть. Или в беде, чтобы на защитную магию вдохновило. Но защитная магия направлена на саму фею.

На её личике всё отчётливее проступала паника.

– Не бойся, Лала, ничего страшного, – ласково сказал Рун, пытаясь её успокоить. – Значит, первый вариант отпадает. Остаётся два. Только надо побыстрее выбирать из них. А то тебе далеко до берега лететь, если выберем третий.

– Я не хочу тебя оставлять одного, Рун. Вдруг… тонуть станешь. Спасу, – молвила она опечаленно.

– И как, если ты растерянная не можешь колдовать? – мягко поинтересовался он. – Помнишь, как в грозу я тебя снимал с дерева? У тебя не выходит в такие моменты, по-моему. А в полёте ты лёгкая, тебе мою сумку тяжело носить, значит, меня точно не вытащишь.

– Испугаюсь за тебя, тут и осенит… может быть.

– Я как бы выпадать-то не собираюсь. Из таза, – улыбнулся ей Рун ободряюще. – Я предлагаю тебе лететь к берегу. Если точно сумеешь меня догнать или найти потом, лучше выбрать это. Я не хочу ночами быть без тебя, чтоб ты знала.

Лала не смогла удержаться от ответной улыбки сквозь свою грусть.

– Я тоже не хочу. Никогда не хотела.

– Ну вот. Если с ладьи тебя заметят… вряд ли проплывут мимо. И всё. А так выгадаем ещё пару дней. Вдруг за них что-то придумаем, как нам обниматься. Всё какая-то надежда. Ну как я без твоих объятий стану обходиться? Это невыносимо будет.

Лала немножко повеселела. Посмотрела на него не без юмора исполненными печали очами.

– Котелочек всего час будет тазиком, заинька, – тихо напомнила она. – Затем снова обратится котелочком. И утонет. Ты не успеешь до бережка добраться, если будешь ждать, пока ладья пройдёт. Я остаюсь.

– Милая, мне теперь так и так вплавь добираться, – возразил он. – Чем ты мне поможешь, находясь рядом? Мы же выяснили, что ничем. Лишь потеряем возможность обнять друг друга, вот и вся выгода. Лети к берегу. Я не пропаду в любом случае. Придётся куртку бросить. И сумку. Деньги я спасу, узелок с ними можно в зубах держать. Нож ещё постараюсь оставить. Башмаки мои не тяжёлые, это не сапоги, под воду не утянут. Будут сильно мешать, сброшу. Рубаху тоже я сумею снять в воде. Штаны мне точно не помешают, я в них сколько плавал на озере, они не сильно утяжеляют. Лети, Лала, времени в обрез. Ладья к нам навстречу плывёт. И мы к ней по течению. Вон как приближается. Лети. Думать более некогда. Представь, или ночечку буду согревать тебя. Или по отдельности спать. Что выбираешь?

Лала вздохнула тяжело.

– Я вдоль бережка полечу, и как ладья пройдёт, сразу к тебе. Ты не спеши плыть, мой смелый лев. Вдруг тазик отдохнёт и сможет ещё сколько-то тебя провезти. Или меня всё же на что-то осенит. Когда ладья пройдёт, легче станет думать, не так торопливо.

– Хорошо, – заверил её Рун по-доброму.

Лала уже было собралась улетать, но вдруг остановилась.

– А если тебе на помощь позвать, Рун? – озарилась она мыслью. – Пусть тебя спасут. А я спрячусь, а после прилечу, как тебя на бережок свезут.

– Солнышко моё, там важные люди какие-то. На кораблях иные не плавают. А я крестьянин, – объяснил он. – Может и спасут, если не поймут сразу, кто я. Но я с трудом представляю, как по моей первой просьбе меня повезут на берег дворяне. Мы долго не увидимся тогда. Пока они не причалят сами, куда им надо. Нет причин меня спасать, я же не тону, и им неудобство, и нам от этого лишь. Со мной всё будет в порядке. Лети скорее, не бойся за меня. До встречи, моя красавица.

