Тайна Алафийского замка

Глава 2 Алафийский жетон

Ранним утром Эвелин и Розалинда Витольдовна стояли на крыльце своего домика. В воздухе витал сладкий аромат любимых цветов бабушки: разноцветных петуний, пышных бархатцев, вьющихся роз.

Вазоны с растениями занимали все свободное пространство на крыльце и ступеньках. Висели в плетеных кашпо под козырьком у входа.

Эвелин вдохнула полной грудью еще прохладный медвяный воздух.

“Вкусно”, – выдохнула она.

Сбоку на коврике, подрагивая и шевеля вислыми ушами, спали шишеры: Фенечка и Малуша. Последние три дня они неотлучно находились дома, чем очень радовали хозяек. Эвелин спустилась на нижнюю ступеньку и повернулась к бабушке.

– Ба, а давай в Цветодар полетим? – Эвелин обняла бабушку, положила голову ей на грудь. Та обхватила ее в ответ.

– Вот дурнишник бестолковый, соскучилась? – Эвелин почувствовала, как теплые пальцы гладят волосы. – А школа?

– Да ну ее, потом все выучу. В Оранжерею все равно не пускают, – Эвелин недовольно встряхнула головой. – Ждем, когда пришлют нового Смотрителя. А остальное мне неинтересно. – Эвелин вздохнула и прижалась к бабушке еще крепче.

– Пожалуйста. – прошептала куда-то ей подмышку.

Бабушка вздохнула, отодвинула от себя внучку, посмотрела ей в лицо.

– Не переживай, Эви. Я завтра за чаем поговорю с Лилиен, и мы что-нибудь придумаем. – Она шагнула с крыльца. – Только вы с Иваном не вздумайте открывать портал. Запрет на перемещение пространственными коридорами еще не сняли. Без специального разрешения от Совета Пяти вас не выпустят, и застрянете где-нибудь, ищи вас потом. – проворчала Розалинда Витольдовна.

– Нет, нет! Ба! Мы знаем. – поспешила заверить Эвелин.

– Откуда знаете? – встрепенулась бабушка, – Наверное, пытались уже? Да?

– Нет.

– Да говори уже правду, я не буду ругаться.

– Пытались. – нехотя призналась Эвелин. – Ваня хотел родителей повидать. И я… А Лазореус кольцо у него отобрал. – пожаловалась Эвелин.

– Правильно сделал, что отобрал, беды с вами не оберешься, сколько вам говоришь, объясняешь, все без толку. Вот придет твой Ванька, я с ним сама поговорю. – пригрозила Розалинда Витольдовна.

– Ба! – заканючила Эвелин. – Только Ивану не говори, пожалуйста, я ж не предательница.

– Ладно, не буду, но и ты глупости не делай. Ты уже взрослая, тебе тринадцать лет почти исполнилось, должна уже соображать. – сжалилась бабушка.

– Обещаю. – уверила Эвелин. – Так мы договорились? Полетим?

– Полетим, а может Лилиен разрешение добудет на переход, быстрее все же, летать мне уже тяжело стало. – Бабушка приложила руку к своему бедру, погладила, слегка поморщившись.

– Ба, да ты у меня еще молодка.

– Молодка, ага, скажешь тоже, беги уже в школу. – кивнула Розалинда Витольдовна. – А чего снова ножками? Почему не на метле?

– Мы по городу собирались погулять.

– С кем?

– С Надей и Михасем.

– А Иван?

– И Иван, – ответила Эвелин и покраснела, словно петуния в ближайшем горшке.

Розалинда Витольдовна сделала вид, что не заметила яркий румянец на внучкиных щеках.

– Надолго?

Эвелин пожала плечами.

– Как получится.

Над забором мелькнула светлая макушка.

– Вспомни, и появится. – по-доброму проворчала бабушка.

Действительно, калитка скрипнула, и во двор зашел Иван.

