Читать книгу: «Усмешка классика», страница 2

– Это каким же образом?

– Ну, расскажите о нем более подробно, опишите его детство, историю его семьи, в общем, все обстоятельства, которые его привели к текущему состоянию.

Мне подумалось, что это – так себе рекомендация, потому что тогда это уже выйдет не интересная динамичная история, а какой-то совершенно пресный литературный холодец, но даже если так и поступить, все равно нужного объема не набрать ни по какому. Вслух я опять же спорить не стал, а ответил без особого, впрочем, энтузиазма:

– Хорошо, я посмотрю, что можно будет сделать…

Видимо, уловив мое уныние, дама неожиданно предложила:

– А знаете, пришлите мне свой первый детектив, да и второй, кстати, тоже. Я почитаю, посмотрю, может смогу посоветовать еще что-то ценное. У нас есть такая услуга, вычитка. Не помню, сколько стоит… Кажется полторы тысячи рублей за авторский лист. Недорого, согласитесь.

Я слегка обалдел. Это что же получается? Агент, который получает доход с издания произведения, еще и будет брать деньги за предварительное чтение этого самого произведения. За два мои детектива, общим объемом десять авторских листов, которые можно прочитать, не напрягаясь, за два дня, эта вежливая девушка получит от меня же пятнадцать тысяч рублей?! Неплохой бизнес! Да тут и издавать ничего не надо, сиди себе и читай. Ну нет, ребята-демократы, так дело не пойдет.

– Хорошо, я подумаю, – снова индифферентно ответил я на ценное предложение, – Адрес электронной почты у вас на сайте есть?

– Да, конечно.

– Вот и хорошо, до свидания.

А скорее всего, прощайте. Такой литературный хоккей нам не нужен. Не то, чтобы мне было так уж сильно жалко денег, хоть они и свои, и лишними не бывают, особенно после почти четырех лет отсидки. Просто это было как-то в корне неправильно – брать деньги с человека, плодами труда которого ты и так при удачном раскладе воспользуешься.

Остыв от этих моральных терзаний, я все же решил частично воспользоваться рекомендациями благожелательной и оборотистой литературной агентессы, и взялся за усовершенствование своего творения. В конце концов, вышло, на мой взгляд, вполне прилично, без особого ущерба для общей идеи моей первой истории. Конечно, искомого объема все равно достичь не удалось, поэтому пришлось пойти на маленькую хитрость и наваять вот это самое предисловие, которое на самом деле и не предисловие вовсе, а сочинение о сочинении. Я искренне старался им не испортить своего основного произведения, а потому и писал его вообще, можно сказать, на отвлеченную тему. Ну, а что в результате получилось, как говаривал М. С. Горбачев «у целом», – судить Вам, дорогие мои читатели.

И напоследок, чтобы, как говорится, два раза не вставать, еще несколько слов. Во-первых – благодарности.

Спасибо моим жене и сыну за бесконечную веру и преданность все эти годы.

Спасибо моим родным и друзьям, которых в трудные для меня дни оказалось не так уж и много, но все они стали тем самым последним батальоном, позволившим мне выстоять и победить.

Спасибо отцу Варнаве, настоятелю скромного православного храма в Псковской глубинке. Его молитвенная поддержка помогала и продолжает помогать мне и моей семье не сломаться, не падать духом и уверенно смотреть вперед.

Спасибо моему духовному наставнику отцу Георгию, с любовью и настойчивостью направившему меня на верный путь и благословившему этот сочинительский труд.

Спасибо немногочисленным товарищам по несчастью, сумевшим разглядеть интересность моих детективных опытов и подарившим уверенность в своих литературных силах.

И наконец, спасибо уже помянутому выше Роману Сергеевичу за правильное решение найти хрупкий баланс между суровыми режимными правилами и возможностью поспособствовать творческим устремлениям подопечного.

Надеюсь, путевку в жизнь героям моих сочинений благосклонные издатели и литературные агенты все же дадут, и Вам будет интересно переживать вместе с ними, тем более, настоящей книгой их приключения не ограничатся. А, что касается описания уже лично моих приключений, – обещаю, они тоже увидят свет. И не сомневайтесь; пацан сказал, – пацан сделал!

