Неприкаянный. Красный мессия

© Илья Гутман, 2021

ISBN 978-5-0051-4855-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Илья Гутман

НЕПРИКАЯННЫЙ. КРАСНЫЙ МЕССИЯ

Стоит на кухне недопит горячий шоколад,

А он уже себе сопит, мой маленький солдат.

Ему приснятся, как всегда, далекие миры:

Планеты, пальмы, города, воздушные шары.

Группа «Ногу свело», песня «Колыбельная».

Глава 1

Круговорот вспышек света и цветных пятен озарил растворившуюся темноту. Пятна и вспышки двоились и троились, кружились, то ускоряя, то замедляя темп, появлялись и исчезали, мелькали сверху и снизу, справа и слева, давая понять сознанию, что мир живых пока не хочет его отпускать. Рядом со вспышками раздавались гудящие, свистящие и пищащие звуки. Все эти образы давили на болевшую голову, словно говоря: «Смотри и слушай нас! Ты можешь! Приди же в себя!»

Лежавший на кушетке человек ощущал, что в его голове творится непонятный сумбур, и силой воли велел себе сосредоточиться. И постепенно вспышки и пятна перестали вертеться, двоиться и скакать. Они стали обретать чёткость и форму. И вскоре всполохи превратились в лампу, висящую над головой, синие пятна – в крашеные стены, жёлтая клякса – в шкаф, красная – в висящую картину, на которой запечатлён закат на песчаном берегу, а чёрная – в телевизор, стоящий у кровати. Головная боль постепенно затухала.

«Где это я?» – подумал человек, оглядывая помещение. Яркий свет, белый потолок, монохромные стены, кушетка. И – внезапно – пищащий электрокардиограф справа от кушетки и капельница, торчащая из руки. Однозначно больница.

Следующий вопрос шокировал куда сильнее, ибо прозвучал так: «Кто я?» Человек не помнил, кто он такой! Оглядев исхудавшие, но явно бывшие когда-то мускулистыми волосатые руки с крупными кулаками, человек понял, что, по крайней мере, он точно мужчина. И это всё, что он помнит. Думай, думай, голова! Думай, кто ты можешь быть и откуда! Что в мире вообще за страны, какова ситуация в геополитике? И он вспомнил, что мир расколот на две системы. Двумя же сверхдержавами сформированы капиталистический и социалистический лагеря. Не один десяток лет они находятся в состоянии холодной войны друг с другом. И эта конфронтация рискует обернуться настоящей войной, причём ядерной, так как у обеих сторон немало атомных бомб. «К какому же лагерю принадлежу я? – задумался он. – А чёрт его знает!»

Мужчина захотел потрогать своё лицо, но оказалось, что оно обёрнуто бинтами, что делало его похожим на древнюю мумию. Опершись руками на кровать, он приподнял голову, снова оглядывая палату. Окно. За ним – тропический лес. Где-то вдали виднелся город. Ага, больница находится на окраине города, а этаж высокий, как минимум десятый, может, и двенадцатый. Больница на окраине города может принадлежать военной части. А может и не принадлежать.

Внезапно дверь открылась, и вошла симпатичная молодая медсестра с препаратом для капельницы. Пациент, глядя на неё широко открытыми глазами, улыбнулся. Правда, его рот был забинтован, но сестра поняла по глазам пациента, что тот улыбается. Вместо того чтобы улыбнуться в ответ или хотя бы поприветствовать больного, та взвизгнула и выскочила, как будто увидела привидение. В свою очередь, пациент удивился такой реакции: «Что же такое может быть? Неужели я лежал в вегетативном состоянии с диффузным аксональным повреждением головного мозга и меня можно считать овощем?!»

Скорее всего, так и было.

Пациент проанализировал собственный лексикон. Употребление таких слов, как «геополитика», «конфронтация», «диффузное повреждение головного мозга», говорили о том, что его образование, по крайней мере, повыше среднего. «Какое конкретно? – подумал он. – Может быть, я даже врач или биолог? Неясно».

