Читать книгу: «Проект Лумумба», страница 4

На следующий день, я притащил в школу наш комнатный, обычный, настольный термометр. Возбуждённый коварным своим замыслом – объявился в классе, ранее всех. Занятия начинались у нас, в 8.20 утра. Нет, официально в 8.00, но в течение 20-ти минут, была гимнастика. Для разминки. Все стояли в школьном коридоре зимой, а весной и осенью – во дворе. На гимнастику можно было и опоздать. Не особо-то и возбранялось. Но к началу урока, следовало быть за партой. Во всеоружии, так сказать! Однако, я объявился в 7.50, в тот, памятный мне, день. Установил термометр, впритык к окну. Поближе к щели, между рамой и подоконником. Сел за первую парту и жду. Часов нет. Думаю, какое же время следует считать «нормативным»? Для точного-то измерения? Когда интересовала температура моего тела, в сомнительных, с маминой точки зрения случаях – меня выдерживали, с градусником «подмышкой», ровно 10 минут. По будильнику. Считалось, что более точных показаний, уже не будет. Прибор, сильнее не нагреется. Следуя этой аналогии, но преследуя цель достичь наиболее максимального охлаждения градусника – я вытерпел эти 10 мин. Но раза три, контролировал процесс. Убедившись, что красный столбик не желает опускаться ниже 13-ти, эксперимент был остановлен. Спрятав термометр в карман, вышел в коридор, где уже все классы нашего второго этажа – махали руками и приседали под команды Шанаева. Портфели было принято бросать «в кучу». У дверей классной комнаты. Покрутив руками и попрыгав, я не переставал размышлять над текстом, ещё на написанного документа. Зарядка завершилась и все, похватав свои портфели, вошли в класс. Сели за парты. Следом, зашёл препод и начался урок. Какой? Не помню…

Не до урока мне было. Решил всё-таки написать на бумаге, насколько нам, учащимся – не нравится сидеть за партами, в пальто. Что было разрешено. Справедливости ради, надо отметить. Преподаватели и сами в пальто приходили в класс, далее, вели урок – не раздеваясь. А что делать-то? Холодрыга… Вот сижу за партой, вполуха слушаю препода и пишу: «В связи с тем, что температура в классной комнате, ниже установленных норм – просим отпустить нас по домам. Возобновить занятия можно, только когда, температура в помещении, достигнет плюс 20 градусов Цельсия». Написал это вверху двойного листа в клеточку, вырванного из тетрадки. Из середины, где скрепки. Лист повернув на 90 градусов. Вот, в самом верху, и написал этот текст. Урок закончился. Следующий – физкультура. В отдельно стоящем здании спортзала. Не припомню уже, как была там устроена система отопления, но дискомфорта температурного – мы не ощущали. Скорее всего, согреваясь за счёт интенсивного движения. И руками, и ногами. Ну так и вот, в раздевалке, пока мы переодевались и переобувались – я дал ребяткам заветный листок бумаги и ручку. И сказал, со смехом: «Все если подпишемся – нас отпустят домой». Народ воодушевился и начали подписывать. Потом, кто-то, постучавшись в дверь девчоночьей раздевалки – переправил петицию туда. Процесс подписывания проходил бурно и не шибко осмысленно. С хохотом и шутками. В чьих, там руках оказался подписанный всеми 40-ка учениками листочек, к концу процедуры – неизвестно. Но получилось так, что зачем-то пожаловавший в спортзал Миша Аршинов, учившийся двумя годами старше нас, завладел этим манускриптом и смылся из спортзала. Никто, и я в том числе, особого значения этому не придали. Проделанную работу, по написанию и подписанию этой заявы, не иначе, как прикольную шутку – никто и не расценивал. Но, судьба распорядилась иначе!

