Соловьи не поют зимой

Глава 4

Последнее, что с утра ожидал услышать Юань, так это то, что эта девушка – дочь Астахова. Он ясно чувствовал, что мужчина не обладает ни каплей магии, кроме той, которой пропитано всё живое. Магией жизни. Его смертное сердце билось ровно, и ни одна эмоция не ускользнула от драконьего взора, ни одна интонация. Астахов волновался за дочь, но не мог отказать в знакомстве с певицей иностранному гостю, пожелавшему принести ей благодарность за прекрасное исполнение.

Знакомство могло состояться уже вечером, на ужине с китайской делегацией, все дела которой Юань Лун без зазрения совести свалил на Яо. Ему же нужно было вызвать доверие девушки, а значит, в какой-то степени придётся довериться самому.

Целый день он медитировал и выставлял на всякий случай ментальные защиты, перед ужином выбрал костюм, взял пальто и прошёлся пешком до указанного места встречи, чем Яо был крайне недоволен, но перечить господину не стал.

Они не опоздали, но зал уже был полон гостей. Украшенный яркими новогодними огнями, он предстал во всём праздничном блеске, и Инчэну вдруг вспомнился похожий праздник – последний, когда он видел своих родителей. Но предаваться печали не стоило, это было неудобно и не к месту, поэтому, выхватив из толпы взглядом Астахова, Юань Лун направился к нему.

***

Наверное, впервые с тех пор, как повзрослела, Надя ожидала от наступающего Нового года настоящих, не придуманных людьми чудес. Они ведь уже начались! После знаменательного выступления, ещё раз взглянув со сцены на прекрасного китайца, девушка выскользнула на улицу. И, поскорее скрывшись с глаз прохожих, обернулась соловьём. Неважно, что зима, неважно, что не спеть… ей хотелось неба, свободы и полёта. В волшебном птичьем облике все казалось иным – мир расширялся, начинал глубже дышать, нежнее звучать, а сейчас и вовсе разбрызгивал краски бытия, словно праздничный салют. Потому что сердце пело без слов, пело песню любви – впервые в жизни.

Надя была уверена, что не сможет уснуть, но наступившая ночь принесла, напротив, на удивление крепкий сон. Снились сказочные узоры – то ли резьба волшебных теремов, то ли сплетённые самой зимой кружева… Они превращались в огромные снежинки, и Надя-соловей, летая туда-сюда на маленьких крылышках, весело путалась в них, пела даже на морозе и звонко смеялась.

Зато потом весь следующий день девушка промаялась, помогая отцу решать какие-то очередные организационные вопросы, и очень сложно ей было на этот раз сохранять рабочую сосредоточенность.

Вся надежда была на праздничный ужин. Он придёт. Не может не прийти… И ей хотелось выглядеть красивой. Надя любила строгий стиль – соловьи птицы скромные. Но в этот раз к тёмному изящному жакету с эффектными жемчужно-серыми вставками и короткой юбке, открывавшей обтянутые чулками стройные ножки, был добавлен набор украшений.

Как и все, кто таинственно связан с русским Запредельем, Надя любила самоцветы. Тёмно-серые агаты из Забайкалья не просто шли к её глазам, в них трепетала созвучная ей едва ощутимая магия. Серьги, брошь и кольцо. А голубой кулон, конечно же, вновь спрятан под одежду… её заветная тайна, её миссия. Но сейчас девушка не думала об этом. Чёрные туфли на высоких каблуках, чуточку блеска для губ, ухоженные локоны, свободно разбросанные по плечам – Надя сама себе нравилась. Её глаза ярко горели, а на щеках играл естественный румянец. Скорей бы!..

И вот вечер наступил. Девушка слонялась по праздничному залу, постоянно натыкаясь на знакомых. Они о чём-то её спрашивали, поздравляли с наступающим, высказывали разные добрые пожелания… Хотя Надя любила уединение, но всегда была доброжелательна к людям, и они платили ей тем же. Вот только сейчас ей был нужен лишь один человек… не совсем человек. Кто он, этот молодой посланец волшебного Китая, она пока так и не поняла, но была уверена – он необычный!