Осмотрев живот, больной заметил, что и он тоже весь в бинтах, однако там совершенно ничего не болело. Пациент снял бинты: под ними находилась обычная кожа, правда, в районе пупка она чередовалась с мягкой, как у младенца, которая, очевидно, выросла там, где имелись какие-то повреждения. Больной попытался встать, но тут его ждал неприятный сюрприз: ноги не слушались. Он их просто не чувствовал. Похоже, его парализовало ниже пояса: вероятно, повреждён позвоночник, а это – инвалидность на всю жизнь. Пациент ущипнул со всей силы свою ногу – однако боль ощутил лишь небольшую, практически незаметную.

Где это он умудрился так пострадать? И тут в голове, словно огонёк свечи в темноте, забрезжили первые воспоминания: он летел на вертолёте и попал в аварию! Где же это случилось? Где-то над тропическим островом. Что за авария могла произойти? Вертолёт сбили из зенитно-ракетной установки. Выжил ли пилот и остальные члены экипажа и пассажиры? Неизвестно! А если воздушное судно сбили, вполне вероятно, он теперь лежит в больнице, которая находится на территории врага! Без памяти и без возможности ходить. Только это опять не объясняет, принадлежит он сам к капиталистическому лагерю или социалистическому. Однако лучше пока никому не говорить, что он помнит сам факт аварии. И ни у кого не спрашивать, в какой стране он находится. Если не скажут сами.

Дверь раскрылась, и в палате показался врач с зелёной папкой, облачённый в синий халат, на лице – очки в роговой оправе; лысый, высокий грузный и плечистый мужчина лет пятидесяти с небольшим, чем-то похожий на хряка или бегемота. За ним проследовали ещё два врача в белых халатах, мужчина и женщина лет сорока.

– Доброе утро, Эл, я доктор Эбер.

– Доброе утро, доктор Эбер, – кивнул пациент, отмечая про себя, что Эл – это действительно его имя.

– Я главврач, – продолжил он, – я главный здесь. Это госпиталь. Военная больница. Здесь мы лечим людей. Раненых солдат.

– Доктор Эбер, я понимаю, что вы не должны перегружать мозги только что вышедших из комы больных, но не надо разговаривать со мной, как с идиотом! – пациент позволил себе повысить голос, – мои мыслительные способности в норме!

– Вот как?! – изумился главврач, – невероятно! Но я не могу отрицать того, что вижу собственными глазами, как и всего, что с вами связано. Записывайте, – обратился он к своим спутникам. – Контакт возможен, сознание ясное. Психическое состояние под вопросом. Сколько пальцев видите, Эл? – врач показал ему ладонь с загнутыми двумя пальцами.

– Три.

При этих словах главврач убрал палец.

– Два, – доктор поднёс к ладони другую.

– Семь.

– Перечислите цвета радуги.

– Красный, оранжевый, жёлтый, зелёный, голубой, синий, фиолетовый.

– Сколько будет пятью пять?

– Двадцать пять.

– Шестью шесть?

– Тридцать шесть.

– Тринадцать умножить на четырнадцать?

– Сто восемьдесят два, – не раздумывая произнёс Эл.

– Первая столица Конфедерации?

– Андоза.

– Поднимите правую руку. Хорошо. Теперь левую. Теперь обе сразу. Ловите! – крикнул врач, кинув пациенту ручку, и тот с лёгкостью поймал её.

– Записываем, – обратился доктор Эбер к коллегам. – Пациенту не свойственны заторможенность, пассивность, рассеянное внимание, характерные для больных, вышедших из комы. Координация в норме. Способен перемножать двузначные числа, предположительно вышел из комы с интеллектом выше, чем у среднего здорового человека. Как вы себя чувствуете, Эл?

– Я бы сказал, что нормально, если не считать парализованных ног и потерянной памяти, – саркастично улыбнувшись, ответил тот, причём сам удивился, что произнёс это так спокойно, как будто речь шла об обычной простуде.

– Живот болит?

– Вовсе нет, – произнёс Эл, сняв одеяло и показав здоровый, покрытый свежей кожей живот.