Оказывается, этот Миша, проживавший в одном доме со мной, но он на первом этаже, а я на втором – отнёс эту шуточную петицию, прямиком, к нашему классному руководителю Шанаеву. Значит, идёт у нас урок – следующий, после физкультуры. Вдруг, влетает взъерошенный Рустэм Русланович и с места в карьер, начинает агрессивные разговоры разговаривать. Да не разговаривать, а орать! Оказывается, эту бумажонку Миша ему передал в учительской. В присутствии ещё кого-то, из преподов. Передал и свалил. А у Рустэма начались эмоции. Покипел он покипел в учительской и прибежал к нам, в класс – выяснениями дальнейшими заниматься. По советскими временам, такая письменная выходка целого класса – это бунт! Это расшатывание всех существующих устоев! Вместо того чтобы стойко переносить тяготы и лишения своего ученичества – толпа выступила за свои права! Это не коллектив, а именно бунтарская толпа вольнодумцев! Как они могли, как посмели! Кто писал текст, кто это придумал, кто организатор этого безобразия?? Самое интересное, что подписантов было 100 %, от числа учащихся. То бишь «единогласно»! Выстрел-то был «в десяточку» … Всем хотелось продолжения каникул! Но идеология данного коллективного поступка, это несогласие с властями. А представители власти – такого не любят! Вот Рустама и переклинило! Выяснив, что идейным зачинателем «бунта на корабле» был его «любимец-фотограф», он понёс откровенную ахинею. Потащил меня по всем классам, прерывая идущий урок. Ставил меня перед аудиторией и начинал свои обличительные речи, не объясняя в чём суть происшествия. Гневно указывая на меня, он говорил: «вот из таких, как он – во время войны, фашисты делали старост в захваченных деревнях и сёлах!». Какие деревни, блин какие сёла, какие, на фиг, фашисты, не понятно – но надо терпеть! Терпеть этот поход, по всем классам. К чести наших преподов и учащихся, никто не проронил ни звука. Потому как никто ни черта не понял, о чём речь-то идёт. Во, как…

Вот так и состоялось, одно из моих, школьных приключений. Ещё, в пятом классе, произошло одно, знаменательное для меня, «нечто». Не событие, не происшествие, ни явление. Просто случаем, вроде бы не назвать. Ну, обозначим как – «нечто». В том году, у нас началось раздельное преподавание предметов. И вот что состоялось у меня, с предметом «литература». Нам очень повезло, что русский язык и литературу вела Клавдия Ивановна Донцова-Гуссейнова. Этот человек, в литературу был просто влюблён. На её уроках никто звука лишнего и не ронял, все внимательно слушали преподавателя. Настолько она была увлечена, тем что пытается до нас донести. То бишь, посеять в наших пустых головушках интерес к литературе. Как к одному, и может быть, даже – основному инструменту. Для изучения жизни. Клавдия Ивановна сразу сказала, что её задача – научить нас мыслить. И уметь эти мысли, изложить. На бумаге. Без ошибок, желательно. Поэтому, мы будем писать много сочинений. Не только программных, входящих в обязательный курс. Но и на «свободные» темы. Поэтому, тема нашего, первого сочинения будет, о сезонах года. Опишите ребята, все четыре. Что и как вы видите в окно, и вне помещения, непосредственно. Срок для написания – неделя. Объём не лимитирован. У кого, сколько получится. Дерзайте, ребята! Как отметил выше, заниматься уроками, вне школьных стен – мне как-то было непривычно. Я-же и так всё знаю. В пределах, того что преподаётся. А тут, что-то непонятное, с сочинением-то… Бабушка – сочинений, мне писать не задавала. Во время нашей, дошкольной подготовки. Получилось, что столкнулся с ситуацией, ответ на которую, для меня не очевиден. С наскока… Но, мысли мои, «скакуны» – уже подготовили ответ. Ещё несколько дней, я бездельничал по поводу написания сочинения. А потом – принял решение.

