Отморозок Чан

Шутки шутками, но кажись пиздить, будут пока не сдохну. Я не чувствую в себе сил, чтобы исполнять секретные смертельные приёмы, которым меня обучил один монах. В первую очередь потому, что меня нихуя ничему и не учил никакой ебучий монах. Но даже если бы и учил, сил у меня хватит только на то, чтобы показать этим уёбкам средний палец, а это вряд ли поможет в данной ситуации…

Внезапно я услышал, как с лязгом передергивается затвор автомата (этот звук я ни с чем не спутаю), а следом раздался крик здоровенного пидора: «Разойдитесь нахуй!»

Всё. Приехали. Убивать собрались. Пора активировать скрытые ресурсы своего организма…

Как только меня перестали бить (видимо, разошлись, повинуясь приказу своего товарища), я, собрав последние силы (скрытые ресурсы – помните?), рывком перевалился на спину, выхватил из кобуры обрез и направил на здоровенного уёбка, который, в свою очередь, направил на меня ствол своего автомата.

– Ты чё творишь?! – завопил он с испугом. – А ну брось ствол!

– Пушистую собаку брошу об мамку твою… —пробубнил я какую-то полубредовую чушь (мне простительно – много раз в башку прилетело). Так, секунду, ща исправлюсь: – Мамка твоя белка, блядь, ебётся!

Да уж… лучше ебало пока закрытым держать, а то перед пацанами как-то стыдно… Сука, жаль обрез не заряжен, а то бы и говорить не пришлось.

– Ствол положи, я сказал, мудак! – снова приказал здоровяк. – Никто тебя убивать не собирался!

В этот момент из-за его спины раздался ещё один голос.

– Так! Что тут происходит?!

На сцену вышел седой старикан лет шестидесяти. Явно держит себя в форме. Причём во всех смыслах: и физически он в форме, и одет в заебатую военную форму. Да ещё и нового образца – такую хуй где найдёшь.

– Этот гондон из тоннеля нарисовался, грубить стал, драку затеял! – принялся ябедничать здоровяк, не спуская с меня глаз.

– Драку? Да он же один, а вас четверо! Сами, небось, и спровоцировали… – сердито пробасил старикан, подойдя к нему сбоку, почти в упор.

– Никак нет! Он сам начал, – стал оправдываться здоровенный пидор, продолжая держать меня на мушке. – Про мамку обидное сказал…

– Про мамку твою сказал? Да ещё и обидное? – переспросил старик, нарочито сопереживательным тоном. – Ой ты, бедненький мой…. Давай, может, на ручках тебя покачаю? ТЫ ЧЁ, СОВСЕМ, БЛЯТЬ, ТУПОЙ?!

Он с силой залепил затрещину здоровяку. Тот испугано вжал голову в плечи. Старик положил руку на ствол его автомата и резко опустил вниз, затем подошёл ко мне и протянул руку:

– Опусти своё ружьишко и поднимайся на ноги, боец.

Мне два раза повторять было не нужно: я убрал обрез в кобуру и ухватился за протянутую руку. Встал с большим трудом: качало, пиздец, болит, сука, всё. Отхуярили меня на пять с плюсом – молодцы, уёбки.

Старик внимательно осмотрел меня с ног до головы.

– Вот дебилы. – покачал головой он. – Ладно, пойдём, чаем угощу.

Он взял меня под локоть, помогая идти. В обычной ситуации я бы, разумеется, от такой гомосятины отказался, но сейчас без посторонней помощи я смог бы разве что ползти, да и то вряд ли.

Старик оглянулся и ещё раз сердито оглядел всех четверых погранцов, снова покачал головой и повёл меня прочь.

– Ты прости сына моего. Молодой – горячий, да к тому же долбоёб, каких поискать. Сам заберёшься? – он показал на лестницу, ведущую вверх, на платформу.

Я кивнул.

В процессе восхождения стало понятно – эту высоту мне не покорить. Старик придержал меня со спины как раз в тот момент, когда я разжал ослабшие руки, решив ёбнуться назад, на рельсы. В конце концов, с его помощью, я залез-таки на ебучую платформу и лежал там, как мешок с дерьмом, до тех пор, пока туда же не забрался старик. Он поднял меня на ноги с силой, не свойственной большинству стариков.

Когда мы пошли дальше, я обернулся и посмотрел вниз с платформы туда, где стояли погранцы.