– Знаете что, Эл. Вы самый удивительный из пациентов нашей больницы. Когда вас доставили сюда двадцать дней назад, у вас был переломан позвоночник, буквально выпотрошен живот и пробита голова, а именно череп. У вас была повреждена чуть ли не четверть правого полушария мозга, не говоря уже о том, что лицо обезобразили рваные раны и ожоги. Обычно таких кладут сразу в гроб, но ваше тело – единственное из найденных в сбитом вертолёте – подавало признаки жизни. А полковник Маур сказал, что вы должны выжить. Во что бы то ни стало.

И я согласился. Медицине известны случаи, когда люди жили и с одним уцелевшим полушарием мозга после операции: хотя наши нейроны не восстанавливаются, нейронные связи способны усложняться, и уцелевшие нервные клетки берут на себя функции повреждённых, в результате чего мозг восстанавливает работоспособность.

Мы сделали вам четыре операции на брюшной полости и одну на позвоночнике плюс немного пластики на лице. Однако после этого ваши органы пищеварения и печень регенерировали самостоятельно, даже шрамы от операций прошли. Позвоночник как-то сам сросся, а раненая часть головы покрылась плёнкой, под которой выросли черепная кость и – недостающие части мозга!

Эл задумался. Если прошло всего двадцать дней, то почему его мускулы значительно уменьшились? Похоже, организму требовалась биомасса для воссоздания повреждённых участков мозга и внутренностей – и в качестве её резерва пошла именно мускулатура. Не страшно, ушла – нарастим заново.

– Вы хотите сказать, что на мне всё заживает, как на собаке?

– Ха, на собаке! Да по способности к регенерации вас превосходят только примитивные формы жизни! Если разрубить червяка пополам, то из каждой половины вырастает по новому червяку, если ящерице оторвать хвост, она отрастит новый. Но я никогда не встречал ничего подобного у человека. Меня в институте учили, что нервные клетки не восстанавливаются. Оказалось, у вас ещё как восстанавливаются! Вы, милейший, нарушитель законов биологии! А вот знаете, что было бы, если бы врач обнаружил такого больного пять-шесть веков назад?

– И что?

– Святая Инквизиция сожгла бы вас на костре, как демона!

– Любопытно, – как можно более равнодушно ответил Эл, попутно вспоминая, что он читал средневековые легенды про демонов и их способности за несколько дней отрастить новые конечности или глаза.

– А сейчас необходимо подробнее изучить ваше психическое состояние.

Полчаса трое врачей опрашивали Эла, и он честно отвечал на все вопросы, за исключением того случая с крушением вертолёта. Затем медики посовещались, и в итоге доктор Эбер произнёс:

– Психически вы, уважаемый, совершенно здоровы, если не считать потери памяти. У вас диссоциированная амнезия, то есть амнезия, при которой вы не помните себя и свои профессиональные навыки, а универсальные знания сохраняются. Но мы уверены, что после терапии вы быстро придёте в себя. А теперь, коллеги, я попрошу вас оставить нас.

Два врача ушли, и с пациентом остался лишь доктор Эбер.

– Эл, если бы не полковник Маур, заплативший мне откат в кругленькую сумму, чтобы я оставил вас в покое, я бы сам вас исследовал – потому как меня сильно заинтересовала ваша способность к регенерации, и я мог бы получить солидную премию.

– И вы бы меня препарировали?

– Разумеется! Ваша жизнь – ради жизней сотен и тысяч людей.

– Но вы же давали клятву врача! Как вы можете просто так лишить жизни человека, пусть и из благих целей?! Вы стали бы убийцей!

– Поэтому я и решил, что лучше для меня и для вас, если я отдам вас полковнику. Насчёт премии: я не уверен, что получил бы её. А так – лучше синица в руках, чем журавль в небе.

«Ага, – отметил Эл. – Не совершил убийство, потому как взятка показалась ему лучшим выходом. Добрый доктор».

– Посмотрите на результаты томографии вашего мозга неделю назад и вчера, – произнёс доктор Эбер, достав из папки два снимка, на первом из которых была изображена малая светящаяся зона, на втором – раза в четыре побольше. – Разница в активности колоссальная. Ваш мозг совершенен!