Как назло, именно он ей и не встречался. И когда Надя уже начала не на шутку волноваться, увидела спешащего к ней отца. Астахов слегка запыхался, разыскивая дочь.

– Надюша… идем, дорогая, там один человек хочет с тобой познакомиться…. Один китаец.

Сердце замерло. Потом сильнее заколотилось. Хоть бы это был он! Как больно будет обмануться в ожидании… Скорее же, папа, скорее.

Радость жаркой волной разлилась в груди, всё внутри затрепетало, когда Надя поняла – и правда он… Магия готова была выплеснуться хоть песней, хоть чем угодно, расцветить и без того яркий зал диковинными огнями.

– Господин Юань, позвольте представить вам мою дочь Надежду, – голос отца прозвучал как сквозь мягкую вату.

– Очень приятно… Можно просто Надя, – пролепетала девушка, утопая в омуте чёрных глаз, устремленных на неё. Она впервые увидела их так близко…

Как и Юань… сначала он поймал взгляд ясных глаз, а затем, когда рука девушки легла в его ладонь в традиционном приветствии, вдруг понял, что все мысли спутались и от привычной уверенности не осталось и следа. Слова Астахова звучали издалека, будто сквозь шум ветра, который так любил слушать дракон, взлетая к облакам.

– Можете звать меня Инчэн, – произнёс он, едва ли отдавая себе отчёт в том, что говорит, и в том, что слишком долго не отпускает её руку.

И только драконья чешуя, внезапно появившаяся на локте под рубашкой, привела его в чувство. Началось обращение против воли, хотя у него никогда не было проблем с контролем. Юань слишком резко отпустил Надю и разрешил ситуацию самым изящным на свой взгляд образом. Развернул руку ладонью вверх и склонил голову.

– Желаете потанцевать?

– Да! – девушка согласно кивнула. В широко раскрытых глазах, тёмно-серых, как украшавшие её агаты, отражалось счастливое удивление – даже не имея опыта в любовных делах, Надя поняла, что тоже понравилась ему… Ладонь, которую она вновь вложила в руку Инчэна, пылала. Она чувствовала странную силу, исходящую от этого молодого мужчины, но тёплые волны, раз за разом накатывающие на неё, говорили и о другом – одно лишь прикосновение пробудило желание, яркую чувственность, до сих пор дремавшую где-то в глубине ещё никем не тронутого тела. Обычная спокойная уверенность в себе дала сбой, и Надя, слегка сбиваясь, проговорила что-то вроде:

– Инчэн – удивительно красивое имя… Я очень рада нашему знакомству.

Её ладонь была в его руке. Пусть ведёт куда угодно – неважно…

Юань вывел Надю в центр зала и обнял за талию одной рукой, другой чуть крепче сжал ладонь девушки и сделал первый шаг. Он идеально танцевал и вёл её в танце. И хотя музыка не отличалась динамичностью, их движения, попадающие в такт, были на удивление упругими и чёткими. Жемчужина непривычно пульсировала в сердце, и Юань, желая хоть немного выпустить эту энергию, осмотрелся, а потом чуть склонился к уху Нади и прошептал:

– Смотри, – и в следующий миг переплёл пальцы их рук.

Запястья соприкоснулись и обвились тонкой лентой энергии. Пока что только одной.... Юань с нетерпением ждал, и вот его надежды оправдались – вторая, иного цвета, обвилась вокруг первой. Ленты скрутились и взлетели вверх, а затем рассыпались салютом, открывая самое потрясающее плетение – плетение мироздания. Пяти элементов и магии среди них.

Поскольку никто в зале не обратил на это внимания, кроме застывшего в углу Яо, Юань понял, что его план сработал. Она действительно была Соловьём, девушкой, способной помочь ему. Но вместе с тем он почувствовал раздражение от того, что ему придётся её использовать, и злость на то, что она враг.

Один взгляд в глаза Нади, и Юань понял – он не сможет ей навредить. Придётся действовать хитростью.