– Повезло тебе, что батя за тебя заступился! – прокричал я. – А то зубы бы свои между шпал разыскивал!

Старик ухмыльнулся и подтолкнул меня, приглашая идти дальше.

Я не помню сколько ещё шагов сделал, прежде чем теряя сознание, ткнулся ебалом в пол. Старик меня нихуя не удержал – видать, переоценил я его могущество.

Темнота. Занавес.

Глава пятая. Резня

Я пришёл в сознание. Глаза открыть получилось не сразу, но, когда наконец удалось, помещение закрутилось вокруг меня словно…словно… короче, сами придумайте какое-нибудь охуенное сравнение. В башке звенит – пиздец. Что со мной произошло? Где я вообще? Кто я?

А, кажись, вспомнил! Я невзъебенный сталкер по имени Лёха. Гроза мутантов, хозяин подземки, борец со злом и несправедливостью… Но чего я тут разлегся? И где вообще это самое «тут»?

Я поднял руку, чтобы задумчиво почесать ебло, и в тот же миг меня пронзила страшная боль. Заболело практически всё (слава богу не болела жопа, значит меня хотя бы не выебали).

Выебали…трахнули…нахлобучили…пидоры…танцы…платья…косички…Точно! Всё вспомнил! Меня отхуярили! Пидоры с границы… А голубоватый старик помешал мне наказать обидчиков и потащил в лазарет… Потом я упал еблом в пол, а он даже не попытался меня поймать… Бессердечный ублюдок…

Я резко встал с кровати. Точнее, попытался встать. В итоге шмякнулся с кровати, задев краешком ебальника столик с какими-то мисками – они полетели следом за мной и со звоном попадали на пол. В следующее мгновение дверь распахнулась.

– Что тут происходит?! Господи боже, вы чего творите-то? А ну-ка в постель! Сейчас же вернитесь в постель!

Хуй знает, чей это крик… Голову поднимать, чтобы посмотреть на этого горластого уёбка очень впадлу – я ведь только-только нашёл удобное положение: уткнул рожу в острый край какой-то металлической хуёвины. И мне совсем не больно – только одинокая слеза щекочет щёку….

Неведомый уёбок бережно и нежно поднял меня, как мешок с картошкой, и метнул на кровать. Ну хорошо хоть ногой не запнул, и на том спасибо. Я сразу понял, что это доктор – только они могут так бережно обращаться с переломанным пациентами.

К тому моменту, когда я перестал выть от боли, а выступившие слёзы физических и нравственных страданий сошли с глаз, вернув мне способность видеть, этого пидора и след простыл. А знаете что? Да и пошёл нахуй.

Я осмотрелся вокруг. Потолок из досок, стены из досок, вокруг стоят раскладушки. Сраный сарай.

Дверь снова отворилась и вошёл старик. Тот самый здоровяк, который спас от меня тех четырех кабанов. В руках у него был мой рюкзак, ебло недовольное… Ой не нравится мне всё это…

– Откуда у тебя вещи моего младшего сына? – без долгих вступлений спросил он грозным тоном, параллельно вытряхивая из рюкзака сапоги и «прожектор».

Так… Надо срочно прийти в себя…. Пришло время охуенных историй и мне понадобятся все мои умственные способности, потому что эта история должна получиться реально охуенной. Иначе мне пиздец: я не в той форме, чтобы отбиться даже от престарелого вояки.

Я скривился от боли, опёрся на локоть, приподнялся, потом оттолкнулся и сел на кровати, затем скрестил руки на груди и нахмурил брови, пристально глядя на содержимое рюкзака. Какое-то время я просидел так, словно силясь понять, что за хуета тут вообще происходит.

– А ты не охуел ли, пидр старый, по вещам моим шарить? – наконец поинтересовался я, вспомнив, что нет лучшей тактики, чем нападение.

– Отвечай на вопрос! – проревел старик.

Походу реально разнервничался. Вон ебло какое красное, видать, младшего сынка любил побольше, чем старшего… Хуёвые мои дела…

– Так мне Тёма снарягу подогнал. А он твой сын что ли? – сделал удивлённое ебло я.

– В смысле подогнал? А ну, хорош тут хуйней страдать! Не томи! Выкладывай всё и в темпе! – продолжил нервничать старик.