«Так, – подумал Эл, – к чему он клонит? Мне это уже не нравится!»

– Я поклялся полковнику, что сохраню вас в живых. Однако он может погибнуть на войне или в результате несчастного случая, так что я предлагаю вам сотрудничество, если вы согласитесь на прохождение кое-каких обследований в приватном порядке. Я хорошо заплачу вам – и обещаю сохранить жизнь.

«Это он намекает, что планирует устроить несчастный случай полковнику? Нет уж, от таких врачей лучше держаться подальше! Не успеешь оглянуться, как окажешься проспиртованным и расфасованным в нескольких банках!»

– Увы, доктор Эбер, я вынужден отказать вам.

– Что же, Эл, вы меня разочаровали. Полковнику вы так просто не откажете.

Главврач покинул помещение. Где-то через четверть часа в палату вошёл стриженный под ноль высокий мужчина в камуфляжной форме, приблизительно ровесник доктора Эбера:

– Доброе утро, товарищ!

Ага, «товарищ». Значит, он – представитель коммунистического лагеря. А учитывая, с какой издёвкой полковник произнёс это слово, сам он, напротив, слуга капиталистического строя. Значит, догадка про нахождение на вражеской территории оказалась правильной.

– И вам того же, – с лёгким цинизмом в голосе произнёс Эл.

– Не думал, что вы придёте в себя так быстро, – продолжал полковник, – профессор Эл Гоар.

Да, его фамилия, похоже, и есть Гоар! Точно, его так звали раньше! И он действительно профессор. Только вот профессор в какой области? Такое чувство, что полковник сейчас сам всё расскажет. Ведь он ему зачем-то нужен. Он заметил в руках полковника какую-то папку. Похоже, личное дело пациента!

– Эл Гоар, преподаватель физико-технического университета, официальным голосом начал читать полковник, – Родился в тысяча девятьсот шестьдесят третьем году, в республике Гаста. Родители умерли, не женат, единственный ребёнок в семье, – полковник ухмыльнулся, – так что никто о вашей пропаже особо не переживает.

В тысяча девятьсот восьмидесятом году окончил школу-интернат номер двенадцать, затем поехал в столицу, – продолжал офицер, – в армии не служил, поскольку по законам Конфедерации сирот в Красную Армию не призывают. Работая электриком, параллельно учился на заочном отделении Физтеха. Поступил в аспирантуру Физтеха, за год написал диссертацию по компьютерным технологиям, став самым молодым профессором своего института. Инженер, программист, разработчик электронных вычислительных машин, – полковник подчеркнул эту фразу. – По вашим чертежам создана чуть ли не половина современного компьютерного железа в мире. Ваша гениальность, профессор, ваша изобретательность нужны Империи и её несокрушимой армии.

– Я – коммунист, – ответил Эл. – И я не предам свою родину.

– Если вы не согласитесь, просто проведёте в больнице остаток своих дней. Согласитесь же – и получите большие деньги. У вас будет всё – отдельный дом, дорогой автомобиль. Корпорация «Ананас» уже работает на нашу армию во славу Императора. Присоединяйтесь к нам и вы.

– Полковник, – возразил Эл. – Если бы я и согласился, я бы не смог вам помочь. У меня серьёзные повреждения мозга, и я не помню ничего из того, чем занимался.

– Главное, чтобы вы дали согласие, профессор. Мы наймём лучших учёных-медиков и вылечим ваш мозг! К тому же доктор Эбер уже рассказал мне про ваши способности к регенерации. Вы сами вылезли из вегетативного состояния – и психически совершенно нормальны! Я уверен, что ваша память восстановится.

– Я подумаю над вашим предложением, – ответил Эл. Конечно, он не хотел предавать родную страну: в его голове начал зарождаться план побега, главное не показывать полковнику, что он настроен против.

– Думайте, думайте, – ухмыльнулся полковник, – у вас ещё вся жизнь впереди, и я бы на вашем месте не согласился прожить её в четырёх стенах.

