Читать книгу: «Дом Усопших», страница 2

VII

Это открытіе, плохо понятое у насъ и едва не повлёкшее за собою разжалованіе самого Невельского въ рядовые, наоборотъ, въ Англіи и Америкѣ вызвало сильную тревогу и цѣлый рядъ мѣропріятій. Но прежде чѣмъ говорить о нихъ, позволю себѣ сдѣлать слѣдующее маленькое отступленіе.

Простая справедливость требуетъ признанія за всемірными завоевателями и нашими жизненными соперниками англосаксами одного неоспоримаго качества – никогда и ни въ чёмъ нашъ хвалёный инстинктъ не играетъ у нихъ роли добродѣтельной Антигоны. Внимательно наблюдая жизнь человѣчества въ ея цѣломъ и оцѣнивая каждое событіе по степени вліянія его на ихъ собственныя дѣла, они неустанною работою мозга развиваютъ въ себѣ способность на огромное разстояніе во времени и пространствѣ видѣть и почти осязать то, что людямъ съ лѣнивымъ умомъ и слабымъ воображеніемъ кажется пустою фантазіей. Въ искусствѣ борьбы за жизнь, т. е. политикѣ, эта способность даётъ имъ всѣ преимущества геніальнаго шахматиста надъ посредственнымъ игрокомъ. Испещрённая океанами, материками и островами земная поверхность является для нихъ своего рода шахматною доскою, а тщательно изученные въ своихъ основныхъ свойствахъ и въ духовныхъ качествахъ своихъ правителей народы – живыми фигурами и пѣшками, которыми они двигаютъ съ такою разсчитанностью, что ихъ противникъ, видящій въ каждой стоящей передъ нимъ пѣшкѣ самостоятельнаго врага, въ концѣ концовъ теряется въ недоумѣніи, какимъ же образомъ и когда сдѣланъ былъ имъ роковой ходъ, приведшій къ проигрышу партіи?

Такого именно рода искусство увидимъ мы сейчасъ въ дѣйствіяхъ американцевъ и англичанъ противъ насъ самихъ.

Едва только вѣсть о новыхъ русскихъ открытіяхъ въ Тихомъ океанѣ распространилась по цивилизованному міру, какъ работавшіе у Камчатки и въ Охотскомъ морѣ американскіекитобои потянулись къ Амурскому лиману и Татарскому заливу для наблюденія за нашими дѣйствіями въ тамошнихъ мѣстахъ. Въ сосѣдней Маньчжуріи появились лучшіе изъ политическихъ развѣдчиковъ – миссіонеры. Въ самихъ Штатахъ политическая мысль занялась выясненіемъ вопроса о томъ, какое значеніе можетъ имѣть величайшій изъ бассейновъ земного шара, т. е. Тихій океанъ, для человѣчества вообще и для с. – американцевъ въ особенности? Поднятый сначала печатью, вопросъ этотъ перешёлъ затѣмъ въ вашингтонскій сенатъ, составляющійся, подобно древнему римскому сенату и англійской Палатѣ Лордовъ, изъ самыхъ сильныхъ головъ, такъ называемыхъ «строителей государства». Изъ произнесённыхъ въ этомъ учрежденіи въ 1852 г. рѣчей, посвящённыхъ тихоокеанскому вопросу, самою замѣчательною по глубинѣ содержанія и ясновидѣнію была рѣчь сенатора штата Нью-Йоркъ Уильяма Сьюорда.

Съ своей стороны, не сидѣла сложа руки и исполнительная власть. Обдумывая надъ картою возможное въ ближайшемъ будущемъ занятіе Россіею Амурскаго бассейна, руководители американской политики обратили вниманіе на то, что главные японскіе острова Йезо, Ниппонъ и Кіу-Сіу⁵, вытянувшись дугою отъ Сахалина до Корейскаго пролива, представляютъ какъ бы гигантскій баръ, заграждающій собою то море, къ которому не сегодня-завтра должна была выйти Россія по Амуру. Это обстоятельство сейчасъ же подсказало привыкшему къ сложнымъ комбинаціямъ англосаксонскому уму одинъ изъ замѣчательныхъ по смѣлости, дальновидности и глубинѣ расчёта политическихъ ходовъ, а именно:

Не теряя времени, предпринять морской походъ въ Японію съ тѣмъ, чтобы однимъ ударомъ утвердить надъ нею моральное господство С.-А. Соединённыхъ Штатовъ, взять её подъ свою опеку и, постепенно направляя ея честолюбіе на азіатскій материкъ, подготовить такимъ образомъ изъ этого островного государства сильный англосаксонскій авангардъ противъ Россіи.