– Да ты успокойся уже! Всё с твоим сыном нормально! – я поднял руки в примирительном жесте. – Короче. Есть у меня напарник – Андрюха Бегемот. Мы с ним уже много лет в тандеме работаем. Как-то мы на Достоевской выход на поверхность организовали – давно это было, тогда вода ещё только сошла. Ну, толку от того выхода немного, сам понимаешь, так что мы про него уже и вспоминать забыли. А тут получилась ситуация неприятная: были совсем неподалеку – универмаг щмонали, а с УАЗика нашего какие-то крысы бензин слили. Пешком идти дело гиблое, так что решили в подземку спуститься – вот и вспомнился лаз тот на Достоевской. Вот только бензина на этой станции, ясно-дело, нет и в помине, так что пришлось на Василеостровскую топать.

И вот там-то мы пиздюка твоего и повстречали. Шкет этот решил нас уболтать на поход до секретной станции – залечил историю про мутантов, пропажу людей, выход на спальную ветку… Муть, короче, какая-то. Разумеется, мы в эти байки не поверили, но если бензин раздобудем, то нам мимо секретных станций один хрен проезжать, так чего бы не подкинуть фантазёра-мечтателя, если деньги нормальные предложит? Выставили сначала семь штук, потому что поездочка не самая приятная – места проезжать сплошь опасные. Потом понизили до пяти. Но у него только две штуки при себе было. Мялся-мялся, а потом вдруг вспомнил, что у него батя при деньгах. Типа важный хуй какой-то на Пушкинской, и без проблем мне три штуки отдаст.

Я решил – похуй, пусть шкет со мной идёт к бате своему за бабками, а Андрюха тем временем тачку перегонит на Советскую – там и встретимся. А малец сразу заметался: сказал, что так не пойдёт, что батя его со мной не отпустит, если он на Пушкинскую вернётся. Признаться честно, я решил, что пацан мне лапшу на уши вешает: нет у него никакого богатого бати. Но потом прикинул хуй к носу, и решил: хрен с ним, надо извлекать максимум пользы из сложившейся ситуации. Ну и сказал ему, чтобы шмотки ценные отдавал, иначе как батя поверит, что я от его сына пришёл. Он мне поначалу записку хотел написать, но я под дурака закосил, сказал: «Может, твой батька подчерка твоего не знает?» В итоге, малой мне фонарь свой подогнал, а я его ещё и на ботинки раскрутил, поменяв на свои запасные кроссовки, а потом ещё и рюкзак забрал, под предлогом того, что не в руках же мне все эти шмотки тараканить.

Старик слушал внимательно. Когда я закончил свою охуительную историю, по его роже всё было ясно: сожрал мою историю, даже не жуя. Но всё равно, ещё несколько минут он сидел молча, даже не моргая, в какой-то момент я начал переживать: а не помер ли дядя от инфаркта.

Наконец, он качнул башкой, словно дав своё согласие на то, чтобы купиться на моё враньё, затем пододвинул стул, стоявший неподалеку и сел рядом со мной.

– Вот долбоёбы… – покачал головой он, тяжело вздохнув. – Что старший, что младший. Артёмка со своими фантазиями уже всю станцию заебал. Я ему предельно чёткие инструкции выдал: сиди дома, учись службу нести, а хуню эту всю про мутантов из головы выбрось. Но нет, ёб твою душу – они же, молодые, всё лучше нас знают: когда тебе восемнадцать, свою тупость и неопытность легко путаешь с мудростью. Вот и напросился Артёмка на смену, а оттуда и ломанулся на Василеостровскую. Ещё и пост пустым оставил… Ох, надаю я ему сапогом по сраке, как вернётся…

Старик какое-то время просидел молча, о чём-то размышляя, а потом заговорил снова.

–Ты прости, что я по вещам твоим шарил. Я такими делами не промышлял никогда -просто рюкзак узнал. Аж в сердце защемило – испугался, что ты сына моего в карты обыграл или чего хуже – по голове бутылкой приложил да ограбил. А как ботинки увидел, так совсем охуел. Сам знаешь, сейчас ёбнутых целое метро – такие кадры встречаются, которые тебя и за ботинки на нож посадят, глазом не моргнут.

– Ну это ты, надеюсь, просто жути на меня нагнать пытаешься! – округлил глаза я. – Сколько лет живу, а таких отморозков, чтоб за пару сапог человека убили, слава богу, пока не встречал! Только не надо меня разубеждать – мне ещё по тоннелям одному к товарищу добираться!