А сердце девушки билось быстрее, мысли сплетались, словно изумительные магические ленты, которые Инчэн только что неожиданно ей продемонстрировал. А ещё… скрытый одеждой кулон, вечно прохладный, вдруг нагрелся и слегка завибрировал. Но в нынешнем состоянии Надя склонна была считать это предсказанием близкого счастья.

– Вы волшебник? – спросила она прямо. – Что же это за чудо такое?

Юань улыбнулся уголком губ и приподнял руку, позволяя Наде во всей красе показать свой чудесный наряд. В Китае такое не носили, но ему отчего-то очень нравилось, как она одета.

Магия рассеялась, и плетение перестало быть доступным любому взору, а вместе с тем смолкла и музыка. Китаец снова улыбнулся.

– Я проверял вас, милая девушка. Это были нити мироздания, и лишь при соприкосновении сильной магии двое существ, наделённые даром бессмертной крови, могут их видеть.

«Вот оно как… – Надя заволновалась, – он знает. Конечно, знает! Он ведь и сам… но кто же он?»

Да, она – Соловей. Волшебству нет дела до обычных законов природы, согласно которым птички-самцы призывают трелями самочек. Девушки-соловьи, способные принимать человеческий облик, поют дивные песни для всех вокруг и для себя самих. Этот дар Надя унаследовала в полном осознании того, что в предках у нее – не просто бессмертные Запределья. Изначальные.

Но надо быть осторожнее. Нельзя выдавать тайну хранителя.

С нежных губ Нади не сходила мягкая улыбка.

– К сожалению, я мало что знаю о Китае, в том числе и о вашей исконной магии. Хотя тот самый Чжоу Байцзун, которому посвящена нынешняя конференция, – мой предок. Он называл себя странствующим купцом, но Угличский князь охотно отдал за него свою дочь Ладомиру. И наш город, тогда ещё бывший большой деревней, стал её приданым. Говорили, что эта пара сделала счастливыми и всех вокруг. Здешние места стали быстрее развиваться, расцвели ремёсла и торговля, и даже урожай сделался куда обильнее. Почему бы это, как вы думаете, Инчэн?

Надя взглянула на партнера по танцу немного лукаво. Вдруг подумалось: зачем вообще приехал сюда этот маг с красивым именем? Чего он хочет? Что ему интересно?

А Юань так и замер, услышав о предке. Она – хранитель, это точно она! Воистину всё самое желанное всегда лежит на поверхности.

– Он и мой предок тоже, – доверительно сообщил Инчэн. – Я и не думал, что встречу здесь кого-то, столь близкого мне по духу.

Его дракон внутри ворочался и ворчал от вынужденной лжи, но на лице Юаня не проступило ни капли этих эмоций. Он только взял руку Нади и, вежливо коснувшись губами тыльной стороны ладони, произнёс:

– Завтра праздник. Составите мне компанию на новогодней ярмарке? Я слышал, у вас она похожа на наш праздник фонарей?

– Наверное, тем, что это яркое событие с соблюдением народных традиций, – Надя сияла, возвращая ему улыбку. – У нас в Поволжье любят и ценят старину. Конечно же, это отличная идея –пойти вместе!

Юань сделал шаг назад, но всё никак не мог оторваться от девушки и отвести глаз от её утончённой красоты. Этой красоте могли позавидовать небожители, а духовной силе – непревзойдённые боевые мастера. Ему удалось это узнать, едва коснувшись её. Теперь Юань знал, что должен делать, но пока не понимал – как.

«Только бы она завтра пришла», – подумал он, ощущая, как непривычно и несвойственно для него затрепетало сердце. И наконец нашёл в себе силы отпустить руку Нади.

– Завтра я расскажу вам больше… и я плохо знаю город. Где мне вас встретить?

– Давайте встретимся у музея Соловья, – предложила Надя, ласково глядя на Инчэна. – Это в старой части города, рядом с маленькой площадью. Там, у ёлки, будет всё самое интересное, я надеюсь. В какое время вам удобнее?

