Малой кровью на своей территории: 1941 – Работа над ошибками. 1941 – Своих не бросаем. 1941 – Бои местного значения

Пока Татьяна возилась с потерпевшим немецким офицером, потом заканчивала перевязки остальных раненых немецких солдат и переводила при допросе нескольких пленных, суматоха на поле недавнего боя улеглась. Бойцы закончили сбор трофеев и подготовку техники к маршу, начали рассаживаться по машинам. Вот и ее зовут в этот маленький грузовичок, который все бойцы Сергея почему-то называют смешным немецким словом «мордастенький». А где же лейтенант Иванов? Он почему-то никуда не спешил, стоя чуть в стороне и что-то объясняя группе бойцов лейтенанта Микульченко. Уже сев в кабину, Таня услышала, что лейтенант Иванов не едет, а остается в какой-то заслон. И тогда она выскочила из кабины «шнауцера», подбежала к нему, на ходу заливаясь румянцем смущения, и порывисто схватила за руку, глядя в глаза и не находя слов. Постояв так пару секунд, Таня сжала руку Сергея и тихо попросила его быть осторожным, а потом побежала обратно, чувствуя, как горит от смущения лицо, и снова спрашивая себя – да что же это с ней такое?

Глава 11

Когда изрядно увеличившаяся в размерах сводная колонна под командованием старшего лейтенанта Микульченко покинула место боя и двинулась в сторону Сокулки, Сергей стер с лица улыбку и созвал на инструктаж всех оставшихся, включая экипажи броневиков.

– Внимание, товарищи командиры и бойцы. Для тех, кто не понял с первого раза, повторяю – наша задача не геройски погибнуть здесь, а геройски поубивать всех врагов, кого сможем, и живыми догнать своих на бронетранспортере, оставленном специально для этого. И сохранить приданные броневики, поэтому их экипажам – на рожон не лезть, огонь вести из-за укрытий, в качестве которых очень хорошо подойдут корпуса уничтоженных танков.

После чего разъяснил диспозицию и поставил задачи каждому экипажу. Сам Сергей полез в башню немецкой «двойки» и убедился, что автоматическая 20-миллиметровая пушка заряжена и готова к бою, а специальные кассеты по десять снарядов к ней расположены удобно и доступны для быстрой перезарядки. Потом высунулся в люк с биноклем, и потекли минуты ожидания.

Не прошло и часа, как терпение засады было вознаграждено с лихвой. Показалась колонна, при виде которой у Сергея даже дыхание перехватило – от радости и злобного предвкушения. Наверное, где-то в отлаженной немецкой машине оценки обстановки и планирования движения войск произошел сбой.

Как иначе объяснить то, что по дороге, даже без традиционного мотоциклетного дозора, бодро пылили средние (тяговым усилием пять тонн) полугусеничные артиллерийские тягачи (Sd Kfz 6/1) производства известной немецкой фирмы Бюссинг-НАГ со 105-миллиметровыми легкими полевыми гаубицами (10,5 cm leFH 18) на буксире. Расчеты орудий ехали в тягачах, в них же, в оборудованных в кормовой части зарядных ящиках, перевозились боеприпасы к буксируемым орудиям. Всего Сергей насчитал 12 тягачей с гаубицами – это, получается, полный артиллерийский дивизион трехбатарейного состава моторизованной дивизии вермахта (именно моторизованной, потому что гаубицы обычных пехотных дивизий перевозились на конной тяге). И за ними следом – такой же полугусеничный Sd Kfz 6, но уже не артиллерийский тягач, а машина для инженерных войск, с немного другим типом кузова, предназначенным только для перевозки личного состава, и с буксируемым прицепом, в котором уложено все необходимое инженерное оборудование. Ни боевого охранения, ни зенитного сопровождения у колонны не было. Сергей, как это увидел, сначала не поверил, а потом пробормотал сквозь зубы:

– Это что же, после успехов первых дней войны немчики так обнаглели, что уже без охранения и зенитного прикрытия свою артиллерию тягают? Ну, прямо как наши сейчас. Но наши-то от безысходности – техники поддержки и ПВО у нас кот наплакал, а эти? Или они думают, что Красная Армия уже совсем загнана? Опасное заблуждение, камрады, я бы сказал, смертельно опасное заблуждение. И сейчас мы вам это докажем на практике. После чего приник к прицелу танковой пушки.