– До свидания, суженый мой, – очень тепло и чуть виновато попрощалась Лала.

Быстро взмахивая крылышками, она полетела к берегу. Рун глядел ей вслед и улыбался. А в ушах всё стояло это её «суженый мой». Слова можно говорить по-разному. Да, ласковые имена из её уст и раньше звучали для сердца музыкой. И всё же разница есть. Сейчас это было… Трогательно очень. Аж душу щемило. Когда для кого-то болезненно расставаться с тобой, тут и понимаешь особенно отчётливо, как дорог ты ей, и как она тебе. Хочется скорее воссоединиться снова, чтобы не переживала, не грустила, не боялась, а стала опять счастлива, наполнив и тебя своей невинной радостью бытия. И уже мечтаешь, уже грезишь, как встретитесь, как обнимешь её. Ну какая же она… милая. Хорошая. Рун не стал сообщать ей новость, что с потерей хода во многом утратил таз и устойчивость. Теперь всякое движение телом приводило к его раскачиванию, заставляя сидеть не шевелясь, чтобы ненароком не перевернуться. Впрочем, излишней нужды шевелится вроде бы и не было, поэтому в чём проблема? Ни в чём. Особенно, когда память всё воспроизводит и воспроизводит слова «суженый мой», и в груди горячо от этого.

Минута шла за минутой, Лала всё отдалялась, в конце концов став светлым пятнышком, затерявшимся вдали. Рун перестал беспокоиться, что её заметят. Даже если и заметят, не поймут, что это. Ладья была уже совсем близко, стремительно вырастая в размерах. Добрый корабль, относительно большой, частично даже покрашен, есть парус, правда сейчас опущенный вследствие ветра в обратную ходу сторону, восемь вёсел – по четыре с каждой стороны, на носу резная фигура в виде головы волка, на бортах висят щиты. Корабли были и в краях Руна, но иные, не для дальних плаваний, для переправы грузов и лошадей меж берегами – без парусов, без щитов, без фигур на носах, из почерневшего от времени дерева. И даже их видеть приходилось редко, они были не в деревне, за поворотом реки. А тут эдакое диво. Деревенскому пареньку всё интересно, рассматривал с любопытством и восхищением, чувствуя себя первооткрывателем. Только сейчас Рун вдруг осознал, что он вообще-то путешествует, переживет определённые приключения. Когда ты в лесу, ну и что, это просто лес, а когда пред тобой предстаёт чудо человеческой инженерной мысли, реализованное в дереве. Которое ты не увидел бы, коли остался дома. Вот тогда только и осознаёшь. Одно лишь огорчало его в этой ситуации. Казалось бы, столь широченная река, позволяющая надеяться проплыть вдали от встречных кораблей, без труда разминуться с ними. А ладья держала курс почти прямо на него. И надеждам никому не попасться на глаза тоже не суждено было сбыться. Его явно заметили, с дюжину людей собрались у борта. В основном воины со снятыми доспехами и шлемами, просто в кольчугах. Кроме них ещё пара мужчин в дорогих дворянских рубахах. Все таращились. Вот он уже поравнялся с ними, борт был буквально шагах в тридцати. Хорошо различалось изумление на их физиономиях. Рун сделал невозмутимое лицо, словно происходящее для него в порядке вещей, словно плыть в тазу по фарватеру реки совершенно нормальная вещь. А что ещё остаётся? И с достоинством проследовал мимо, слегка покачиваясь на волнах. Ладья начала отдаляться, оставляя след за собой в воде. Рун было вздохнул со смесью облегчения и сожаления – ненужная но удивительная встреча закончилась, скоро исчезнет вдалеке сие судёнышко. Словно и не было ничего. А он воссоединится с милой Лалой. Как вдруг ладья стала быстро разворачиваться. У него так и похолодело внутри. Какое-то время он тешил себя надеждой, что может там передумают или это не из-за него вовсе, просто решили изменить направление. Но нет, ладья развернулась именно в его сторону, и последовала точно за ним, причём вёсла задвигались гораздо быстрее. Рун растерялся и расстроился, не зная, что делать. Ну вот, казалось бы, плывёт человек в небогатой плебейской одежде, вполне себе обычный крестьянин, ну кому он нужен? Тем более, не машет руками, не взывает о помощи. Видно же, что у него всё в порядке. Вот зачем это? И ещё уставший таз. День сегодня явно не задался.

