Читать книгу: «Маг 11», страница 2

Но Старший меня не разочаровывает, напористо извещает меня и всех остальных:

– Что нам погано или нет – будем решать мы сами. Чего тебе нужно, человечишка?

Похоже, он почему-то вдруг решил, что мужик этой самой девки из трактира не столь опасен для толпы Рыжих, что бы он не умел.

Вот если бы я неожиданно оказался никому не известным в Асторе Магом-посланцем с Севера, тогда другое дело.

Пришло время сказать неприятную для моих собеседников правду, и я решаюсь:

– Нужно мне, чтобы вы все умерли. Прямо сейчас, куски дерьма!

Строй Рыжих как-то поджимается, они готовы начать сражаться после откровенного вызова, но ждут пока команды Старшего.

– Ты убил наших? – и он кивает головой назад. – Почему?

– Потому что – надо! – отвечаю я фразой из известного фильма, который мне нравится, и неподвижность строя сразу заканчивается.

Отдал Старший команду, или они сами решили начать, я так и не понял, в меня сразу же полетели два болта, пара топоров и десяток клинков. Даже бабы Рыжих из заднего ряда метнули на удивление сильно и точно ножи поменьше и, снова вытащив новые из-под юбок, замерли на несколько секунд.

Глядя, как отлетают от купола и частично падают вниз на берег моря смертоубийственные предметы, а еще частично валятся на камни передо мной.

Строй Рыжих замер, хорошо понимая, что со мной не справиться простым оружием, что пришло время умений и показа магической силы.

Старший зримо напрягается, кидает что-то в мою защиту, следом за ним пара слабаков тоже пытаются как-то повредить мне.

Сразу после магической атаки новый урожай острых, колющих и рубящих предметов бьется в купол с тем же успехом, что и предыдущий.

«Реально пытаются раскачать и пробить защиту магическую, как будто знают, что требуется делать со слабым Магом», – понимаю я.

Не знаю, не будь у меня Палантира, насколько такая согласованная атака отняла бы запас прочности у купола, может на пятую часть, может даже на четверть. Но я все же имею шестой уровень силы, вот со вторым или третьим такое вполне могло пройти.

На что они надеются на самом деле, не зная моей силы и не подозревая о спрятанном на груди Палантире.

Непонятно, может просто привыкли никогда не сдаваться и биться в любой ситуации до самого конца?

Старший снова кинул умение и пара полумагов повторила за ним, но уже гораздо слабее, как показалось мне.

Видно хорошо, что резервуар маны у них совсем маленький. Поэтому, когда они поняли, что уже исчерпались, дружно кинулись ко мне с разных сторон, стараясь обойти купол, чтобы проскользнуть мне за спину.

Они первыми и полетели вниз на камни около прибоя после двух моих коротких толчков маной, издав по короткому прощальному крику.

На скале осталось восемь Рыжих, даже не обративших внимания на смерть своих, из них – четыре женщины, и все снова повторилось, град из острых предметов сменился ударом маной Старшего, пришедшейся снова на купол.

Только купол держит все удары, не напрягая меня совсем, без силы Палантира пришлось бы торопиться разделаться с противником, только теперь это не так необходимо для меня.

«Очень уж спешить – такой необходимости нет», – так мне кажется.

Я сокращаю расстояние одним шагом, а строй Рыжих кидается ко мне, мощным прыжком преодолевая метры между нами, с огромным замахом и со страшной силой они хотят крайне незамысловато рубить мою защиту топорами.

Инстинктивно я защищаюсь и еще пара Рыжих с истошными криками улетает вниз, теперь передо мной остались только Старший с оставшимся бойцом, а за ними женщины, кажется, уже исчерпавшие запас ножей.

Я помню, что связка ключей на поясе Старшего еще очень поможет мне в самом доме и, прицелившись, бью ему ниже пояса маной так, что его подбрасывает назад, он улетает ногами в костер, ударившись еще сильно головой о каменную поверхность, и застывает так на пару секунд.

Оставшихся Рыжих, ошеломленных падением символа силы своего клана, я ударами маны, как невидимым кием, забиваю тоже в костер, радостно ревущий в предвкушении новых жертв. Один Рыжий и пара женщин успевают вырваться из огня почти двухметровой высоты, чтобы прыгнуть вниз навстречу быстрой смерти, еще двое женщин остаются в костре и теперь прощаются с жизнью страшными криками.