– Не боись! – махнул рукой старик. – Ты вояка матёрый – не пропадёшь. Давай-ка с тобой так уговоримся: раз мой сын тебе три штуки обещал, я тебе их отдам, но с тобой за это на Советскую пойдёт кто-нибудь из моих ребят. Пусть заберут дурака домой – нечего ему по метро шляться, сам же видел, какой он дебил: цветочек, блять, парниковый. Героем себя возомнил… Спаситель галактики, ёб твою мать… Ох вернётся – пизды получит, мама моя родная… А с моим человеком тебе и самому спокойнее идти будет: никакой лиходей на ботинки твои не позарится.

– Не вопрос, – кивнул я. – Пойду с охраной. Ток надо сегодня идти, чтобы Андрюхе меня ждать не пришлось. Сам понимаешь, у нас тачка гружёная – на такую любой глаз положит. Тут каждая секунда на счету.

– Добро! Сегодня так сегодня. Ты сам-то точно ходить сможешь?

– Да это царапины всё, – сморщился я. – Бьют как бабы, если честно. Ещё часик полежу и буду как новенький. А чё-нить обезболивающее есть? Посильнее чтобы…

– Сейчас придумаем, боец, – ухмыльнулся старик. – Отдыхай пока. Сил набирайся.

Он поднялся, закинул ботинки обратно в рюкзак, похлопал меня по ноге и вышел из сарая.

Фух, блять! Чуть не встрял… Надо срочно уёбывать отсюда и сделать пометку на карте: «Никогда не возвращайся!» Хотя один хуй, пацана найдут – охоту на меня объявят. Нажил врага на ровном месте…

Я лёг обратно на подушку. Через минуту местный доктор принёс мне какие-то таблетки. Кстати, он оказался тощим, как спичка – хуй его знает, откуда в нём столько силы, что он меня так легко на кровать закинул.

Таблетки были что надо, проглотив пару штучек, я не продержался и минуты: отрубился. Пришёл в себя, хуй знает через сколько – часов тут не было. Я сел на кровати. Всё по-прежнему болело, но уже терпимо. Подвигал руками и ногами, покрутил головой, поделал наклоны… Кажется, ничего не сломано. Заебись.

Я поднялся на ноги. На столе лежали мои стволы и разгрузка. Рядом с кроватью стояли мои ботинки. Быстро собрался и проверил карманы – бабки на месте, нож тоже. Вышел из сарая. На станции было светло: тут тоже было электрическое освещение. Да и во всем остальном станция тоже очень походила на предыдущую, разве что сараев тут было гораздо больше, были даже двухэтажные постройки. И сама станция очень чистая. Грязи под ногами нет. Вот только как-то победнее тут все, что ли…

Короче, в пизду эти местные красоты – надо срочно найти старика, забрать свои бабки и съёбывать со станции, пока кто-нибудь не пришёл с охуенными новостями: «Ребята, я нашёл Артёмку! Совсем дохлый! Его кто-то прихуярил! И сапоги снял!»

Удача улыбнулась мне: искать старика не пришлось – он вырулил из-за ближайшего сарая.

– Уже на ногах? Так держать, боец! – старик с силой хлопнул меня по плечу. – Ну что, пойдем ужинать? Я угощаю.

– Да не, – покачал головой я. – Там Андрюха с Артёмом заждались, наверное. Надо срочно к ним выдвигаться. Засиделся я тут – сколько я вообще в лазарете провел?

– Да часов шесть-то точно, – ответил старикан. – Ну, ты в целом прав – так что уговаривать не стану. Да и ночь уже скоро… В следующий раз тогда посидим – угощу тебя местным пивом. Давай тогда до тоннеля тебя провожу, а там кого-нибудь к тебе приставлю, из пацанов.

У тоннеля мы оказались уже через минуту. Тут выход был заблокирован вагоном – всё как полагается. Мы зашли внутрь – там сидело пять погранцов (в карты не резались – светили в тоннель, внимательно наблюдая за обстановкой).

– Так, Толя! Пойдёшь с этим бойцом до Советской, там возьмешь Артёма и веди его сразу ко мне. Будет выёбываться – дай пизды, разрешаю. Задачу понял?

– Так точно! – отсалютовал старику рыжий Толя – парень лет двадцати пяти в чёрном спортивном костюме с полосками. У Толи на левой руке я заметил просто охуеннейшие часы с компасом…

Глава шестая. Не смотри на меня

Я посмотрел на свои охуенные часы. Да, теперь у меня их двое, так что я могу сверять их друг с другом. Уже почти двенадцать часов ночи. На Советской, должно быть, уже отбой.