Подрыв первого тягача на минной ловушке послужил сигналом к общему избиению колонны. И автоматическая пушка немецкого танка при этом оказалась вне конкуренции. Пока 45-миллиметровые пушки двух обездвиженных легких Т-26 и, периодически высовывающегося из-за подбитого немецкого танка БА-10 уничтожали технику в голове колонны, Сергей начал с конца и успел сначала аккуратно расстрелять кабину последнего (инженерного) тягача, чтобы не повредить прицеп, а затем, не особо торопясь, расстрелял еще пять тягачей с конца колонны. Потом, пока его танкисты и броневик добивали остальные тягачи, выскочил из башни немецкого танка и метнулся к бронетранспортеру, где за курсовым пулеметом уже подпрыгивал от нетерпения и сильной жажды убийства немцев Игорь Петров. Залез на водительское место и вывернул бронетранспортер носом вдоль немецкой колонны, с той стороны, где залегли расчеты орудий. Загрохотал скорострельный МГ-34, и под его злыми очередями стали поспешно умирать хорошо обученные, опытные, прошедшие войну в Европе, немецкие артиллеристы. С другой стороны колонны свою лепту в воздаяние фашистам по делам их вносили пулеметы броневиков.

Через пятнадцать минут после начала боя полный артиллерийский дивизион моторизованной дивизии вермахта лишился всех своих артиллерийских расчетов. Настала очередь техники. У Сергея сердце кровью обливалось – уничтожать эти надежные и простые в обслуживании немецкие гаубицы, имевшие к тому же высокую живучесть ствола (8–10 тысяч выстрелов). Утащить их с собой, да еще с полным боекомплектом – это был бы «просто праздник какой-то». Но все тягачи избиваемой артиллерийской колонны при атаке были настолько сильно повреждены, что без серьезного ремонта ходовой части, а то и двигателей, никуда ехать и ничего тащить уже не могли.

Здесь Сергей в очередной раз – и очень сильно – пожалел об отсутствии мобильной радиосвязи. Тогда перед боем можно было бы по радио внести коррективы в первоначальный план атаки, и организовать расстрел артиллерийской колонны так, чтобы сохранить при этом хотя бы несколько тягачей.

– Но сейчас делать уже нечего, сейчас имеем то, что имеем, – печально вздохнул Сергей.

Единственное, что он смог придумать в этой ситуации, – прицепить одну, по виду самую новую, гаубицу к бронетранспортеру, в него же загрузить боезапас осколочно-фугасных, бронебойных и зажигательных снарядов и зарядов к ней – сколько поместится. У бронетранспортера мощность двигателя, конечно, слегка поменьше, чем у артиллерийского тягача, но не намного, а ходовая часть такая же, поэтому он, на малой скорости, гаубицу должен успешно дотащить. Да тут и недалеко, меньше десяти километров.

Для гарантированного уничтожения остальных вражеских гаубиц Сергей решил применить способ необратимого повреждения ствола и казенника орудия при попытке выстрела заранее заклиненным в стволе снарядом. Чтобы не попасть под взрывы и осколки, к орудиям цепляли длинный трос, дергая за который, производили выстрел. Трос, как и материалы для заклинивания снарядов в стволах, нашли в прицепе с инженерным имуществом, а сам прицеп Сергей дал команду прицепить к броневику БА-10 – инженерное оборудование в хозяйстве всегда пригодится.

