Меня убили в девяносто шестом. Беглая

© Ильдус Муслимов, 2023

ISBN 978-5-4498-4309-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Глава 1

Андрей Андреевич разлил по рюмкам коньяк и посмотрел на дочь.

– Вот мать то обрадуется. Часа через два придёт.

Ольга посмотрела на часы.

– А, где она, бать?

– Подрабатывает сторожем у коммерсантов.

– А… понятно.

Отец взял рюмку и пригладил пальцами усы.

– Чем же, доченька, теперь заниматься будешь? – спросил он.

– Пока не знаю. Может, в фермеры подамся, – с едва заметной улыбкой ответила она. Добавив: – Буду снабжать вас сыром и сметаной.

– Чтобы быть фермером, надо иметь хорошее здоровье, – сдерживая отцовское волнение, сказал Андрей Андреевич. – Будешь напрягаться физически, тогда твои ранения встанут тебе боком. Два осколка не вытащили? Не вытащили. А где они сейчас? Хирурги тебе же ясно сказали: в сантиметре от сердца, вытаскивать нельзя, придётся жить с ними.

Андрей Андреевич помолчал, потом заговорил ещё серьёзнее:

– А у тебя двое детей. Да и мать пожалей. Пока ты в Чечне по горам лазила и по госпиталям валялась, она дорожку в церковь протаптывала и ночью в подушку ревела, – он залпом выпил содержимое рюмки, закусил лимоном. – Пойдёшь на спокойную работу. К примеру, продавщицей или кондуктором на автобус. Так и мне и матери будет спокойнее. Алименты Колька тебе за детей, слава Богу, платит. Забывай, доченька, эту страшную войну, пора к мирной жизни привыкать.

Ольга взяла со стола рюмку:

– Давай, отец, выпьем.

Андрей Андреевич налил себе в рюмку коньяк.

– С возвращением, доченька.

Они выпили и закусили.

– Я завтра в военкомат, на учёт надо встать, – сказала Ольга. – Оттуда на биржу. Может, работу какую найду.

Она подошла к зеркалу. Всмотрелась в своё отражение, задумчиво пригладила волосы. Да, за то время, пока была в Чечне, она сильно изменилась: похудела, лицо потеряло приятную округлость. От глаз, кажущихся ещё больше из-за залёгших под ними кругов, лучиками расходились преждевременные морщинки. Волосы утратили былую гладкость, стали сухими и тусклыми. На войне она чисто по-женски берегла лицо – боялась, что его изуродует какой-нибудь шальной осколок. Но необходимость пригибаться под пулями и таскать тяжёлый бронежилет сделали сутулость привычкой. Былая привлекательность почти исчезла: даже странно было вспоминать, что ещё совсем недавно она не могла выйти из дома, не воспользовавшись косметикой, следила за собой, ходила в парикмахерскую, меняла платья, туфли…

Чтобы не расстраиваться от неутешительных мыслей и рассуждений о том, как она теперь выглядит, Ольга остановила взгляд на бумажных листочках, лежавших на тумбочке.

– А это что за открытки?

Андрей Андреевич махнул рукой.

– Пригласительные билеты на избирательный участок, там, кстати, и твой тоже. На выборы в депутаты.

– За кого голосовать будете? – спросила Ольга. – Опять небось за ельцинских демократов?

Отец нахмурился с досады, нехотя ответил:

– А мне без разницы. Это мать твоя политик. А по мне – всех бы их метлой гнать. Хотя вот можно за коммунистов. Они как бы за народ.

– Ну-ну, – усмехнулась Ольга. – Ладно, я пойду, пройдусь немного. Сто лет в магазинах уже не была. Детей сейчас будить не буду, пусть выспятся. Проснутся – скажи, скоро приду.

