Причастия несовершенного вида

Пока я тут молчал…

…ла, врастая затылком хрупким в обрядный ситец,

кисти бросив на клеть грудную уставшей птицей…

нет, сначала. пока молчала в бессильном там,

поджимая колени в спазме до живота,

замерев на краю, вцепившись в матрасный бок,

на кровати сидел дракон: я твой царь и бог,

плоть и кровь, возлюби будто ближнего своего.

когти жадно хватали голени, бедра, локти.

мне мерещился мамин облик в дверном проходе,

без лица и с дырой в груди. прикуси язык!

ты полюбишь, оценишь, привыкнешь, поверь, привык…

улыбалась сестра петлей с потолочной балки.

через год я скулила в солнечном лесопарке,

исходя алой солью в лиственный перегной,

выдыхая ребро. не услышал никто, никто.

а пока я молчала тут, под сосновой крышей,

он добыл в свое логово новых живых детишек:

на ночь сказки читает тихо, схватив за горло,

пожирает их страх и боль и лодыжки голые,

затыкает им рты броней с моего плеча.

и они молчат.

Мавка

«Поэзия не развлечение и даже не форма искусства, но, скорее, наша видовая цель» (И. Бродский).

Мелководная тина, не волосы – сизый дым.

У озер берега осклизлы, бока круты,

От гряды до низины крапива да череда,

Под ногами вода. Ни тропиночки, ни следа

Не видать – заповедная чаща, забытый лес.

Я голодная мавка¹ – ни рыба, ни человек.

Я хотела бы петь, но не помню, как это – петь.

Ты идешь вдоль оврага, не прячась, шумлив и весел:

В каждом шаге отвага, в груди удалая смелость, —

Раздвигаешь руками вереск, ломаешь ветки.

Зажимаешь в кармане гребень, смеясь победно.

Только я не русалка, чтоб ряску чесать бессильно.

Я голодная мавка, болотная навь, трясина.

Не ходи, убегай, возвращайся назад, любимый.

От оврага до берега – сорок шагов на спуск:

Пять минут сберегут. Интересно, каков на вкус

Мой неверный возлюбленный – сердце да голова.

Для чего ты явился? Смотри, я совсем мертва!

Лик мой чист и красив, но с изнаночной стороны

Под хребтом – донный ил, перекатные валуны.

Вся любовь моя нынче – сманить, утащить, убить.

Ясен взгляд, обнимающий небом, теплом, заботой.

Мне б нырнуть, утонуть, но не чувствую ног холодных:

Разжимаются челюсти, стелется песня мавья —

Вот и всё. Схороню тебя завтра в прибрежных травах.

Широка, глубока, беспросветна моя протока.

Тянешь гребень согретый, костяшками гладишь локон —

И я вижу свой прежний облик в зрачке напротив.

Прежний облик, живую самость, разбег и силу…

Я кладу под язык полтаблетки азенапина —

Перепутанный мир обновляет свои черты:

Лес – не лес, ил – не ил, я – не мавка, стихи – не ты.

Мы сидим на балконе от «тины» до темноты,

Зашиваем спины.