Остаемся на каменном языке только мы со Старшим, который все же нашел силы, чтобы выбраться из пламени, обгорелый наполовину и страшно стонущий, лежа на животе и никак не теряя сознание от чудовищной боли.

Я уверен, что и сейчас он мечтает только о мести, наверняка, попробует схватиться за меня и увлечь за собой в пропасть, поэтому прижимаю его копьем в затылок, подхватываю один из острейших ножей, валяющихся под ногами, после чего срезаю с него пояс одним взмахом лезвия с использованием маны. Потом выдергиваю его из-под тела и отбрасываю подальше назад, замечая при этом знакомую связку ключей на длинном кожаном шнурке.

«Все, дело сделано, осталось только покончить со Старшим», – приходит понимание последнего этапа.

Я убираю копье и бросаю его в костер, пусть сгорит приметное гильдейское древко, наконечник у него самый стандартный, как у всех военных в городе, ни к чему он не приведет поиски, даже если его раскопают среди углей и костей.

Что вообще маловероятно, вряд ли кому-то понадобится таким делом заниматься так дотошно.

Я не хочу приближаться к сильным рукам пока потерявшего сознание Старшего, обхожу его тело на выступе, нагибаюсь и хватаю его за обгорелые ноги, за сплавившуюся корку из кожи, мяса и одежды. Она хрустит под моими пальцами в кольчужных перчатках, с хрустом ломается, Старший приходит в себя, страшно кричит и, похоже, снова теряет сознание, к моему большому сожалению.

Поднатужившись, я одним рывком закидываю с размаха очень тяжелое тело в середину костра, Старший навсегда исчезает в пламени, чтобы больше не подняться.

Какое-то время я смотрю на огонь, потом поднимаю валяющееся оружие и забрасываю его в костер. Когда в руки попадает один из арбалетов, я некоторое время с жалостью смотрю на него, оценивая хищную красоту, но все же кидаю вслед за остальными.

Никакие вещи от Рыжих, по которым меня могут связать с их смертью, мне не требуются, даже такие красивые.

Костер дает жар, как от мартеновской печи, оружия и каких-то других следов от части клана Разноцветных камней, находившихся здесь, на камнях больше не валяется нигде.

Теперь пришло самое время заглянуть вниз, и я наблюдаю в течении долгого времени, как волны колышут тела на мелководье под самой скалой, на небольшом расстоянии от берега. Все семь тел я могу видеть отчетливо, высота отсюда до поверхности воды метров под восемьдесят, выжить ни у кого из них нет ни одного шанса.

На всякий случай я внимательно изучаю тела, смотрю в бинокль, нет ли у кого признаков жизни, не вздымается ли грудь у троих, которые лежат на мелководье лицом вверх и укоризненно глядят на меня застывшими глазами.

Потом поднимаю пояс, осматриваю его.

Не расстегнулся ли или не порвался ли один из многочисленных кошелей на нем?

Нет, вещь – очень качественная, из самой дорогой кожи, надежно прошитая крепкими провощенными нитками, я забрасываю его на подводу, будет мне, чем заняться на обратном пути.

Обыскиваю подводу, собираю все барахло, оставшееся от Рыжих, все, что связано с погребальными обрядами, всю еду в мешках и немного оружия, спрятанного в соломе, наваленной сверху.

После обыска подводы я отношу за пару ходок все добро в погребальный костер, бросаю в его ненасытную пасть ревущего пламени.

Тела внизу также качаются волнами и также совсем неподвижны.

– Что же, я сделал свое дело. Из-за него я сюда и вернулся во многом. Помог хорошим людям. Наказал плохих нелюдей, – так я успокаиваю себя, потом обращаюсь к лошади, снимая торбу с ее морды. – Тебя, лошадка, я здесь не оставлю, доедем с тобой почти до города, там и расстанемся добрыми друзьями.

Глава 3

Сам сажусь на облучок, смотрю последний раз на полыхающий костер и разворачиваю подводу. Отдохнувшая лошадь бодро везет меня и подводу, тем более мы спускаемся только вниз.