Апрель выдался тёплым. Ольга шла по улице, всматриваясь в рекламные вывески. Два года назад в их районе было всего три магазина, а теперь они попадались на каждом шагу. Одних только похоронных ритуалов она целых три насчитала. В ряд стояли несколько видов гробов, образцы венков, крестов. Рядом рекламный баннер с надписью: «Для ветеранов войны акция: при покупке гроба второй за половину цены и венок в подарок». Ольга стиснула зубы. Она вспомнила, как в декабре девяносто пятого в Гудермесе их рота попала в окружение в районе комендатуры и вокзала. Сама она чудом уцелела, ни царапинки. Тогда за час боя они потеряли убитыми сразу десять молодых ребят. Она хорошо помнила, как оставшиеся в живых, грязные и измотанные в бою восемнадцатилетние пацаны, бережно грузили тела погибших в кузов «Урала». И каждый, кто выжил тогда, думал только об одном: что если бы не прилетевшие вовремя «вертушки», то полегли бы все как один – боевиков было в несколько десятков раз больше. А на следующий день спешно спаянные цинковые гробы отправляли на аэродром…

Усилием воли Ольга заставила себя прервать тяжёлые воспоминания и зашла в торговый центр. В зале женской одежды она, разглядывая платья и блузки, вдруг с каким-то непонятным для себя страхом поняла, что все эти красивые вещи ей совсем неинтересны. Роднее всего для неё был и до сих пор остался комплект застиранной «афганки». Даже сейчас, одетая в поношенную юбку и простую кофту, Ольга ощущала какую-то тесноту и скованность в движении. Купив к чаю конфет и пройдя по скверу в центре города, она возвращалась домой уже по другой улице, где, она помнила, стояла небольшая часовня. В последний раз она была здесь перед самым отъездом на Кавказ. У неё не было при себе платка накрыть голову, но она всё же решилась войти внутрь. Народу в церкви было мало: две старушки, шепчущие у икон молитву, да молодая девчушка. Ольга купила две свечки: одну за упокой погибшим друзьям, а другую за здравие родителям и детям. У распятия она остановилась, и, поцеловав крест, тихо прошептала: «Господи, прости меня за всё…»

Перекрестившись, вышла на улицу, и в это время раздался звон колоколов, который ещё долго слышался за её спиной. Она вернулась домой к обеду. Дети уже проснулись, а мать пришла с работы. Сколько же было радости и слёз на глазах у Ольги, когда она обнимала маму, сына Антона и дочку Ксению! Андрей Андреевич с улыбкой обнял жену:

– Ну, вот, Анна Павловна, и в сборе наше семейство. Давай собирай на стол всё, что есть.

Сидели до позднего часа. Мама рассказывала Ольге о детях, об их учёбе, переживая из-за школьных проблем: у Антона опять в дневнике замечание по поведению, а Ксюша не дотягивает по математике. Андрей Андреевич, вспомнив юность, взялся за старенькую гармонь: пел песни военных лет. Антон и Ксения в другой комнате смотрели телевизор. Когда легли спать, Ольга долго не могла заснуть. Её очень тревожило будущее: надо было найти работу и поднимать детей. Антон заканчивал девятый класс, Ксения седьмой. Через два-три года им надо будет куда-то поступать учиться. Сын мечтает пойти в военное училище. В свои четырнадцать он выглядит на семнадцать, высокий, рослый. По рассказам отца, Антон всё свободное время пропадает на стадионе. На полу в его комнате она заметила несколько тяжёлых гирь, а во дворе он себе сам сделал турник. А дочь хочет стать художником. Множеством её красивых рисунков обклеена стена в летней кухне. Рассматривая их, Ольга поняла, что для осуществления целей, которые дети поставили перед собой, будут необходимы, конечно же, деньги. И немалые: одна из её подруг однажды поведала ей о том, как поступал на учёбу в университет её сын. Сплошные поборы и намёки на взятки. «А куда было деваться? – говорила Инга. – Единственный сын. Хочешь, не хочешь, а давать пришлось. Ради его мечты я бы даже на панель пошла, чтоб набрать денег. Кое-как справилась: продала всё золото, машину». За этими воспоминаниями и мыслями о том, как устроить детей, Ольга незаметно для себя заснула.

Глава 2

Утром после военкомата Ольга пошла в центр занятости. Сотрудница центра лет тридцати, словно школьная «класснуха», долго перелистывала Ольгины документы, то и дело недоверчиво поглядывая на неё. Наконец, она что-то размашисто написала на листке, после чего, сняв очки, удивлённо спросила:

– Скажите, а что, на самом деле вы воевали, и у вас имеются ранения?