Ей не хотелось расставаться. Хотелось ещё говорить и говорить… Ведь она куда чаще пела, чем разговаривала с людьми по душам. Мысль о том, что у них общий предок, пока не укладывалась в голове у Нади, хотя ей припомнилось ощущение родства, возникшее при одном взгляде на Инчэна. Он назвал её «близкой по духу»… А ещё – нити мироздания… что-то совсем непонятное и волнующее. Но ведь они обязательно встретятся, он всё объяснит!

Напоследок девушка скользнула взглядом по красивым губам молодого мужчины, но отвела глаза. И все же… вдруг завтра он её поцелует?..

Юань тоже нашёл в себе силы отвести взгляд… и тут же наткнулся им на Яо, который что-то активно показывал руками.

– Давайте вечером, попозже, если вы не против. Ночью новогодние огни сияют ярче.

Они обговорили время, и Юань склонил голову в вежливом поклоне:

– Прошу прощения, я должен идти.

– До завтра, – прошептала Надя. Лёгкая улыбка пробежала по её губам и угасла, оставив после себя лишь особый блеск в глазах. Осторожно обходя знакомых, она быстро пробиралась к выходу из зала, потому что сейчас ощущала потребность в привычном уединении. Душа её и звенела, и рвалась от непривычной боли.

Девушка не замечала, что отец издали наблюдает за ней со смесью удивления и тревоги. Дмитрий Астахов никогда раньше не видел, чтобы его дочь так смотрела на мужчину, так краснела и улыбалась, была такой взволнованной при встрече и потерянной после неё… Но как? Он не понимал. Они же только что познакомились, прямо у него на глазах… И Надя, которая раньше была холодна к парням, как её любимая Снегурочка… Ох, только бы этот иностранец не оказался Мизгирём… заморский гость. Астахов покачал головой. Увы… хочет он того или нет, но его дочь во многом принадлежит другому миру… а это значит, что он никогда не сможет понять её до конца.

***

Пан Чжэнь рассматривала себя в зеркале, которое занимало в её номере полстены. Стройная мускулистая фигура, обтянутая чёрным прямым платьем, чёрные глаза и такие же чёрные волосы, глянцевым шёлком струящиеся по плечам. Ученица Тиссоная была юна, как зимняя слива, и прекрасна, как лепесток лотоса, но самое главное, что интересовало Пан Чжэнь в её теле – это неуёмная, необъятная духовная сила, разливающаяся по меридианам. Она покрутилась, погладила мягкую кожу на руках. Обычно Имуги не способны были полностью скрыть свою суть, и страшную чёрную чешую приходилось прятать под одеждой, но с этим телом Пан Чжэнь могла бы раздеться полностью, и никто, кроме небесных драконов, не смог бы разгадать её тайны.

В тот день, попрощавшись с отцом, она выбралась из полуразвалившейся деревянной лачуги, где долгие часы пыталась свыкнуться с новым сильным телом, и где прежняя хозяйка этого тела перенесла столько страданий, и отправилась в край Персиковых цветов, чтобы принести дань уважения учителю. Тиссонай, знавший и горячо любивший свою ученицу как собственную дочь, не принял во внимание её изменившуюся суть, не оскорбил чувств девушки недоверием и излишними проверками – радость от её возвращения затмила ему рассудок. Пан Чжэнь повезло. Девушка как раз была в том возрасте, когда должен начаться путь странствий – испытание силы духа, воли и мужества, испытание миром смертных и разлукой с учителем. Она ушла раньше, чем мастер успел что-то о ней понять, и покинула Китай вслед за высокомерным и самоуверенным драконом, который оказался так же слеп, как и Тиссонай, а заодно и весь драконий клан.

Метка на нём сияла ярким пламенем и вела Пан Чжэнь по следу лучше любого навигатора.

Чтобы догнать его после аэропорта, она взяла такси и через несколько часов оказалась в небольшом городе на берегу Волги. Сняла номер в том же отеле, что и он, но проще, чтобы не привлекать внимания. На конференцию за ним не пошла и похвалила себя за это решение позже, когда поняла, что вечный хвост дракона – неуёмный секретарь Яо – заметил её и всё понял. Или почти всё. То, что она пропавшая ученица Тиссоная, он знать не мог, тем паче, что мастер отменил поиски и сообщил, что она в храме. Если её раскроют…

Пан Чжэнь глубоко вздохнула, справляясь с волнением, и улыбнулась собственному отражению. Пришло время действовать.