Полное уничтожение артиллерийских тягачей вообще не представляло проблемы, – двигатели у них бензиновые, бак пробил, бензином хорошенько полил, горящую ветошь бросил, – и все, готово дело. После хорошего пожара отремонтировать их уже не получится, даже на запчасти они не пойдут – только в переплавку. Жалко, конечно, эти надежные, тяговитые машины с отличной проходимостью уничтожать, но делать нечего. С собой их забрать не получится, а немцам оставлять, чтобы они отремонтировать и снова использовать смогли – да ни в коем случае. Именно поэтому Сергей приказал собрать с тягачей запасные канистры с бензином, провода, фары, аккумуляторы и прочие технические мелочи, бензин слить и залить бак бронетранспортера под пробку, а тягачи перед отходом сжечь.

Бойцов скорость уничтожения колонны, а также простота и эффективность показанного Сергеем способа превращения орудий в металлолом весьма впечатлила, во взглядах читалось восхищение командиром и азарт продолжения боя. Танкисты даже стали просить Сергея задержаться и подождать следующую колонну, чтобы уничтожить еще немного фашистов. Но Сергей прекрасно понимал, что везение сегодняшнего дня не может продолжаться вечно, поэтому дал команду поджечь тягачи и оставляемые танки, которые так помогли, а потом отходить. И отходить желательно побыстрее – сейчас могут начать рваться боеприпасы. Весело обсуждающие прошедший бой танкисты погрузились в бронетранспортер, пулеметный броневик пристроился впереди, а пушечный БА-10 с трофейным инженерным прицепом на буксире – сзади, и маленькая колонна, под грохот начинающих рваться в горящих тягачах боеприпасов, на средней скорости потащила честно добытую в бою гаубицу в сторону Сокулки…

Начальник особого отдела 33-й танковой дивизии бригадный комиссар Трофимов только что вернулся в свой кабинет с совещания, проведенного командиром дивизии после возвращения его с уцелевшими частями дивизии в Сокулку. Вернулся раздраженный и злой. Оперативная обстановка была неутешительной. Да что там неутешительной – она была пугающей. И, кстати, в точности такой, как предсказывал этот странный, непонятно откуда взявшийся «оракул» – лейтенант Иванов.

Танковые клинья вермахта все сильнее вгрызались в советскую территорию, охватывая Белостокский выступ с двух сторон по сходящимся направлениям.

33-я танковая дивизия под командованием полковника Панова действительно 23–24 июня вела тяжелые бои под Гродно в составе 11-го мехкорпуса, в разгар боев осталась практически без запасов горючего и боеприпасов, командир дивизии хотел отводить ее на Новогрудок, где, как сказал лейтенант Иванов, дивизия и погибла бы вся. Но Трофимов, поверив его словам, принял решение вмешаться в ситуацию, после чего послал комдиву шифрограмму, в которой указал, что, по полученной информации, там уже немцы. Благодаря этому, вчера Панов смог вернуть сильно потрепанные и потерявшие значительное количество техники части дивизии к месту дислокации, в Сокулку. Здесь, имея дивизионную ремонтную базу и склады запчастей, значительную часть поврежденных танков и бронемашин за день-два удастся полностью восстановить. А остальным достаточно залить топливо и загрузить боекомплект из запасов дивизионных складов. То есть снова привести дивизию, пусть и потерявшую за два дня боев почти треть состава, в боевую готовность.

Трофимову радоваться бы, – дивизию удалось спасти от разгрома, но вчера же, 25 июня, уже поздней ночью пришел приказ по 3-й и 10-й армиям об отступлении советских войск с полным оставлением Белостокского выступа. И бригадный комиссар до утра не спал, все продумывал, как убедить командира и руководство дивизии в том, что отступление смерти подобно. Потом напряженный день, руководство организацией передовых оборонительных рубежей дивизии по новым принципам, с применением инженерных сооружений и бронетехники для усиления пехотных подразделений.

А вечером 26 июня на совещании командир дивизии полковник Панов зачитал этот приказ штаба Западного фронта об организации отступления и предложил штабу готовить план оставления Сокулки и движения в сторону Минска.