Санкт-Петербург, 2022 г.

Почти классический персонаж на современный манер

В понедельник будильник на телефоне затренькал, как всегда неожиданно и, на удивление, мерзко. Родя по старой флотской привычке мгновенно принял вертикальное положение и на секунду замер сидячим столбиком, потом безошибочным движением правой руки, не глядя, сгреб подло дребезжащий и вибрирующий прямоугольник, поднес его экраном к лицу и коснулся волшебной кнопки «дремать». Раздражающий зуммер и вибрация ушли из сонного сознания, чтобы через триста секунд снова напомнить этому амбалу,что в его возрасте много спать – преступно, ибо жизнь, а с ней и деньги, и прочие удовольствия безвозвратно проходят мимо.

Родион, блаженствуя от наступившей тишины, рухнул на спину поперек дивана, провалялся так с минуту, потом вскочил, отключил будильник, потянулся до хруста и, скомандовал самому себе: «Вперед!». Следующие тридцать минут парень действовал, как запрограммированный высшим разумом киборг. Разминка – туалет – душ – одевание-завтрак и контрольный осмотр себя любимого в ростовом зеркале в прихожей.

Из безукоризненно натертого позавчера зеркала (сам старался; суббота – большая приборка – флотская традиция, ага!) на Родиона Романовича Раскольникова пристально и пожалуй, строго-придирчиво глядел мускулистый высокий и плечистый темно-русый молодой человек, возрастом за 30 (гм, вообще то 37, но это не важно) в деловой летней одежде: легкие светлые брюки, светлая же рубашка с короткими рукавами, тонкий шелковый галстук (если бы не в банк сегодня – ни за что бы не нацепил по эдакой-то жаре) и нежно-кремовые удобные и легкие итальянские туфли тончайшей кожи.

Парень в зеркале скептически похлопал себя ладошкой по животу и бокам, нахмурился: «Да, жирком обрастаю. Надо бы не пропускать больше тренировок. Всех дел не переделаешь, а здоровье —своё, не у дяди!». Родя пригрозил пальцем своему отражению, схватил дорогущий аргентинский портфель крокодиловой кожи (сестрин недавний подарок) и полетел навстречу очередным трудностям, радостям,проблемам и удовольствиям.

В машине Раскольников назвал навигатору адрес строительного офиса, дождался доклада электронной женщины о том, что маршрут построен, и запустил двигатель. Сегодня в лес, или на стройку поездок не планировалось, поэтому в люди Родион выехал на скромном «Солярисе». По программе выходило, что на дорогу уйдет двадцать две минуты, и Родя, вырулив со двора и привычно вписавшись в немаленький для семи часов утра трафик на Гражданке, принялся строить план на день. Страничку из своего ежедневника он помнил наизусть, да там и делов то…

Как всегда, некстати зазвонил телефон. Раскольников досадливо покосился на закрепленный в штативе смартфон, и тут же радостно улыбнулся; на экране отчаянно вибрирующего электронного помощника высветилось: «МАМА», – именно так, большими буквами. Родион провел пальцем по экрану, и через секунду увидел родное мамино лицо. Год назад, купив своей родительнице приличный смартфон, Раскольников почти весь отпуск извел на то, чтобы научить матушку использовать хотя бы десятую часть возможностей умной заграничной техники. Не все получилось, но видео звонки в мессенджерах мама все же освоила, и с тех пор связывалась с любимым чадом только так. Вот и сейчас, сначала возник мамин голос, как всегда, немного тревожный:

– Родичка, милый, ты меня слышишь?

А потом появилось и изображение. Мама сидела в ее любимом кресле в большой комнате их воронежской квартиры, места, где он родился и вырос, и куда так любил приезжать. Милый дом, где всегда уют и покой. И любовь, конечно. Сердце кольнуло сладкой грустью, но Родя тут же сбросил это секундное наваждение и постарался ответить, елико возможно, бодро:

– Конечно, мамуля! Что это ты так рано? И почему кутаешься в плед? Лето же на дворе. Неужели простудилась?