Фенечка и Малуша соскочили с крыльца, кинулись, мурча, ему под ноги, потерлись.

– О, мои верные гардемарины! – приветствовал их Иван. Наклонился и по очереди погладил каждую между ушей.

– Ага, гардемарины, подлизы они большие, а не гардемарины. – буркнула Эвелин, – если бы ты с ними бабушкиным пирогом не делился постоянно, они бы на тебя и не посмотрели.

Иван в ответ засмеялся.

– Доброе утро Розалинда Витольдовна. –  Он шагнул по дорожке к дому.

– Доброе, доброе, – ответила бабушка и, развернувшись, пошла в дом.

– Идем? – предложил Иван.

– Идем, – Эвелин обошла его и направилась к калитке. Иван потопал следом.

После занятий, прячась в тени раскидистых деревьев, четверо друзей шли по аллее к выходу из школьного двора.

В кронах деревьев щебетали птицы, сбоку дорожки прогуливались чьи-то шишеры.

Эвелин все время удивлялась: свою Фенечку она видела в школьном дворе всего один раз, в день инициации, когда Эвелин вернула этому миру ценную реликвию. Чем занимается ее “кошка” в свободное время на пару с бабушкиной Малушей не знал никто.

Казалось, что шишера выполнила свое главное предназначение – нашла и вернула в родной город Эвелин, и теперь живет в свое удовольствие, пожиная плоды совершенного однажды подвига.

Ребята остановились у Главной Клумбы. На посту стоял Григорий. В новом зеленом костюме, идеально начищенных ботинках он притягивал взоры проходящих мимо учеников. Его апельсиновые усы были аккуратно пострижены. Увидев ребят, Григорий заулыбался, крутанул ус привычным движением.

– Всем здрасьте, как учебные успехи? Много пятерок себе наколдовали? – весело начал он допрос.

– Много, – ответила за всех Эвелин, после ответного приветствия.

– Это хорошо, это – молодцы! – продолжал Григорий от скуки, но заметив, что дети торопятся, замолчал.

– Розалинде мое почтение передайте, – кивнул он Эвелин и Ивану на прощанье. – На днях в гости загляну, дело есть, интересное.

– Обязательно, всегда рады. – торопливо ответила Эвелин и поспешила вслед за друзьями к выходу.

Навстречу им из соседней аллеи вышел паренек. Примерно их возраста, может, немного старше. Он прошел мимо и свернул к библиотеке. Эвелин его не видела раньше

– Ой, а что это с ним? – Эвелин удивленно смотрела на мальчишку. Обычный. Русые волосы до ушей, близкопосаженные голубые глаза, но глаза… Блестели лихорадочным светом, а губы беззвучно шевелились, словно он все время что-то пел, только шепотом.

–Ты не слышала? Это Филипп… Княжин. С третьего п-потока. – принялась объяснять Надежда, от волнения поправляя свои яркие рыжие волосы за уши и заикаясь. – Он недавно у нас учится.

– Нет, не слышала. – ответила Эвелин.

– Моя двоюродная сестра учится с ним. Они с п-пыльцой п-поворотной экспериментировали. Над Филип-п-пом одногруппник п-пошутил, и якобы нечаянно на него п-просыпал п-пыльцу. Филипп п-попал в консерваторию на острове Сируаз к сиренам.

– Круто! – воскликнул Михась.

– Не п-перебивай! – вспылила Надежда. Она волновалась и заикалась сильнее, чем обычно. – Два месяца в чужом теле находился. П-пока разобрались, п-пока запросами обменялись, договоры подписали, п-пока ритуал возвратный совершили. В общем, сплошная волокита, а Филипп там вжиться успел, п-привыкнуть, п-петь научился. Это он сейчас, спасибо, шепотом поет, а сначала, когда его в больницу для обследования и лечения отправили, все в затычках ушных ходили, потому что оглохнуть можно было. Только это секрет. Никому! – Надя приложила палец к губам.

– Несчастный! – произнесла Эвелин.

