Янтарь. Вирус бессмертия

– Забрала Зона напарника… – он утер лицо рукавом. – На, Док, это тебе, – он протянул камеру. – Твои мертвяки на юг пошли до Пепелища, там я их и оставил. Сутки кончились. Мы в расчете.

– Помочь? – с сочувствием спросил Трофим.

– А? – поднял непонимающие глаза к спросившему сталкер. – Не, не надо, я сам. Схороню брата, мы уже с ним два года вместе Зону мнем. Мяли… – поправил он, помедлив. – Я его не трогал, оставил как есть, думал Док подскажет, что случилось.

– Так ты не видел, что было? – спросил Трофим, присаживаясь рядом.

– Нет. Я первую смену отстоял, все тихо было… кровосос только где-то недалеко ютился… но он наш дух чует, не рискует.

Капуста посмотрел на испачканного черной кровью Сагитая, потом его взгляд скользнул по брошенной стоянке, и он увидел обезглавленный труп кровососа возле навеса.

– А, я смотрю, вы его уже прижучили, – он невесело усмехнулся, – молодцы. Так напарник мой… – Капуста хлопнул по нагрудному карману комбинезона Заря погибшего сталкера и достал оттуда пачку сигарет. – Угости, друже, – обратился он к покойнику. – Мои вышли.

Достав одну сигарету и прикурив, он засунул пачку обратно в карман напарника.

– Так напарник мой, – продолжил Капуста, – вторую часть отстоять должен, только не достоял. Я чутко сплю, бывает, и не сплю даже, так, лежу для вида с закрытыми глазами и то ничего не услышал. Только к утру чувствую, не то что-то, глянь, а он уже прибран… – сталкер затянулся, задумавшись о чем-то своем.

Яков придирчиво осмотрел труп.

– Значит, ни звука, ни следов? – переспросил он.

– Да, – подтвердил сталкер, – я-то многих видел. Тех, кто так умирал, тоже. Их Зона прибирает. Только уж не думал, что Саньку-то тоже примет, – он вздохнул.

– И давно такое? – спросил Трофим, чувствуя, как холодок пробежал у него по спине.

– Какое? Такое, чтоб в небо смотрели на последнем? – уточнил Капуста, – это посчитай… я тут уже года четыре хожу, ну вот считай, года три назад стала Зона мужиков прибирать. Я это точно помню, Слипый мне тогда про Черного Сталкера рассказывал, как раз в сентябре это было, – Капуста встал с колен и отошел от тела, жестом пригласив за собой остальных.

Ученые переглянулись. Три года – это самый большой срок из когда-либо слышанных. По их наблюдениям, первые подобные случаи стали возникать месяцев восемь назад.

– Знаешь небось, Док, про Черного Сталкера-то? – сталкер сплюнул в сторону.

Трофим знал несколько баек про этого сталкера, но никогда не прислушивался к ним. Зона всегда полна всяких суеверий, примет, мифов, и разгадывать их и переслушивать не хватит ни сил, ни времени. Но теперь что-то жуткое проявилось в этом образе Черного Сталкера. Трофим вдруг вспомнил острые, конические, далеко отставленные друг от друга зубы сто пятьдесят шестого на почти человеческом лице ожившего мертвеца. Бессмертного сталкера. Трофим встряхнул головой, наваждение какое-то. Миф – это миф, а его работа – это работа с вирусами, вжившимися в тело человека, заставляющими его двигаться и добывать для них пропитание.

– Я вот сколько по Зоне хожу, никогда не видел тех, кто его видел и кто с ним разговаривал, – заявил Капуста, – вон были пару человек, под пузырьком рассказывали всякое, да только под пузырьком, в баре, после ходки и не такое расскажешь. Так что, брехня это все, Док, – сталкер махнул рукой.

Трофим боролся с некоторым раздвоением в его голове. Сто пятьдесят шестой, третья категория, переходящая в четвертую и пятую… Черный Сталкер, первые умерщвляющие истощения три года назад. Сагитай пристально смотрел на Трофима. Истолковав молчание Дока как окончание разговора, вступил Яков.