Ладья быстро нагнала его. Гребцы убрали вёсла, освободив борт. Один из воинов кинул толстую верёвку с узлами.

– Хватайся! – крикнул мужчина в рубахе. Совсем молодой, фактически парень ещё. Золотистые кудри цвета почти один в один как у Лалы. Гладко выбрит. На шее серебряная цепочка.

– Да всё нормально, не надо. Я дальше поплыву, – поросился Рун громким вежливым не очень уверенным голосом, понимая, что вряд ли его отпустят, но всё равно продолжая цепляться за надежду.

– Слушай, ты! – далее последовал целый набор не самых цензурных наименований. – Или ты сейчас влезешь сам, или мы тебя втащим, и тогда я тебе хорошенько начищу рыло. Мы за тобой должны ладью гонять? Хватайся, кому говорят! Или может хочешь стрелу в бок получить?

Делать нечего. Рун осторожно, чтобы не опрокинутся, надел сумку на плечо. Взялся обеими руками за верёвку покрепче. Подумал, надо ли захватить таз, и принял решение, что нет. Жалко безумно, котелок ценная вещь, а этот ещё и дедов, память как-никак. Но вернётся к своему обычному облику через час, и как это будешь объяснять? Верёвка натянулась, Рун вывалился из таза в воду, повиснув на ней. Почувствовал, как его тянут вверх.

– Э, погодите, – приказал парень в рубахе своим людям. Верёвка остановилась. Он перевёл взгляд на Руна. – Корабль свой закинь сюда.

Таз плыл рядом. Он хоть и перевернулся, но не утонул. На его днище красовалась большая причудливая искусно выполненная гравировка. Более всего она напоминала герб знатного дома, однако ничего знакомого в ней не содержалось – если она и была гербом, то знати из каких-то далёких неведомых земель. Рун схватил таз за край одной рукой, размахнулся посильнее и бросил через борт. Затем повис на верёвке. Та немедля пошла вверх, притягиваемая воинами, вскоре множество крепких мужских рук подхватили его за плечи, ещё пара мгновений, и он был уже на палубе. Осторожно поднялся на ноги, чувствуя, как с него стекает вода. Парень в рубахе стоял подле, с интересом разглядывая гравировку на лежащем неподалёку тазу.

– Ну, – произнёс он, посмотрев на Руна пристально, – расскажи нам, незнакомец. Кто ты таков, куда путь держишь, почему плыл в тазу и откуда он у тебя?

Гребцы тем временем снова налегли на вёсла. Ладья стала разворачиваться, ложась на прежний курс. Вокруг Руна столпились воины. Второй знатный мужчина в рубахе, постарше первого и одетый чуть попроще, без серебряных украшений, встал рядом с первым. Тот жестом указал ему таз, с многозначительной миной на физиономии, словно говоря «глянь, сколь занятная вещь».

– Я Р… Нур, – ответил Рун почтительно. – Крестьянин. Иду к родственникам через лес. Таз нашёл. Искал, на чём переправиться, деревяшку какую. А нашёл его.

– И где ты его нашёл?

– На берегу.

– И решил на нём плыть? – усмехнулся парень.

– Да, господин, – кивнул Рун. – Почему бы и нет. На чём-то же надо. Я плохо плаваю.

– Да уж! – подивился парень. – Не увидь сам, не поверил бы. Что это вообще возможно. В тазу добраться хотя бы до середины этой реки. Как же ты грёб? Ладонями?