Начальник особого отдела дивизии Трофимов взял слово. Он попытался указать на бесперспективность и пагубность отступления, предупреждал о том, что по якобы имеющейся секретной информации по линии особого отдела (а на самом деле информации лейтенанта Иванова) немецкие войска уже глубоко прорвали оборону на флангах Белостокского выступа и готовят окружение отступающих войск. Говорил о том, что на отступление не хватит горючего, боеприпасов и ресурса бронетехники, при этом очень много ценного и нужного имущества, снаряжения, боеприпасов и вспомогательной техники придется бросить. Пытался доказать целесообразность организации узла обороны на основе корпусных ресурсов Белостока и дивизионных ресурсов Сокулки. Приводил данные о соотношении немецких и наших потерь при организации оборонительных порядков по новым принципам, с использованием высокой огневой мощи бронетанковой техники, установленной в качестве неподвижных огневых точек на защищенных полузакрытых позициях. Ну, или подвижных огневых точек – если для них готовить несколько позиций. Ссылался на опыт подразделения лейтенанта Ковалева, который вторые сутки успешно перемалывал отборную немецкую моторизованную пехоту при минимуме своих потерь. Да еще, в промежутках между атаками, и трофеями прирастал. Даже намекал на возможную ответственность перед Родиной и соответствующими «органами» за поспешное выполнение приказа, который может оказаться ошибочным. Ошибочным потому, что даже на уровне их дивизии оперативная обстановка недостаточно изучена и быстро меняется, вовремя отследить эти изменения трудно и не всегда получается. А что тогда можно сказать о полноте и своевременности данных, поступающих в штаб фронта!

Но его никто не услышал. А может, его просто не захотели услышать. Все остальные участники совещания, упрямо ссылаясь на приказ штаба фронта, активно поддержали идею отступления. Поэтому Трофимов вернулся с совещания раздраженный и злой. И подумал о том, что, похоже, интенсивные атаки немецких войск в сочетании с постоянными бомбежками, да еще в условиях отсутствия эффективной ПВО, могут надломить боевой дух не только рядовых бойцов, но и командиров весьма высокого уровня. И что лейтенант Иванов может снова оказаться прав, говоря о том, что командование его дивизии выйдет из окружения, а бойцы и техника останутся в нем.

Единственная хорошая новость этого дня заключалась в том, что его старый друг и боевой товарищ, начальник особого отдела 6-го мехкорпуса, дивизионный комиссар Титов, прислал ответное сообщение, в котором информировал Трофимова, что смог убедить своего комкора. И тот отводит сильно потрепанный в боях под Гродно корпус не по направлению Крынки – Волковыск – Слоним, а под Белосток, причем через Сокулку, частично используя при этом возможности Белостокской железной дороги на участке Гродно – Белосток. Так что совсем скоро Титов с командиром корпуса будут здесь, в Сокулке. И здесь немного задержатся, чтобы он, Трофимов, объяснил комкору и свое, отличающееся от командования мнение, и источники информации, на основании которых он сформулировал свою странную просьбу. Но что им сказать, Трофимов не знал. Это знал лейтенант Иванов, который должен был вернуться из своего диверсионного рейда еще утром. Но не вернулся. А сейчас уже вечер. И где только его черти носят?!

От этого не спавший всю ночь и разочарованный итогами совещания Трофимов еще больше злился. Поэтому, когда дежурный по особому отделу доложил, что к Трофимову просится командир прибывшей час назад в Сокулку «сборной солянки» из отступающих частей, старший лейтенант Микульченко, бригадный комиссар встретил этого самого Микульченко очень неласково.

– Кто такой?! Чего надо?!