Кажется, этот день смог смыть с себя клеймо самого хуёвого. Если днём я был совершенно на мели и насквозь провонял каким-то неведомым дерьмом, то сейчас я был чист, у меня появились новые охуенные часы с компасом и почти восемь штук денег: семь сотен дал жиробас-торговец, две штуки подарил пиздюк-философ, три подогнал его батя в благодарность за то, что я избавил его от мелкого пидора, и ещё две пожертвовал мой ныне покойный лучший друг Толя, выделенный мне в качестве напарника для похода на Советскую.

Короче, живём. Надо будет найти, где поспать, а утром купить патронов и жратвы, да сдёрнуть отсюда к ебеням. Думаю, до утра кѝпиш на Пушкинской не поднимут, а вот потом, старикан точно приведёт сюда целую армию, чтобы найти меня и повесить на электрическом кабеле.

Вскоре, далеко впереди появилась светлая точка. Вот и Советская.

Я подошёл ко входу на станцию. Тоннель заварен стальными листами, а прямо перед моим носом здоровенная тяжёлая двустворчатая дверь. Сбоку от неё узкий проём, из него прямо мне в ебало светит фонарь. Недовольно сощурившись, я закрыл лицо рукой, прикрываясь от слепящего луча.

– Кто такой? – раздался суровый женский голос из проёма.

– Сталкер, – ответил я.

– Понятно, – ответил женский голос безразличным тоном, со скрипом отворяя дверь.

Нахуй вообще было спрашивать кто я, если похуй? Вот же ж, тупая пизда…

Я вошёл внутрь.

По ту сторону стояло пятеро бойцов: двое у проёма с фонарём на треноге, а ещё трое сидят у костра в нескольких метрах от входа. Все в чёрной форме, такую носят наёмные сталкеры, когда на службе.

Да уж. Раньше сталкеры только на поверхности магазины шмонали – тушняк собирали. А теперь, погляди-ка – бравые наёмники. Элитные войска подземелий, бля. Охраняем границы, держим тюрьму, сопровождаем заключённых, участвуем в боевых столкновениях за ту сторону, которая больше платит. Нас нанимают не только подземные жители, но и те, кто живёт на поверхности. Да и многие сталкеры тоже переселились наверх… Короче, разрастаемся. Мы заняли пять станций под землей, плюс держим два крупных поселения снаружи. Конкуренции в нашем ремесле мало: есть всякие мелкие боевые группировки, да бандиты, которых нанимать станет только ёбнутый – это ж наглухо отбитые отморозки. Правда бандитов до хера, и сталкеров они пиздец как не любят.

Ладно, хуй с ним, хорош тут стоять на проходе и думы думать. Вон уже смотрят с подозрением: ни то палить начну, ни то хер показывать.

Я прошёл немного дальше, свернул к деревянной лестнице и поднялся на платформу. Да, Советская всё такая же… Точнее, хуй его знает, может и другая совсем, но с этой позиции нихуя не изменилось: дома выстроены под самый потолок, все из красного кирпича, все расположены строго по плану, а между домами оставлены узкие улочки и места для загонов и подземных грядок.

Такая сложная и монументальная архитектура тут нихуя неспроста. На этой станции выход наружу. Если какие твари, включая людей, попрут сюда сверху – сколько бы их ни было, сдержать их сможет совсем небольшая бригада. Все двери быстро запрут, окна есть только под самым потолком. Нежданные гости окажутся в узких каменных коридорах, и их быстро уничтожат прицельным огнём сверху или же закидают горючими бутылками (пожара не случится – гореть нечему).

Я шёл по узким улочкам, освещённым масляными лампами. Стояла тишина, вокруг не было ни души – видимо, все уже спали. На стенах тут и там намалёваны указатели: «Кабак – второй поворот налево», «Выход на поверхность – первый поворот налево и см. указатели», и масса других.

Наконец, я увидел надпись «Ночлежка» у одной из дверей… То, что надо. Я подошёл и дёрнул ручку на себя. Деревянная дверь со скрипом поддалась. Я вошёл внутрь.