Съ этою цѣлью по приказанію президента сформирована была и въ ноябрѣ 1852 г. отправлена въ Тихій океанъ сильная эскадра въ 10 военныхъ судовъ подъ начальствомъ командора Перри. Подойдя лѣтомъ 1853 г. къ берегамъ Японіи, Перри, послѣ отказа японцевъ впустить его въ Куригамскую бухту, приступилъ къ бомбардировкѣ прибрежныхъ городовъ. Никогда не видѣнные въ такомъ количествѣ «чёрные корабли» американцевъ, энергичныя дѣйствія и повелительный тонъ начальника эскадры навели на японцевъ паническій страхъ и внушили имъ представленіе о С.-А. Соединённыхъ Штатахъ какъ о самомъ могущественномъ государствѣ въ мірѣ.

Давъ такимъ образомъ японцамъ почувствовать сначала силу, американцы объявили себя затѣмъ духовными отцами этого выведеннаго ими изъ замкнутаго состоянія народа и заставили его принять къ себѣ, кромѣ дипломатическихъ представителей, ещё и особыхъ совѣтниковъ по иностраннымъ дѣламъ. Послѣдніе же, внимательно слѣдя за каждымъ нашимъ шагомъ въ Азіи и постепенно внушая японцамъ страхъ къ Россіи и ненависть ко всему русскому, начали превращать нашего легко поддающагося чужому вліянію сосѣда въ подозрительнаго и опаснаго врага…

VIII

Теперь что касается Англіи, то открытіе Невельскимъ новаго выхода къ Тихому океану заставило эту державу ускорить объявленіе намъ Севастопольской войны, имѣвшей цѣлью совершенное уничтоженіе нашего флота и разрушеніе опорныхъ пунктовъ на всѣхъ моряхъ, омывающихъ Россію. Неизбѣжность же этой войны, ставшая очевидною ещё въ 1852 г., побудила насъ въ свою очередь къ болѣе энергичнымъ дѣйствіямъ на Амурѣ.

«Ожидаемый разрывъ съ западными державами», – говоритъ въ своихъ запискахъ Невельской, – «понудилъ генералъ-губернатора прибыть въ Петербургъ для обсужденія предположеній о защитѣ ввѣреннаго ему края. 22 апрѣля 1853 г. Н. Н. Муравьёвъ имѣлъ счастье докладывать Государю Императору, что для подкрѣпленія Петропавловска необходимо разрѣшить сплавъ по р. Амуру, ибо берегомъ нѣтъ никакой возможности доставить въ Петропавловскъ ни продовольствія, ни оружія, ни войскъ. Выслушавъ докладъ Муравьёва, Государь того же 22 апрѣля Высочайше повелѣть соизволилъ: написать объ этомъ китайскому трибуналу, предложеніе же Муравьёва о сплавѣ по Амуру запасовъ оружія, продовольствія и войскъ разсмотрѣть въ Особомъ Комитетѣ».

Въ послѣднемъ большинствомъ голосовъ рѣшено было «плыть по рѣкѣ Амуру».

Первый торжественный сплавъ произведёнъ былъ въ навигацію 1854 г.

Въ это время союзный англо-французскій флотъ изъ 6 судовъ, собравшись у береговъ Америки, заканчивалъ уже совмѣстное обученіе и въ августѣ 1854 г. подошёлъ къ Петропавловску. Обстрѣлявъ береговыя укрѣпленія, непріятель спустилъ на берегъ 700 человѣкъ судовыхъ командъ и двинулся въ атаку. Но атака была отбита, и союзники съ большимъ урономъ бѣжали на свои суда.