Когда приходит время поворачивать с тропинки на более оживленную дорогу, я сгибаюсь, как будто сплю, натягиваю местную шляпу от солнца на самые уши. Теперь встречным будет трудно оценить мою внешность и фигуру, да еще местные жители, мимо домов которых я буду проезжать, не смогут вспомнить ничего про возчика обычной такой подводы.

Проселочная, как говорят у нас, не очень обжитая дорожка – не то место, где на тебя не обратят внимание.

Но, шагая своими ногами ты так не спрячешься, как можно устроиться, просто сидя на облучке.

Я могу, конечно, бросить подводу сразу же, как только выеду, и пробиваться к дороге, ведущей к городу от моста через лес, только достаточно большой крюк выходит. До темноты точно не успею в город. Везде я буду бросаться в глаза не меньше, чем катясь на подводе. Все жители и путники с удовольствием рассмотрят нового в этих местах человека и не забудут про него, когда о нем спросят даже через неделю или две.

«Что ходил тут такой в то время, когда погибшие Рыжие жгли свой погребальный костер», – напоминаю я себе.

Поэтому я лучше отдохну, притворяясь дремлющим возницей, спрятав лицо за местной панамой и поднятым воротником, одежда у меня обычная, ничем не примечательная.

Тем более мне есть, что обдумать после кровавой тризны над морем.

Лошадка бодро бежит, радуясь пустой подводе и концу рабочего дня, тот путь, на который у Рыжих ушло три часа, мы с ней проезжаем за полтора. Несколько раз меня окликают встречные путники, приветствуя и спрашивая все, что им в голову пришло. Только я притворяюсь спящим, машу рукой в ответ и ничего не отвечаю голосом, понимая, что мой почти уже незаметный акцент является достаточно приметной чертой, которая может привести следствие именно ко мне.

Хотя переселенцев в Астор довольно много приехало с Севера, из Бейств, и есть беглецы из той же Астрии, но лучше новые заметные следы не оставлять за своей спиной.

Когда я вижу за поворотом тот самый перекресток, где Рыжие получили моральную плюху от лесорубов, даже переплатили за заказанные дрова, что с ними бывает не каждый год, то есть бывало не каждый год, сразу резко просыпаюсь.

Я останавливаю лошадку и спрыгиваю в кусты, делая вид, что меня срочно приперло уединиться по маленькому, или даже по большому.

Мешок я прихватываю с собой, что вполне понятно быстро шагающей мне навстречу паре путников, спешащих добраться к себе домой до темноты.

Чужую лошадь воровать в местных условиях – чревато, они здесь все наперечет, лишняя ничейная ниоткуда не возьмется, а вот мешок прихватить с подводы у зазевавшегося возчика вполне в духе времени, места и обстоятельств.

– Мешок с волшебным Палантиром? Лечащими артефактами? Поясом Старшего, теперь надежно уже упокоенного Рыжего? – спрашиваю я сам себя.

Я углубляюсь в кусты и выбираюсь из них на соседнюю дорогу, где мне навстречу из города тянется негустой поток задержавшихся в Асторе крестьян, шумно обсуждающих сегодняшнюю торговлю и цены на рынке.

– Дешево я сегодня молоко и творог отдал, всего за шесть данов все, что принес с собой. Меня потом раз десять спросили, что из молочного осталось, я только руками разводил в ответ, – слышу я рассказ ближайшего мужика своему соседу.

И едва взглянув на мою появившуюся из кустов фигуру, они огибают меня, забыв тут же про нашу встречу, весело смеются, вспоминая какого-то знакомого хуторянина.

Я приближаюсь к воротам, куда мне так хочется побыстрее зайти, чтобы не нарезать лишние круги. Но из осторожности сначала я добираюсь до примеченных утром кустов и, пройдя по дорожке с пару сотен метров, с большим огорчением разглядываю в бинокль в наступающих сумерках лицо уже немного знакомого мне старшины Брона.

Не знаю, сможет ли он вспомнить через пару дней, кто проходил в этот вечер в Речные ворота, но лучше все-таки не рисковать. Память на лица у Стражи хорошо развита, даже такое совсем случайное воспоминание может поломать мою жизнь и карьеру. Особенно карьеру в Асторе, жизнь-то я уж как-нибудь сберегу, отобьюсь по любому.