Пришла медсестра и принесла Гоару завтрак – тарелку каши, фрукты и чашку чая. Несмотря на внутривенное питание, которое ему обеспечивали почти три недели, Эл с жадностью набросился на еду.

– С каким аппетитом вы едите, профессор, – констатировал полковник, – вы явно любите жизнь. Я уверен, что богатую жизнь вы полюбите ещё больше, чем ту скромную жизнь на родине.

Гоар ничего не ответил. Полковник покинул комнату.

***

Время приближалось к полудню. Элу ставили капельницу. Он старался вспомнить что-то из своей прежней жизни, но ничего конкретного не вспоминалось. Он тщательно анализировал все те крупицы информации о себе, что ему поведали главврач и полковник. Ему казалось, что родители могут быть живы. Школа-интернат, заочное обучение в Физтехе и работа электриком? Этого он не помнит совершенно, а вот аспирантуру и написание диссертации припоминает. Да, он действительно разработал или усовершенствовал кучу деталей для компьютеров и написал для них языки программирования, не говоря уже об обычных приложениях. И он сделал один из этих языков темой своей диссертации. Министерство промышленности Конфедерации сотрудничает с Физтехом и платит Элу за все наработки, которые он создаёт дома или в лаборатории на кафедре.

После процедуры наступило время обеда. Гоар добрался на кухню на выданном инвалидном кресле. Расположившись за столом, он раздвинул часть бинтов на лице, чтобы освободить от них рот. Обед не представлял собой ничего особенного: фахита, то есть лепёшка с говядиной и овощами, салат из холодного риса, фасоли, кукурузы и свёклы и овощной суп с фрикадельками. Запивать всё это можно было какао. Эл, положив поднос на стол, с жадностью принялся за еду. К его столу подошёл, опираясь правой рукой на костыль, стриженый пациент лет тридцати с небольшим:

– Привет. Ты новенький здесь?

– Да. Меня зовут Эл, – он протянул руку.

– А меня – Зак, – пациент протянул руку в ответ, – я сапёр, подорвался на мине времён гражданской войны.

– А я попал в аварию.

– Сколько тебе лет, Эл?

– Двадцать пять. А тебе.

– Тридцать два. Эл, не слышал ли ты о военнопленном со сбитого вертолёта, который сейчас лежит в нашем госпитале?

– Более, чем слышал. Военнопленный – я.

– Вот как, – Зак с интересом оглядел Гоара, – по-моему, в тебе нет ничего особенного.

– А чего во мне должно быть особенного, а, Зак?

– Рассказы о коммунистах рисуют нам образ врага: конфедерат – заучка, помешанный на науке, трудовой дисциплине, не верящий в Бога и поклоняющийся диктатору Ламеду. Ты веришь в Бога, Эл?

– Нет. Но и Ламеда я не обожествляю.

– Как и я не верю ни в Бога, ни в Императора. А не могли бы твои родители перевернуть город, узнав, что ты пропал?

– Не могли. У меня нет родителей. Я – сирота.

– Сочувствую. Мои родители регулярно приносят мне домашнюю еду, как и моя девушка. А у тебя девушка есть?

– Нет. Я ещё не встретил ту самую…

– Говорят, что в вашей стране секса нет. Что ваши бабы слишком скромные и зажатые, не дают до свадьбы.

– Не все.

– А ты девственник?

– Нет.

– А когда ты лишился девственности?

– Лет двадцать назад, – уверенно ответил Эл, напрягая остатки памяти.

– Что?! – Зак поперхнулся чаем, – в пять лет?!

– Нет. Конечно, нет, – произнёс Гоар, задумавшись, – во время аварии я сильно ударился головой и, похоже, до конца не пришёл в себя. И мне ещё повезло: больше никто, кроме меня, не выжил.

– Я бы так не сказал. Выжил ещё пилот.

– Но доктор Эбер чётко сказал мне, что из найденных в вертолёте тел только моё подавало признаки жизни.

– Из найденных в вертолёте – да, но пилот успел выпрыгнуть с парашютом и приземлиться в лесу, где наши ребята его и подхватили.