Небольшое помещение, стены такие же, как и снаружи: кирпич без отделки. Освещение тусклое – снова масляные лампы. В зале около десяти самодельных деревянных столов, вокруг которых расставлены деревянные стулья. В углу помещения стоит массивная барная стойка, а по ней растёкся какой-то жирный пидр. Спит, падла, в рабочее время. Рядом со мной наверх, на второй этаж, уходит лестница из проржавевшей стали.

Все столы, кроме одного, пустуют. За ним сидит компания их трёх лихого вида мудаков: явно конченые уёбки – уверен, отморозки с бандитских станций.

Я прошёл и сел за свободный столик. Один из мутных уёбков оглянулся на меня, внимательно изучил взглядом, потом развернулся к своим друзьям-пидорасам и что-то сказал, после чего они тоже посмотрели на меня. Всё ясно, блять… Не мог этот день закончиться хорошо. Интересно, успею я хоть пожрать?..

Нет, нихуя не успею, встают уёбки.

Они подошли с типичными для шайки отморозков охуевшими ухмылками: чуют своё численное превосходство, мрази гнилые. Двое с наглыми ебальниками сели за мой стол, а третий подошёл ко мне и поставил ногу на стул, стоящий рядом. Он облокотился на ногу и наклонился поближе ко мне.

– Слышь, – заговорил он. – Ты чё тут…

Я выхватил ствол из оперативной кобуры быстрее, чем он успел изменить выражение лица с наглого и надменного на испуганное и обосравшееся.

Оглушительный хлопок, и уже никто никогда не определит, какое у него было выражение лица перед смертью: разорванное пулей ебало расползлось в кровавую кашу. Отморозка бросило назад, и он ёбнулся в проход между столами.

Следом последовало ещё семь ритмичных выстрелов: два в грудь первому уёбку, два в грудь второму, возвращаемся к первому – выстрел в голову, возвращаемся ко второму – выстрел в голову, переводим ствол на проснувшегося бармена, выстрел в голову…

Вот бля! Увлёкся. Бармена-то нахуя?

Тишина. Но насладиться ей мешает привычный звон в ушах. В воздухе стоит запах пороха, в глазах мутно от дыма, в руке дымится ствол, вставший на затворную задержку.

Да уж. Кажется, у меня проблемы… Зря я бармена ёбнул. Но ничего не перепишешь – был бы магом – воскресил бы… Хотя нет, наверняка, наколдовал бы себе нормального бухла и сапоги, как у того пацана, только чтобы под мой размер ноги. Хуй с ними, с мечтами, надо съёбывать. Причём срочно…

Я быстро встал со стула и пошёл к выходу, открыл дверь и вышел наружу. Вот блять, поздно! Сюда бежит целая бригада сталкеров. Я быстро вернулся в обрыгаловку и запер дверь на защёлку. Они её разъебут за пару минут, ясен хуй, но мне большего и не надо.

Я бегом поднялся на второй этаж, внизу начали колотить в дверь. Надеюсь, пацаны не сразу поймут, что дверь открывается в их сторону.

На втором этаже никого нет. Заебись, хоть с этим повезло. В помещении восемь раскладушек и восемь тумбочек с замками, пол из досок. Я быстро отодвинул ближайшую тумбочку, сел на пол и загнал нож между досками. Потянул – нихуя не вышло. Попробовал следующую. Заебись – поддается. Через несколько мгновений мне удалось её поднять. Я заглянул внутрь: кажется, места хватит. Достал обрез и кинул туда, потом принялся снимать набедренную кобуру – это заняло больше времени: пришлось вытягивать и ремень, к которому она крепилась. Наконец, бросил в дыру кобуру, туда же отправил часы с компасом и бабки. Поставил доску на место, задвинул тумбу. Снизу послышался треск: дверь сломали. Раздались быстрые шаги множества сапог.

– Тут минуса̀! Трое! Все с огнестрелами! Работаем осторожно: стрелки работают профессионально. – раздался голос. Через мгновение он добавил:

– Нашёл четвёртого! Бармена тоже ёбнули!

Следом я услышал другой голос:

– Наверняка наверху сныкались! Давай дымовуху, ща выкурим!

– Нахуй ваши дымовухи! – прокричал я. – Спускаюсь! Я один! Проблем не будет! Эти уёбки первые начали – я просто защищался!

– Окей, боец! – охотно согласился тот же голос, который мгновение назад хотел меня задымить. – Давай только херни не твори! Кинешь гранату – мы тебе её обратно закинем, и ещё две добавим! Тут шесть сталкеров! Снаружи ещё столько же! Все опытные! Если задумал хуйню какую, брат – раздумай нахуй!