– Ты, Капуста, где его хоронить будешь? – спросил он.

– Тут до похоронного недалеко, мы еще при жизни договорились, что если кто первый из нас душу Богу отдаст, то другой его в аномалию снесет, чтобы Зона не тревожила больше. Негоже сталкеру после смерти по ее прихоти побираться, – ответил Капуста. – Я его в озеро снесу.

– Помочь? – предложил Яков.

– Да нет, он сейчас легкий… я не трогал, но я знаю. Выпила его Зонушка насухо, как кровосос. Так что я один отнесу, это наше дело. Ты бы это, Док, – сталкер посмотрел на Трофима, – ты бы шел за своим зомбаком, а то он шустрый больно.

Трофим озадаченно посмотрел на Капусту.

– Я говорю, шустрый твой зомбак, ходит быстро, почти по-людски, – повторил сталкер, – я его с утра на детекторе вел, сразу после того как Санька-то отбыл, тумана не было. Если бы не детектор, я б не уследил.

– А что с другим, который с нашивками? – спросил Трофим.

– За ним не смотрел, Капезыч мне на этого как на главного указал, – Капуста кивнул на стоящего рядом ученого. – Сдается мне, тот с нашивками тоже на Пепелище подался, только своим путем. Там, – сталкер указал рукой направление, откуда пришел, – туман метров через двести заканчивается, идти можно, так что решайте.

Тем временем Яков с Сагитаем нашли автомат. При ударе кровососа он отлетел метров на десять за спину бойца и воткнулся стволом в землю посреди кустарника. Найти его в таком положении было почти невозможно, но бойцы каким-то чутьем отыскали его среди зарослей. Яков, споро почистив его, определил, что тот совсем не пострадал.

Попрощавшись, отряд двинулся на юг, в указанном сталкером направлении. Туман, действительно, если не редел, то поднимался вверх. Скоро стали отчетливо видны травинки и мусор, если пригнуться и посмотреть вдоль земли, чуть позже туман освободил от себя расстояние до пояса, еще дальше поднялся до груди, оставаясь висеть выше плотным белым одеялом. Еще дальше он образовывал свод над головой и уходил вверх, плавно перетекая в облака. Складывалось такое ощущение, что облака воронкой сходили вниз, центром же воронки являлось Кисельное озеро. Бойцы крутили головами, разглядывая это странное явление. Еще через несколько сотен метров появилось солнце, окрасившее раскинувшееся перед ними пространство в чуть более контрастные цвета.

Тем временем до Пепелища идти было еще далеко. Трофим теоретически знал, как туда добраться. По прямой расстояние было не больше трех-четырех километров. Но прямых дорог в Зоне, как известно, нет, вернее, есть одна прямая дорога, но только на тот свет, ее, конечно, отряд не желал использовать. Скоро отряд миновал условные решетчатые заборчики, отделявшие сектор Янтаря от остальной территории. Дальше дорога была менее безопасной. Тут вполне могут быть бандиты и слепые псы, что, конечно, не исключает других мутантов. Но открытое пространство и ушедший вверх туман давали человеку преимущество. Детектор снова заработал в штатном режиме, определив нескольких зомбированных метрах в трехстах слева от движения отряда. Впереди виднелся выгоревший остов вертолета без лопастей. Местами плешивая, а местами поросшая метровой полынью земля давала возможность спрятаться мелким хищникам, брошенная кем-то винтовка Мосина, поросшая вьюнком, несколько притаившихся птичьих каруселей, которых Трофим, идущий по праву более опытного первым, разглядел по круговым остаткам разбросанных тряпиц. Возможно, кто-то из сталкеров пошвырял в аномалии для наглядности мусор. Еще дальше слева начинал прорезаться овраг, по дну которого мелкими невидимыми кучками поросли трамплины. Поравнявшись с оврагом, ученый бросил вниз комок земли. Тот, наткнувшись на невидимую преграду, с сухим шелестом вылетел обратно, разнесенный на мелкие кусочки. Бойцы и Берик почтительно держались чуть дальше от края оврага. Трофим же, искренне увлеченный процессом самостоятельного прокладывания дороги до Пепелища, часто поднимал голову в поисках примет аномалий, подкидывал вперед болт и шел за ним, старательно смотря себе под ноги. Получалось довольно неплохо, если сделать сноску на то, что за дальними рубежами он не следил, но это делала остальная команда. Овраг, поросший высокой серой полынью, тем временем продолжал расти и вглубь, и вширь. Через какое-то время впереди над оврагом стало заметно движение воздуха, а потом и сам виновник этого явления, большая и сравнительно безопасная в своей приметности аномалия – разлом.