– Я не шпион и не спецназовец, а инженер, – сказал Эл. – Зачем военным сбивать гражданский вертолёт? Наши державы не воюют, и разрешение на пребывание в империи у пилота наверняка было.

– А я откуда знаю? – пожал плечами Зак, доставая из кармана пачку сигарет «Галеон». – Может, подумали, что на борту как раз шпион. Или откуда-то пронюхали, что ты – крупный спец по компьютерам.

– Возможно, – пожал плечами Эл, – только это значит, что меня сдал кто-то из своих.

– Пойдём покурим, – произнёс Зак, открывая пачку и доставая сигареты.

– Не курю, – ответил Гоар. – Я спортсмен. Бывший, – поправил он, посмотрев на свою коляску.

– Что же, Эл, вижу, ты – нормальный парень, как и все мы. Бывай, – опираясь на костыль, Зак двинулся к выходу.

Эл оседлал инвалидную коляску и поехал в палату. Мозг нуждался в дальнейшем восстановлении, клонило в сон, и он прилёг поспать.

***

Сны он видел совершенно разные. В основном про преподавание в Физтехе и разработку компьютерного железа. Но попадались и вовсе сюрреалистические: про странный мир, в котором нет нищеты, болезней, войн, религии и народы мирно уживаются друг с другом, машины летают по воздуху, совершенна экология, а вся планета превратилась в единое рациональное государство, и люди стали одной нацией. Проснувшись, Эл задумался. Неужели ему приснился коммунизм? Он вспомнил, что сам с иронией относился к идее, что он рано или поздно наступит. А тут – всё так живо, ярко и реалистично!

Следующий сон показал сцену из детства, было ему около пяти лет. На берегу моря располагался небольшой городок. Юный Эл шёл с отцом на пляж по утренней дороге, выложенной брусчаткой, мимо старых автомобильных развязок с фонтанами, затем по пирсу, минуя статую русалки.

– Папа, медуз сегодня нет? – взбудоражено произнёс паренёк.

– Нет, сынок. Они покинули наши берега три дня назад.

Эл облегчённо вздохнул.

На горе к югу распростёрся большой город, покрытый как авангардными сверкающими башнями-высотками, так и старинными храмами основных религий. Ощущалось лето – в почве, воздухе и воде. Море манило Эла и одновременно отталкивало: он страшно боялся медуз. Однако отец сказал, что их здесь нет.

Расположив вещи на пляже, юный Эл пробежался по пирсу и спрыгнул в воду. Задержав дыхание, он глубоко нырнул и принялся изучать подводный мир родного моря. Кораллы, водоросли, разноцветных рыбок.

Внезапно проплывающие стайки рыб вздрогнули и разлетелись кто куда. Вода завибрировала. Ощущалось приближение кого-то пострашнее медуз.

Акула!

Морской хищник, разинув пасть, стремительно приближался к мальчику.

– Нет! Пошла прочь! – попытался крикнуть под водой Эл, выставив руку. Ощутив власть в импульсах человеческого детёныша, рыбина разочаровано развернулась и, взмахнув хвостом, чинно отправилась обратно.

Мальчик поднялся на поверхность. Рядом уже плавал обеспокоенный отец:

– Ты в порядке, сынок?!

– Да, папа, я прогнал акулу, она уплыла.

– Спустя столько лет акулы вернулись к нашим берегам. Мир продолжает восстанавливаться. Природа берёт обратно то, что забрала цивилизация.

Картина солнечного пляжа растаяла – и перед глазами Эла возник следующий сон. Ему было около двадцати лет. Он, облачённый в доспехи легионера, шёл по рыночной площади весеннего античного города в сопровождении шамана северных варваров. Шаман оказался голубоглазым блондином среднего возраста с огромной бородой и с длинными волосами, заплетёнными в косички. Голову его украшал рогатый шлем, а тело – медвежья шкура. Из правого рукава выглядывала третья, костяная рука, а из-за левого плеча показывалось крыло аиста. На поясе служителя культа висел церемониальный кинжал, а на его позолоченных ладонях красовались татуировки в виде синих глаз. Внезапно Гоар заметил симпатичную полуголую девушку, стоящую на краю площади, улыбнулся ей и помахал рукой. Та в ответ тоже помахала ему.