Ворота начинают закрывать, оставляя небольшую щель, в которой каждого входящего внимательно осматривают при свете факелов.

– Точно, ворота сегодня – не мой вариант, – понимаю я и спешу обойти ворота.

Потом нахожу тропу, ведущую вдоль стены, и уже бегу, опасаясь не найти в наступающей темноте то самое место, где желательно подняться на стену.

«Вот и оно, слава богу!» – узнаю я сразу знакомый спуск.

Я ловко цепляюсь за выемки и доползаю до края стены, где, подняв голову, бросаю поиск вперед на всякий случай.

Вдруг сегодня облава на контрабандистов? И тут я такой красивый появлюсь?

Но сейчас меня ждет большой сюрприз. За соседним домом есть какая-то жизнь, чего-то в наступающих сумерках ожидает пара мужиков.

Впрочем, висеть на руках нет смысла, тем более меня очень прижимает по времени необходимость окончательно закрыть вопрос с местной ячейкой Рыжих в городе. Пока новость о массовом убийстве или самоубийстве не дошла до городских властей. Которые с удовольствием избавятся от надоевших всем жильцов, насколько я знаю о таких настроениях, задав пару вопросов приятелям, дежурящим перед Ратушей.

Сейчас примерно около семи вечера, через час Грита начнет выступать, поэтому мне хорошо бы в это время уже оказаться во дворе самого трактира, готовясь перелезать через забор между ним и усадьбой.

Я быстро залезаю и сажусь на стену, подпитываюсь от Палантира, восполняя потраченную ману, одновременно наблюдая за засадой, которая, похоже, уже расслышала мое продвижение по стене, потому что теперь мужики разделились. Один остался стоять на месте, второй двинулся в обход разрушенного дома, однозначно собираясь зайти ко мне в тыл.

Я, честно говоря, надеялся, что они просто уйдут, поняв, что не одни здесь гуляют.

Мне кажется, местные жулики ждут поставку серого товара или просто решили кого-то ограбить, зная, что это рабочая тропа для контрабанды.

Только, как они собираются слаженно сработать в наступающей темноте, мне непонятно еще.

Пока второй деятель обходит дом, я спускаюсь, стараясь не шуметь, но получается такое дело так себе. Потом прижимаюсь в самому дому и замираю, сразу понимая, что лучше мне немного все же пошуметь и спровоцировать чего-то ждущих хитрованов.

Нахожу подходящий камень и бросаю его на десяток метров вперед, камень катится с немалым шумом, тут из-за угла навстречу производимому шуму выскакивает первый засадник, замахиваясь тяжелой дубинкой. Потом замирает, понимая, что никого нет рядом, а его явно провели. Второй в это время выбегает из-за угла и тяжело бежит в мою сторону, шумно сопя носом, вскоре его смутная фигура появляется рядом со мной.

На улице серые сумерки, но меня он никак не пропустит, мне не спрятаться среди небольших каменных обломков от его взгляда, даже нет времени прикрыться невидимостью, время до схватки идет уже на секунды. Я уже жалею, что не оставил себе копье, когда получается рассмотреть приближающуюся фигуру.

«Да это же Рябой! Вот так встреча!» – обдает меня сильной радостью от узнавания своих противников.

Вообще не запланированная, но конкретно предначертанная мне судьбой с местным криминалом, который я всегда готов прибить без долгих разговоров.

Вот, кто шарится по вечерам около контрабандной тропы и мечтает ограбить переносчика левого товара, правильно понимая, что тот жаловаться в Стражу точно не пойдет! Мечтает, наверно, всех переносчиков контрабанды поставить со временем на уплату оброка, показать, что теневая власть здесь в Асторе – он сам со своей кучей?

«Что же, это – самая настоящая судьба!» – понимаю я.

Пришло время начинающему главарю кодлы помереть, пусть еще даже не заказали ему Рыжие мою жизнь.

Да теперь уже и не закажут, ведь про меня и мое участие в смерти тех первых Рыжих они так ничего не узнали, пока не пришло время самим прощаться с белым светом.