Разлом всегда прятался в оврагах, ямах, земляных трещинах. Он представлял собой обширный тепловой участок, раскаленный до оранжевого свечения земли и камня, устилающего его дно, которое становилось тем глубже, чем старше была аномалия, постепенно прогорая вниз и вширь. Счетчик радиации показывал незначительное повышение уровня, хотя разломы славились своими запредельными показателями радиации. Склоны оврага из-за высокой температуры спеклись в стекло, превратившись в опасную ловушку, по стенкам которой невозможно было выбраться. Внутри аномалии, прочно зацепившись за раскаленную поверхность, то тут, то там росло несколько кристаллов и весело прыгало два оранжевых мяча, артефакты, достать которые было невозможно. Это подтверждали и несколько человеческих силуэтов на гладком раскаленном дне аномалии да небольшие хрупкие несгораемые останки комбинезонов —все, что осталось от сталкеров, рискнувших спуститься внутрь. Как оказалось, и комбинезоны, и люди – все оказалось сгораемым, вопрос только во времени. Сталкеров аномалия со временем съела вместе с костями, оставив только едва различимые контуры на дне и тени на толстых стеклянных стенах. То, что это были не зомбированные, подтверждала пара открытых и оставленных неподалеку рюкзаков. Если поискать с обеих сторон оврага, то наверняка бы нашлись и другие. Яков автоматом указал на что-то на дне разлома. Трофим присмотрелся, едва видимый, полупрозрачный артефакт, дрожащий и меняющий размеры, подрагивал, то чуть воспаряя над раскаленной поверхностью вместе с искорками прогорающей земли, то опускался вниз, взбивая своим небольшим весом раскаленный оранжевый пепел. Полупрозрачная поверхность артефакта преломляла свет разлома и отражала ровный, ни с чем не сравнимый мягкий оранжевый свет. Зачарованная красотой редкого артефакта группа остановилась.

– Пламя, – негромко сказал Яков.

Несмотря на то, что при всей его мощи разлом, казалось, должен реветь, он только изредка издавал легкое потрескивание или шипенье, практически не слышимое при ходьбе.

– Красивый, зараза, – подтвердил Сагитай. – Нам его никак не достать, Док?

Трофим хмыкнул. Уже скольких сталкеров, и опытных, и других заманил к себе разлом. А поскольку серьезных артефактов было целых три, два первых, очевидно, огненные шары, вытащить их оттуда никто не смог. Уж им ли «лаборантам» тягаться с теми, чьи кости превратились в золу и пепел на дне этого оврага. Трофим огляделся, подошел к лежащему открытому рюкзаку, достал оттуда вздувшуюся консерву и бросил ее в аномалию. Консерва почти долетела до дна, но, не коснувшись его, взорвалась десятками брызг, которые устремились наверх, но не сумели вылететь, превратившись в горящие частицы. По дну аномалии, словно по речному песку, прокатилась волна огненных возмущений, на несколько секунд вдруг застрекотал счетчик радиации, а после затих, констатируя успокоение фона. Впечатленные демонстрацией, все четверо смотрели на огненную картину.

– Есть отставить, – сказал Сагитай, с трудом отрываясь от притягивающей взор аномалии.

– Это еще чистый разлом, – сказал Берик, глядя на контур сгоревшего сталкера, который как будто начал шевелиться под воздействием возмущений, образуя бесплотную тень. – Есть такие, которые вместе с пси аномалиями срослись, там, я понимаю, задерживаться никак нельзя, или бегом оттуда, или сам шагнешь… вон к ним… к теням.