– Эл, не надо с ней связываться! – крикнул шаман. – Это же проститутка!

– Простите… великий Натипакшуш, я ещё не историк, я только учусь. Что значит слово «проститутка»? Это жрица одной из богинь плодородия?

– Жрица любви, – ухмыльнувшись, ответил шаман Натипакшуш. – Работница секс-индустрии.

– Я вас не понимаю. Что такое секс-индустрия? Как индустрия может быть связана с сексом?

– Она продаёт секс за деньги.

– А?

– Мужчины платят ей деньги за то, что она занимается с ними сексом.

– Как-то нелогично. Если мужчина и женщина занимаются сексом, то они оба получают удовольствие. Обычно мужчина и женщина в равной степени могут быть инициаторами интимной близости. По логике вещей никто никому ничего не должен. Почему же тут мужчина оказывается в положении покупателя, а женщина – продавца?

– Несовершенное общество порождает пороки, – менторским тоном произнёс шаман. – Вы, конечно, знаете это ещё со школы, но в учебниках для детей не будут писать о таких вещах, как проституция. В таком обществе всегда появляются любители лёгкой наживы – воры, бандиты. А при угнетении женщин лёгким способом заработать для них становятся именно торговля телом, учитывая, что богатыми и влиятельными людьми, способными платить за секс, являются мужчины. С появлением богатых женщин в эпоху индустриализма развилась и мужская проституция. Богатые женщины могли позволить себе «снять» молодого парня.

Эл представил, что его «снимает» старая толстая вдова, жившая в эпохе индустриализма, и его передёрнуло. Эти эмоции так сильно ударили по воображению, что он проснулся.

Эл Гоар обдумал последние видения. Опять вместо конкретных воспоминаний снится всякая ерунда! Чтобы парень в двадцать лет впервые услышал, что такое проституция! Конечно же, при коммунистах секса нет. Но не в такой же степени! А сон про детство и купание в море, конечно, мог отражать реальные события, за исключением акулы, испугавшейся мелкого пацана.

С другой стороны, на то они и сны, чтобы быть иррациональными и сюрреалистическими. Эл вспомнил, что он читал труды отцов психоанализа: во сне роль сознания уменьшается, а вот роль подсознания и прочих иррациональных структур психики, напротив, возрастает.

Приблизилось время ужина. Гоар оглядел собственную палату. Похоже, до недавнего времени его мозг восстановился не до конца, ибо внимательность дала слабину. Он умудрился не заметить на тумбочке путеводитель по Гибборе для туристов. Так, открываем: Гиббора – название острова, имперского штата, который на нём расположен, и его столицы. В брошюре оказалась приведена и краткая история острова. До открытия Гибборы мореплавателями из Старого Света здесь обитали пять народностей аборигенов. Велико же было удивление приплывших конкистадоров, когда они увидели не просто кучку племён туземцев, а целую империю, отстроившую во имя своих богов грандиозные города, самым большим из которых и оказалась древняя Гиббора. Лидер конкистадоров Кир Даар приказал своим людям завоевать это поселение. И, несмотря на численное превосходство туземцев, захватчики победили, поскольку были вооружены мушкетами, пушками, стальными мечами и шли в бой, закованные в латы. Кир Даар стал князем Гибборы и губернатором острова. Двести лет назад, когда началась война штатов за независимость, Гиббора оказалась единственным регионом Империи, где восстание было подавлено. Но партизаны действовали ещё почти два столетия, и двадцать лет назад произошла гибборская гражданская война. Группировки боевиков и пиратов захватили власть на острове, вытесняя имперскую армию. Конфедерация Социалистических Республик предоставила бунтующему штату в качестве знака «дружественной помощи» три крейсера, набитых морпехами. Поняв, что конец близок, император встретился с одним из главных боевиков – Каном Тасаном – и предложил сотрудничество. Проще говоря, подкупил его. Флот Империи, подошедший к острову, совместно с пиратами Гибборского моря разгромил Конфедерацию. Кан перебил всех остальных гибборских боевиков, и император назначил его князем и губернатором острова.