Она вышла из отеля на четверть часа позже Юань Луна и по яркому следу метки дошла до встречи китайской и русской делегаций. Они праздновали что-то, наверное, знакомство, а может, это был традиционный ужин в рамках компании – Пан Чжэнь не знала, и ей это не было интересно. Главное – он.

Весь в чёрном, одет с иголочки, Юань Лун представлял из себя образец совершенства, воплощение небожителей на земле, но Пан Чжэнь не прельстилась на эту красоту. Она видела его насквозь, дракона, свернувшегося в клубок, трепетно охраняющего свою личную жемчужину. Чтобы быть ближе, она пристроилась к какому-то одинокому мужчине и проскользнула внутрь, снова нашла глазами дракона. Он танцевал с девушкой, и его духовная сущность была этим очень довольна, а жемчужина… Пан Чжэнь замерла, чтобы не спугнуть это чудо. Жемчужина пульсировала так сильно, что она чувствовала её почти физически.

«Так вот значит как, – подумала она, – он влюбился…»

На её губах расцвела изумительно коварная улыбка. Пан Чжэнь ещё раз взглянула на дракона и девушку, а потом покинула торжество, довольная новым открытием. Скоро артефакт будет в её руках.

Глава 5

Весь день Юань не находил себе места, но к вечеру по обыкновению привёл себя в порядок, взял тёплое классическое пальто и вышел. До музея добрался на автомобиле, чтобы не заблудиться, – просто сказал водителю, куда ехать. Вышел на хрустящий снег, застегнулся поплотнее и взглянул на небо. Ночь, как и ожидалось, стояла малооблачная, воздух застыл, словно прозрачный лёд, начищенный к тому же до блеска, луна смотрела на него из-за облаков.

«Какая прекрасная луна… – подумал он и отчего-то пожалел, что не может сказать Наде эти слова, полные особого значения. – Может быть, однажды…»

Робкая надежда, поселившаяся в сердце, была безжалостно вырвана воспоминанием о том, что она враг, что у него есть долг и предначертанная миссия, которую он должен завершить даже ценой собственной жизни. Жемчужине Великого Предка пора вернуться домой… Он хотел было представить статую дракона, того самого, чей лик в детстве внушал ему благоговейный трепет, но вместо этого вспомнил вчерашний разговор с Надей, её глаза и теплоту её рук. Может быть, есть что-то, чего дядя ему не рассказал?

Мимо прошла шумная толпа молодых людей, и Юань отвлёкся. Потоптался на месте в ожидании, слегка использовал силу, чтобы не замёрзнуть, и отошёл немного в сторону. Люди шли и шли мимо к площади, а он ждал с замиранием сердца, ждал и надеялся…

***

Весь день Надя пела о любви. Одна за другой следовали арии из опер, оперетт, самые разные песни – и радостные, и печальные.

В лунном сиянии снег серебрится,

Вдоль по дороге троечка мчится.

Динь-динь-динь, динь-динь-динь —

Колокольчик звенит,

Этот звон, этот звон

О любви говорит…

Дмитрий Астахов внимательно слушал, и смутная тревога всё сильнее поднималась в сердце. Влюбилась… Девочка влюбилась в гостя из Китая – и, похоже, с первого взгляда. Парень, конечно, видный, но что в нём такого особенного, прельстившего недотрогу-соловушку? Или Надя увидела нечто, простым смертным недоступное?

– Наденька, как у тебя дела? – спросил он, наконец решившись вклиниться между песнями.

– Праздник повсюду! – радостно объявила дочь. – И я тоже иду праздновать!

– С ним? – вырвалось у Астахова. – У тебя свидание?

Надя тихо засмеялась.

– Папочка, не задавай таких вопросов. Скажи, мне идёт это платье?

Платье, длиной до колен, было тёплого бежевого оттенка, с треугольным вырезом и длинными узкими рукавами. Любимый соловушкой классический стиль, дополненный высокими модными сапожками. Волосы вновь распущены, лишь слегка заколоты у висков. Таинственно поблескивающий голубой кулон на длинной серебряной цепочке немного просматривался в вырезе платья, но Надя по-прежнему прятала его.