Дома была книжка, для детей дошкольного и младшего школьного возрастов. Как раз «в тему». Книжка, в мягкой обложке. Страниц 12-15. Крупный шрифт, с картинками лубочного стиля. Площадью – со стандартный канцелярский лист. Вот я этот текст, тупо и переписал. С купюрами. Равномерными, по всем четырём временам года. Получился у меня, рукописный один двойной лист. Из тетрадки. Это действо, сейчас можно назвать одним словом – «плагиат». А можно, и название, и автора, и издательство с годом издания указать «в хвосте» книги. Разместив эту инфу в рубрике «Использованная литература». Тогда, это уже не плагиат. А упоминание автора и издательства – есть так называемый «научный аппарат». Насчёт «авторских прав», по тем временам – особых "заморочек" не было. Авторские свидетельства были на изобретения, с этим было понятно. Ну а право собственности на литературные тексты, не было юридический описано. И оставалась эта тема, некоей «терра инкогнито». Для большинства непосвящённых. Короче, не заморачиваясь этими глубинами юриспруденции, в назначенный срок – я притащил этот опус, на урок литературы. Начался урок. Авторы приступили к демонстрации своих текстов. Выходя к доске и зачитывая таковые. При чём, тактичная Клавдия Ивановна, понимая, что момент сей волнителен есть – предложила нам участвовать «по желанию». Для начала. Треть класса что-то изобразила, в своих тетрадках, за неделю. Остальные, вежливо воздержались. То есть, к уроку «не подготовились». Но «двоек» никому поставлено не было, было предложено – ещё подумать. И написать, за следующую неделю. Вот и я решился обнародовать «свой труд». Не упомянул ранее, как ещё в шестилетнем возрасте, я в микрофон, под магнитофонную запись – зачитал детскую книжку. Под папиным руководством. Дело в том, что папаня сам собрал магнитофон, из деталей. Ну и развлекался «пуско-наладкой». Вот и предложил мне прочесть под запись, что-нибудь. Я и зачитал про какого-то зайца Трусохвостика, который боялся летать на самолёте. Сюжетную линию, в подробностях, уже не помню. То есть, первые опыты, по части декламации – уже были совершены.

Запись на магнитофонной ленте Тип-2, на бобине 550 метров – долго хранилась среди папиных прибамбасов. Не с первой попытки далось разместить весь текст «Трусохвостика», пришлось сделать пару-тройку «дублей». В процессе нашего с папой творчества, он осуществлял «режиссуру» процесса записи. Помню, как он меня напутствовал, прежде чем нажать кнопку «запись»: «Представь, что перед тобой сидит целый зал слушателей. Читай так, чтобы им было интересно». Когда во взрослом возрасте, я прослушал эту запись – было забавно, конечно… Ну, воспоминания об этом эксперименте, тоже сыграли свою роль, когда я нагло выдал чужой текст – за свой. Наша Клавдия Ивановна была в полном восторге! Она взяла у меня этот исписанный, двойной, тетрадный лист. И, бережно его забрала. Никого в тонкости проделанной литературной работы, я не посвящал. Ни одноклассников, ни родителей. Не знаю, как долго и что именно Донцова думала, по этому поводу, но писать сочинения, в дальнейшем – мне сложности не представляло. Спасибо ей огромное! Из прочих уроков школьной программы, пожалуй, ещё только уроки труда, были предметом, не вызывавшим скуки. В те суровые времена, почти уже «развитого социализма», было общепринятым, среди школьников – посещать какие-либо кружки «по интересам». Тем и направлений, была уйма. Не было только одной тематики. Она была запрещена законом. Любое, даже самое малое обращение к этой сфере, вызывало крайне негативную реакцию государства. Порой, вплоть до мер, «несовместимых с жизнью». Начиная от невеликих сроков «на шконке». И, вплоть – до расстрела. Эта тема называлась «делать деньги».