Трофим развернулся и пошел. Остальные молча проследовали за ним. Петляя и меняя направление, отряд медленно пробирался к Пепелищу. Как Капуста смог за несколько часов сходить и туда, и обратно, Трофим мог только догадываться. Сейчас уже было около трех часов дня, а конечный пункт Пепелища только показал свои черные трубы. Первым подал голос Берик.

– Трофим Аристархович, давай привал сделаем, а? – нарочито жалобно попросил он.

В самом деле ноги потяжелели, а если и делать привал, то лучше здесь, пока ничего не мешает.

– Давай сделаем, – согласился Трофим, чувствуя вдруг насущную необходимость отдохнуть.

Группа села в круг и прямо на земле разложила нехитрый обед. Бойцы носили с собой обязательные пайки, Берик достал колбасы, воды и хлеба, Трофим же оказался самым неподготовленным, точнее, вообще неподготовленным хоть к какому-то подобию похода. Когда он, неловко себя чувствуя, достал из рюкзака холщовый кулек с карамельками, на лице у Якова появилось сложное смешанное чувство брезгливости и удивления, и Трофима вежливо попросили убрать это прочь. В итоге два пайка, большая половина припасов Берика были попилены на четверых и употреблены. Некстати погода, все время показывающая солнышко, вдруг испортилась, и небо затянули сумрачные, не предвещающие ничего хорошего облака. В отдалении стая слепых псов громко синхронно завыла разными голосами, вселяя тревогу в души людей. Потратив не более пятнадцати минут на отдых, группа, подгоняемая холодным ветром и обгоняющей их пылью, двинула к сгоревшей дочиста деревне и прилегающему к ней кладбищу, что все вместе именовалось среди сталкеров как Пепелище. Позади, на расстоянии четырех сотен метров, на грани чувствительности детектора, рассыпавшись широким полукругом, низко пригнув головы, беззвучно начала загонную охоту стая слепых псов.

Глава 10. Пепелище

Пепелище для сталкеров представляло собой в основном старое кладбище с множеством деревянных крестов и провалившихся могил, среди которых хаотично поросли воронки, карусели и жарки, горячие пятна которых определялись не только повышенной температурой, но и значительным радиоактивным фоном. Наличие аномалий, казалось, должно было бы уничтожить деревянные конструкции, но по прихоти Зоны большая часть из них устояла, только слегка накренились кресты, да ветхие оградки из железа схватились черной пленкой, удерживающей металл от разрушения. Деревня же, название которой утрачено, выгорела и разрушилась почти полностью. С десяток домов еще имели обрушенные останки стен, остальные полтора десятка могли похвастаться разве что кучками поросшей травой золы да полуразрушенными печами, редкие уцелевшие трубы которых черными пальцами указывали в небо. Кое-где битые аномалиями упрямо росли изуродованные, низкие, кряжистые березы, иногда просовывая зеленую макушку в разрушенные проемы уснувших домов.

Отряд медленно приближался к Пепелищу. Трофим, несмотря на всю кажущуюся простоту работы проводника, регулярно терял и не находил болт. Не видя, куда он отлетел, он кидал туда что-нибудь еще, пока наконец Яков не подобрал с земли проржавевший обломок трубы и не стал кидать его сам. Обломок летел недалеко, но потерять его было невозможно, он с треском влетал в траву и оставался лежать там, ожидая, пока его подберут и кинут вновь. Так они прошли половину дистанции, пока он не влетел в жадинку. Жадинка – небольшая невидимая аномалия размером до метра, хватала все, что в нее попадает, и одушевленное, и неодушевленное, но не сразу. Сталкера, вступившего в аномалию, жадинка нежно прихватывала за обувь, и если он был в сапоге, а не в берце, он мог успеть выдернуть ногу, если же в берце, то она прихватывала и ногу, не отпуская ее вместе с хозяином. Единственным спасением было нагрузить аномалию разным хламом, чтобы она, распределив свое усилие на остальные предметы, ослабила хватку, но одиночка ничего не мог предложить жадинке, кроме рюкзака, и дожидался либо помощи, либо смерти. Наклонившись за трубой, Яков вдруг не смог оторвать ее от земли, сделав рывок, он высвободил уже подгруженную аномалией руку, ошалело глядя на оставшийся на земле обломок, он отступил назад. Стоит ли говорить, что болт, вдруг прилипший к земле, а не отскочивший от нее, указал бы отряду на сомнительное место.