Девушка была обворожительна, и сердце отца больно сжалось. А что, если тут и правда намечаются какие-то большие чувства? Радоваться же надо, но почему-то не получается. А ещё – Китай ведь так далеко…

Но Надя уже по обыкновению поцеловала папу в пушистые от бакенбард щеки, надела куртку и шапочку и выбежала на улицу.

Старая часть города – сплошь дома конца позапрошлого века. Судя по памятным именным табличкам, проживали здесь почётные граждане, учителя, торговые люди…. Красивые постройки, каменные и деревянные, в основном – двухэтажные, чинно стоят рядками, блестя снеговыми шапками в лунном свете. И все они – жилые до сих пор. Кружевная резьба окон и крылечек украшена сверкающими под звёздами гирляндами, веточками елей, блестящими шарами. Праздничные светящиеся вывески зазывают в крошечные магазинчики и ларьки. Но самое веселье – это лавки под навесами со всякой всячиной. Продавцы в старинных тулупах и душегреях предлагают сбитень и горячие пирожки с рыбой, довершая ощущение неожиданного проникновения в прошлое…

Пахло снежной свежестью, хвоей и выпечкой. Женщины, закутанные в цветастые платки, пели прямо на морозе русские народные песни под заливистую гармонь. Надя прекрасно знала певиц – все они были работницами их с отцом Дома Культуры. А вот и музей Соловья – настоящая русская изба с треугольным срубом, украшенная фигурками самых популярных в этом городе птичек. Отсюда открывается вид на маленькую площадь, давно уже блистающую роскошной новогодней ёлкой.

А вот и…

– Инчэн! – звонко воскликнула Надя, с трудом удержавшись, чтобы не подбежать к нему. Он выделялся из всех, как посланник другого мира, казался прекрасным и недоступным. Девушка приблизилась спокойно и неторопливо, но в груди вновь всё пылало и пело. Она была счастлива.

Он почувствовал её за мгновение до того, как звонкий голос нарушил тишину. Мир звучал для Юаня чаще фоном, и сам для себя он считал это своеобразной тишиной, но сейчас в неё музыкой пролилось его имя, пусть даже нелюбимое. Дракон в груди заворочался, поднялся и довольно заурчал, когда взгляды Нади и Инчэна встретились. В душе сами собой зацвели цветы, и Юань счастливо улыбнулся в ответ. Она пришла. В этот миг было неважно, что между ними… ему хотелось лишь оставить её лицо, улыбку и взгляд в своих воспоминаниях.

– Добрый вечер, – произнёс он изменившимся от чувств голосом и предложил Наде руку. – Покажите мне ваш прекрасный город, милая госпожа, а я расскажу вам о своём.

– Да… – голос девушки тоже дрогнул, когда она приняла руку очаровательного молодого мужчины. – Я надеюсь, что этот вечер будет очень добрым.

Они пошли вперёд, к ёлке, и Надя, обаятельно улыбнувшись, заговорила тоном заправского экскурсовода:

– Мы находимся в старой части города Соловьёвска, куда жители, сражаясь всеми силами со старой администрацией, героически не допустили новостройки. В основном, здесь можно увидеть старинные купеческие дома. Самые яркие в архитектурном плане постройки отданы под различные музеи, этнографические и краеведческие, и художественные выставки. Музей Соловья пользуется наибольшей популярностью. Каких только изображений этой птички там нет! Соловьи украшают старинные орнаменты, деревянную посуду, одежду ручной работы, а уж про разные игрушки и свистульки и говорить нечего! Также в музее звучат старинные граммофонные записи с соловьиными трелями… И всё это потому, – продолжала девушка, всё более и более воодушевляясь, – что прекрасная Ладомира, нежно любимая жена Чжоу Байцзуна, была настоящим соловьём. Таинственные люди-птицы, родом из волшебного Запределья, издавна известны на Руси. Ладомира и Байцзун остались в памяти жителей этого края как образец идеального супружества, они передавали всем вокруг свет и тепло своих душ. Про Чжоу ходили легенды, что он – восьмой брат китайского императора, оставшийся на Руси потому, что не захотел покидать свою дорогую жену, дочь Угличского князя.