– Нет. Я же не сумасшедший, – аккуратно заявил Рун. – Выстрогал себе палочку. Как весло. Только упустил случайно, когда уже далеко отплыл.

– А чего отказывался от помощи?

– Ну, вы же меня не повезёте на берег. Наверное. А мне надо. Я бы всё равно доплыл. Отпустите меня, пожалуйста.

– Ну что, мужики, верите ему? – обратился парень к товарищам.

– Да бог его знает, – пожал плечами один из воинов.

– Дураков в мире много, почему нет? – промолвил другой.

– Ты один здесь? – продолжил допрос парень.

Рун призадумался на мгновенье: что если сказать, мол, дедушка ждёт на берегу? Обосновывая тем нужду, чтобы поскорее отпустили. Но сразу отказался от этой идеи. Вдруг велят указать, где дед? Повезут туда. Мало ли. А дедушки нет. А вот Лала есть.

– Ну да, – подтвердил он.

– Вы это видели? – развеселился парень. – Он размышлял, чего бы соврать. Значит не один. Так кто же там с тобой?

– Никого, господин. Просто устал, потому и медленнее отвечаю, – попытался вывернуться Рун.

– И это неправда, – возразил парень. – Я знаю, как выглядят усталые люди. Что-то ты на них не похож. И остальные твои байки тоже вызывают сомнения. Ну, допустим, ты такой дурак, что решил переплывать реку в тазу. Своим глазам приходится верить. Но что, упустив весло, не хотел нашей помощи всего лишь из стремления быстрее добраться до берега, в это я никогда не поверю. Как бы ты добирался? Руками грёб? Это надо быть слабоумным.

– Я же не знаю, кто вы, боязно, господин, – вежливо пояснил Рун.

– То есть нас боязно, а в тазу без весла посреди реки нет?

Неожиданно парень выбросил кулак вперёд, нанеся удар в лицо. Не слишком сильный, но болезненный. Рун немного пошатнулся, из носа у него закапала кровь.

– Разбойничья ты морда, вот что я думаю, – спокойно поведал парень. – Добрый человек не будет избегать помощи, когда в опасности.

– Ну что, мечом по горлу и за борт? – вопросительно посмотрел на него второй дворянин. – Чего с ним возиться.

– Зачем, всё равно домой плывём, – не согласился парень. – Сдадим страже. Или сами порасспросим. У него там явно есть сообщники. Выяснить, сколько разбойного люда ошивается в округе… всегда полезно. Вот что мужики, проучите его пока получше. Дабы понял, что врать господам нехорошо. Да свяжите потом.

– Я не разбойник, я просто… – заторопился было оправдаться Рун, пятясь от подступающих воинов, машинально весьма ловко уклонился от летящего в челюсть кулака, заблокировал кулак, направленный в грудь, с изумлением заметив, что выполнил для этого какие-то причудливые движения руками, а затем удары посыпались градом, сбив с ног, и он уже не пытался ничего делать, лишь изо всех сил прикрывал от них голову.

***

Где-то вдали мирно исполнял свою песнь сверчок. Воздух был прохладен и свеж. Рун почувствовал, как кто-то прильнул к нему, ощутил знакомое тепло девичьего тела, знакомое приятное благоухание.

– Рун, – позвала Лала негромко. – Ты спишь?

Он открыл глаза, окончательно придя в сознание. Была ночь, или скорее поздний вечер, на чёрном небе горели звёзды, на палубе мглу с трудом разгонял тусклый фонарь.

– Лала, – улыбнулся он, чувствуя боль во всём теле, но радость в душе. Обхватил её руками.

Она лишь вздохнула жалостливо, прижавшись сильнее. Рун тоже вздохнул.

– Прости меня, малышка. Подвёл тебя. Так хотел, чтобы можно было и дальше обнимать, что снова подверг опасности.