– Ого, – растерянно произнес Яков.

Трофим со вздохом достал болт, всего с десяток металлических предметов было у него в подсумке, большая часть из которых была подобрана тут же в поле. Там лежали несколько ржавых болтов и гаек разного размера, железнодорожный костыль, сломанный надвое пруток арматуры, старые разбитые наручные часы, пара камней. Тот запас из тридцати новых красивых болтов, который он часто считал лишним грузом, весь вышел, застряв в аномалиях или просто потерявшись в траве. Болт, брошенный «пристрелявшейся» рукой Трофима, пролетел в другую сторону и, плюхнувшись в хорошо видимый пятачок земли, отскочил в сторону, как и полагается. Отряд двинул было за ним. Яков же, развернувшись, вдруг замер, приложив автомат к плечу.

– Что там, – спросил Сагитай, видя, как вдруг собрался его напарник.

– Нас ведут, – негромко ответил Яков, – собаки.

Сагитай посмотрел на детектор.

– На триста пятьдесят метров чисто, – сказал он.

– Они с дистанции, вон я вижу, – он указал рукой несколько направлений.

Сагитай достал снятый с автомата прицел и посмотрел в него. Трофим и его коллега остановились.

– Что будем делать? – спросил у всех сразу Берик.

Трофим понятия не имел, что будет делать, обычно в таких ситуациях на Янтаре он слушался проводников либо нажимал тревожную кнопку и находил безопасное место.

– Тут мы их не положим, – сказал Сагитай, покусывая губу. – Трава высокая, вплотную. Надо выбираться до домов. Давай, Док, веди.

Трофим развернулся и продолжил движение в сторону Пепелища, до которого оставалось метров триста. Тут он понял причину постоянно гнетущего его беспокойства. Выброс! Скоро будет Выброс! Внутреннее известие обожгло его изнутри, оставив гул нарастающей тревоги.

– Скоро Выброс! – крикнул он, понимая, что никто из них не знает, где здесь можно спрятаться, а собаки… слепые псы знают, что их ждет, потому и не нападают.

– Едрить колотить, – выругался Сагитай, – час от часу не легче, обещали же завтра, послезавтра, Док?!

– Ошиблись, – ответил Трофим, кидая следующий болт.

Сагитай как заправский сталкер завернул сложное ругательство, в котором участвовали два местных метеоролога, их руководитель, несколько снорков и слепых псов. Поднялся ветер, низко шумящий в отдаленном леске и посвистывающий травой под ногами.

– Есть сигнал, – выкрикнул Сагитай, – сближение.

Слепые псы лишь кажутся несерьезными противниками. Зачатки телепатических способностей позволяют им определиться и выделить наиболее испуганную, раненую или ослабленную жертву, успеть неожиданно увернуться из прицела, считав картинку с выцеливающего его человека. Тактика у этих мутантов была проста и эффективна. Собака легко переживала касательные ранения, и, наседая стаей, они заставляли неопытных сталкеров расходовать весь боезапас. Если сталкер держал патроны до верного, то стая, окружив одиночку или группу, начинала проскакивать мимо людей, все-таки вынуждая их отстреливаться. После выхода последних патронов мутант прекрасно понимал, когда человек становится беззащитен, тогда он бросался уже в настоящую атаку. После этого каждый из псов тащил человека за конечность, растягивая его вдоль земли, а другие искали слабые места в броне, если таковая имелась на человеке, либо отделяли конечности. Собаки, как правило, выбирали самого слабого и незащищенного члена группы, поэтому для мощных челюстей слепых псов не было особых сложностей расправиться с большинством комбинезонов и курток сталкеров. Остальным же членам группы, оставшимся без оружия, деморализованным позволялось бежать, в зависимости от численности стаи. Если одного человека им было недостаточно, то без особого труда они добывали второго, уцелевшие же сталкеры, вынужденные бросить товарищей, нередко ломались, становились угрюмыми одиночками, по понятным причинам не желающими рассказывать об этих историях. Человек в смятении, испугавшийся чего-либо, вполне мог спровоцировать слепых псов на нападение, да что там говорить, даже дворовые собачки с Большой Земли начинают прихватывать за штанину испугавшегося их человека. А здесь, в Зоне слепые псы знали толк в человечине. Только сталкер-ветеран мог уверенно держать псов на дистанции, как и всякого матерого зверя, его чуял любой мутант, знающий, что такие, как он, даже без оружия могут оказаться не по зубам.