Въ слѣдующемъ 1855 г., хотя непріятельскій флотъ, доведённый до 17 судовъ, усиленъ былъ ещё и отдѣльною гонконгскою эскадрою, тѣмъ не менѣе операціи его оказались столь же безуспѣшными, такъ какъ Петропавловскій портъ былъ снятъ, всё имущество его перевезено въ Николаевскъ, а суда введены въ устье Амура.

Не успѣвъ, такимъ образомъ, причинить намъ на Тихомъ океанѣ почти никакого вреда, крѣпко зацѣпившіеся за Южный Китай, англичане рѣшили въ слѣдующемъ же 1856 г. перенести свои дѣйствія въ сѣверную часть его съ цѣлью, нѣсколько схожею съ той, съ которою американцы посылали въ Японію экспедицію Перри. Но возстаніе въ Индіи не позволило имъ сразу же двинуть въ Китай значительныя силы. Серьёзныя операціи начались лишь въ 1858 г. и затянулись до 1860 г., а за это время событія на Амурѣ начали быстро идти къ благополучному для насъ разрѣшенію.

Въ концѣ 1856 г. учреждена была Приморская область, и центръ управленія всею прилегающею къ Тихому океану Сибирью перенесёнъ изъ Петропавловска въ Николаевскъ-на-Амурѣ. Въ началѣ 1857 г. утверждено было заселеніе лѣваго берега Амура, для чего съ открытіемъ навигаціи двинуты были внизъ по рѣкѣ переселенцы Амурскаго коннаго полка и подъ личнымъ распоряженіемъ генералъ-губернатора заняли лѣвый берегъ Амура. При устьѣ Зеи сталъ лагеремъ 13[-й] линейный батальонъ и дивизіонъ лёгкой артиллеріи. Кромѣ того, Муравьёвъ формировалъ въ Забайкальской области изъ крестьянъ горнозаводскаго вѣдомства пѣшій казачій полкъ съ артиллеріей, а въ распоряженіи адмирала Путятина шли уже изъ Кронштадта семь военныхъ судовъ.

Столь рѣшительныя мѣры къ упроченію нашего положенія на Амурѣ произвели сильное впечатлѣніе на Китай. Не желавшее вначалѣ разговаривать съ нашими дипломатами, пекинское правительство прислало теперь сказать, что «изъ-за возникшихъ недоразумѣній не приходится ему разрывать съ нами двухсотлѣтнюю дружбу». Начавшіеся вслѣдствіе такого заявленія переговоры между иркутскимъ генералъ-губернаторомъ и пограничными китайскими властями привели къ заключенію такъ называемаго Айгуньскаго договора, признававшаго за Россіею право на тѣ земли, которыя фактически заняты были нами исключительно благодаря смѣлой иниціативѣ и неутомимой энергіи Геннадія Ивановича Невельского и Николая Николаевича Муравьёва.

IX

Послѣ Айгуньскаго договора, подписаннаго 16 мая 1858 г. и утверждённаго центральнымъ китайскимъ правительствомъ въ ноябрѣ 1860 г., политическая обстановка на лѣвомъ флангѣ сложилась такимъ образомъ.

Болѣе ста лѣтъ наше сообщеніе съ Тихимъ океаномъ совершалось по пути, проложенному вольницей. Послѣдній участокъ этого пути отъ Якутска до Охотска представлялъ собою узенькую караванную тропу, на 1.100 вёрстъ тянувшуюся по обрывистымъ горамъ, лѣсамъ и тундрамъ къ скованному въ теченіе двухъ третей года льдомъ Охотскому морю и лежащей за нимъ вѣчно голодной Камчаткѣ.