В качестве моего хобби, папаней был избран кружок автомоделирования во Дворце пионеров им. Гагарина. Хотя был предложен, как альтернатива – кружок «авиа». Но исходя из постулата «рождённый ползать летать не может», остановились на колёсном хобби. Отложив извечную, человеческую мечту о крыльях, за пределы рассмотрения. Исходя из того, что увлечение – может стать профессией. Но предел допустимого риска, следует заложить изначально. Колёса-то, понадёжнее крыльев! Начались занятия с изготовления архипростейшего устройства, на четырёх колёсах. С двигателем, из резинки типа «венгерка». Сей «пипилац» был построен, даже соревнования состоялись. Фоток не осталось… Следующим образцом пионерского автостроения, оказалась тележка, с «аэро» приводом. Движимая всё той же резинкой. Но «резино-мотор» вращал не колёса, а вполне авиционный пропеллер. А если бы вместо колёс, в конструкции были установлены лыжи, то мы получили бы "аэросани". Фотографии итогового соревнования приведены ниже. Вот так, ругаемый, не без оснований, совок работал с детворой. Как бы, бесплатно… Хотя, по сути, цена этих воспитательных технологий, была оплачена заниженными зарплатами старшего поколения. Но, в общем, оставалось ощущение «заботы» государства. На фоне скудного содержимого магазинов. Единственные магазы, полки которых были переполнены – это торговые точки, по распространению политической и пропагандистской литературы. При условии полного отсутствия туалетной бумаги. Вот тома трудов Маркса, Ленина и Брежнева есть, в избытке. А рулонных салфеток – нет. Совковый социализм…

Что-то не глянулось мне, такое хобби. Скучновато… А то, что вызывало интерес – было напрочь отвергнуто папахеном. Занятия этим, драйвовым способом подросткового становления – было признано, как преждевременное. По возрасту. Проходя на второй этаж здания, где размещался автомодельный кружок, неминуемо сталкивался, во дворе – с тем, что было желанным. Но, запретным. Это были участники секции картинга. И объекты приложения их талантов. То бишь четырёхколёсные аппараты, с мотоциклетными двигателями. Взаправдашним рулём, педалями газа и тормоза. Отец считал, что нужно пройти всю эволюционную последовательность усложнения колёсного транспорта, не перепрыгивая через этапы такового. Последовательно. Без рывков. Начало, в раннем детстве – было положено. По стеснённому, внутриквартирному пространству, первые попытки передвигаться на колёсном транспорте – осуществлялись на аппарате собственного, папаниного, с его другом изготовления. Внешние формы этого чуда, несомненно, были навеяны стилем американского автопрома. Эту конструкцию, для детишек младшего дошкольного возраста, отцы произвели на работе отцова друга – дяди Вити Авакяна. Который напрягался в одной организации, с моей маманей. На Локбатанских промыслах. Нефтяных. Инструментально-станочная база предприятия, позволила двум друзьям соорудить этот подарок, своим сыновьям. Работы производились во внеурочное время, естественно. Сын дяди Вити был постарше меня. Толи года на полтора, толи на два. Таким образом, в мои руки, этот шедевр попал уже «не новым».

В шестом классе, к нам пришёл новый паренёк – Куджаев Эдик. Он был старше нас, на два года. Один год разницы объяснялся тем, что однажды, Эдика оставили, на второй год обучения. В связи с неуспешностью, в процессе такового. В нашу школу №3, он был переправлен из более престижного учебного заведения. Из школы №134. Что напротив Баксовета. Которую окончил всемирно известный Гарри Каспаров. Но в описываемый период, Каспаров обучался в другом районе города. Где-то на ул. Фабрициуса, в Арменикенде. Но не утверждаю, последнего, не уверен. В 134-ю Каспаров перешёл в 9-10 классах. При Романовых, в помещении этой школы размещалась Мариинская гимназия. В которой, работали преподами мои родичи с прабабушкиной стороны. Сей факт можно видеть в материалах сайта www.ourbaku.com. Фамилии предков – Дашевские, Авалиани. Одна из бабушкиных тётушек Дашевских, Анна – в устных летописях нашего семейства, прославлена за проступок «недиагностируемого генеза». Толи хулиганство, толи глупость, толи «политическая провокация». В описываемый, её преступный период – она была ещё гимназисткой, младших классов. А дело было, вот в чём. На закладку православного Александро-Невского собора, в 1888 году, в Баку приезжал царь-император, собственной персоной. Примечательно, что средства для строительства – были собраны методом, как сейчас сказали бы, «краундфантинга». То есть – пожертвования. Более всех, пожертвовала мусульманская община. Ну это так, кстати… Как информация, к размышлению. Позднее, при совдепии, собор этот – разрушили. И на его месте, построили школьное здание. Там располагались общеобразовательные школы №№ 189, 190. И 27-я, музыкальная. О подробностях закладки собора, интересуйтесь в интернет-материалах, если, кого займёт эта тема.