– Нет, слава Богу. Просто я плохо спала, а с раннего утра вдруг заныло сердце…

– Мама, это не шутки! Вызывай врача. Ты же знаешь, что это такое, – не на обеспокоенно отреагировал Родион. После смерти отца мать уже пережила один инфаркт, и за ее сердечным здоровьем пристально следили и он и сестра.

– Родичка, у врача я была только вчера, не волнуйся. Он сказал, что все хорошо. Это другое; я за тебя очень сильно распереживалась почему-то. У тебя все в порядке?

– Мамуленька, ну конечно! У меня все просто отлично. Работы – да, много, но тут ничего удивительного, поскольку сезон. Но поверь мне, я всегда нахожу время для отдыха и излишествами всякими нехорошими не увлекаюсь. А, как сезон закончится, – я ноги в руки и быстрее к вам.

– Ах, да знаю я тебя, – махнула на него с экрана родительница, – всегда у тебя все в порядке. Даже, если что-то и есть плохое, матери никогда не признаешься.

– Мама, ну правда, тебе абсолютно не о чем волноваться. Да ты вот хоть Марго спроси с Виталиком; они ведь от меня – меньше недели, как.

– Как же, спрашивала, да с пристрастием. Но они те еще темнилы, что сестра твоя, что муженек ее малахольный, так что доверия у меня к ним особого нету. А ты там один, город большой, близких рядом никого…

– Мама, не заводись, пожалуйста. Мне ведь не двадцать лет все же. И даже не тридцать. Справляюсь, поверь!

– Да возраст здесь не главное, сыночек. Ты в храм то хоть ходишь? Когда последний раз причащался?

Овдовев пятнадцать лет назад, мама, дотоле рьяной верой не отличавшаяся, начала регулярно ходить в церковь. Сначала просто посещала богослужения, потом стала все теснее общаться с верующими и батюшкой, потом с педантизмом советской учительницы взялась за изучение Заветов, и Нового и Ветхого, а последние семь – восемь лет, и вовсе стала, едва ли не самой прилежной прихожанкой. Когда Родион бывал на малой родине, она и его обязательно брала с собой на все литургии. Родя не отказывался, конечно, чтобы мать не огорчать, и даже не мог не отметить, что и со здоровьем у нее определенно наладилось (да хоть с тем же сердцем), но воспринимал это все же, как некий необходимый ритуал. Вот и сейчас Родион ответил на мамин вопрос, осторожно и дипломатично, стараясь подбирать слова:

– Да, понимаешь, когда? Работы сейчас действительно очень много, а свободного времени только и остается на поспать, да поесть, – какие уж там выходные.

– Это что же, тебе на Бога времени не найти? – неожиданно строго спросила мать, – Нехорошо, сынок. Он ведь помощник тебе первый. И защитник. Что ж ты в одиночку то со всем миром бодаться будешь? Без Него не выдюжишь. Погубят тебя дела мирские, суетные.

– Мама, понимаю я все, но…

– Никаких «но»! Чтобы, не откладывая, пошел в храм. Бизнес твой пару часов потерпит. Не огорчай меня, Родя.

Раскольников знал, что с матерью на эту тему спорить бесполезно, да к тому же, что и говорить, грешок за ним имелся: хоть раз в месяц, а в церковь ходить, конечно, надо бы, поэтому ответил покладисто:

– Хорошо, мамочка, конечно. Сегодня же и зайду, ты только не переживай.

– Ну, прямо сегодня может и не надо, а вот к воскресенью… Подготовься, службу отстой, исповедайся, причастись. Вот и будет тебе благодать и поддержка.

– Да, пожалуй, так и сделаю. Ты только не волнуйся и сердце береги.

– Вот и славно, сыночек. Ладно, ты, я гляжу, за рулем. Не буду тебе мешать. Пойду, помолюсь сейчас за тебя. Храни тебя Господь.

– До свидания, мамуля. Марго поцелуй за меня.