Съ пріобрѣтеніемъ Амура мы стали на хорошій водный путь, въ 4.140 вёрстъ длиною и отъ 300 до 1.000 саж. шириною, шедшій по хлѣбородному краю и приводившій къ Японскому морю. Послѣднее, по сравненію съ Охотскимъ и Беринговымъ морями, казалось тёплымъ, укрытымъ и вполнѣ удобнымъ для устройства на нёмъ базъ торговаго и военнаго флота. На самомъ же дѣлѣ оно обладало слѣдующими крупными недостатками. Во-первыхъ, въ зимнее время оно также вдоль материка обрамлялось широкою ледяною полосою. Спасаясь отъ этого предательскаго капкана, нашъ флотъ четыре мѣсяца въ году, въ качествѣ бездомнаго, вынужденъ былъ скитаться по чужимъ портамъ, что не могло способствовать его престижу. Во-вторыхъ, выходы изъ этого моря, какъ на югъ, черезъ Корейскій проливъ, такъ и на востокъ, черезъ Лаперузовъ, находились подъ ударами Японіи, за спиною которой стояли уже С.-А. Соединённые Штаты.

Недостатки эти тотчасъ же замѣчены были англичанами, почему вслѣдъ за ратификаціей Айгуньскаго договора англійская печать, по сигналу хорошо извѣстнаго въ своё время Равенштейна, забила тревогу, указывая на беззащитность Маньчжуріи и на то, что начавшая уже спускаться съ своихъ ледниковъ Россія не задержится на Амурѣ ни одного лишняго дня и при первомъ же удобномъ случаѣ двинетъ свои полки далѣе на югъ къ Печилійскому заливу.

Да, но хорошо было говорить объ этомъ наступленіи англичанамъ, для которыхъ весь міръ представляетъ собою раскрытую книгу, которые ясно видѣли наше положеніе, знали, зачѣмъ намъ нужны Маньчжурія и Печилійскій заливъ и какого рода сопротивленіе могли мы встрѣтить со стороны Китая. Между тѣмъ какъ для насъ самихъ весь нашъ лѣвый флангъ съ его морями, Китаемъ, Японіей, Маньчжуріей, Монголіей и т. п. казался, да и сейчасъ кажется, какимъ-то безконечнымъ тёмнымъ лѣсомъ, лишь изрѣдка освѣщённымъ небольшими полянками, служившими намъ для болѣе или менѣе продолжительнаго отдыха.

Такъ, во время нашего господства на Тихомъ океанѣ послѣдній имѣлъ для насъ только одно значеніе. Въ теченіе тысячелѣтій никѣмъ не потревоженная природа развела на нёмъ безчисленныя стада морскихъ коровъ, выдръ, львовъ, бобровъ, котиковъ и другихъ животныхъ. Это обширное пастбище, приносившее намъ значительные доходы, требовало охраны, почему время отъ времени посылалось туда изъ Кронштадта военное судно. Но заводить тихоокеанскій флотъ, какъ этого настойчиво домогались Шелеховъ и Барановъ, обязывавшіеся дать ему отличную стоянку на Гавайскихъ островахъ, считалось лишнимъ, ибо, по тогдашнему нашему мнѣнію, Великій океанъ былъ и на вѣки вѣковъ долженъ былъ остаться мёртвою и никому не нужною пустынею. Но вотъ пришли англосаксы, отняли у насъ наши пастбища, и мы отошли на Камчатку. Затѣмъ тѣ же англосаксы направились къ Китаю и начали ломать окна и двери нашего сосѣда. На этотъ шумъ мы спустились къ Амуру и, снявъ съ плечъ котомку, усѣлись въ ожиданіи новыхъ событій.

Для народа, одарённаго практическимъ смысломъ, творческою энергіей и предпріимчивостью, въ этомъ и до сихъ продолжающемся блужданіи и нерѣшительности есть что-то ненормальное. Ясно, что гдѣ-то и когда-то мы сбились съ нашего пути, отошли отъ него далеко въ сторону и потеряли даже направленіе, по которому должны были слѣдовать къ указанной намъ Провидѣніемъ цѣли. А поэтому не пожалѣемъ труда и вернёмся къ самымъ первымъ шагамъ нашей исторіи.