Почему я упомянул Александро-Невский собор, в чём фишка? А дело в тётушке, моей бабушки, по отцу – Анне Дашевской. Император Александр 3 с супругой и сыном цесаревичем Николаем Александровичем в 1888 году, прибыли в город Баку, для закладки Александро-Невского собора. Торжественная встреча царской семьи и сопровождающих лиц описана в приложенной вырезке из материалов сайта «Наш Баку». На этапе прохождения царя через шеренги учащейся детворы, стоявшая в первом ряду бабушкина тётушка, будучи в непосредственной близости от монаршей особы, протянув руку, указательным пальцем потрогала царя. Пропаганда того времени, позиционировала государя, миропомазанника божия, как личность почти эфемерную. Не совсем плотскую, не совсем физическую, а какую-то типа «волшебную». Во всяком случае, так малолетняя Дашевская, впоследствии, объяснила свой поступок учителям и воспитателям. Вот и состоялось испытание Александра 3, на степень «метафизичности». За что провинившаяся – была посажена в карцер. До наступления вечера. Бабушка рассказывала это в моём детстве. Но повзрослев, я неоднократно возобновлял разговор на эту тему, задавая наводящие вопросы. Выяснилось, что карцер не являлся подземным узилищем, полузатопленным водой и наполненным крысами. Этим мрачным термином именовалось помещение в здании школы или училища, где уборщицы хранили свой рабочий инвентарь. Вёдра, веники и швабры. Но учащиеся, бывали помещаемы в упомянутую комнату, за провинности. Длительность пребывания в карцере, менялась в зависимости от степени вины. Много лет спустя, Анна Дашевская преподавала в этой самой Мариинской гимназии. Предварительно, в ней же и отучившись. Вот такая, неподтверждаемая документально история. Из внутрисемейной летописи.

Возвращаюсь к Эдику Куджаеву – он привнёс новую струю. В «поток» моих увлечений. Теперь, я занялся ловлей, содержанием и продажей певчих птичек. Здесь, приятное хобби, плавно перетекало – в полезный бизнес! Захватила меня эта тема, захватила! Птицелов – это тот же охотник. Но, никуда ехать не надо. Никаких лицензий и разрешений. Залез на крышу дома своего – и ты уже добрался, до охотничьих угодий. Правда, не все крыши приспособлены, под этот аттракцион. На некоторые, нет удобного и безопасного выхода. На других – нет доступного места, для укрытия птицелова. Идеально подходящих мест, на районе – единицы. В первую очередь, из-за жильцов. Которые далеки от желания потворствовать каким-то пацанам, которые шастают на их крышах. Поэтому, все любители этого развлечения, знали друг друга. И конкурировали, в какой-то мере. Как и все любители, чего-то неординарного. Те, кто держал голубятни – это отдельная тема. Тоже «с крыльями». Но голуби, это иное. Конечно и там есть элемент охоты. Как бы посадить чужого голубя, к своей голубятне, а потом исхитриться его поймать. Но это редкий охотничий успех. Штучный. Когда стая твоих голубей, возвращается домой, с прибавкой. Затем, следует «разборка». С бывшим хозяином «этой прибавки». Потому как информация, о несанкционированном приобретении, не могла не утечь. Короче, голуби – не моя тема. Поначалу, первой охотничьей площадкой – была крыша дома, по улице Мусеви. Это коротенькая улочка, в один квартал. Между бывшей Коммунистической и Ахундовским садиком. А проникали мы на сей полигон – через двор дома, где проживал этот Эдик. Улица Караева, чётная сторона, самое начало. Там, на первом этаже, была мастерская, по ремонту обуви. А напротив, по ул. Караева, примыкая к дому №1, о котором упоминал ранее, были несколько гаражных ворот. Это был гараж – толи Баксовета, толи Совмина. Кроме банальных чёрных «Волг», там парковалась «Чайка». И ещё одна «Волга», с двигателем от «Чайки». Все пацаны района, знали, что эта «волжанка» – гэбэшная! Засекреченная, то бишь…