– Ну, это даже мило, – молвила Лала ласково. – Мне приятно, что тебе так хочется обнимать меня, суженый мой.

– Мне очень хочется. Всё время, – признался он. – Привык уже. Не могу без этого как будто.

– Я тоже не могу. Мой смелый лев. Устала. Сил нет. Тяжело было. Вас догонять. Хорошо, что кораблик остановился.

Только сейчас Рун заметил, что они не одни. Поодаль у борта стоял воин в доспехах, лук за спиной. Вглядывался во тьму, не обращая на них никакого внимания.

– Рун, почему ты на цепи? – спросила Лала. – И лицо… как будто в ссадинах. Что случилось?

– Приняли за разбойника, – посетовал он грустно.

– Тебя за разбойника?

– Ага.

– Рун, разбойник, это последнее, на что ты похож.

– Почём ты знаешь? – улыбнулся он. – Может по правде я душегуб. Неспроста же по лесам ошивался. Разбойники, они хитрые. Всегда притворяются невинными.

– Тогда и я разбойница, – тоже улыбнулась Лала.

– Может и не разбойница. Но моё сердце украла. Воровка точно.

– Так у нас банда, Рун? – весело поинтересовалась Лала.

– Выходит, так.

Они оба тихо рассмеялись.

– Лала, почему ты здесь, а никто и ухом не ведёт? – осведомился Рун спокойным голосом. – Ты невидимая для них? И неслышимая? Или договорилась как-то с ними?

– Я сделала себя незначимой, милый.

– Незначимой?

– Да. Так хотела к тебе. Что всё и получилось. Это сложная магия. Я и не думала, что способна на неё. Я как бы в твоей тени для всех. Чужие люди меня видят, и слышат, но я им кажусь столь не заслуживающей внимания, что им всё равно, кто я и чем занята.

– Вот это да! – изумился он. – То есть они тебя видят, знают, что чужая девушка взялась откуда-то на их ладье, причём фея, и им всё равно?

– Ну, Рун, вот пролетел светлячок, тебе разве есть дело, откуда он тут и куда направится дальше? Он для тебя незначим, совершенно, – объяснила Лала. – Так и я. Для всех сейчас. И очень надолго, между прочим. Наверное, недели на две. Или даже на три. Мы теперь сможем обниматься хоть при ком. И ночечки быть вместе. Вот.

– Да, Лала, – покачал головой Рун. – Ты великая волшебница.

– Ну, не великая. Но кое-что могу, – похвалилась она довольно. – А чья это заслуга?

– Хоть в чём-то я полезен, – порадовался он.

– Наскучалась, – произнесла Лала расслабленно. – Так хорошо с тобой.

Они замолчали. Тишину ночи снова нарушал лишь сверчок.

– А ты наскучалась по мне или по моим объятьям? – с юмором задал вопрос Рун, изображая подозрение.

– Глупенький ты, Рун, – улыбнулась Лала. – Хоть про магию не спрашиваешь, и то слава богам.

– Ну, это уже пройденный этап наших отношений, – поведал он беззлобно.

– Правда-правда? И больше не будешь упрекать меня, что я с тобой только из-за неё?

– После месяца на озере? – усмехнулся Рун. – Когда-то ты желала моих объятий только из-за магии. Я это точно знаю.

– Ну, правильно, когда ты был чужой. Чего ты хотел?

– Ничего. Просто… это… обидно было… немного. Временами. Как будто всё равно один. Нет меня, есть только магия.

– Бедненький, – поиронизировала Лала ласково. – Ты, котик, не понимаешь, ты радоваться должен, что я так нуждалась в твоей магии, что постепенно полюбила и тебя самого.

– Да я радуюсь. Очень, – сказал он с теплотой, поглаживая её по плечику. – Но всё же у тебя жестокая природа.

– Я тебе всегда это говорила. Обниматься с тем, кто не суженый, и даже с незнакомцем. Не жестоко?