X

Достаточно взглянуть на карту Азіи, чтобы видѣть, что этотъ материкъ по линіи Гималайскихъ горъ подраздѣляется на двѣ совершенно непохожія одна на другую части – тёплый, плодородный югъ и холодный, преимущественно степной сѣверъ. Ещё въ то время, когда Ромулъ и Ремъ питались молокомъ волчицы, а Моисей готовился выводить своихъ сородичей изъ Египта, почти весь югъ занятъ былъ уже посѣдѣвшими отъ заботъ строительной жизни и утратившими способность къ наступательной борьбѣ Китаемъ и Индіей. Извѣстный же подъ общимъ именемъ Татаріи сѣверъ, или, правильнѣе, самая важная для исторіи человѣчества часть его – раскинувшаяся на высокомъ среднеазіатскомъ плоскогоріи Монгольская степь, населена была пастухами-кочевниками.

Не знавшія ни государства, ни центральной власти, многолюдныя семьи кочевниковъ, точно облака по небу, мирно бродили по необозримой степи, собирая посредствомъ своихъ стадъ засѣвавшуюся для нихъ Господомъ Богомъ жатву. Но райски беззаботная жизнь ихъ не могла длиться до безконечности. По мѣрѣ того, какъ населеніе увеличивалось, приближался и моментъ, когда «Великая степь», прозванная римлянами Vagina gentium, должна была освободиться отъ своего бремени.

Въ этотъ знаменательный для степи періодъ среди кочевниковъ выискивался обыкновенно человѣкъ бывалый и энергичный, способный составить караванъ и отвести его на новыя пастбища. Съ помощью четвероногаго телеграфа вѣсть о такомъ вожакѣ быстро разносилась во всѣ концы, и къ нему начинали стекаться наиболѣе смѣлые и рѣшительные изъ кочевниковъ со своими семьями и стадами. Тихо журча по степи, эти мелкіе ручьи сливались затѣмъ въ шумный человѣческій потокъ, скатывавшійся съ плоскогорія и устремлявшійся, смотря по освѣдомлённости и счастью вождя, или на сѣверъ, или на югъ, или на западъ.

Вначалѣ такія переселенія не встрѣчали препятствій, такъ какъ Монгольская степь представляла собою лишь цитадель раскинувшагося у ея подножія грандіознаго царства травы, владѣнія котораго простирались на весь Туркестанъ и югъ Россіи. Направлявшіеся преимущественно въ эту сторону, кочевники съ теченіемъ вѣковъ составляли гигантскую процессію народовъ, тянувшуюся отъ центральноазіатскаго плоскогорія къ Европѣ. Послѣднимъ этапомъ травяного пути и передовымъ плацдармомъ кочевой Татаріи была окружённая горами венгерская степь «пушта». Вступая въ неё эшелонъ за эшелономъ, пастухи-воины сплачивались здѣсь въ арміи и бросались затѣмъ на штурмъ Римской имперіи.

Первая процессія переселенцевъ, прокочевавшая вдоль Каспійскаго и Чёрнаго морей, состояла изъ народовъ, образовавшихъ кельтскую расу. Когда южный путь былъ занятъ такимъ образомъ и отчасти закрытъ, – начавшая переполняться пастухами Черноморская степь выбросила избытокъ своего населенія въ промежутокъ мѣжду Карпатами и Пинскими болотами, – эти народы составили германскую расу. Послѣ кельтовъ и германцевъ потянулись славяне.

Послѣдніе, дойдя до Карпатъ, очутились въ своего рода ловушкѣ. Путь къ западу преграждали труднопроходимыя для обременённаго стадами кочевника лѣсистыя горы; югъ загромождёнъ былъ хвостами кельтской колонны, на сѣверѣ лежали Пинскія болота, а между ними и Карпатами виднѣлись ещё тыловыя части германцевъ; съ востока же начинали показываться новые переселенцы Великой степи. Зажатые такимъ образомъ между Днѣпромъ и Карпатами, славяне вынуждены были остановиться и, вслѣдствіе недостатка пастбищъ, приняться за соху; иными словами, изъ вольныхъ птицъ степи стали превращаться въ не могшихъ бросить своё съ трудомъ обработанное поле, а слѣдовательно, и привязанныхъ къ нему полянъ.