– Товарищ бригадный комиссар, разрешите доложить! Старший лейтенант Микульченко, командир стрелковой роты 345-го стрелкового полка 27-й стрелковой дивизии, полк дислоцировался у границы в районе Августова. С первого дня войны, в результате мощных ударов немецких войск с массированным применением артиллерии и авиации, полк отступал от границы, без связи со штабом дивизии, ведя тяжелые оборонительные бои с превосходящими силами немцев. По пути отступления в состав полка вливались отступающие и разбитые подразделения различных родов войск. Я, как старший по званию, принял командование над остатками полка вчера вечером, после смерти от ран командира батальона капитана Никифорова. По состоянию на утро сегодняшнего дня под моей командой были сосредоточены четыре легких танка Т-26, один Т-34, два средних пушечных и два легких пулеметных бронеавтомобиля из отступающих частей 29-й танковой дивизии 11-го мехкорпуса. Кроме того, до роты пехоты с четырьмя ручными пулеметами ДП-27 и примкнувшие по дороге специалисты военно-технического состава (танкисты, артиллеристы и т. п.) общей численностью до взвода. Пехота передвигалась на полуторке и на броне танков.

– Скажи-ка мне, старший лейтенант, – наливаясь злобой, прорычал Трофимов. Ты это все к чему мне сейчас рассказываешь?! Или ты считаешь, что мне больше делать нечего, кроме как историю твоего отступления выслушивать?!

– Так меня об этом просил лейтенант Сергей Иванов, товарищ бригадный комиссар, – устало ответил Микульченко и слегка пошатнулся.

– Лейтенант Сергей Иванов? – сразу подобрался Трофимов. – Так с этого надо было начинать! И не стой столбом, старший лейтенант, садись вон на стул и рассказывай.

– Хотя, подожди. Дежурный! Принеси старшему лейтенанту чаю и пожевать чего-нибудь. А теперь давай, рассказывай дальше.

– Слушаюсь, товарищ бригадный комиссар. Утром в составе сводной колонны мы проселками обошли Домброво, – там уже немцы, – и двинулись по дороге в сторону Сокулки. Примерно в четыре часа дня, в десяти примерно километрах от Сокулки, нас догнала моторизованная рота вермахта, усиленная тремя танками, тяжелыми минометами и бронетранспортером. Нам пришлось принять бой без предварительного развертывания и подготовки.

– И сколько вас выжило после того боя? – спросил Трофимов, внутренне холодея. Он, прошедший Испанию, Халхин-Гол и финскую, знал, что в таких ситуациях – когда противник ловит и расстреливает походную колонну на марше – процент потерь всегда очень велик.

– Знаете, товарищ бригадный комиссар… Я в том бою уже думал, что все кончено и не выживет никто из нас. Немцы с ходу уничтожили половину легких танков и грузовик, потом начали долбить тяжелые минометы, да еще и авиация немецкая налетела, бомбили. Через час боя у меня из брони только одна «тридцатьчетверка» осталась, почти без снарядов, да один пушечный БА-10, но уже совсем без снарядов. Ну, и один легкий пулеметный броневик. При этом броневики, сами понимаете, больше от немецких танков и минометов уворачивались, чем реально бой вели. От роты пехоты осталось чуть больше половины, патроны к винтовкам и ручным пулеметам почти закончились. Хотел уже людей в рукопашную поднимать – так и так помирать, но хоть сколько-нибудь фашистов с собой захватили бы. Но тут вдруг – кто-то ударил немцам в тыл. Да так ударил, что через несколько минут у них уже не было ни танков, ни тяжелых минометов. Бронетранспортер тоже прекратил стрелять. А потом снова начал, но уже по немецкой пехоте. И еще несколько пулеметов по немецкой пехоте с тыла стрелять начали – я по их звуку определил, что немецкие. За пару минут боя половину немецких пулеметных расчетов уничтожили. Ну, я моментом воспользовался, своих бойцов в атаку поднял. Немцы не выдержали и в тыл побежали. А в тылу – пулеметы тех, неизвестных. В общем, когда мы до немцев добежали, у них в живых только раненые были. А чуть дальше, за пулеметами, бойцы лежат, вперемешку – в нашей и немецкой форме, но по нам не стреляют. И всего их чуть больше десятка. А потом командир их вперед вышел, тоже в немецкой форме. Представился лейтенантом Ивановым, Сергеем, сказал, что выполняет особое задание штаба 33-й танковой дивизии. Еще сказал, что нам надо с места боя убираться поскорее, и дал много полезных советов. За полчаса, пока моих раненых перевязывали, а у него даже не ранен был никто, мои и его бойцы под руководством Сергея немцев так на трофеи ободрали – как голодная собака кость. Технику нашу, что починить можно, с собой забрали – тоже лейтенант Иванов придумал. Да еще и свои трофеи – легкий немецкий грузовик, мотоциклы, много оружия и боеприпасов, снаряжение – он к нам в колонну пристроил, вместе со своими бойцами и двумя ранеными, что они по дороге подобрали.