– Ну да, пожалуй, – согласился он. – А если бы ты не испытывала счастья, ты бы стала обниматься со мной сейчас?

В его словах чуткая душа Лалы уловила еле различимые нотки неподдельной грусти. Она подняла голову, посмотрев на него с любовью.

– Да, – в её голоске было столько искренности, и доброты, и невыразимых чувств приязненных, что у него аж отдалось горячей волной внутри. – Ну что ты, милый. И почему я не должна испытывать счастья от объятий с нежным другом?

– Ну вот, – полушутливо омрачился Рун. – Опять я друг. Ещё недавно был возлюбленным как будто.

– Нежный друг и ангельски возлюбленный это одно и то же, чтоб ты знал, – заявила Лала, разулыбавшись. – Для девушки её возлюбленный это её друг сердечный. Дело же не в слове, а какой смысл мы вкладываем в него. Как произносим, нежно или дружески. Разве я не нежна с тобой? Мой заинька.

И опять это прозвучало так, что отдалось у него внутри. Рун вздохнул умиротворённо.

– Нежна. Но всё равно, – буркнул он с довольной физиономией. – Мне приятнее быть возлюбленным, чем другом.

– Как это не назови, Рун, ты точно знаешь, что между нами.

– И что же?

– Что-то очень хорошее. От чего сердечку сладенько. От чего оно счастливо. У нас обоих.

Он коротко рассмеялся, ощущая переполненность чувствами светлыми в груди.

– Ну да. Всё верно.

– Освободить твою ножку от цепи, львёнок? – предложила Лала. – Кажется, я сейчас это могу.

– А что потом? За борт и уплыть? Я не уверен, что в состоянии, – озаботился Рун.

Тут воин, стоявший на карауле, обернулся, поглядел на него равнодушно, и тихо свистнул.

– Пришёл в себя, – крикнул он.

– Тащи его сюда, – раздалось снаружи.

Воин не торопясь приблизился. Наклонился к ногам Руна, какое-то время потратил, пытаясь попасть в полутьме ключом в замок, скрепляющий оковы. Лала отстранилась, поднялась.

– Не бойся, любимый, я не дам тебя в обиду, – пообещала она. – Если что, отменю заклятие незначимости и появлюсь пред ними. И ты можешь говорить со мной. Когда ты обращаешься ко мне, для людей незначимы будут любые твои слова, они их пропустят мимо ушей, словно и не слышали ничего.

– Здорово! – восхитился Рун. – Только не отменяй заклятие, Лала. Я им не доверяю. По-моему они поопаснее будут, чем те злые люди, что нападали на нас в лесу. Не отменяй, ладно?

– Если они станут тебя обижать, то отменю, – возразила Лала. – Я сумею нас защитить, верь мне.

– Ты защищай, но не отменяя, – стоял он на своём.

– Ну хорошо, – сдалась она.

Воин отбросил цепь в сторону.

– Поднимайся, – приказал он спокойно.

Рун подчинился, чувствуя ломоту в теле. Воин схватил его за шиворот и так повёл вперёд. Довёл до борта. Ладья была причалена к берегу, от неё на песок шёл длинный дощатый трап. Чуть в стороне люд с неё, почти два десятка человек, сидели у костра, в шагах двадцати от них начинался тёмной стеною лес. Все люди в доспехах, шлемы и мечи хоть и сняты, но лежат поблизости. Оно и понятно, ночь есть ночь, плюс, в отличие от воды, суша сулит неожиданности, тут вам и хищные звери, и лихой народишко, да и нечисти порой побаиваются, коли место незнакомое. Рун взобрался на трап, осторожно пошёл вниз. Лала летела рядом, взявшись за его руку, и от этого ему было радостно и легко на душе. Прямо умилялся. Ну почему любимая девушка так меняет восприятие мира – избитый, всё болит, а настроение радужное. После расставания особенно ценишь возможность быть вместе. Ему пришлось сделать серьёзное усилие над собой, чтобы убрать улыбку с лица. А то странно будет лыбиться перед теми, кто поколотил. Неправильно поймут. Воин не пошёл вслед за ним, вернувшись на пост, так что Рун сам направился к костру, высмотрел среди людей златовласого парня, подошёл, встал подле. Парень, как и все, был в доспехах, только в добротных дворянских, красивых, очень искусных. Лежащий подле него шлем тоже внушал уважение, у всех прочих шлема были с открытым лицом, а у него с почти полностью зарытым, похож на рыцарский, но всё же ратный, а не рыцарский.