– Договорились, командир! Только и вы там не нервничайте! Ща ствол скину и нож! Спускаться пустой буду! Руки на виду держу!

Я кинул вниз ствол: он упал с глухим стуком. Следом со звоном ёбнулся нож.

Ну… надеюсь, не захуярят. Хотя, сталкеры – не отморозки, не должны.

Я начал спускаться вниз. Чем ниже я спускался, тем больше ожидал услышать крик «Вали его!». Но переживания оказались напрасными – ребята стрелять не собирались. Наконец я оказался перед ними, с поднятыми вверх руками. Да, их реально шестеро. Ебальники не злые, скорее суровые, сразу видно – сталкеры.

– Ну, – заговорил усатый крепкий мужик лет под пятьдесят. Тот самый, с которым я уже успел пообщаться, – рассказывай, что ты тут натворил и нахуя?..

Я задумался на пару мгновений, размышляя над тем: правду сказать или спиздеть поэлегантнее?

– Эти пидоры напали, я их ёбнул, – наконец выдал я.

– И бармен тоже на тебя напал? – скептическим тоном спросил он. – Нелестно отозвался о его стряпне?

– Бармен случайно пулю словил, – признался я. – Надо было ему под стойку прятаться, когда стрельба началась, а он стоял, еблом торговал.

Усач призадумался на какое-то время, затем покачал головой.

– Скажу честно, браток, хуёвые твои дела, при любых раскладах хуёвые.

Глава седьмая. Неудачное лечение

– Эй, уёбок! Хорош карандаши переводить! Собирайся, к тебе пришли!

Сталкеры в этой тюрьме меня не любят: не нравится им, что за пять лет, которые я провёл в заключении, я отмудохал несколько десятков их собратьев и даже убил одного. А скольких сокамерников я покалечил, я уже и не сосчитаю…

Но можете быть уверены: каждый из этих пидоров получил именно то, что заслужил. Никогда не выёбывайся на тигра, сидящего в клетке… Во всяком случае, когда ты находишься в той же клетке.

В общем, последние четыре года я сижу в этой тесной вонючей сырой камере, с неизменным соседом – Фёдором Михайловичем. Меня подселили к нему в надежде, что я не найду поводов убить старого богобоязненного жулика.

И действительно. Поводов я не нашёл. Так что, Фёдор Михайлович стал моим единственным товарищем в этом ужасном месте. Более того, он мой самый преданный читатель. Да-да, вы не ослышались – я начал писать. Из-под моего карандаша, точнее карандашей (извёл я их немерено), вышел не один десяток поистине великолепных книг.

Кстати, ещё до всего этого пиздеца, я проявлял немалый интерес к литературе. Помню, даже как-то сломал ебло сыну учительницы по литературе. По-моему, куском ржавой арматуры. Хорошие были времена…

– Бля, не начинай, а, – снова занудел тюремщик, – Давай хоть раз по-человечески! Просто встань, и мы проводим тебя в комнату для посещений! Ну будь человеком, ёбана в рот!

Я наконец отложил карандаш и поднял на него глаза.

– Хуй с тобой, Жека. Раз ты по-человечески просишь – будет по-человечески.

Подойдя к решетке, я повернулся к ней спиной и просунул руки в небольшое окно. Жека-тюремщик расширил глаза от удивления: видимо, не ожидал от меня такой покладистости. Хули – будет уёбку, что внукам рассказать. Он быстро достал наручники и сомкнул их на моих запястьях. Затем пошарил на ремне и снял другой ключ, которым о̀тпер камеру. Двое его друзей подняли автоматы, взяв меня на прицел.

Выходя, я обернулся и посмотрел на Фёдора Михайловича, который самозабвенно читал одну из моих ранних работ.

– Дядь Федя, я там последнюю дописал почти! «Убивай или Сдохни» называется! Можешь почитать, если хочешь! Почти автобиография!

Приходилось кричать, потому что дядь Федя был туговат на ухо.

Фёдор Михайлович поднял голову и уставил на меня растерянный взгляд. Старый пёс, даже не заметил, что меня уводят. Возраст, хули… Он ещё какое-то время смотрел на меня, как собака на летающую тарелку, затем его лицо прояснилось.

– Вот это дело! – воскликнул он. – Это, брат, от души! Прям щас читать и начну! А то эту по седьмому кругу перечитываю! Ох и порадовал старика, ох и порадовал! А ты-то сам куда?