– Ничего он не несчастный! Я бы тоже хотела на его месте оказаться, это же так здорово, очутиться где-нибудь в другом месте, чтобы никто не знал. Меня мама никуда не п-пускает. Боится. – возразила Надежда.

– А мы эту пыльцу тоже будем изучать? – спросил Михась. Он внимательно слушал Надежду и его, кажется, в этой истории волновала другая сторона проблемы.

– Конечно, когда будем на третьем п-потоке.

– Быстрее бы, – вздохнул Михась.

До излюбленного места прогулок дотопали быстро.

Рыночный проспект, где жители и гости городка могли обменять или приобрести за монеты всякую ерунду, кишел народом. Одни продавали, другие покупали. Эвелин называла это место “блошиный рынок”. Она помнила спонтанные базарчики в мире, где когда-то росла.

Ребята прогуливались по улице. Разглядывали необычные вещички, разложенные прямо на каменных тротуарах. Иногда встречались продавцы с раздвижными летающими столиками с сушеными травами для зелий, камнями для заговоров или просто необычными продуктами. Эвелин фыркнула. На проплывающем прилавке лежали, словно кисти винограда, засушенные внутренности мелких животных.

Они дошагали до середины улицы, где стояла будка мороженщика. Чуть дальше, у прилавка с кондитерскими изделиями, женщина покупала у торговца медовые пряники. В длинном цветастом платье с рукавом-фонариком, в широкополой соломенной шляпе она стояла к ним спиной и держала сумку с вышитой ромашкой на все полотнище. Неуловимо знакомое мелькнуло в фигуре, движении руки, когда женщина расплатилась. Она торопливо спрятала пряники в сумку, поспешила по улице и скрылась за поворотом. Походка тоже показалась Эвелин знакомой.

“Пелагея? Не может быть! Похожа, но вряд ли!” – Через минуту Эвелин забыла о ней.

Продавец мороженого заметил их издалека и призывно помахал постоянным покупателям. Они поспешили за холодным лакомством. В такую жару в самый раз охладиться.

– Я угощаю, – Иван протянул торговцу монеты, – сегодня моя очередь.

С ним никто не спорил.

Торговец протянул им четыре рожка черничного мороженого. Именно такое они брали каждый раз.

Домой Эвелин вернулась под вечер.

– Ну, слава Флоре, явилась. – Розалинда Витольдовна вышла навстречу из кухни, услышав топот в коридоре. – Я уж трижды обед разогревала.

– Спасибо, ба, я не голодная, мы в городе перекусили. – Эвелин поспешила в свою комнату.

– Вот именно, Эви, перекусили, а надо поесть. – Бабушка зашла в комнату следом.

– И навести порядок в комнате не помешало бы, – заметила она кавардак на письменном столе, – хотя бы магическую приборку сделать.

– Разрешаешь?

– Разрешаю.

Розалинда Витольдовна давно заметила нелюбовь Эвелин прибирать в доме, но настойчиво приучала проводить уборку хотя бы в своей комнате, хотя бы магическую. Заклинания Эвелин выучила самостоятельно по бабушкиной книге и иногда прибегала к ним, когда совсем ничего не хотелось делать ручками.

Эвелин даже не догадывалась, что эта приборка позже спасет ей жизнь. Ну или изменит.

Заклинания применить для уборки комнаты у Эвелин не получилось. Видимо, все силы она потратила на это противное заклинание возврата целой посуды. Перед бабушкой оправдываться не хотелось, да и рассказывать о вчерашних и сегодняшних неудачах Эвелин тоже не спешила. Поэтому взялась убирать комнату сама, ручками.

Сложила в аккуратную стопку книжки на столе. Отправила в органайзер ручки и карандаши.

Подошла к плательному шкафу. Нарисованные волшебные цветы на дверцах заволновались, роза протянула колючий стебель, выставила шипы, пытаясь дотянуться до Эвелин.