Трофим прибавил ходу, ощущая, как холодное чувство приближающейся беды подкрадывается к сердцу. Сагитай неотрывно следил за детектором, держа наготове автомат.

– Двести метров, шестнадцать штук – сцепив зубы, процедил Сагитай.

Впереди ухнул трамплин, среагировав на брошенный в него камень. Отряд замедлился и поменял курс, стремясь достичь остатков домов.

– Сто пятьдесят метров.

Берик достал пистолет. Трофим, определившись с направлением, снова перешел на быстрый шаг. До ближайших домов было еще метров двести.

– Сто метров, – готовя автомат, сказал Сагитай.

Коричнево-черные бревенчатые стены домов манили своей близостью. Несколько лохматых березок, кланяясь ветру, будто манили и поторапливали отряд.

– Семьдесят. Шесть справа, десять слева, – доложил боец. – Сходятся.

Слепых псов стало видно невооруженным глазом в высокой траве. Крупные, с облезающей клочьями шерстью, из-под которой у некоторых виднелись язвы, с припущенной широкой головой с темными пятнами недоразвитых глаз, желтоватые, пегие, серые шкуры, петляя между вениками высокой травы, сходились полукругом к отряду. Чуть-чуть дрогнула земля, передавая импульс готовящейся к выходу энергии. Диким ором отозвалась стая ворон, кружившаяся над головами спешащих людей.

– Давай, Трофим, выручай, – нервно поторопил приостановившегося ученого Берик.

– Ближайшая справа, двадцать, – выкрикнул Сагитай.

Одна из собак пегой масти, тяжело подскакивая, бросилась наперерез отряду. Берик выстрелил на ходу. Пес даже не думал уворачиваться, Сагитай направил в его сторону автомат, мутант, резко развернувшись, потеряв былую неуклюжесть, бросился в сторону. Яков, двигаясь то одним боком, то другим, прикрывал отряд, стараясь держать собак в зоне видимости. Еще одна собака уже слева от отряда бросилась к Трофиму. Берик, не умеющий, как и вся его братия, толком стрелять, не целясь, выстрелил несколько раз. На удивление его стрельба возымела эффект. Одна из пуль ПМ впилась собаке вбок, заставив ее харкнуть лаем, развернув на ходу. Это повлияло на всю стаю. Преследователи вдруг синхронно сбавили ход и, навострив уши, смотрели на убегающую на трех лапах собаку, которая, отбежав с несколько десятков метров, завалилась в траву, потерявшись из виду.

– Ага, падла! – восторженно заорал ученый, на эмоциях выстрелив еще несколько раз в воздух.

– Береги патроны, наука, – прикрикнул Сагитай.

До домиков оставалось метров пятьдесят, понимая, что добыча не собирается занимать круговую оборону, несколько псов одновременно бросились на замыкающих колонну бойцов. Яков от бедра короткой очередью с одной стороны полоснул по псам, Сагитай также веером выпустил пол-обоймы в другую сторону. Раздался скромный выстрел ПМ и щелчок разряженного магазина, еще одна собака, сбившись с бега, громко скуля, покатилась по траве, где ее, еще катящуюся, пробили прицельные короткие очереди автоматов.

– Как ты это делаешь? – оглядываясь через плечо, спеша и стараясь не споткнуться, громко спросил Яков.

