Птичка певчая

Потом, сделала несколько шагов к окну, резко сорвала штору, сунула её Вадику в руки, произнесла, – перевяжи его,.. и злобно улыбнувшись, смотря на Газиза, добавила – подотрись,.. похититель девичьей чести. И уже, почти спокойно, обратилась к Рыжову,– Вадик, я подожду тебя в машине, и тут же выйдя из сторожки, направилась к стоящему на обочине дороги его жигулёнку, так и неся пистолет в своей руке, сжимая его рукоятку побелевшими пальцами.

Спустя несколько минут к машине подошел Вадик. Он, как-то не естественно, посмотрел на Клаву и произнёс, – а если он заявит в полицию,.. зачем так Клава? Та, вдруг снова взорвалась словами, – а он знал, что со мною делал?.. Что говорил вам, покрывая меня позором? Да ты знаешь…?!. Она прервалась на половине предложения,.. после чего добавила, – пусть скажет спасибо, что я не уложила его там, на месте. Вспомни, ты сам приехал в тот вечер ко мне на велосипеде, что говорил у калитки? – … я не напомню тебе,… или как там?.. Выходит, если надо мною насмеялись, то можно и смилостивиться ко мне?.. Подобрать… Нет!.. Не тут-то было… И она вздрагивающими руками поставила на предохранитель, пахнущий пороховой гарью пистолет, сунула его в сумочку, который ещё находился в её руке, и уже тише, произнесла, – …ты прости меня,.. поехали отсюда, Вадик…

Войдя в дом к тёте Оле, она тщательно вымыла руки под умывальником и смотря на неё, попросила, – знаешь тётя, ты прости меня, мне что-то нездоровится, налей пол- стопки водки, я,.. сегодня,.. хочу загулять,.. как твоя корова и улыбнулась. Та, молча, удивлённо повела плечом, достала бутылку, в которой была водка и плеснула немного в стопку. Остальное поставила обратно в стол.

Что сегодня с тобою, Клаша? – спросила тётя,– ты какая-то вся взгальная, ну, прямо – сама не своя?

Клава, улыбаясь, загадочно ответила,– да я тётя,.. долг получила сегодня,.. а может только аванс. Посмотрим по времени…

Сели за стол. Только она пригубила чуть неполную стопку водки, как на крыльце послышались шаги и тотчас кто-то постучал в дверь. Клава метнулась к сумочке, достала из неё пистолет. Тут же вспомнила, что он почти весь разряженный, достала ещё несколько патронов и достала полупустую обойму быстро заполнила её патронами, задвинула обратно в рукоятку, потом положила пистолет в карман халата и показала на дверь глазами тёте, произнесла, – открывай. Тётя с испугом посмотрела на неё, произнесла, – да-да,.. войдите!

Дверь отворилась, чуть скрипнула не смазанными навесами, и на пороге появился дядя Ибрагим, отец Газиза, с каким-то пакетиком в правой руке. Перешагнул порог, он остановился, переводя свои острые глаза с тёти Оли на Клаву. И, наверно от волнения, немного коверкая русские слова, спросил у Клавы, – ты зачем стрелял рука мой сын Газиз? А?.. Вымолвил это, он уставился глазами на Клаву, сверля её взглядом. Тётя Оля, стоявшая у печки, услышала такие слова гостя, тут же плавно опустилась на рядом стоящий стул.

Клаву, словно кто-то стегнул кнутом. Она сделала шаг к нему и спросила, – ты что,.. дядя Ибрагим, не знаешь за что? Да я его,.. вообще хотела убить. Вот только пожалела я не его и не тебя, а его мать, твою жену. Собака он! – выкрикнула со злобой она.

Ты, дядя Ибрагим, разве не знаешь того, как он меня изнасиловал год назад, да ещё и посмеялся, смакуя, рассказал всем парням и девчатам в посёлке, как это было? Конечно, знал и ты, слух-то дошел и до тебя, наверняка. Гордился небось в тот момент сыном-джигитом… Да ты знаешь то, что он опоил меня чем-то и взял насильно меня. Он змей ползучий, а не твой сын! Если ты сам мужчина… А ты,.. небось, сейчас прибежал ко мне угрожать? Да плюю я на его, твоего сына и на ваши угрозы! Я,.. не заявила в полицию тогда от позора, сбежала из посёлка, а теперь,.. погодите! И она погрозила своим пальцем у его горбатого носа. Вы сполна мне заплатите за всё, – угрожающе добавила Клава, распаляясь всё больше и больше.