Надя внимательно взглянула в лицо Инчэна.

– Вы сказали, что он и ваш предок тоже. Значит, вы должны всё это знать не хуже меня, правда? Признаюсь, сложно принять наше родство, слишком уж это неожиданно. Но… при первом взгляде на вас мне и правда почудилось, что между нами есть некая связь. Да, родство неизмеримо дальнее… но я встречалась и с теми, для кого тысячи лет – не срок.

Она замолчала на миг, пытаясь сообразить, не сказала ли чего-то лишнего… и нужно ли вообще от него таиться?

Юань слушал девушку очень внимательно и пытался уловить всеми чувствами её эмоции. Надя не лгала. Похоже, она и правда верила в то, что говорит. Сам он никогда не сомневался в словах дяди, но сейчас, обращаясь к прошлому, к сотням дней медитаций в последнем пристанище Великого Предка, вспоминал старые иероглифы на стенах. В детстве он думал, что старик-предок перед смертью выдумывал счастливые истории, сказки о лучшей жизни, в которой была его жемчужина и любимая женщина. Драконы расценивали это по-своему. Там, где предок рисовал счастливую семью, они видели обман и воровство, там, где предок изображал детей – усматривали иллюзию. Остаться верным предкам или довериться Соловушке… он улыбнулся, ему понравилось так называть её в своих мыслях. Моя Соловушка.

– Нет, – честно признался Юань, понимая, что не отвечает слишком долго, – нам мало что известно о нём. В старых свитках императорской семьи и далее в архивах нашего клана значится лишь то, что восьмой брат императора Чжоу был своеволен, не имел претензий на трон, его многие любили, ему позволялось многое. Говорят, когда он покинул Запретный город, мэйхуа… зимняя слива в саду его дворца перестала цвести. Много лет она стояла не живая и не мёртвая. А потом он вернулся, и снова появились цветы… будто его дух приносил саму жизнь. Многие современники тогда отмечали, что вернулся он глубоким старцем, хотя по возрасту ещё едва ли им был…

Юань, словно делал так всю жизнь, взял руку Нади и положил на сгиб своей руки, ощущая от этого ещё непонятное для себя робкое волнение. Впереди показалась высокая ёлка, украшенная огнями, и он спросил:

– Значит, жена Байцзуна была из клана Соловьёв?

– Да, – кивнула Соловушка, чувствуя, как внутри всё трепещет от его прикосновения. – Хотя, наверное, в нашем случае лучше употребить выражение «родовая община». Но пусть будет клан. Думаю, Ладомиру можно назвать его основательницей. Её мать пришла из Запределья. Знаете легенду? Сотворив всё сущее, Господь решил отдохнуть, но земля, пропитанная божественным вдохновением, продолжала творить сама и создала незримые волшебные миры. Тот из них, что связан с Россией, и называется Запредельем. Его первозданные, или изначальные, сущности породили бессмертных потомков. У Сварога и Триглавы – живого воплощения неба и земли, родились две дочери – Морена-зима и весна Забава… первая девушка-соловей. Как и многие бессмертные, Забава долго жила на Руси, принятая как родная в семью великого князя Владимира… Её полюбил Угличский князь Глеб, но их дочь Ладомира уже не была бессмертной… От неё и пошли мы – люди-соловьи.

Надя задумалась. Её ярко горящий взгляд зацепился за молоденькую парочку, с упоением целующуюся у новогодней ёлки, и девушка невольно вздохнула. А потом неспешно продолжила:

– Но я ничего не знаю о том, кем по сути своей был муж Ладомиры… говорят, от одного присутствия небесно-прекрасного китайца цветы пышнее расцветали, и земля давала обильный урожай. Он был волшебником, правда? И вы – его потомок… Пожалуйста, расскажите об этом! Ведь вы унаследовали его магию, да, Инчэн?