– Никак, я просто стреляю… второй раз в жизни, – довольно улыбаясь, ответил Берик, с трудом заряжая пистолет.

– Так держать, Капезыч, – похвалил Сагитай, – поднажали.

Трофим, так и не взявший в руки пистолета, держал в одной руке детектор, в другой – болт, он вырвался на десяток метров вперед, отстающие поспешили за ним. Псы потерялись из виду, залегши в траве, хотя детектор ясно видел россыпь красных точек вокруг отряда. Отряд двуногих не стоил таких жертв, потеря одной особи не отменяла охоты в целом, но псы умели ждать, а ждать, судя по краснеющему небу, оставалось недолго.

Прижавшись к стене недогоревшего дома, отряд смог перевести дух. Собаки выжидали в траве. Действительно, зачем лезть на рожон, если очень скоро они получат двуногих еще тепленькими. До Выброса, по ощущениям Трофима, было минут двадцать, сказать, что нужно срочно искать укрытие на четверых, значит, не сказать ничего. Небо стремительно темнело, приобретая красный цвет, резко меняющий направление ветер кинул гроздь мусора во множество находящихся на Пепелище аномалий, заставив их вспыхнуть, выдохнуть, заискрить или хоть как-то проявить себя. Пользуясь моментом, Трофим выглянул из-за стены на заброшенную деревню, окрашенную в красный цвет ожившего неба. Среди покрасневшего воздуха крутились вихри птичьих воронок, сжигая влетевшую в них пыль и листья, искрили ряды жарок, дрожащими пузырями преломления красного воздуха дрожали трамплины, несколько теней неизвестных Трофиму аномалий танцевали в углах одной из разрушенных изб. Среди этого инфернального хаоса, под кровавым небом стояло в рвущейся под порывами ветра одеждой несколько мертвецов. Некоторые были вооружены, другие были помечены оранжевыми квадратами.

– Что делать, Док? – тихо спросил Яков, оказавшийся рядом с Трофимом и немного растерявшийся от увиденного.

– Искать погреб, склеп, все что угодно и не стрелять, Яков, не стрелять, – ответил Трофим. – Времени нет.

Отряд, пригнувшись, чувствуя, как убегают последние минуты, ринулся на поиски укрытия. Землю под ногами ощутимо тряхнуло, в воздухе появилось низкое гудение набирающего силу Выброса. Места среди домов были достаточно хожены мертвецами, которые, на счастье, не проявляли интерес к людям. Первая более-менее сохранившаяся изба была той, к стене которой изначально пришел отряд. Бросив несколько кусков земли и камней каждый, отряд быстро зачистил небольшую площадь, оказавшуюся свободной от аномалий. Бойцы бросились простукивать и очищать ногами полы комнат.

– Должен быть подпол, – нервно расчищая руками и ногами грязь и золу, твердил Яков.

Из соседней комнаты вышли Сагитай и Берик, разведя в сторону руками, показав, что ничего не нашли.

– Хоть в печку лезь, – сказал Берик.

– Я не пролезу, – хмуро ответил Яков.

– Я тоже, – повторил Сагитай.

– Не поможет. Следующую, – скомандовал Трофим.

Время поджимало все сильнее и сильнее. До следующей избы они уже добежали, тропинки мертвецов были видны, и не было времени на такую роскошь, как проверить ее болтами. Опять в дверные и оконные проемы полетели комья земли и камни, чисто, за исключением одного зомбированного, стоявшего у дальнего окна, но никто уже не обратил на него внимания. Отряд бросился внутрь, распределившись по комнатам. Снова ничего. Землю тряхнуло в третий раз. Холодное чувство отчаяния тоскливой петлей стягивало сознание бойцов. Неужели им суждено вот так, как и многим другим сталкерам, вдруг не вернуться с ходки?

– Следующий дом, – крикнул Трофим, прерывая вой и шум ветра.