«Только судьба не собирается отступать от правил, поэтому посылает будущего мертвеца под мой лично удар, никуда мне от такого не деться. В тот раз его прирезал Крос по моей просьбе, теперь же предстоит именно мне поставить точку в его жизненном пути», – пролетает осознание в голове.

Я выпрямляюсь, накидываю на себя защитный купол, делаю его маленьким по своей фигуре и вижу, что Рябой уже заметил мою неясную тень, сразу догадался, что я и есть тот самый контрабандист, которого они услышали и собираются ограбить. Он меняет свое направление, бежит прямо ко мне, взмахивает увесистой дубинкой и делает достаточно умело несколько обманных движений, чтобы сбить меня с толку, и жертва не поняла, откуда будет нанесен удар.

Внезапно лупит со всей дури по моей видной еще в сумерках голове. Дубинка отскакивает от купола, свирепая радость на его лице переходит в недоумение, потом появляется неуверенная гримаса понимания, что именно сейчас произошло, потом догадка озаряет его лицо.

Но тут, после моего шага вперед, я ловко перехватываю руку с дубинкой, а кинжал на все свое лезвие входит бандиту в живот, заставляя его согнуться и застонать от боли.

Я выдергиваю окровавленное острие и снова бью в другую сторону живота, потом еще и еще несколько раз, повторяя движения Кроса, которыми он отправил в прошлый раз на тот свет этого же главаря своей кучи.

Получаются у меня такие движения не так идеально отточено, конечно, как у настоящего Охотника, но это и не требуется сейчас, благодарных зрителей рядом нет.

Потом отталкиваю Рябого от себя, он валится со стоном на землю, а я поворачиваюсь к его подельнику и едва успеваю прикрыть глаза от мелькнувшей дубинки перед лицом, это все тот же Ежик храбро бросился на помощь своему вожаку.

Тоже мелькнувший и отскочивший от защитного купола.

«Да, этот молодой паренек оказался не промах и не трус, обязательно сделал бы карьеру в шайке Рябого, только уже не сделает. И шайки такой уже не случится, и сам он сейчас умрет», – понимаю я.

Я бросаю ману свободной рукой, паренька подбрасывает в воздухе, как куклу, он тяжело падает на живот, врезаясь головой в какой-то валяющийся здесь же булыжник, теряет сознание, в которое ему уже никак не вернуться.

Мой кинжал точно, как арбалетный болт в тот раз, пробивает ему спину и достает сразу до сердца, молодой грабитель умирает тут же на месте.

– Это прямо дежавю какое-то, черт меня возьми, – бормочу я про себя, пытаясь успокоить дыхание.

Видно, что судьба особенно пристрастна в случаях жизни и смерти, поэтому не идет ни на какие компромиссы. Суждено этим людям умереть – будь любезен исполнить начертанное, не так важно, раньше такое случится или немного позже.

От твоих рук или из-за твоих проблем это сделает кто-то другой – совсем не так важно.

Главное – им пришло время умереть, часики уже протикали и пробили траурный марш.

Все остальное уже мелочи, несущественные для могущественного рока.

Ежик сразу перестал дышать, зато Рябой продолжает еще всхлипывать, можно и так его оставить здесь валяться, конечно.

Но я не хочу переживать никоим образом, что он каким-то чудом дотянет до утра и успеет рассказать той же Страже о таинственном Маге, умеющем ставить защиту вокруг себя.

Который еще пробрался вчера вечером в мирный город Астор через низкую в данном месте городскую стену.

Прямо представляю, какие мероприятия начнутся в городе, чтобы изловить такого умельца!

И явного агента Магов Севера!

Наверняка, здесь я хорошо наследил, только искать сейчас или утром свои отпечатки ног не собираюсь, да еще силы человеческие не безграничны даже в моем случае. Следов разных тут множество и еще завтра как следует натопчут, когда обнаружат остывшие тела незадачливых грабителей, поэтому мне просто придется избавиться от этой пары обуви, которая сейчас на мне надета.

Или использовать ее еще разок в усадьбе Рыжих, где по темноте они, то есть отпечатки обуви, могут также остаться возле забора. Да еще в самом доме, много времени разливая плотное и крепкое вино в полутемном погребе, трудно уследить за своими ногами, куда они там наступят и где наследят.