– Ну, что? – парень зевнул. – Расскажешь нам теперь, кто ты таков, без лжи?

– Да, господин, – смиренно отозвался Рун.

– Ты разбойник?

– Нет, господин, что вы, – покачал головой Рун. – Я просто крестьянин. Правда.

– А чем докажешь, что не разбойник, – поинтересовался парень равнодушно.

– Как же это можно доказать? – удивился Рун, слегка растерявшись.

– Твоя жизнь на кону, ты и придумывай, – последовал ответ. – Не докажешь, не обессудь. Мне с тобой возиться недосуг. Или расскажи без утайки про свои разбойные дела, где логово, про сообщников. Тогда может тоже пощажу.

– Я вам расскажу всю правду, как есть, ничего не скрывая, господин, – искренне заверил Рун. – Я могу только это. Я крестьянин. Иду к родственникам через лес. К тёте. Бабуле моей сон дурной приснился про неё, вот я и вызвался сходить проверить, а то бабуля переживала сильно. Пока шёл через лес, наткнулся на двух охотников из знати. А у них беда – слуга ногу подвернул, толку от него не стало, наоборот. И предложили они мне послужить им пока. Я и согласился, отчего бы не подзаработать. С неделю у них был, и тут мы к реке вышли. Остановились, чтобы дела все сделать: постираться, лошадей помыть. И вдруг глядь, таз чудной плывёт. Выловили его. Господа допили своё вино, какое у них ещё было, пока мы со стиркой возились. А потом давай спорить, можно ли в тазу переплыть реку. Один говорит, да запросто, а другой, что это никак не выйдет. Ну и так расспорились… решили проверить, кто прав. Плыви, мне велят. А я что, дурак что ли? Отказался. Тогда они мне заплатить пообещали. Я всё равно не хотел, а они мне 15 серебра. Я плаваю-то неплохо. Думаю, такие деньжищи. Я точно не утону. Взял с них деньги заранее, понимая, что унесёт меня, и не увижу их более. Сделал палку, чем грести. И поплыл. Палку упустил случайно потом. Вот и вся история.

– Ну что, верите ему? – обратился парень к своим людям.

– В принципе… достаточно правдоподобно звучит, – произнёс кто-то

– И объясняет, откуда у него серебра столько в сумке, – заметил другой голос.

– Я был свидетелем, как два… весьма солидных человека поспорили, чья свинья быстрее бегает, посадили слуг верхом на свиней… и наперегонки, – сообщил третий, рассмеявшись.

– Ну какие ещё причины у человека плавать в тазу? – вежливо просяще проговорил Рун. – Только из-за денег, господин мой.

– А почему отказывался от нашей помощи? – пристально посмотрел на него златокудрый парень.

– Так из-за денег, – чистосердечным тоном поведал Рун. – Я же не знал, кто вы. Вдруг бы отобрали. Вроде и понимаю умом, что на ладьях купцы, а не грабители, плавают. А всё равно страх внутри гложет. Мало ли. У меня таких деньжищ отродясь не было. Я за них готов рисковать. Да и риска-то особо никакого. Я хорошо плаваю.

– Откуда ты конкретно? Где тебя знают и могут подтвердить, кто ты?

Рун было задумался на миг, но вспомнил, чем закончились размышления в прошлый раз.

– Издалече, господин. Из земель барона Ар Намеды. В деревне у реки недалеко от его замка живу.