– Да где же ее взять то? С утра снова в Москву укатила. Все носится со своей диссертацией. Ладно, все сынок, береги себя. И про храм не забывай.

Связь разъединилась, а Родион машинально провел пальцами по уже пустому экрану смартфона. Как маму по руке погладил.

За разговором с матерью Раскольников и не заметил, как почти доехал до офиса. Его «Солярис» остановился на перекрестке Лесного и Выборгской в ожидании зеленого сигнала светофора. Родион привычно уже перекрестился на купол небольшой церкви рядом с пожарной частью. В голове мелькнуло: «Так вот же храм. И далеко ходить не надо», и тут же накатило чувство, не то, чтобы стыда, но серьезной неловкости – точно. Это же надо, каждый день, уж три года как, приезжать в здешний офис, исправно креститься на ставшие уже знакомыми купол и кресты, и даже в мыслях не иметь зайти сюда! Вот уж воистину, права матушка, дела суетные… Он заехал на офисную стоянку, издали махнул рукой охраннику, и пешком вернулся к храму. По дороге, ради интереса посчитал шаги. Сто пять. Сто пять шагов всего, а он…

Перейдя дорогу, Родион остановился у церковного крыльца, осенил себя знамением и некстати подумал: «Сейчас же утро, понедельник, богослужения нет, закрыто, наверное». Он с сомнением потянул на себя входную дверь, и она поддалась, впуская внутрь. Его встретили огоньки лампад перед иконами, полное безлюдье, особый, ни с чем не сравнимый легкий запах сгоревшего в кадиле ладана с примесью еще каких-то ароматов и абсолютная, почти звенящая тишина. Храм изнутри показался неожиданно маленьким, и Раскольников, окинув взглядом сплошь расписанные стены и инстинктивно ища простора, поднял глаза к потолку, да так и застыл. Потолка не было! Поднимая глаза выше и выше, он встречался все с теми же росписями: вот Пресвятая Богородица с Младенцем Иисусом, вот апостолы-евангелисты, еще выше – ангелы, а еще выше – небо. И это казалось дорогой в бесконечность. Он, изумленный, вновь оглянулся на стены, и храм уже не представлялся таким уж миниатюрным.

Из боковой алтарной двери вышел статный седобородый мужчина в черном подряснике и молча, внимательно посмотрел на Раскольникова. Родион кашлянул, пытаясь как-то сгладить неловкость затянувшейся паузы, и наконец, решился на вопрос:

– Скажите, а храм работает?

Священник (Родион это понял по кресту на массивной цепи на груди седобородого) улыбнулся одними глазами и приятным баритоном ответил:

– Храм всегда работает, просто богослужения сейчас нет. А что Вы хотели?

– Да я собственно… – смутившись, так и не закончил фразу Родя.

– Первый раз у нас, – то ли поинтересовался, то ли констатировал батюшка.

– Здесь? Да.

– А вообще, в храме давно были? Не в гостях, как сейчас, а хотя бы на службе.

– Ну, вообще, да. Ранней весной еще, когда на родину ездил. Малую, – почему-то ужасно волнуясь, промямлил Родион, и невпопад добавил, – С мамой.

– С мамой – это очень хорошо, – уже в открытую улыбнулся батюшка, – а только ведь и самому надо, да почаще. Раз в полгода переступать порог храма – не дело для православного.

– Да понимаю я… Вот и мама сегодня то же самое говорила.

– А Вы что?

– А что я? Сами понимаете: дела, работа, проблемы.

– Ну да, ну да, – неожиданно покладисто закивал священник, и так же неожиданно сменил тему, – А малая родина у Вас где?

– Воронеж.

– Ух ты! А я, представляете, Ваш город раз десять в год проезжаю, когда к отцу в Майкоп и обратно на машине еду, а с некоторыми вашими священниками даже лично знаком. Так Вы, стало быть, донской казак?

– Да кто его знает, – пожал плечами Родион, поймавший себя на желании говорить и говорить с этим неожиданным собеседником бесконечно, как будто знакомы они уже лет сто, – я своих предков знаю, пожалуй, до прадедов, так вот они казаками точно не были, а как там, если глубже копнуть – Бог весть.