Проживал Эдик в подвальном помещении. Окна этого полуподвала выходили на ул. Караева. Несколькими годами ранее, в помещениях рядом – находились мастерские по изготовлению траурных венков и искусственных цветов, той же тематики. Проходя по улице, мимо этих окон, сильно чувствовался запах расплавленного парафина. Крашенная в разные цвета бумага, опускалась в парафин. Затем, работницы ножницами вырезали из этих заготовок листки и лепестки якобы роз. И якобы хризантем. И прочих, фантазийных растений. Всё это скреплялось проволочкой, в различных композициях. В итоге, получался либо венок, либо гирлянда цветов. Соответственно, предусматривалось место, для крепления траурной ленты. С надписью. Надпись делали, уже в пунктах оформления, скорбных заказов. Эдика мама работала в этом цеху. Пока его не закрыли. А вот папа Куджаев, напрягался в «хлебном», образно говоря, месте. Точнее – в рыбном. Он был рабочим рыбного отдела продмага. Что находился напротив кинотеатра «Азербайджан». Был там и кинотеатр, был и продовольственный магаз. По статусу, равный московскому «Елисеевскому» магазину. Помню даже черную икру, развесную. Красной – не было… Ныне, там многое изменилось. В части прилегающего ландшафта. Улица эта, при совдепии, называлась «Джапаридзе». В досоветский период – «Ольгинская». Нынешнее название, мне не известно. Но нет проблем, вбить в поиск браузера и уточнить. Кому интересно, если. Так вот, в опустевших, после переезда цеха похоронных атрибутов, в комнатах разместил Эдик свои клетки. С птичками. Поющими и щебечущими, на всех тонах. Хорошо, что в том подвале, не было соседей. Были бы конфликты. По поводу птичьего шума. Вот не было, в те времена, у нас прибора, для измерения бытового шума. В децибелах. Привёл бы, в справочном порядке. Когда поутру, просыпаются пара десятков певчих пташек, это становится заметным. В части шумовой нагрузки.

«Охотничий» сезон, бывал в осенне-весенний период. Когда птахи перемещаются либо на «зимние» квартиры», либо на летние. В чём состоял процесс отлова? В так называемую ловушку, в центральный отсек, помещалась птица-манок. Смотря, на добычу какого вида рассчитывает ловец. Если, например, ловим щеглов, то и «манок» соответствующего вида. Не делали различия, лишь нахальные воробьи. Они не обращали внимания на породу птаха, заключённого в центральном отсеке. Но попадались они, крайне редко. Городское житьё-бытьё, научило осторожности. Вокруг секции с манком, были ячейки с самозахлопывающейся дверцей. Ловушка могла быть и шестисекционной, и с одной лишь дверцей-автоматом. Это зависит от фантазии автора. Процесс ловли – несложен и увлекателен. Для охотника, конечно… Динамика такова: манок в ловушке, слышит трель пролетающего соплеменника и издаёт призывный клич. Затем, наступает волнующий момент. Потенциальная добыча, либо пролетит мимо, либо сядет. Необязательно, вблизи охотничьей снасти. Главное, что начался волнительный этап. Замаскировавшийся в укрытии ловец, напрягается в охотничьем экстазе! Застывает, в ожидании… Прилетевшая птица, или птицы – вступают в диалог с манком. Подходят ближе и замечают аппетитные семечки, рассыпанные по донышку ловчей секции. Вот рыбак не видит, как рыба приценивается к наживке, на крючке. А птицелов – видит. Да не рыбу, видит, а птицу! Как она примеряется, и… Либо совершает, трагический для себя, прыжок на горизонтальный прутик, над порогом ловушки, либо нет. Но если голод взял вверх над осторожностью, и птаха прикоснулась к этому фальшивому порогу – происходит срабатывание пружины. И дверкой, ранее лежавшей на грунте, пленника закидывает во внутрь. Теперь, вольная доселе птичка становится пленённой. А охотник – улучшил своё благосостояние. На один, или насколько рублей.