Помимо рассказа об истории штата, в путеводителе имелось множество фотографий города с его достопримечательностями и карта. Глянув на неё, Эл тотчас же запомнил схему города – оказалось, у него фотографическая память.

Приближалось время ужина. Гоар сел в инвалидную коляску и поехал в столовую. Зака там не было: похоже, он либо покинул комнату, либо ещё не пришёл на трапезу. Перекусив тарелкой сырного салата и картошкой с куриным филе, присыпанной кукурузой и фасолью, Эл выпил стакан остывшего чая, а затем вернулся в палату – ночевать.

Ночью опять снились сюрреалистические сюжеты про диковинные миры, в одном из них он лазал по стенам замков и крепостей не хуже насекомого или паука. Несколько раз он просыпался и анализировал видения. Ничего про его собственную жизнь в реальном мире не было.

Утром Эл в очередной раз очнулся от посещавших его снов, на этот раз ощутив себя полностью выспавшимся: спать уже не хотелось. Он глянул на часы: четыре утра. Имелось больше часа до восхода солнца, но Гоар неплохо видел и в темноте. Два часа до подъёма! За это время можно было бы бежать. Но как это возможно, если ты инвалид-колясочник?! В голове зародилась идея: если у него лично нервные клетки восстанавливаются, если его организм нарастил кусок головного мозга, то он наверняка способен восстановить и спинной мозг. Эл со всей силы ущипнул себя за бедро. Боль ощущалась слабая, но побольше той, что была вчера. Он попробовал пошевелить пальцами ноги. Получилось, хотя очень слабо и неуверенно! Спинной мозг восстанавливается! Только для полной реабилитации потребуется ещё несколько дней. А бежать надо, и чем раньше, тем лучше! Что же делать?!

Эл вспомнил чьи-то слова, что не в здоровом теле – здоровый дух, а, напротив, здоровый дух – залог здорового тела. Короче говоря, дух сильнее плоти, и он может исцелить эту самую плоть. Гоар вспомнил и слова доктора Эбера: человек в принципе может жить и с половиной мозга, расширяя функции оставшихся нейронов. По идее, этот же трюк можно провернуть и со спинным мозгом. Он прислушался к своему организму, ощутил каждый орган – у него, оказывается, имелась такая способность – и сосредоточился на спинном мозге. Его нижняя часть, которая начала восстанавливаться, пока очень тонкая. Эл расслабился и принялся силой воли гонять по позвоночнику жизненные токи, которые, как он вспомнил, называются энергией ци. Он ощутил, что мощность нервных волокон растёт, а значит, он на правильном пути. Пролежав пятнадцать минут, пошевелил пальцами ног, которые слушались его уже вполне легко, после чего вновь погрузился в целебный транс. Ещё через четверть часа Гоар сумел самостоятельно поставить ноги на пол, и, просидев минут пять, предпринял попытку встать. Она оказалась неудачной: пациент повалился навзничь. Перенося вес на руки, всё-таки сумел подняться. Но вот идти оказалось очень тяжело: проделав два-три шага, заплетающиеся, как у пьяного, он снова упал. Нужна точка опоры! Держась за инвалидное кресло, Эл принялся наматывать круги вокруг койки: он чувствовал, что это постепенно развивает спинной мозг и частично атрофировавшиеся мышцы. Минут через двадцать он ощутил, что такая подпорка, как коляска, уже не нужна, можно обойтись тростью. Отыскав в углу палаты швабру, начал ходить, опираясь рукой на неё. Четверть часа спустя Эл понял, что поддержка больше не требуется, он способен двигаться и так. Сильно хромая, стал вновь обходить койку. Ещё полчаса – и он уже шагал совершенно спокойно, не хромая. Спустя минут двадцать принялся бегать и прыгать по палате, стараясь не шуметь, дабы не привлекать внимания медперсонала. К седьмому часу утра пациент лёг в кровать, накрывшись одеялом: ему не хотелось, чтобы вся больница узнала о его вернувшейся способности ходить.