– Я бы тебя тоже уколола, если бы ты в моем нутре такой бардак устроила, – заверила Эвелин розу, – а сейчас не сердись, а лучше помоги. Я порядок хочу навести, пожалуйста, не мешай мне, – проговорила вслух, обращаясь к шкафу.

Цветы успокоились, вернулись в прежнее положение. Доверчивые!

Эвелин любила этот шкаф, в первую очередь за то, что такого в этом мире больше ни у кого не было. Эксклюзивная мебель для цветочной ведьмы, для бабушки, досталась ей, Эвелин.  К тому же красивый шкаф оказался еще и удобным. А эти оживающие цветы? Эвелин научилась по их настроению понимать, когда срочно нужно наводить порядок на полках. Сейчас как раз был такой случай. Эвелин открыла дверцу. Вздохнула. На полках как обычно вперемешку лежали джинсы, майки, белье.

Эвелин, не раздумывая, выгребла и скинула вниз ворох одежды. Вдруг что-то звенькнуло, покатилось по полу и закатилось под шкаф.

Алафийский жетон. Эвелин совсем про него забыла. Она опустилась на четвереньки и пошарила рукой под шкафом. Металлическая кругляшка нашлась быстро, и Эвелин вытащила ее на белый свет, прихватив моток мягкой серой паутины.

Вспомнила бледную Нору. “Интересно, а у Норы, наверное, идеальная чистота в комнате, раз она так боится пауков”. – Усмехнулась Эвелин.

– Что ж с тобой делать? – прошептала Эвелин, перекатывая жетон между пальцев. – Как вернуть тебя хозяину? Может, он его ищет уже? Да не может, а ищет. И у него, наверное, неприятности. Новый-то вряд ли ему дадут. В книге же точно сказано. Один раз в жизни.

А она про него забыла. Про жетон.

Эвелин представила глаза того алафа. Высокий сильный ведун с черными глазами и темными косичками. Горько-кислый запах дубовой листвы и знак школы на форме. Лист дуба на спине. Приветливую улыбку парня и свое смешное прозвище. Как он ее называл? Цветочница? Как будто она на городском рынке цветами торгует. Нет, конечно, Эвелин понимала, что он так называл ее, потому что она цветочная ведьма. Интересно, а чем отличаются цветочные ведьмы от ведов-алафов? И возможно ли цветочной ведьме стать алафийкой? А алафийцу цветочником?

М-да. В бабушкиной книге об этом ничего не написано. Жаль.

И вообще. Как он догадался, что они с Ванькой в запретный для них музей оружия ходили? Видел, что ли, как входили? Или, наоборот, выходили?

Медальон помаргивал блестящими отполированными боками. Эвелин искала в бабушкиной книжке про алафов хоть что-то про эти жетоны, но там была всего одна небольшая глава.

Что получают их в результате старинного обряда. Что получает такой медальон далеко не каждый. Но может наследовать от родных по крови или по духу. Вот это интересно. По крови или по духу алаф получил этот жетон? И от кого он его получил?

– Эви, ты ужинать идешь? – заглянула в комнату бабушка. Увидела "порядок" в комнате, недовольно кивнула, – Да у тебя тут чистота и блеск.

– Ба, я сейчас, я быстро, – поспешила Эвелин, засовывая назад на полку одежду.

Розы на дверцах недовольно зашипели.

– Миленькие цветочки, не сердитесь, завтра я обязательно наведу порядок в шкафу. Честно, честно. – Запихнула она охапку белья и с силой захлопнула дверь.

Из кухни доносились вкусные запахи, слышалось пение бабушки. С улицы донеслось дружное “мяв”. С кем это здороваются шишеры? Выскочив на крыльцо, Эвелин столкнулась с Григорием.

– А вот и я! – Он нежно щелкнул Эвелин по носу. – Ждали меня? По запаху слышу, что ждали.

Григорий прошел в дом, Эвелин хвостиком просочилась следом. Ей было стыдно, она забыла предупредить бабушку о возможном госте.