– Да, – ровным голосом ответила Ольга, – там же всё написано.

– Ну… даже и не знаю, – озадачено произнесла женщина, положив на стол перед Ольгой листочек. – Я тут указала адреса работодателей. К сожалению, вакансии медсестры, сейчас все заняты. А вот уборщицы и продавцы требуются. Если на собеседованиях от вашей кандидатуры откажутся или вы сами не захотите там работать, тогда по вопросу трудоустройства можно будет повторно обратиться только через три месяца. Ольга молча кивнула и вышла из кабинета. В сквере она присела на скамейку, развернула лист с адресами, где были нужны уборщицы и продавцы. Но, так и не дочитав до конца, Ольга скомкала бумагу и бросила её в урну. Сердце подсказывало, что это всё не для неё. Рядом с ней на скамейку присел старенький седой священник в рясе. Ей показалось, что ему нехорошо: он тяжело дышал и одной рукой держался за сердце, а пальцами другой руки теребил висевший на груди крест.

Ольга придвинулась поближе к нему:

– Вам плохо? Может, вам «скорую» вызвать?

Священник отрицательно замотал головой:

– Нет-нет, спасибо. Сейчас отпустит.

Он достал из футляра для очков таблетку и положил под язык.

Ольга смотрела на старика, словно боялась, что без скорой помощи не обойдётся. Но с облегчением увидела, что ему становится лучше.

– А ты что же такая грустная, доченька? – спросил вдруг священник. Его глаза смотрели проницательно и с добротой, и Ольга, которой вовсе не хотелось тревожить старика, вдруг решила ему довериться.

– Да так, ерунда, – начала она, хотя её глаза говорили об обратном. – Ходила насчёт работы, а там сказали, что, кроме уборщиц, никто пока не нужен: сокращения везде. А у меня двое детей. Полы мыть я не боюсь, но за это платят копейки, их мне точно не хватит.

Батюшка сочувственно закивал:

– Тяжело, доченька, знаю. Не лучшие времена переживаем. Видать, Господь испытания народу посылает.

Они просидели на скамейке ещё около получаса. Ольга рассказала ему о себе. Он, не перебивая, выслушал и, когда она, собираясь уходить, стала с ним прощаться, взял её за руку.

– Ты вот что: слушай и запоминай. Езжай в Псковскую область, станция Песчаная. Есть там храм святителя Николая Чудотворца, спроси батюшку Василия. Скажи, что от меня, от батюшки Афанасия. Поможет он тебе с работой. Бог даст, будет тебе и деткам твоим хлеб насущный. Иди с Богом.

– Я провожу вас, – вставая, предложила она.

– Не тревожься, я потихоньку дойду. Ступай.

Священник перекрестил её. Ольга пошла вдоль дороги. Через несколько шагов оглянувшись в сторону скамейки, она не обнаружила на ней старика. Он словно испарился. Придя домой, Ольга рассказала родителям о безрезультатном походе в центр занятости. Отец с матерью поспешили её успокоить, говорили, что работа обязательно найдётся, хотя сами, кажется, не вполне в это верили. Выбрав удобный момент, когда мама вышла из комнаты, Ольга сообщила отцу о том, что ей необходимо ненадолго уехать в другой город.

– Зачем? – спросил Андрей Андреевич.

– Пока сказать не могу, но обещаю там долго не задерживаться, – ответила Ольга. – Я звонила подруге. Возможно, там у меня сложится с работой.

По поводу подруги она соврала, а рассказывать о встрече с батюшкой ей почему-то не хотелось.

Отец тяжело вздохнул:

– Ну вот, сначала мы ждали тебя с войны, теперь вот опять…

– Детям я всё объясню, – заверила его Ольга. – Думаю, что к началу нового учебного года я вернусь.

Андрей Андреевич обеспокоено посмотрел на Ольгу:

– А что я скажу матери?

– Придумай, папуль, что-нибудь. Я тебя очень прошу.