А меня лейтенант Иванов попросил сразу, как прибудем, к вам зайти, про бой рассказать и попросить, чтобы его у передовых постов обороны ваши особисты встретили. Ну, я сразу, как прибыли и нас в особый отдел отправили, к вам попросился.

– Как это встретили? – вновь напрягся Трофимов. – Разве лейтенант Иванов не с вами прибыл?

– Нет, товарищ бригадный комиссар. Он из танкистов четырех добровольцев выбрал и с ними, да со своим младшим лейтенантом Петровым, остался в засаде, следующих немцев ждать. Еще, правда, оба исправных броневика себе оставил, а в БА-10 снаряды из наших разбитых легких танков загрузил. И еще полугусеничный бронетранспортер командира немецкой роты себе оставил, почти новый. Из-за него и просил на передовых постах встретить, чтобы бойцы за немцев не приняли и не обстреляли.

Трофимов слушал пехотного лейтенанта и не мог поверить своим ушам. Маленькой группой бойцов обеспечить разгром полнокровной немецкой роты, да еще со средствами усиления, а потом, снова – еще более маленькой группой – остаться в засаде и ждать следующую немецкую часть, чтобы уничтожить и ее…

«Да кто он такой, этот «лейтенант Иванов»?! Где и когда он научился так воевать?!» – в очередной раз задал сам себе вопросы Трофимов, и снова признался сам себе, что даже приблизительных ответов на эти вопросы у него нет…

– Значит так, старший лейтенант Микульченко. Сейчас допивай чай, потом разместишь своих людей – я дам команду. Потом медсанбат, баня и столовая. А потом напишешь подробнейший рапорт о сегодняшнем бое, передашь дежурному – и только потом отдыхать.

Трофимов вызвал дежурного, отдал распоряжения по обустройству прибывших, потом вызвал одного из своих помощников.

– Значит так. Допросы по выявлению шпионов и вражеских пособников среди прибывших вместе со старшим лейтенантом Микульченко начнете завтра с утра – сегодня пусть бойцы отдохнут. Отдельно и максимально подробно – про последний бой и что было потом, после боя, особенно действия лейтенанта Иванова. Но во время допросов палку не перегибать! Люди с боями от самой границы к своим вышли, а не к врагам попали.

Да, еще вот что. Всю трофейную технику, что в городе есть, собрать и загнать в технический парк возле штаба дивизии, выставить охрану. И потом организуй – пусть ее ремонтники посмотрят, подремонтируют, если нужно. Чувствую, она нам скоро понадобится.

И пошли кого-нибудь на передовые посты у въезда в город со стороны Домброво – встретить лейтенанта Иванова. Он, возможно, тоже будет на трофейной технике. Как встретят – его сразу ко мне, трофеи – ты уже знаешь, куда. Но учти – встретить, а не арестовать…

Колонна из броневиков и бронетранспортера дотащила трофейную гаубицу к передовым оборонительным укреплениям на северо-восточном въезде в Сокулку уже почти в сумерках. Сергей, который действительно боялся, чтобы по ошибке его бронетранспортер не разобрали на запчасти бдительные артиллеристы противотанковой обороны, за километр от поста остановил колонну, велел всем зажечь фары, а бронетранспортер с гаубицей переставил последним. И колонна медленно-медленно потянулась к въезду в город. Но, к его несказанному облегчению, все обошлось. На посту их встретил особист, быстро проверил документы и сопроводил колонну к штабу дивизии. Там он отправил всех, кроме Сергея, в казарму, потом в медсанбат, в баню, в столовую – и отдыхать. А Сергея проводил прямиком в кабинет Трофимова. Бригадный комиссар, при виде живого и здорового лейтенанта Иванова, не смог скрыть облегчения.