– Ага, понятненько. – услышала Эвелин его слова. Это он отреагировал на удивленное лицо Розалинды Витольдовны.

Эвелин хотела улизнуть в свою комнату, но скрыться не успела.

– Эви, быстро за стол! – остановила ее бабушка и тут же обратилась к Григорию, – Мы всегда рады тебе, знай, поэтому быстро мой руки и тоже за стол, мясное рагу с овощами сегодня, кажется, особенно удалось.

– Я только за, – рассмеялся Григорий и отправился в ванную мыть руки.

Эвелин поплелась в кухню.

Ужинать втроем оказалось веселее, чем вдвоем. Григорий все время болтал, рассказывал смешные истории из школьной жизни, нахваливал бабушкину стряпню, подмигивал Эвелин. На бабушкино шутливое “когда я ем, я глух и нем” он тут же ответил “когда я кушаю, я говорю и слушаю”. И продолжил балагурить.

Чай с пирогом пили в большой комнате. С портретов на них строго посматривал дедушка и молодая бабушка. Копия постарше сидела на диване под собственным изображением, мило улыбалась, поправляя распущенные волосы, и угощала гостя.

В какой-то момент старшие замолчали. Григорий вмиг стал серьезным, поставил чашку с недопитым чаем на столик, внимательно посмотрел на Эвелин, перевел взгляд на Розалинду Витольдовну.

– Ну я, собственно, по делу пришел. – прокашлялся он в кулак, – Роза, только ты можешь повлиять на Лилиен. Оранжерея до сих пор не имеет постоянного Смотрителя. Все, кого назначали, не проходят испытательный срок, а страдают и ученики, и ботаники, и цветы. Неделю назад в музыкальном зале обнаружили личинки неизвестного насекомого. Как они туда попали при такой магической охране никто не знает. Расследование ничего не дало. Сегодня прибыл новый исполняющий обязанности Смотрителя. Совсем еще молоденькая ведьмочка. Я не знаю, кто из Совета Пяти ей покровительствует, потому что в таком возрасте стать Смотрителем, сама понимаешь… – Григорий сжал кулаки. – Но я не об этом. Я считаю, что пора вмешаться нам и остановить этот кадровый поток. Нужно помочь этой девочке занять пост, а нам уже спокойно заниматься привычным делом.

Эвелин замерла. При ней, ученице, обсуждали школьные проблемы.

Григорий замолчал, пристально глядя на Розалинду Витольдовну.

– Я хочу услышать твое мнение.

– Я уже думала об этом, – ответила бабушка. – И даже разговаривала с Лилиен. Но ты же знаешь с каким трепетом она относится к Оранжерее. Она тоже в детстве мечтала стать ботаникам и творить красоту. – Бабушка повернулась к Эвелин. – И теперь тщательно выбирает Смотрителя, особенно после неприятной истории с Анфилием.

– Кстати, об Анфилии… Поговаривают, что его видели в нашем городе… – Григорий задумался, покручивая оранжевый ус.

Эвелин замерла. Она вспомнила сегодняшнюю женщину на Рыночном проспекте.

– А Пелагею? – вырвалось у нее.

– Что Пелагею? – переспросил Григорий.

– А Пелагею не видели?

– Не знаю, возможно, но мне ничего не доносили.

– Я сегодня издалека видела даму, она покупала медовые пряники. Мне показалось, что это Пелагея.

– Почему ты так решила? – спросила Розалинда Витольдовна.

– Ну… она сутулилась так, как Пелагея, и руки, и походка… Ну не знаю, может, показалось? Она быстро ушла, и я не успела рассмотреть ее.

Розалинда Витольдовна и Григорий встревоженно переглянулись.

– Жаль, что не рассмотрела, – задумчиво произнес Григорий, – Хотя… вряд ли ты ее признала бы с лица. Наверняка она изменила внешность, а вот походку… это да, спрятать трудно.