У меня сейчас есть одна запасная пара в мешке, а потребуется, похоже, еще одна. Впрочем, с таким делом можно вообще не спешить до утра, когда я просто избавлюсь и от этой, и от второй пары, сам выйду на работу в новой дорогой обуви, купленной недавно.

«Или я все слишком усложняю?» – задумываюсь я, прислушиваясь вокруг.

Пока я раздумываю про свою обувь, Рябой окончательно затих, пришлось проверить его пульс на руке, бессильно откинувшейся от живота. Но пульса я уже не нашел, на всякий случай ударил его еще раз кинжалом в шею, желая проверить, но и тогда никакой реакции не последовало.

Поэтому я плюнул на предосторожности и вышел на дорогу, хотел зайти к Водеру, продолжающему трудиться в своей кузнице, но вспомнил, что у него осмотреть себя и одежду никак не получится, да еще лучше не удивлять его внезапным появлением в такое время, когда кто-то убивал совсем рядом местных бандитов.

Чтобы никто не мог связать произошедшее совсем рядом двойное убийство со мной.

«Мой шанс – грамотно распорядиться своей незаметностью, темным временем суток и все, больше от меня ничего лишнего не требуется», – убеждаю я себя.

Через десять минут быстрым шагом я добрался до двора дома, помахал народу, собравшемуся за столом и активно общающемуся между собой при свете одинокой свечи.

«Пора нарисовать доску под шашки», – все время я забываю про такое нововведение.

Поднялся в комнату, предупредив мимоходом Клою, что иду за Гритой, как будто сегодня далеко не отходил, зажег в комнате пару свечей, чтобы осмотреть себя перед маленьким зеркалом.

Потом вспомнил, что одет сейчас явно не для посещения модного трактира, придется переодеться в приличную одежду, поэтому свои вещи могу спокойно осмотреть завтра при свете дня.

Переоделся, выложил остатки еды, но бутылку с водой оставил, вспомнил почему-то, как хотелось пить в прошлый раз. Выложил магические перчатки и лечащие артефакты, которые не понадобились, ведь ничего нового у тех же Рыжих я не стал узнавать.

Хотелось только побыстрее закончить с таким неотложным делом, грязным и кровавым.

Сложил оба кожаных мешка, добавил в них нагрудный мешок с Палантиром, камни-светильники, которые мне обязательно понадобятся в доме и подвале Рыжих, трофейную связку ключей, естественно, и спустился вниз.

Заставил себя остановиться около стола во дворе, послушал местные новости, поддакнул пару раз и, помахав соседям рукой, вышел, как обычно, в трактир, чтобы потом забрать подругу с работы.

Мужики местные, которые мои соседи, прямо завидуют моему образу жизни. Каждый вечер в трактире пропадаю, посреди интересной жизни, по-настоящему яркой, конечно, в средневековых потемках.

На такое интересное дело деньги не у всех имеются, понятно.

Хорошо еще, что Церковь Последнего Спасителя только набирает силу, еще не обложила народ обязательными к исполнению постановлениями и буллами, запрещающими слушать развратные песни, много выпивать и вообще излишне много радоваться грешной жизни.

Что петь разрешается только церковные псалмы, после семи вечера строго сидеть по домам, а жить в грехе с женщиной без освященного церковью брака – путь на костер и тому подобное.

По дороге к трактиру как-то сразу понял, что мне пока лучше не появляться в зале. Ведь там так просто не отделаешься одним приветствием и от Гриты, и от приятелей-гвардейцев. Все спросят о своем, Грита – о том, где пропадал сегодня, приятели – почему не пришел на тренировку.

Врать сейчас вообще не хочу, поэтому просто обойду трактир, чтобы ни с кем не встречаться.

Время уже поджимает, лезть через забор лучше всего, когда подруга открывает вечер культурной программой, тогда все постояльцы, кто живет в номерах, спускают вниз в зал трактира, чтобы послушать ее незаурядный голос.