На один рубль «поднялся», если попался чижик. Или зеленец. Это лесная канарейка. Размером, чуть меньше воробья. Серенькая – самочка, с зелёной грудкой – самец. Ежели щегла словил, то это «трёшка». Зяблик, доходил до «пятёрки». Но редко. Не часто залетала в наши пенаты птица «реполов», в разговорном варианте – «репел». Последний, был стабильно, по пять рублей. Были «малиновки», были и синички. Малые и «московки». Те – покрупнее. И плотоядные, в отличие от малых. Но в неволе, синички не были интересными. Они плохо переносили содержание в клетке. У меня был случай, когда большая синица прожила целый месяц вне клетки, просто в квартире. При закрытых окнах, конечно. Зимой. Гадила, видимо – на шкаф, или за него. В этой части, беспокойства не было. Забава начиналась, когда кто-то садился за обеденный стол. Синичка – тут же присоединялась. Нахально, хоть в тарелку и не лезла, но намекала, что – «делиться надо». Умора! Судьба пленницы была прервана ударом об оконное стекло, куда она устремилась, со всех своих сил. Однажды. У нас, на-глазах… Это уже ближе к весне было. Скорее всего, заслышала голоса соплеменников. Некоторая, «чистая» прибыль, от всей этой птичьей истории, была. Но уж очень невеликая. С учётом сезонности. Всё-таки – это было хобби. Но, наводящее на размышления. Стоит ли учиться в школе и институте, для того чтобы заработать «на хлеб насущный»? Птицеловство предоставило наглядный пример, как можно, глядя в небо, про себя думать «вот пять рублей полетело». А не мои ли?? При инженерской, месячной ставке в 120 рублей… И как-то не наблюдалось, что желание «трудиться на общее благо» – было повсеместным. Вопреки газетно-телевизионным декларациям. «От каждого – по возможности, каждому – по труду», при социализме. «Каждому – по потребности», при коммунизме. Эти и подобные мантры, ничего, кроме сарказма, у населения – не вызывали…

С птичками, в параллели, развивалась «велосипедная» тема. Аппарат был получен «по наследству», от родственницы. Степень родства с которой я могу определить только как – «дочь двоюродного брата моей бабушки, по отцу». Возможно, что таковая родственная связь имеет какое-то своё терминологическое название, но мне оно не известно. Скажем проще – этот велосипед «Орлёнок», ранее принадлежал Лене Бушневой. Которая была старше меня, лет на семь, на восемь. Папа Лены – дядя Шурик, или Александр Александрович, был преподом. Институтским. Сам он учился, ещё у остатков царской профессуры. Поэтому и стилистика его методов работы со студентами, была специфическая. Мне рассказывал мой папаня, который был студентом дяди Шурика, в своё время, в АЗИ: «Сан Саныч, проверяя чертёж студента, не делал аккуратных карандашных пометок, где и что следует исправить на ватманском листе, а обмакивал перьевую ручку в красную тушь и писал поперёк листа «Перечертить!». Дядя Шурик, в моём ещё детстве, приобщил подрастающего родственника к литературному жанру «научной фантастики». Коей сам был любителем и коллекционером. При совдепии, книги этой тематики издавались, но такими малыми тиражами, что сразу же после выхода «в свет» – книжка становилась библиографической редкостью. В отличие от изданий марксистско-ленинской тематики. Этой макулатуры, было полным-полно. Сан Саныч Бушнев – был уникум! Теперь, таких не делают… Жили они по улице Мясникова, по-моему, так она называлась. В их дом упиралась коротенькая улочка, в один квартал, где располагался бар «Новбахар». На углу, ещё гостиница была «Гёк-Гёль». По-молодости, перед работой, поутру, дядя Шурик плавал до острова Наргин и обратно. Это, километров пять-шесть. Тогда, бухта ещё не была загажена мазутом, как во времена моей молодости. Просто, раздевался, оставлял одежду на бульварной скамейке и прыгал в воду. Какому стилю плавания он отдавал предпочтение, мне не известно.