– Но как она могла вернуться? – Эвелин вжалась в диван. – Ее же изгнали из нашего мира и Цветок отобрали? Или это возможно?

– В мире магии все возможно.  – ответил Григорий. – На магию найдется сильная магия, а на сильную магию найдется еще сильнее, а там подтянется сильнейшая… Ну и так далее, – Григорий хлопнул себя по коленке. – Кажется, наша “вечеринка” затянулась, хорошо сидим, но…– он выразительно посмотрел в окно, где уже наползали синеватые сумерки, постепенно переходившие в чернильную тьму.

– Пора и честь знать, – нехотя поднялся Григорий, – спасибо вашему дому, пойду к другому.

Следом за гостем поднялись и хозяйки. Григорий подхватил ладонь Розалинды Витольдовны, наклонился, словно придворный церемониймейстер, звонко поцеловал руку.

– Мерси за вкусный ужин, – подхватил ладонь Эвелин и проделал то же самое. – Как заскучаете, зовите, приду и с удовольствием проведу время в обществе прекрасных девушек.

– Скажешь тоже, девушек, – засмеялась раскрасневшаяся Розалинда Витольдовна.

– И не спорьте, очень даже милых девушек, – не сдавался Григорий. Посерьезнев, напомнил. – Роза, я только прошу тебя, поговори с Лилиен… Пусть она присмотрится к новому Смотрителю… Мне кажется, Злата справится, а мы ей поможем.

Как? Злата? Интересненько. Это совпадение или Григорий говорит о той самой Злате, которую они встретили в музее на Лысой горе? Если это так. Ох и возликует Марик! А Нора-то как возрадуется. А Эвелин точно повеселится.

Профессор ботаники Вакула Засимович вернулся из таинственной командировки на следующий день и объявил о походе в Оранжерею. Эвелин ликовала. Наконец-то. За три месяца первое практическое занятие. Во время долгих зимних каникул и запрета на посещение цветочной обители она соскучилась по простой работе с растениями: посеву семян, посадке саженцев, прополке, поливу, а главное: общению с цветами. Нет, она, конечно, летала на луг, слушала болтовню полевых ромашек и лугового клевера, их жалобы на насекомых и козуль, но как же она хотела услышать музыку роста и детский лепет в зале малышей! Или понаблюдать за репетициями струнных колокольчиков для Королевского оркестра.

Иногда она удивлялась, как могут в ней уживаться такие разные люди – язвительная обидчивая сущность и молчаливая добрая цветочная ведьма, любящая возиться с землей и растениями. Это не ее слова о себе. Так сказала Томила во время очередной ссоры на занятиях, и Эвелин не смогла забыть ее колкое высказывание.

Стеклянные тонированные двери пропустили их во влажную среду оранжереи. Эвелин тут же услышала писк малюток-растений. Обрадовалась, словно встретилась со старыми друзьями. Ей уже не нужно было скрывать свой дар. Одноклассники знали, что Эвелин слышит цветы, но относились по-разному. Одни считали это суперской магией, другие называли ненужным волшебством. И плевать. Она радовалась, что ее магия помогла спасти родителей, а мнение ровесников ее не волновало.

Из боковой дверцы вышла молодая девушка, и Эвелин улыбнулась. Да, это была Злата. Та самая Злата, что вела для них экскурсию по музею на Лысой горе. Распущенные волосы пышным каштановым облаком обрамляли милое лицо со слегка крючковатым носом. Строгий костюм, правда, не синего, а зеленого цвета, но платок по-прежнему синий. Значит, она еще не Смотритель Оранжереи, а всего лишь исполняет обязанности. Эвелин вспомнила вчерашний разговор за чаем. Григорий был прав: Злата гармонично смотрелась в Оранжерее. Ее светлая уравновешенная аура создавала вокруг ореол спокойствия и умиротворенности. Как раз то, что нужно для такого места: тишина и покой.