Отряд метнулся в следующий дом. Комья земли и камни, вспыхнувшая на входе жарка, не пускающая внутрь. Сталкеры метнулись через окна, подсаживая друг друга. Роковая дрожь, которую невозможно перепутать ни с чем другим, передалась по земле… все, конец. Все еще не веря в происходящее, люди бросились по комнатам, не прокидывая ее землей или камнями. Бешено выл ветер, неся от ЧАЭС красную энергию смерти. Дом оказался непригоден для защиты людей от Выброса. В отчаянии отряд собрался в круг друг перед другом. Сагитай и Берик открыли забрала. Бледные, с мрачно поблескивающими, провалившимися от стресса глазами.

– Вот и все, люди… – чужим голосом сказал Яков и каким-то одним большим движением, взмахом своих огромных рук обнял всех троих. – Прощайте. Кого обидел, простите Христа ради, – Яков перекрестился.

У Сагитая блеснула слеза.

– Брат… – он обнял Якова.

Еще несколько секунд шума и ветра красной бури. Трофим выдохнул и с холодной решимостью подошел к окну, если уж встречать смерть, то только лицом к ней. Шум в голове пульсировал в такт адским порывам ветра, но, подойдя к окну, он увидел, что окрашенный в пронизывающий красным лес стоит недвижно, местные березки также стоят не шелохнувшись. Полный штиль, шум лишь в их голове, пока они все еще живы. Он невесело усмехнулся. Среди пришедших в движение зомбированных он увидел мертвеца, стоящего давно с поднятой рукой, как и ранее, он смотрел на Трофима. Что-то было в нем знакомо… ах, да это же их знакомый, сто пятьдесят шестой и рядом с ним… рядом с ним зиял черным зевом открытый проем погреба.

– Все за мной!!! – во все горло заорал Трофим и вывалился из окна, ломая остатки стекла.

Короткий, бешеный спринт по прямой, плевать на аномалии и их попытки, хотя одна из них успела крутануть Трофима за плечо. Вот оно спасение, а вон и она – смерть. Красная стена энергии от земли до неба, приближающаяся от атомной станции, лавиной неслась на людей. Трофим запрыгнул в люк, не ища ступенек, упал, откатился больше неосознанно, чем уворачиваясь от следующих за ним сталкеров. Рядом плюхнулся Берик, слегка задев его, рухнул Сагитай, еще через секунду, примяв Сагитая, приземлился Яков. Красный проем неба все еще был виден. Яков метнулся по деревянной приставной лестнице наверх, чтобы захлопнуть проем, но когда он почти добрался до самого верха, деревянная ступенька лестницы обломилась под его большим весом, и он, ломая нижестоящие ступени, упал вниз, с отчаянием смотря на недоступный теперь проем. Перекрывая силуэтом кровавый фон неба, показался сто пятьдесят шестой, слегка качнулся и пропал, на квадратный проем с глухим стуком опустился люк погреба.

Красная стена Выброса пронеслась над головами сталкеров. На мгновенье Трофим услышал шум деревенской жизни, существовавшей на этом месте ранее. Звонил колокольчиком телефон, гоготали утки, чирикали воробьи под солнечным светом, отдаленно мычал бычок на откорме, голоса людей, звонкий смех девушек… сходящий на нет. Только несколько отдаленных, смутно знакомых голосов шептали что-то, что же это… тихим шелестом, так отличающимся от всего остального, уходящего в небытие, сталкер… сталкер… сталкер…

– Сталкер, дай хлебушка…

Трофим очнулся в полной темноте, сидя спиной к стенке.

– Сталкер… сталкер, дай хлебушка…

Судорожным движением он включил встроенный налобный фонарь. Десятки мертвецов в изорванных одеждах, с серыми выростами вирусных тел по открытым язвам и дырам смотрели на него незрячими глазами, вооруженные, безоружные, помеченные квадратами, погибшие сталкеры, военные, долговцы, свободовцы – все скопились в этой яме с крышкой. Просторный погреб оказался полон. Полон объектов первой и второй категории. С трудом подавляя панические нотки, Трофим волновался только об одном, чтобы сейчас не очнулся никто из бойцов, иначе стрельбы и очевидной смерти будет не избежать. Этот погреб станет их братской могилой.