– На свиданку! – ответил я. – Ты смотри, Фёдор Михайлович, если не вернусь – можешь издать под своим именем все мои книги, как откинешься! Или псевдоним возьми какой, Чехов там или Лермонтов! В общем, что-то приближенное по величию к моему литературному гению!

Старик улыбнулся, отложил толстенную пачку истрёпанной бумаги и стал нетерпеливо слезать с кровати.

Я вышел из камеры. Когда я уже шёл по темному коридору под конвоем трёх петухов, я услышал крик:

– А там, о чём вообще?!

– Про долбоёба одного! На меня в молодости похож! – прокричал я в ответ.

Три минуты спустя меня ввели в комнату для свиданий.

– Андрей Алексеевич! Здорова! – поприветствовал я своего старого товарища.

Кстати, я уже упоминал его раньше: собирался впарить ему пульт с Достоевской. Подозреваю, что Андрей Алексеевич заднеприводный, но это дело не моё, главное, что мужик хороший, да за моей жопой не охотится, а кого он там ебёт: мужиков или мутантов – это уже его дело.

Я жив только благодаря Андрею Алексеевичу и его связям. Меня бы ещё после первой стычки с тюремщиками к стенке поставили, но Андрей Алексеевич ясно дал понять: сдохну я – сдохнут все, кто причастен. Связи, хули. Он всю Караванную держит. А брат его – заправляет на Армейской. В общем, он похлопотал, чтобы и камеру мне нашли поспокойнее и сильно не мешали жить. Да что говорить, я как писать задумал, он мне бумагу подгонял каждую неделю и карандаши. Отличный мужик, одним словом. Всё сетовал, что вытащить меня не смог. Но там нихуя не сделать было: бандиты и бармен – хер бы с ними, но вот пацана того я зря захуярил, походу. Батя его – человек влиятельный и очень сильно достать меня хотел. Даже приходил сюда со своими ребятами однажды. Угрожал штурмом тюрьму взять, если меня ему не отдадут. Не отдали. Андрей в тот день тут был. Вышел к ним, поговорил и они съебались. Короче, батя пиздюка того каждый месяц присылает кого-нибудь убедиться, что я тут заперт и страдаю. Причём в разное время, чтобы неожиданностью было. Короче, вытащить меня нельзя. Ну, спасибо хоть живой остался, стараниями Андрея.

– Ты как тут поживаешь, дорогой? – спросил он, крепко обнимая меня.

– Если ты не трахнуть меня пришёл, то отлично – ответил я.

– Язык твой поганый… – покачал головой он. – Сколько лет жду, что ты вырастешь – нихуя не дождусь, походу. Всё такой же пацан…

– Сколько лет жду, что ты мужиков перестанешь ебать…

– Ладно всё! Не заводи свою гомофобную шарманку. Все эти подкольчики слышал и не раз. Я по делу. Новости у меня. Хорошие. А может и нет, – он посмотрел на Жеку-тюремщика. – Отцепи его, и можете пока покурить.

Жека освободил мне руки и кивнул своим товарищам на выход. Когда дверь закрылась, Андрей Алексеевич указал мне на стул, стоящий рядом со мной, а сам сел на другой, стоящий у стены. Когда я сел, он заговорил снова.

– Короче, к делу. Метро осадили твари какие-то. Сначала на Пушкинской появились, а теперь по всему метро расползлись. Как они сквозь границы проходят незамеченными – хуй его знает. Видели их вживую всего несколько человек. По описаниям – пиздец какой-то жуткий. Тем временем, люди пропадают сотнями. А среди подозреваемых только эти твари, хотя даже не доказано, что они к исчезновениям причастны, потому что свидетелей нападений нет. Короче, вполне возможно, что и не расползаются они по метро, а исчезновения имеют под собой какую-то другую причину. Может, работорговцы с поверхности какие тут охотятся или каннибалы – хуй его знает. Но, короче, в метро паника. А тот хер, чьего сына ты ёбнул – Николай, крышей потек. Стал рассказывать, что сын его правду знал, что с их станции выход есть на «спальную ветку», и что твари эти вообще из-за «Белых стен» пришли. Короче, всю станцию свою перерыл в поисках прохода секретного, а когда не нашёл нихера, решил сам тоннель вырыть к «спальной ветке». Рыл-рыл, и упёрся в Белую стену, ясен хуй.