– Это плохо. Корни свои знать надобно. От них вся сила, тем более у мужика. Ну, а сюда-то сегодня зачем пожаловали?

– Не знаю, – неожиданно честно признался Раскольников и сам изумился этой своей искренности, – Понимаете, я сегодня с мамой говорил, ну она и…

– Попеняла Вам, что давно не были в храме, – помог батюшка Родиону закончить фразу.

– Откуда Вы?.. – изумился Родя такой проницательности, – Она и вправду меня отчитала именно за это.

– Ну, об этом нетрудно догадаться. Судя по всему, Ваша матушка, не в пример Вас, более прилежная верующая, опять же, и переживает, что Вы тут один, без помощи и поддержки, ведь так?

– Вы знаете, батюшка, она даже говорила мне сегодня это почти такими же словами, – не переставал удивляться Родион.

– И, опять же, ничего удивительного. Дело не во мне, а в ней. Просто она истинно верующая православная христианка, ну а мне это, вроде как по должности положено, – вот потому мы и думаем одинаково. Вас, кстати, как зовут?

– Родион.

– Красивое имя. Редкое. Я помолюсь за вас, раб Божий Родион, но и Вы себя не забывайте. А знаете, приходите к нам на богослужение. На всенощную в субботу и на литургию в воскресенье с утра. Исповедайтесь для начала, а там, глядишь, и до причастия дело дойдет. Молитвенное правило читали хоть раз перед причастием?

– Полностью – нет, хоть мама и настаивала. Да у меня здесь и книжек для этого нет.

– Ну, это как раз не беда, – батюшка зашел за невысокую загородку у боковой стены, и, выудив откуда-то снизу небольшого формата красную книжицу с распятием на обложке, протянул Роде, – вот, держите молитвослов. Там, кстати, не только молитвенное правило, но и многое другое, не менее полезное. Здесь на церковнославянском, поэтому поначалу будет трудно, но в принципе все понятно, а потом и вовсе привыкнете. Все же, молиться правильнее на церковнославянском. Ну, и вот вам, – священник положил на барьер еще одну книжку, – Новый Завет с псалмами заодно. Читали?

– Псалмы некоторые. Вот пятидесятый, например, какие-то еще, но не помню. А Новый Завет – нет, – сгорая от стыда, признался Родион.

– Ну, вот теперь хоть будет, откуда, – не заметил Родионова конфуза священник, – да и чтение это полезное, а уж Евангелие, хотя бы одну главу в день, православный читать и вовсе обязан.

– Спасибо, отче, – Родион полез в портфель, доставая портмоне, – сколько это все?..

– Не надо, – остановил его батюшка, – в храме не продают молитвы за деньги. Просто берите и молитесь. Считайте, это подарок. А хотите храму помочь – можете просто оставить деньги вот здесь. – он показал на латунную коробочку на тонкой ножке рядом с загородкой, – А сейчас мне уже надо уходить, так что, не обессудьте, вынужден Вас оставить. А Вы, если есть еще у Вас время, можете помолиться. Вот хорошая икона Божией Матери «Неопалимая Купина». В честь нее наш храм освящен, кстати. А за упокой умерших близких – вон там, у Распятия. Там и тексты молитв везде рядом есть.

– Спасибо большое!

– Вас спаси Господь, что пришли, – батюшка огладил крест на груди и как-то особо пристально поглядел на Родю, – Сегодня у Вас будет очень трудный день, так что Вы уж берегите себя. Давайте я Вас благословлю; ладони ковшиком сложите.

– А как зовут Вас? – опомнился Родион, приняв благословение.

– Отец Георгий, – ответил священник, – Я здесь настоятель. Храни Вас Господь – и вышел, оставив Родю одного.