Охраны на входе еще нет в обычные дни, хозяин вызывает крепких мужиков только по выходным или по праздникам постоять. Как раз после праздника середины лета и появится постоянная охрана, чтобы заворачивать слишком простую публику подальше от модного места, стремительно повышающего свой уровень и становящегося популярным среди самых зажиточных горожан.

Когда слишком простые лесорубы беспощадно разнесут трактир и еще здорово достанется приличным посетителям.

Поэтому лучше будет завтра или даже сегодня вечером подсказать хозяину такую мысль, он в вопросах безопасности быстро разбирается и нужное чутье имеет.

Поэтому я прошел мимо входа в трактир, освещенного парой фонарей со вставленными в них масляными светильниками, добрался до ворот с калиткой, закрывающих въезд во двор.

Здесь уже достаточно темно, я одним натренированным движением откидываю вверх засов на воротах, легко проскальзываю в темноту двора и замираю, остановившись и прислушиваясь к тому, что творится вокруг.

Все тихо, только из трактира через раскрытые окна доносится гул голосов. еще тяжелые деревянные кружки стучат по таким же массивным столам. Опускаю обратно засов, даю глазам привыкнуть к полной темноте.

Терпеливо жду начало концерта, и точно, сначала Скоп настраивает свою трейлу, несколько минут терзая по-разному струны, потом подключается Грита, вытягивая свою первую песню. Я быстро прохожу двор, стараясь не натолкнуться на груду ящиков или еще что-то подобное.

Глаза немного привыкли, жалко, что в умениях Магов мне не попалось ничего, похожего на ночное зрение.

«Даже странно, что Маги не додумались до такой необходимой вещи, пока не изобретено электричество, – зачем-то переживаю я. – Наверно, я просто не нашел описание умения или не смог определить нужный артефакт?»

Иду старым и проверенным путем, так же проверяя наличие зрителей в окнах трактира. Со стороны трактира все тихо, никто в данный момент не смотрит на дом Рыжих, и только сейчас я отчетливо понимаю, что сегодня вечером я точно не полезу туда.

«Черт, я же забыл про лестницу, вообще не подготовил ее» – приходит правильное понимание.

Она осталась в мастерской, как мне теперь попасть в дом, где крайне настороженно ждут новостей двое последних членов Рыжего клана. Вообще не понимая, почему так задержалась траурная процессия и как все такое понимать?

Ну, искать пропавшую экспедицию они точно не пойдут, им приказано охранять дом в любом случае.

Дверь от входа, от которой у меня теперь есть ключи, наверняка, закрыта на внутренний засов, там мне не пройти – совершенно точно.

Ставни на первом этаже тоже закрыты, сами сделаны такими массивными, что попробовать их взломать – то же самое, что разбудить всех соседей.

Что я могу себе представить, как самый реальный вариант – только возможность пробраться внутрь дома через откидную форточку на кухне. Откинув форточку на шкаф, можно боком пролезть в дом, только со шкафа придется спрыгивать из положения лежа, что будет уже хорошо слышно.

Хотя возня с форточкой и пропихивание своего тела через ее неширокую щель тоже не окажется совсем таким бесшумным делом. Придется все быстро устроить так, когда на кухню ворвутся последние защитники этой Брестской крепости и ее несметных богатств, чтобы я мог встретить их на своих ногах.

«Впрочем, я могу со шкафа лежа треснуть обоих маной по очереди сверху! Или даже двоих сразу!»

Я понемногу остываю от намерения завершить сегодня все дела с кланом Разноцветных камней.

Еще только теперь чувствую, насколько я вымотался физически и морально за это тяжеленный, беспросветный день, обильно наполненный кровью и смертями.

Еще эти два слабоумных дебила, Рябой и Ежик, попались под мою тяжелую руку. Пришлось внимательно прислушаться к велению сердца и указаниям судьбы, после чего оставить остывать тела незадачливых грабителей на контрабандной тропе.

«Все, я хочу помыться и лечь спать, руки и ноги реально налиты свинцом, мешки оттягивают плечи, поэтому я собираюсь миновать трактир, чтобы завалиться спать в своей комнате на такой манящей кровати», – решаю я.

Не хочу еще целый час дожидаться окончания концерта, сил уже совсем никаких нет на культурную программу.

Грита сама сегодня доберется домой, поворчит немного и перестанет.