XI

Отсюда наиболѣе предпріимчивые изъ нашихъ предковъ, уже въ качествѣ земледѣльцевъ, начали расходиться къ сѣверу и къ югу и образовали своего рода живую плотину, преградившую собою великій низовой путь въ Европу. Поэтому новыя орды переселенцевъ, извѣстныхъ подъ общимъ именемъ турокъ, повернули на юго-западъ и по высокой галереѣ сплошныхъ плоскогорій пошли къ Малой Азіи, Сиріи и Палестинѣ.

Съ загражденіемъ турками второго и послѣдняго выхода изъ Татаріи, послѣдняя оказалась закупоренною; естественный процессъ освобожденія ея отъ человѣческихъ избытковъ былъ остановленъ, и эта страна должна была въ своё время поразить міръ особенно бурнымъ выступленіемъ. Послѣднее началось съ появленіемъ въ Великой степи Чингисхана. Собравъ подъ свои знамёна огромныя полчища кочевниковъ, онъ съ одною половиною ихъ двинулся на востокъ и, овладѣвъ сначала всею Кореею и Китаемъ до Янтсекіанга, направился затѣмъ въ Индію. Въ то же время другая половина Чингисхановыхъ ордъ, брошенная въ противоположную сторону, наводнила Западную Азію и Южную Россію.

Подчинивъ такимъ образомъ своей власти почти всю Азію и восточную половину Европы, воинственная Татарія вмѣстѣ съ тѣмъ въ первый разъ со времени своего существованія организовалась въ Монгольское государство, или Золотую Орду.

Но по многимъ причинамъ, объясненіе которыхъ отвлекло бы насъ отъ главной мысли, основанная монгольскими пастухами имперія не могла быть долговѣчною. Уже съ Iоанна Калиты даровитые Московскіе Собиратели начинаютъ управлять волею хановъ и руками послѣднихъ устраняютъ съ пути препятствія къ объединенію Россіи. Битвою на Куликовомъ полѣ Димитрій Донской рѣшительно заявляетъ, что въ потѣ лица работающій надъ своими нивами русскій народъ уже больше не слуга привыкшимъ снимать готовую жатву кочевникамъ. Грозный самодержецъ Iоаннъ IV берётъ подъ свою высокую руку царства Казанское, Астраханское и Сибирское. За ними наступаетъ очередь ханства Крымскаго.

Въ теченіе того же времени наиболѣе дѣйствительное изъ человѣческихъ орудій – соха, пластъ за пластомъ подымая нетронутую съ сотворенія міра почву, прокладываетъ земледѣлію путь въ самую глубь днѣпровскихъ, донскихъ, волжскихъ и сибирскихъ степей и несётъ съ собою коренную перемѣну во внѣшнемъ видѣ и во внутренней жизни страны:

Тамъ, гдѣ прежде разстилалась безбрежная пустыня, не производившая ничего кромѣ травы, – зазолотились моря хлѣбовъ, затемнѣли сады, зазмѣились дороги. Вмѣсто каждый день переѣзжавшихъ на новую кочёвку убогихъ палатокъ, явились постоянныя жилища, выросли города и сёла, поднялись къ небу купола церквей. Вмѣсто быстрыхъ и шумныхъ, какъ степной ураганъ, татарскихъ полчищъ, переносившихся изъ одного конца степи въ другой, зашагала медленная и страшная, какъ грозовая туча, пѣхота, предшествуемая полками хорошо обученной конницы и сопровождаемая тяжело громыхающею артиллеріей. Короче говоря, изъ первобытной, подобно птицамъ небеснымъ, питавшейся одними Божьими дарами Татаріи выросла могущественная, живущая тяжёлымъ хлѣбопашескимъ трудомъ и до послѣдняго издыханія готовая защищать свои обильно политыя потомъ и кровью земли Россія…

XII

Но, занявъ мѣсто Татаріи, мы унаслѣдовали и ея отношенія къ южной половинѣ Азіи, т. е. главнымъ образомъ къ Китаю и Индіи, а поэтому посмотримъ, какой капиталъ завѣщали намъ наши предшественники.