Тот постоял, нерешительно оглядываясь по сторонам, взял в руки подаренный батюшкой молитвослов, открыл наугад и прочитал первое, попавшееся на глаза: «Последование ко святому причащению». Вполне по-русски, вполне понятно. Он перевернул страницу-другую и снова вчитался: «Псалом 22. Господь пасет мя и ничтоже мя лишит…»

Через несколько минут, покинув храм, Родион и сам не понял, как после этого оказался в офисе. Он не шел, а словно летел над землей, настолько легкость во всем теле ощущалась необыкновенная, а в голове все еще звучали только что прочитанные и еще не вполне понятные, но сразу, как губка впитанные, и искренне принятые каким-то внутренним осознанием слова: «Аще бо и пойду посреде сени смертныя, не убоюся зла, яко Ты со мною еси, жезл Твой и палица Твоя та мя утешиста…» В себя, а значит и в текущее состояние со всеми его заботами и проблемами его вернуло только рукопожатие охранника на входе. Раскольников на одном дыхании взбежал на второй этаж и перед тем, как заскочить в свой кабинет, толкнул соседнюю дверь и скомандовал своей помощнице:

– Света, привет! Казанец на месте? Давай его ко мне.

– Семен Казанец – вихрастый тридцатилетний парень, не рослый, но жилистый, с умными глазами и цепким взглядом – появился в кабинете Родиона через пару минут и сразу же сунул начальству раскрытую папку с кучей документов. Раскольников, не глядя на принесенные Сеней бумажки, вопросительно уставился на вошедшего. Семен неловко поежился:

– Что-то не так?

– Да нет, все так, но может сначала объяснишь? А то принес бумаги какие-то, кинул их молча начальнику под нос; разбирайся, мол, сам, проклятый эксплуататор.

– Что Вы, шеф, и в мыслях не было!

Сеня появился в жизни Родиона, да и в его бизнесе тоже, пять лет назад. Тогда Раскольников только начинал работать в строительстве. Дело для него было новое, и многих тонкостей он в ту пору еще не знал, а знающих людей под рукой, да еще таких, кому можно было доверять, как всегда, в такие моменты бывает, не оказалось. Собственно, строительная тема тогда возникла во многом случайно. У Раскольникова на лесозаготовках работало несколько единиц техники, необходимой для всяких сопутствующих работ: экскаваторы, погрузчики, бульдозер. Техника это не дешевая, а задействована она была на лесных делянках не так уж, чтобы много, потому и возникла идея периодически сдавать ее в аренду куда-нибудь на сторону. Родион помыкался с месяц, и с подачи своего давнего приятеля по флотской службе удачно пристроился к строительной компании «Возрождение». Бывший сослуживец, ни много ни мало, числился там аж целым генеральным директором, но решения все равно принимал не он, а фактические владельцы, родом из солнечной Турции. Турками же были и все начальники, так сказать, среднего звена, с которыми Родиону и пришлось в основном иметь дело. Ребята оказались хорошими партнерами, работы у них всегда было много, но самое главное – они всегда держали слово, что по тогдашним временам, да еще и в строительстве, было редкостью и серьезным преимуществом. Еще одной отличительной особенностью новых Родиных партнеров было фантастическое желание, просто потребность, какая то, торговаться. Согласование какой-нибудь расценки на работу экскаватора, что по идее должно занять никак не более десяти минут, в их исполнении убивало добрых полдня, если не больше. В ход шли все возможные восточные хитрости: скрупулезная проверка всех статей затрат, обсуждение возможной нормы прибыли и даже размера налогов, жалобы на тяжелую жизнь на чужбине, жадных русских чиновников, бесконечные пробки на дорогах и вообще на все подряд. Самое интересное, что по результатам всей этой тягомотины, как правило, удавалось согласовать вполне приличные расценки, устраивающие всех, что как раз говорило о том, что все эти ценовые сражения со стороны турок – не более, чем необходимый ритуал.

В одну из таких встреч руководитель проекта «Возрождения» пожаловался Родиону:

– Хорошо тебе, Родя, дорогой. Ты вот мне экскаватор привез, и ничего тебя больше не волнует. А мне теперь этот грунт не просто откопать надо, так еще и вывезти на полигон, и справки получить.