Надя произносила личное имя молодого человека с явным удовольствием. У неё оно и правда звучало отголоском соловьиной трели…

Юань проследил за её взглядом, заметил целующуюся пару, а потом снова посмотрел на Надю, на изгиб её губ. Сейчас, ночью, девушка, будто сотканная из серебряного света луны, казалась ещё прекраснее…

– Наши легенды почти не отличаются от ваших, только вместо Господа был великий Пангу, создатель всего сущего. Когда он разрубил топором пространство и время, отделяя землю от неба, сформировались миры из искр, вылетевших от удара топора, а вместе с тем появились и четыре вечных небожителя – Черепаха, Цилинь, Феникс и Дракон. Феникс обосновался в краю вечной весны, Черепаха стала владетелем морей, Цилинь – занял миры за гранью жизни и смерти, а дракон вознёсся на небеса и стал главой девяти небес. Наш предок был прямым потомком первого дракона, в нём ещё текла кровь вечных, чистая, какой уже никогда не будет на земле.

Юань замолчал. Заприметив уединённое пространство рядом с одним из домов, он увлёк туда Надю. Отпустил её руку и встал прямо напротив. Затем развернул раскрытые ладони вверх, едва заметно шевельнул кончиками пальцев, и между ними снова возникло загадочное плетение.

– Это нити мироздания… – Нити трепетали, переливаясь пятью видами энергий. – Они связывают между собой всё сущее, всех живых существ, но лишь такие, как мы, могут их видеть. А некоторые, например, драконы и другие чистокровные, могут ими управлять.

Он показал на зелёные переливы на нитях:

– Это энергия земли, синяя – энергия воды, белая – принадлежит воздуху, а жёлтая – огню. Но есть ещё и эта…

Юань сделал движение, будто хотел взять пальцами одну из нитей, но поймал чёрную энергию, слегка раздвинул пальцы и сформировал из энергии круг. Чёрно-белый круг, знак Инь и Янь.

– А это магия. Светлая принадлежит тёмным существам, белая – таким как мы, – он улыбнулся и посмотрел Наде в глаза. – Твой отец обычный человек, но я чувствую в тебе силу истинных наследников первородных. Когда я проверил тебя, нити мироздания отреагировали почти так же, как на дракона. Так же, как на меня, Надя. Но сейчас твоя сила будто спит… Почему? Зима ограничивает твои способности?

– Верно, – кивнула девушка, заворожённо созерцая дивные переливчатые нити и ещё не всё вполне осознав из того, что рассказал ей новый друг. – Сейчас зима – время Морены, а её сестра Забава притихла и не поёт. Как и все мы, соловьи. Но песня – моя магия, немного её таится и в моем человеческом голосе. Я могу тебе спеть, Инчэн, и, может быть, тогда ты…

Надя чуть было не сказала: «Поцелуешь меня…» Но вовремя спохватилась с желанием ощутимо хлопнуть себя по губам.

– В общем, – быстро продолжила она, – есть лишь одно место, где моя истинная магия пробуждается зимой – это Соловьиный край в Запределье, там вечная весна, цветение черёмух, звоны ручьёв, чудесное благоухание…. И даже там в зимнюю пору моё волшебство не сравнится с настоящей весенней песней соловья…

Надя закусила губу. Её тайна просто рвалась наружу! Так хотелось рассказать, что именно в Соловьином крае спрятан загадочный артефакт, который она охраняет, но ей не всё о нем известно. А Инчэн может что-то знать! Конечно же, Соловушка не могла не связать жемчужину и лотос с наследием своего китайского предка. Но все её прежние попытки выяснить что-то ешё не дали результата.

Как же хочется… но нет. Она обещала матери – никому ни слова, и никаких исключений. Наде было тогда двенадцать лет. Стала ли она самым молодым хранителем за всю историю Соловьиного клана? Татьяна Астахова рано ушла к Господу. И Надя по некоторым признакам подозревала сильное магическое истощение. Чем оно было вызвано – ещё одна тайна. Но девушка не переставала ощущать духовную связь с матерью, как и со всеми хранителями, бывшими до неё. И в то же время была одинока.