Начиная уже съ глубокой древности тёплый и богатый югъ неудержимо тянулъ къ себѣ кочевые народы сѣвера. Нашествія ихъ въ ту сторону были такъ часты, что подробное перечисленіе ихъ было бы утомительнымъ, и мы ограничимся лишь наиболѣе извѣстными. Въ 247 г. до Р. Х. татары опустошили всю Печилійскую провинцію; послѣ чего императоръ Ши-гуань-ди⁶ приказалъ почтить волею Божьею скончавшееся отъ преклонныхъ лѣтъ военное искусство китайцевъ постановкою ему памятника высотою въ трёхэтажный домъ и длиною въ три тысячи вёрстъ.

Это изумительное сооруженіе, извѣстное подъ именемъ Великой стѣны, геометрически точно опредѣлило собою сѣверную границу Китайской имперіи, но защитить послѣднюю отъ нашествія степныхъ народовъ не могло. Во второмъ вѣкѣ послѣ Р. X. татары снова наводняютъ Китай, и онъ распадается на двѣ самостоятельныхъ части – сѣверную и южную. Въ 1225 г. Чингисханъ проходитъ Небесную имперію до Янтсекіанга и облагаетъ данью династію Сонговъ. Въ 1260 г. внукъ Чингисхана – Кублай⁷ – устраняетъ Сонговъ и начинаетъ собою династію Iенъ⁸. Наконецъ въ семнадцатомъ столѣтіи на крайнемъ юго-востокѣ Татаріи, среди полуосѣдлыхъ тунгузовъ, появляется маленькій князёкъ по имени Нурачу. Подчинивъ своей власти сначала собственное племя маньчжуровъ и ближайшихъ сосѣдей, Нурачу основываетъ Маньчжурское царство, съ столицею Мукденомъ. А затѣмъ, какъ подобаетъ доброму сѣверянину, собираетъ армію и устремляется съ нею на Китай. Въ 1644 г. маньчжуры овладѣваютъ Пекиномъ и начинаютъ править Китаемъ вплоть до послѣдняго переворота.

Затѣмъ что касается Индіи, то хотя со стороны степи она защищена была природною стѣною Гималаевъ, тѣмъ не менѣе въ 1024 г. туда врываются татары Газневиды и овладѣваютъ страною до Бенгаліи. Въ 1398 г. Тамерланъ захватываетъ имперію Великаго Могола, просуществовавшую до 1759 г., т. е. до вторженія англичанъ.

Итакъ, исторія ясно говоритъ намъ:

1) Что во время существованія Татаріи всѣ наступленія въ Азіи велись исключительно въ одномъ направленіи – съ сѣвера на югъ.

2) Что многолюднѣйшія въ мірѣ, но духовно истощённыя и за два послѣднихъ тысячелѣтія не могшія произвести на свѣтъ ни одного сколько-нибудь возвышавшагося надъ уровнемъ посредственности человѣка имперіи Китай и Индія находились подъ постояннымъ господствомъ сѣверныхъ народовъ.

и 3) Что вооружённая одними луками и саблями, но предводимая смѣлыми и рѣшительными вождями татарская конница проложила торный историческій путь черезъ Великую стѣну и Гималаи и широко разработала его въ умахъ южноазіатскихъ народовъ. Иными словами, что своею многовѣковою работою она возвела такой фундаментъ, на которомъ мы, какъ побѣдители надъ побѣдителями, располагающіе при этомъ средствами всесокрушительной военной техники, могли бы строить наши отношенія къ югу Азіи въ любомъ изъ желательныхъ намъ стилей.

Спрашивается теперь, куда же дѣвался этотъ наслѣдственный капиталъ и какъ должны были бы мы воспользоваться имъ для нашихъ государственныхъ цѣлей?

Вѣрный отвѣтъ на этотъ вопросъ можетъ дать опять-таки одна лишь исторія.