– Так найми еще кого-нибудь, у кого самосвалы есть – пожал плечами Раскольников

– Это понятно, да где же время взять? Тебя найми, его найми, полигон найми, а работать когда?

– Ну, знаешь… Ты тут не один все же. Вон у тебя сколько народа в подчинении – кивнул Родион на окно, выходящее аккурат на строительную площадку, где как раз выгружался с трейлера его экскаватор.

– У них у всех свои обязанности, – вздохнул руководитель проекта, – а организация процесса – это чисто моя забота.

– Ну, с машинами я тебе, пожалуй, смогу помочь – сжалился Родя, – Есть у меня приятель с самосвалами. Их не так, чтобы много, но с десяток, я думаю, он наскребет. У него и на полигоны выход был, вроде. Позвонишь ему, скажешь – от меня. Дать телефон?

– А сам, почему не позвонишь? – хитро прищурился турок.

– А смысл, какой? – вопросом на вопрос ответил Раскольников, – Все равно тебе с ним самому договариваться.

– Зачем самому? Договорись с ним лучше ты, а я тебе заплачу и за разработку грунта, и за вывоз, и за справки. Цену дам хорошую, а сколько ты ему заплатишь, меня вообще не интересует.

Родион в сомнении покачал головой:

– Даже не знаю… Я же таким никогда не занимался, чтобы вот так, под ключ.

– Ничего сложного, дорогой! – не снижал напора хитрый турецкоподданный, – Тебе только мастера тут поставить, а мои ему помогут, и геодезиста я своего дам. Согласишься – прямо сегодня договор подпишем, и меня сильно выручишь. Ничего не бойся, Родя, я знаю, что у тебя получится.

– А я и не боюсь. Вернее, боюсь, что не справлюсь и тебя подведу. Подумать мне надо.

– Хорошо, дорогой, подумай, но завтра дай ответ. Сам понимаешь, времени нет вообще.

Раскольников тогда подошел к принятию решения очень ответственно, чуть ли не до утра выясняя все тонкости нового дела и бесконечно донимая звонками своих немногих здешних знакомых, кто хоть как-то был связан со стройкой. Получалось, что заниматься этим, вроде как вполне выгодно, но вот как избежать всех возможных рисков, – тут вопрос оставался открытым. В результате, обалдев от всех этих лихорадочных изысканий, Родион решил согласиться, справедливо предположив, что, не попробовав, не узнаешь. В конце концов, его учили, что прибыль предпринимателя – это и есть плата за риск. Ну, а если случится неудача, можно дальше этим и не заниматься, расценив убытки, как стоимость обучения. Отрицательный результат – он, как не крути, тоже результат. Удивительно, но тогда первый его строительный блин вовсе не вышел комом. Не так уж сложно оказалось, и наладить процесс на строительной площадке, и специалистов подходящих найти, да и заработать получилось против простой аренды техники – больше в разы. Так второе направление Родионова бизнеса и определилось. Конечно, со временем появились и другие заказчики, но основным его работодателем так и осталось «Возрождение». Это Раскольникова вполне устраивало. Объектов много, платят хорошо и вовремя, а деловые отношения со многими сотрудниками стали уже более, чем приятельскими.