– Ну, здравствуй, пропащий лейтенант Иванов, – шутливо приветствовал он Сергея. – С самого утра тебя жду. Много немцев настрелял?

– Ой, много, товарищ бригадный комиссар, – в тон ему, с улыбкой ответил Сергей и попросил карту. Вот тут, на железнодорожной линии Августов – Домброво – Гродно, по которой у немцев организовано снабжение 3-й танковой группы, мост был. Хороший такой мост – большой, двухпролетный. А теперь этого моста нет и, как минимум, месяц точно не будет. Мы его ну так качественно обиходили – не только обе фермы моста в реку уронили, но еще и среднюю опору хорошо так повредили. Как теперь танкам генерал-полковника Гота, что к Минску рвутся, бензин будут доставлять – просто ума не приложу. Да и Белостокский котел со стороны Гродно им теперь гораздо сложнее организовывать будет, без топлива-то. Кстати о топливе – по мосту как раз состав с топливом проходил, так мы его случайно тоже – того, как он горел, как горел – любо-дорого посмотреть было. Ну и охрану моста, само собой, при этом немного убили.

Дальше Сергей оставил шутливый тон и коротко рассказал о боевом пути группы за два дня, показывая его на карте. Трофимов слушал, смотрел на карту и, тихо балдея от услышанного, пытался убедить себя, что это ему не снится. На фоне разгромов корпусов и дивизий, отступления на грани паники десятков тысяч солдат, сотен единиц разбитой и просто брошенной техники – группа бойцов из шести человек, используя трофейное оружие, которое они сами же себе и добыли, за два-три дня уничтожила почти половину моторизованного полка вермахта. И это только личного состава, не считая танков и артиллерии – особенно артиллерии. И, вдобавок ко всем своим похождениям, спасли от неминуемой гибели добиваемую немцами советскую колонну людей и бронетехники. А это как минимум два взвода обстрелянных солдат и почти сорок опытных воентехников различных специальностей.

– Сергей, – перешел на доверительный тон Трофимов. – Ну, вот объясни мне, как так получается, что ты, с горсткой бойцов – обычных бойцов, каких сейчас очень много отступает, а некоторые и просто бегут, – умудряешься так успешно немцев бить, как не каждый полнокровный батальон сможет. В чем здесь секрет?

– Видите ли, товарищ бригадный комиссар. На самом деле никакого секрета тут нет. На моем, нижнем, уровне командования все видится довольно просто. Многим великим людям в разных вариациях приписывается такая фраза: «Для успешной войны нужны всего три вещи – деньги, деньги, и еще раз деньги». Адаптируя эту, несомненно, глубокую мысль, для наших конкретных условий, ее можно сформулировать так: для успешной войны нужны средства (ресурсы) на организацию армии, вооружение армии, подготовку армии.

Если эти средства или ресурсы найдены вовремя и с умом использованы, тогда мы имеем хорошо организованную, вооруженную и обученную армию, способную действовать с максимальной эффективностью и в обороне, и в нападении, и комбинируя в любых пропорциях эти две основные составляющие военного искусства. И чем выше развиты эти три фактора относительно аналогичных в армии противника, тем лучше результаты любых боев и соотношение потерь, причем потерь не только в людях, но и в технике, ресурсах и прочем.

Вот возьмем для примера немецкую армию. Ее организация, вооруженность и обученность в целом сейчас явно превосходят аналогичные показатели Красной Армии, поэтому Красная Армия – повторяю, на данном этапе войны – терпит поражения.