Ты вот пришел ко мне с претензией, а знаешь ли, то, что я с полгода назад, как вышла замуж и мой муж, избивал меня смертным боем, еле в больнице очухалась… И за что? За то, что я не сказала ему, кто меня изнасиловал? А напрасно смолчала… Пусть бы он приехал сюда и спросил бы твоего сына,– как он посмеялся надо мною? Пусть бы пошерстил вас всех тут! Может глотки, друг другу перегрызли бы. Сволочь у тебя твой сынок! Ты знаешь, сколько я крови потеряла? На весь бы ваш род хватило, на кровную месть..

Дядя Ибрагим переступил с ноги на ногу и произнёс, – ну-ну… Ты потише…

Клаву вновь словно стегнул кто-то плетью. И она сорвалась на крик. Приблизившись к нему, выкрикнула, – да я,.. из-за твоего ублюдка, дитя не рождённое потеряла! В крови плавала от побоев мужа!.. А ты мне ещё здесь – ну-ну… Не нукай, я не запряженная кобыла! А если бы с твоею дочерью поступили так? Ты, наверно, и за кинжал ухватился бы?.. Вспомнил бы все ваши обычаи. Вы пользовались тем, что за меня постоять было некому!.. Но сегодня, я сама постою за себя. Подлые вы!!!

И уже не помня себя, сорвалась совсем на крик, произнесла – …пошел вон из -дома! – и она указала пальцем на входную дверь. А хочешь, так я завтра же добью твоего выродка у тебя на глазах? Мне терять нечего… Вон!!! – срываясь в голосе, повторила она…

Тётя Оля, вся дрожала как осиновый лист от дуновения легкого ветерка и крестилась, что-то шепча про себя трясущимися губами.

Ибрагим поднял перед лицом Клавы пакет, в котором просвечивались пачки денежных купюр и произнёс, ты не кричи,.. дочка, я вот тебе принесла деньги и заявлять полиция не буду…

Клава с белой на лице, от прилива крови злости,.. стала красной, выхватила из кармана халата пистолет, и навела его ствол на Ибрагима, крикнула,– …вон-н-н!.. Не дочка я тебе,..– вон! Иначе я за себя не отвечаю. Паскудники!.. Деньги!.. Покупаете, как продажную девку на панели?! Привыкли!!!..

Ибрагима словно ветер выдул из комнаты, он выскочил в коридор, хлопнул входной дверью, не оглядываясь, быстро засеменил тропою к калитке, где стояла его машина.

******

Две недели Клава не поднималась с постели. Тётя Оля умоляла её показаться врачу. Клава отказалась. Принимала только отвар успокоительных трав. В посёлке стояла тишина по поводу случившегося в сторожке. Наверно потому, что события, произошедшие в ней, не вышли за пределы её порога вместе с гарью, а гарь, она что? Рассеялась… А Рыжов смолчал.

Спустя полмесяца, она уехала к своей бабушке Кате в деревню Чернушку, строго – настрого предупредила тётю Олю словами, – …если кто-то будет меня разыскивать здесь, в Ваймасе, не говори никому где я… Та закивала молча головою в знак согласия и трижды перекрестила её рукою, словно благословляя её на добрый путь и хорошие дела.

В деревню Чернушку её отвёз Вадик на своих "Жигулях". В пути, оба почти всё время молчали. О своём предложении ей, в отношении руки и сердца, он больше не напоминал. Только иногда, тайком, искоса посматривал не неё. А когда прощались у дома бабушки, Вадик, как-то удивлённо, произнёс, – ну, ты Клава и выдала!.. Догадайся я раньше о твоём намерении, не повёз бы тебя к нему на пилораму. А потом, вдруг вспомнил твои слова,– …точку поставлю… . Я тогда, быстро в сторожку, слышу выстрелы хлопают, я к вам… Смотрю, а ты там за упокой правишь и просфиры железные подаёшь ему. Отчаянная ты Клава…

А что, тебе его жалко? – спросила она как-то безразлично, как о чем-то давнем, забытом. На что Вадик двояко ответил, – нет, его не жалко, а вот тебя,.. и он замолчал.

Клава, посмотрела внимательно на него, но ничего не ответила. Только отблагодарила его за то, что довёз её к бабушке, после чего, выйдя из машины, подумала о нём, – …да, какой-то девочке будет хорошим мужем… Не оглядываясь, направилась к знакомому ей с детства дому. Вадик, с какой-то жадностью и жалостью в душе, проводил своими глазами её красивую по-девичьи фигуру, понимая, что он никогда не будет её мужем.

На обложке рисунок Ивана Полоника

(Продолжение следует – "Дикий мёд")