Глава 3

До Пскова Ольга добиралась с пересадкой в Москве. После прошедших майских праздников вокзалы были очень оживлёнными. Ожидая поезда, она нервничала: ей не сиделось в кресле зала ожидания, но она заставила себя перекусить приготовленными в дорогу бутербродами (утром она так и не позавтракала), полистала оставленные кем-то на скамейке газеты, поверх газетных страниц рассеянно разглядывала окружающих её людей. Мучила единственная мысль: правильно ли она поступает, отправляясь туда, где её никто не ждёт? Вдруг она не найдёт того батюшку, к которому направил священник? Тогда деньги, потраченные на билеты, просто пропадут зря. Полученную при увольнении с контрактной службы денежную компенсацию она полностью хотела положить в банк под проценты. Впереди у детей государственные экзамены, а потом выпускной: Антону будет нужен костюм, а Ксюше платье. Да ещё плюс на столы, на подарки учителям. Поэтому, уезжая, Ольга оставила дома половину всех полученных денег, а вторую взяла с собой. В поезде ночью ей не спалось, и до самого рассвета она пролежала на верхней полке, смотря в тёмное окно. В голову лезли всякие мысли: вспоминала Чечню, своих друзей, подруг и, конечно же, тех, кто погиб в бою. В детстве при виде крови она могла упасть в обморок, а в Чечне кровь была повсюду: на растерзанных от взрывов и пуль телах раненых и погибших, на броне БТР, в кузовах машин и просто лужами на земле…

В шесть утра Ольга была в Пскове. Город ей понравился: пышная зелень, старые дома. Ей казалось, что небо у Пскова какое-то своё, раскинувшееся только над этим городом – с пушистыми облачками и голубым поднебесьем. Узнав у прохожих, как добраться до храма Николая Чудотворца, она села в автобус и уже через полчаса стояла у его ворот. Внутри народу было мало: люди заходили, ставили свечки, крестились и выходили, не задерживаясь, лишь некоторые останавливались у прилавка, где торговали церковным товаром. Ольга подошла к иконе Николая Чудотворца и поймала себя на мысли, что не знает, как ему молиться. Но удержаться, чтобы не попросить помощи у святителя, не смогла и тихо зашептала: «Молю тебя, пошли здоровья детям моим, родителям любимым. Помоги, пожалуйста, найти мне работу и умоли Господа Иисуса Христа простить мне мой грех…»

Глаза Ольги наполнились слезами.

– Бог простит, – неожиданно услышала она за спиной.

Оглянувшись, Ольга увидела батюшку в повседневном облачении. Ему можно было дать около семидесяти. Ольга отметила про себя, что он невысокого роста, а борода его совершенно седая, потом потонула в его добром взгляде.

– Здравствуйте, – тихо сказала она, торопливо вытерев слёзы. – Я… тут проездом. Мне бы очень надо увидеть батюшку Василия.

– Я и есть отец Василий.

Ольга обрадовалась:

– Меня к вам направил отец Афанасий.

Священник внимательно оглядел Ольгу, затем жестом пригласил её в одну из комнат. Ольга пошла за ним. В помещении, куда они вошли, стоял большой письменный стол, полки с множеством книг, шифоньер и длинная деревянная скамья у стены. Ольга вдруг перестала волноваться и почувствовала на душе удивительное спокойствие.

– Присаживайтесь. Вижу, что устали с дороги.

Он сел рядом с ней:

– Надеюсь, что отец Афанасий в добром здравии, коль вас прислал?

Она покивала:

– Да-да.

– Ну, что ж, это уже для меня радость. Слушаю вас, чем могу помочь?

Ольга рассказала батюшке о своей встрече со священником Афанасием и об их разговоре. Батюшка Василий внимательно выслушал её, поглаживая бородку.

– Как таковой официальной работы для кого-либо у меня нет. По всей вероятности, отец Афанасий имел в виду сыроварню в лесу, которую мы с ним когда-то мечтали восстановить. Ещё во времена революции местные дьяконы в подвале монастыря делали глиняные формы для отливания сыра. Был я там пару месяцев назад. Монастыря-то уж нет, один фундамент остался. И вход в подвал завалило остатками кирпичей да камней, стало быть, проникнуть внутрь я не смог. Завал разбирать надо, а сил моих и здоровья уж не осталось. Я понимаю так, что отец Афанасий хотел, чтобы ты сыроварением занялась.