Теперь возьмем мою группу. Мы, в сравнении с обычными частями вермахта. Лучше организованы. Мы используем элементы тактики малых боевых групп, которая особенно эффективна в немецком тылу и на их транспортных коммуникациях. Фактически – это тактика диверсий и засад, позволяющая нанести противнику большие потери в живой силе и технике за счет использования эффекта неожиданности и неготовности противника к бою. Немцы, конечно, тоже так действовать умеют, и у них для этого еще перед войной были созданы специальные подразделения типа «Бранденбург 800». И части для противодействия такой тактике у них тоже есть, но вот именно здесь и сейчас их нет, поскольку немцы такого здесь и сейчас не ожидали, соответственно к этому не готовы.

Второе: мы лучше вооружены, так как используем трофейное оружие вермахта. Это снимает вопрос снабжения боеприпасами в тылу врага. Но мы для уничтожения живой силы используем наиболее эффективное на сегодняшний день стрелковое оружие – пулеметы, причем наиболее эффективные сейчас трофейные МГ-34, причем насыщенность этим оружием нашей группы намного выше, чем в обычных немецких частях. Я уж и не говорю про оснащенность пулеметами обычных стрелковых частей Красной Армии. На бумаге, то есть по штатам, они должны быть вооружены лучше, чем аналогичные немецкие части. А по факту вооружены гораздо хуже – ну где вы видели хотя бы по четыре ручных пулемета ДП на стрелковый взвод? И это притом, что они по характеристикам сильно уступают немецкому единому пулемету МГ-34.

Третье: мы лучше обучены или лучше подготовлены – можно и так, и так оценить. Во-первых, группа изначально была укомплектована пограничниками, а их уровень образованности, подготовки и мотивации в принципе выше, чем у рядовых бойцов Красной Армии. Во-вторых, в ходе выполнения боевых задач члены группы и примкнувшие специалисты проводят обучение остальных по своим специализациям – пулеметчик, сапер, зенитчик, и так далее. Ну, и, в-третьих, я тоже, по возможности, провожу обучение личного состава группы.

– Вот-вот, ты тоже проводишь обучение, – уцепился за последнюю фразу Сергея бригадный комиссар. Причем проводишь обучение тому, чего никто раньше не знал и не использовал. Доложили мне уже про твои маскировочные сети и накидки из рыболовных сетей. И про рельсовый клин, чтобы немецкие эшелоны под откос пускать, прочитать успел. И даже уже изготовление организовал. Подозреваю, что ты очень много полезного еще знаешь и умеешь. Но я повторяю свой вопрос, на который ты, лейтенант, не ответил в прошлый раз. – Так откуда же ты это знаешь? И кто учил этому тебя?

Вместо ответа Сергей спросил Трофимова:

– Приказ на отступление наших 3-й, 4-й и 10-й армий с Белостокского выступа уже пришел?

– Да, – помрачнел тот. – И в штабе дивизии все уже готовятся к отступлению. Я пытался это отступление хотя бы приостановить, чтобы подготовить технику и запасы к маршу, но меня никто не поддержал. В том числе и командир дивизии. Хорошо еще, я успел сообщение отправить, и он от Гродно дивизию сюда отвел, а не на Новогрудок, как изначально хотел. В результате сейчас в Сокулке примерно две трети от штатной численности людей и техники сосредоточено, через два дня они все будут в исправности и боевой готовности. Но, боюсь, сегодня-завтра дивизия все-таки оставит Сокулку и начнет отступление, бросив здесь много всего того, что потом с удовольствием будут использовать немцы, – в общем, все, как ты и говорил.

– Это очень плохо, – вздохнул Сергей. – Если дивизия начнет отступление, спасти ее уже не получится. И главное – погибнет дивизия бездарно, бессмысленно, только ослабив этой потерей наши войска и напротив, усилив немецкие своей брошенной техникой, ресурсами. А что с 6-м механизированным корпусом и его командиром, генерал-майором Хацкилевичем? – озвучил Сергей свою главную надежду. – Удалось вам связаться со своим другом и передать информацию?