На этой же улице, где жил Сан Саныч, но на другой стороне и ближе к садику Парапет – проживала семья Берберовых. С главой этого семейства и водил дружбу Бушнев-старший. Однажды, пришли мы в гости, к дяде Шурику. Папане нужна была консультация, по металлообработке. Он реставрировал двигатель многострадального семейного автомобиля. И все работы осуществлял сам. Но к помощи и консультациям узких специалистов, всё-таки прибегал. По мере возникновения необходимости. Так вот, тогда ему потребовалась консультация дяди Шурика. Относительно класса чистоты обработки поверхности. В частности, а не следует ли, при обработке цилиндров двигателя, произвести такую суперфинишную операцию, как «хонингование»? Дядя Шурик развеял папины сомнения, краткой лекцией. И даже открыл и продемонстрировал какой-то справочный материал. Книгами, в его кабинете – были заставлены многочисленные шкафы и полки. Покончив с деловой частью, Бушнев предложил нам, с папой – посетить интересного человека, его друга. Который живёт в трёхстах метрах, всего. Но требуется, попервоначалу, посетить продмаг и пробрести палку докторской колбасы. Такова такса, за посещение. Выяснилось, что сосед, по фамилии Берберов, архитектор по профессии – дома содержит льва. Поэтому, желающие потрогать настоящего льва, из числа близких знакомых хозяина, могут это сделать. Принеся батон колбасы. Тариф… Предложение было неожиданным. Но мы с папой, в один голос, поблагодарили Сан Саныча. И скромно отказались. От такого экстрима. Я и к собакам большого размера отношусь с некоторой опаской. А тут, лев! Ну его, на фиг. А колбасу, лучше, сами съедим… Прикольно, конечно, но уж больно стрёмно. Вот так я и не встретился со львом, по кличке Кинг. Этого зверя, впоследствии, все увидели. В кинофильме «Приключения итальянцев в России».

Ещё, у Сан Саныча – был друг, который писал научную фантастику. Не один, а с напарником. Таким образом, мне была выдана, для прочтения, книга «Экипаж Меконга». Вот только кто из соавторов, Войскунский или Лукодьянов – приятельствовал с Бушневым, не помню. На этом, перечень выдающихся моментов, запомнившихся мне об этих наших родственниках, не заканчивается. Ещё, была у них очень приятная в общении с ней, собачка. Породы – длинношёрстная такса. Шоколадного цвета. Девочка. Звали её –Китти. Для тех, кто вообще, «не в теме»: эти собаки применяются для норной охоты. Поэтому, они такие коротконогие. Но, всё равно, охотники! Интересно появление папаши упомянутой Китти, на территории СССР. Кто-то подарил эту собаку Н. С. Хрущёву. Из числа американцев. Во время визита Хрущёва в Америку, или в более спокойной обстановке, в Москве, утверждать не берусь. Потому как, не помню. Далее, один из отпрысков хрущёвского экземпляра, через кого и как – не знаю, но попал в Баку. Китти была чрезвычайно приятным животным. И плодовитым. Поэтому, сей факт могут подтвердить многие друзья-знакомые Бушневых, из числа бакинцев, того периода. Тётя Мила Бушнева, супруга дяди Шурика, преподавала в АзИнефтехиме. И мне, и моей мамане. В студенческие её времена. Предмет, который тётя Мила, она же Людмила Алексеевна, доносила до студентов – именовался просто, без затей. Начертательная геометрия. Для тех, кто не «физик», а «лирик», поясняю: зная хотя бы принципы этой науки, вы сможете построить плоскостную развёртку, любой объёмной фигуры. То есть, можете сразу стать закройщиком. Или закройщицей. Ваши изделия, будут «сидеть» на манекенах – идеально. Каким образом, ещё в бытность студентом, я успешно применил эти знания, на практике – об этом напишу позднее. Когда буду описывать интересные и памятные мне, события студенческой жизни. И как дочь дяди Шурика и тёти Милы, Лена – преподавала мне лекционный курс «вычислительная техника». Целый год. Всё в том же АзИнефтехиме.