Эвелин тайком взглянула на Марика.

Так она и знала. Увидев нового Смотрителя Оранжерей, Марик споткнулся и чуть не свалился под ноги Злате, но вовремя успел ухватиться за руку стоявшего рядом с ним Михася.

– Эй, Марик, я понимаю, что ты сражен наповал, – пошутил Михась, – но не так же явно!

Марик выпрямился, покраснел и отошел, спрятался за спинами товарищей. Вот тебе и смелый Марик!

– Добрый день, старые знакомые! – улыбнулась Злата ученикам. Эвелин поняла, что девушка узнала Марика и ребят. – Добро пожаловать в Оранжерею.

В ответ раздалось разноголосое детское приветствие.

– Добрый день, Злата Германовна! – ответил Вакула Засимович с полупоклоном. При этом очки попытались соскользнуть с его носа, но он вовремя их подхватил. – Позвольте провести наконец-то практическое занятие? А то, знаете ли, детки соскучились по настоящей работе.

– Да, конечно. Не буду мешать. – Смотритель кивнула и пошла вглубь зала. Мелькнула и скрылась за поворотом ее пышная каштановая шевелюра.

Марик проводил ее восторженным взглядом. Нора дернула его за руку, тихо зашипела в ухо.

– Эй, Марик! Ты куда смотришь? Не смотри туда. Не отвлекайся, слушай учителя.

Марик отшатнулся от нее, как от чумной, и отошел в сторону.

“Вот. Началось ожидаемое веселье”. – поняла Эвелин. Она подумать не могла, чем для нее обернется это веселье.

Вакула Засимович достал из-под рабочего халата льняной мешочек.  Эвелин видела такие у бабушки, в них хранились лекарственные травы и семена.

– Ну что ж, пройдемте в зал цитрусовых. Я привез из поездки семена новых видов бергамота и индийского лайма. – Вакула Засимович двинулся по проходу, свернул на боковую узкую дорожку и остановился.  Дождался детей. Толкнул дверь в следующее помещение.

Из этой двери когда-то выходил Анфилий, предыдущий Смотритель. И Эвелин тогда показался желтый блеск в его глазах. Хотя почему показался? Блеск, действительно, был, только тогда его заметила только она. Теперь понятно почему. Тогда в ее кармане в виде простой стеклянной безделушки лежал Цветок Желаний. Один из важнейших составляющих, можно сказать, первоэлемент Королевского Букета.

Как же ей тогда хотелось попасть за эту дверь и увидеть, что за ней находится! В прошлом учебном году они занимались в другом крыле оранжереи, и у нее не было возможности проникнуть в эту комнату. И вот она здесь. И что? Обычное помещение. Да, внушительных размеров. Причем, было заметно, что с их появлением комната стала еще просторнее. Все-таки магия расширения пространства очень кстати в этом маленьком мире. Вообще, Эвелин представить не могла, как бы поместились многочисленные ученики в маленьких домиках Школы Цветочных Ведьм, если бы не это волшебство.

Эвелин огляделась. Все обычное. По периметру рабочие стеллажи с садовыми ученическими инструментами: мотыжками, грабельками, лопатками. На нижнем ярусе ровные ряды глиняных и каменных горшков.  Эвелин пару раз выменивала каменные на ночной ярмарке у лемахов, глиняный ей подарила Цветана, полевая эльфийка.  И теперь в них на бабушкиных подоконниках красовались разноцветные пряные пеларгонии. Жаль, правда, Фенечка и Малуха их недолюбливали и старались столкнуть горшки на пол, за что Розалинда Витольдовна перестала пускать их в дом. Сквозь стеклянные прозрачные стены и потолок со специальными магическими фильтрами в помещение проникал приглушенный солнечный свет.

– Ух ты ж! – услышала она довольный возглас Ивана и Нади. – Вот это да!

Эвелин развернулась и посмотрела на предмет удивления друзей.

– Вот это да, – повторила она вслед за друзьями.