Ольга растерялась:

– Про сыроварню он мне ничего не рассказывал.

Отец Василий понятливо закивал головой:

– Видно, боялся, что трудностей испугаешься.

– Но… Я одна и мне ведь некому помочь. Тут же наверняка нужны мужские руки и умение?

Ольга почувствовала себя неловко. «Неужели я зря приехала? – подумала она. – Какие, Господи, сыры, и кто их будет покупать? Люди без работы и без денег сидят. Нет, надо извиниться и уезжать».

– Вы простите меня за то, что я отняла у вас время, – вставая, сказала Ольга. – Но мне на самом деле нужна работа, а не увлечение. У меня двое детей, которых нужно поднимать. До свидания, батюшка.

Ольга направилась к двери, но в этот момент услышала за спиной голос отца Василия:

– Жаль, доченька. Отец Афанасий никогда не ошибался в людях. Он очень расстроится.

Ольга вышла из церкви и тихо пошла в сторону автобусной остановки. Слова батюшки Василия о том, что отец Афанасий никогда не ошибался в людях, почему-то тронули её. Она остановилась, немного постояла, словно взвешивая свои действия, потом повернулась и быстрым шагом направилась обратно. Батюшку Василия она нашла в той же комнате, откуда вышла несколько минут назад. Он сидел за столом и что-то записывал в тетрадь. Увидев её, отец Василий отложил своё занятие:

– Что-то забыла, доченька?

Ольга села на скамью:

– Батюшка, я подумала и решила, что я должна посмотреть эту сыроварню. Если, конечно, вы разрешите.

– Как же не разрешить, обязательно разрешу, – улыбнувшись, сказал отец Василий. – Ведь если сыроварня оживёт вновь, то простой люд по тропинке, проложенной Господом, потянется к святому месту.

Ольга улыбнулась от внезапно нахлынувшей на неё радости:

– Спасибо вам, батюшка. Тогда я сейчас в город, мне надо снять комнату в гостинице. Я же только с поезда.

– Гостиниц всего лишь три, да и те наверняка заняты, – сказал он. – Сейчас очень много туристов заграничных. Ты, доченька, вот что: временно поселись здесь, в церкви, комнатку мы тебе выделим. Завтра утром тебя проводят на место, осмотрись там, что к чему. Главная ценность сыроварни – это старинные рецепты сыра. Они выбиты на стенах внутри подвала. Будем надеяться, что всё сохранилось.

Ольгу поселили в комнате для сторожей. На следующий день утром отец Василий подвёл к ней невысокого, худенького мальчишку лет двенадцати.

– Ну вот, знакомьтесь, это Егор.

Она, улыбнувшись, протянула руку:

– Очень приятно, Егор, с тобой познакомиться. Меня зовут Ольга.

– Егор тебя проводит до разрушенного монастыря в лесу, – сказал отец Василий. – Объяснит, как вернуться обратно. Перед тем, как идти, зайдите в трапезную: там вам собрали поесть в дорогу. Ну, всё, ступайте с Богом.

Доехав до окраины города, Ольга и Егор вышли с автобуса, и пошли в сторону леса.

– Егор, а к монастырю дороги нет совсем? – спросила она мальчика.

– Никакой нет, – замотал головой Егор. – Была тропка, да и та заросла. Люди боятся заходить в лес. В войну здесь партизанский отряд был, а немцы минировали всю окраину леса, потому как боялись. Вот городские сюда и не заходят – на мине не хотят подорваться.

– Неужели такое случалось? – с интересом спросила Ольга.

– Полно случаев таких. То ногу оторвёт кому, то и вовсе гибнут.

– А сколько туда нам идти?

– Около часа, может, и больше.

В дороге они не отдыхали. Приходилось подниматься в гору и пробираться через сильно заросший молодняк деревьев и кустарники. Наконец Егор остановился и, протянув руку, указал пальцем в глубь леса.