С Казанцом Родиона свела судьба буквально на следующем объекте «Возрождения». Тогда требовалось завезти на стройку большое количество песка, а самосвалов Родиного приятеля едва хватало для вывоза грунта, вот и пришлось искать еще машины. Раскольников полазил по сайтам в интернете и отыскал вполне приличное предложение. На переговоры приехали двое молодых парней, одним из которых и был Семен. Он, кстати, тогда честно признался, что своих машин у их конторы нет, но нужное количество они обеспечат, потому, что могут, как он выразился, «окучить частников». Поначалу работа новых партнеров Родиону понравилась: машины приезжали вовремя, в нужном количестве, песочек возили быстро и с хорошо наполненными кузовами. Так продолжалось до оформления первых документов на выполнение работ для заказчика. Геодезист (Родя к тому времени уже взял на работу своего) принес расчеты количества песчаного основания, за что турки и платили, и вышло, что вместо планируемых тридцати процентов прибыли получалось заработать какой-то мизер в размере, чуть больше одного процента. Раскольников (он тогда еще сам занимался всеми этими вычислениями) по-новой все пересчитал, – ошибки никакой не было, и тогда стал разбираться, что называется, по пунктам. Очень скоро он нашел причину такого несоответствия; выходило, что очень много на стройку завезли песка. Ну не мог он при укладке уплотниться почти вдвое! Родион ездил на объект каждый день, и во-первых, видел, что это за песок – сухой, крупнозернистый, без глины и прочих примесей, такой уплотняется, в самом худшем случае с коэффициентом 1,3, – а во-вторых, никаких излишков его там и в помине не было. Раскольников достал из папки все «песочные» накладные и не поленился сложить цифры с каждой из них в общую сумму. Все правильно, выходило, что весь песок на стройку завозили. Бред какой-то! Что же, воруют его оттуда, что ли? Это исключено, поскольку Родя знал, что вывезти что-то со стройки без кучи согласований невозможно. У турок с этим строго. Так куда же этот гребаный песок мог деться?!

Наутро, встретившись на стройплощадке с руководителем проекта, Родион поделился с ним своими сомнениями. Тот отреагировал вполне спокойно:

– Это не проблема, дорогой, можно все посмотреть по записям с камер. Когда начали песок возить?

– Две недели назад.

– А закончили?

– Да уж с неделю, как.

– А возили по ночам?

– Да, чтобы с утра с ним работать. Сам понимаешь, время – деньги.

– Понимаю. Эти записи уже стерли. Родя, дорогой, но ты не переживай, у нас не бывает так, чтобы только один способ контроля. Я сейчас дам команду начальнику склада. У них есть журнал, куда все машины записывают – он включил рацию, что-то пробормотал по-турецки в микрофон, дождался ответа и удовлетворенно кивнул, – Да, можно. Иди на склад. Вон, видишь написано «Амбар»? Это склад и есть; там тебя уже ждет парень. Зовут Али. Он тебе все покажет. Потом меня найди, расскажи, что нашел, дорогой.

– А можно журнал с собой забрать? Я бы в офисе у себя посмотрел и вернул завтра.

– Нет, что ты! Нельзя. У нас такие правила, дорогой, извини. Но Али тебе копию сделает, я разрешаю.

Уже в офисе Родион снова, буквально по одной перебрал все накладные на этот проклятый песок, каждую сверяя с записью в журнале. Получалось, что все машины действительно заезжали на стройку. Тогда куда же делся груз? Испарился он, что ли? Раскольников обратил внимание на графу в журнале, сразу после номера машины. Называлась она, естественно, по-турецки, но он сообразил, что это, скорее всего, название груза, потому что больше чем в половину этих клеток было вписано: «кум» (Родя, пообщавшись уже какое-то время с турецкими строителями, знал, что это, собственно, и означает «песок»). Но тогда почему почти в половине клеток напротив его же машин написано другое слово? Он схватил смартфон и набрал руководителя проекта:

– Извини, что отвлекаю, но тут в вашем журнале у половины моих машин написано «бос». Что это значит?

– Наверное, не «бос», а «бош». Это значит «пустой», по-вашему.

– Как это – пустой?

– Так – пустой. Машина пустая. Без ничего. Понял?

– Да понять то я понял, но у меня на эти машины накладные есть на песок. Это что же получается?..

– Это получается, что тебя твой поставщик обманывает, дорогой.

– Но там же подписи моего мастера.

– Значит и мастер твой тебя тоже обманывает. Мой Али никогда не ошибается.

– Ладно, буду разбираться.

– Разбирайся, дорогой. Давай, я тебе помогу. На будущее пусть твои водители, если будут завозить еще какой-нибудь материал, пусть не только твоему мастеру приносят накладные, но и моему Али. У него каждый грамм на учете.

– Договорились. Спасибо.

– Не за что, дорогой. А мастера своего ты выгони, зачем тебе такой ненадежный человек?