Едва услышу голос ночи,
И сердце вмиг, срывая бег,
Как мерный звук часов песочных,
Рвёт, замирая, долгий век.

Оттенком алого рубина
Заката гаснет глубина,
Луны медовой половина
В окне распахнутом видна.

Небесный свод, объятый тьмою,
Стремит загадочный полёт,
И Млечный путь густой рекою
Над звёздной пропастью течёт.

Великолепие незримо
Вдыхает жизнь в мечты мои,
Наполнив их неотвратимо
Горячей жаждою любви.

И вот уже малейший шорох,
Как знак немого колдовства,
Кипит предчувствием задора
И возбужденьем естества.

Поклонник сладостных мгновений,
Стремится сон исчезнуть прочь.
Признай, читатель, откровенно,
Никто не спит в такую ночь.

АПРЕЛЬСКИЙ ВЕЧЕР

Я надену фланель, беретку,
Свитер вязаный, шарф «брюлле»,
Сяду в парке и сигареткой
Стану молча дымить. В золе

Неба хмурого туч постылых
Караван понесётся в даль,
А во взоре моём унылом
Будет теплиться пастораль

Бирюзовых объятий лета
В зеркалах голубых озёр,
Где бескрайняя степь одета
В серебристо-туманный флёр.

Там ромашки на чистом поле
Смотрят тысячью жёлтых глаз,
И за кромкой Азова моря
Тает солнца густой топаз…

А когда занедужит вечер
Сонной хлябью тиши ночной,
Станет мне согреваться нечем
И придётся идти домой,

Принимая апрельских буден
Мутновато-усталый сплин,
Что для сердца навеки будет
Отголоском прошедших зим.

НА НИТИ ХРУСТАЛЬНОЙ

На нити хрустальной из лунного света
По краю эгиды ночной
Скользит, как пушинка, почти незаметно
Душа в молчаливый покой.

И держит она равновесие, словно
Листва на осеннем ветру,
Как отблеск туманный, чуть-чуть бирюзово
Покрасивший небо к утру.

А с ней уплывает в серебряной дали
Забытой печали секрет,
И там, за чертой, навсегда угасает
Надежды невидимый след.

По кромке зари ослепительно алой
Туда, в долгожданный покой,
В тени предрассветной, песчинкой усталой
Я в мир исчезаю иной.

КОЛЫБЕЛЬНАЯ ОСЕНИ

Убаюкав, усыпила
осень шар земной,
незаметно окружая
нежностью ночной,

плавно-плавно выдыхая
негу сладких грёз,
бережливо поливая
капельками слёз.

И качается над миром
спящая земля
на поющих тихо-тихо
ниточках дождя.

ИСПОВЕДЬ ЖЕНЩИНЫ

Хотела бежать от самой себя,
Не помня былой потери,
Чтоб жить, не надеясь и не скорбя,
И слову любви не верить.

И чтобы о прошлом навек забыть,
Обиду прогнав слепую,
И может быть даже тебя простить,
Да выплакать боль шальную.

Но каждую ночь, когда закат
Скрывает осенний вечер,
Ушедшее снова спешит назад
И душу мою калечит.

Щеку раскалённая жжёт слеза
И льётся на сердце ядом,
Когда вспоминаю твои слова:
«Мы больше не будем рядом».

ИНОЕ

Щиплет нёбо завьюженный день
неприметною вялой горчинкой,
в тишине опадают снежинки,
и ложатся чуть-чуть набекрень
белой-белой панамой на поле,
обещая, как будто во сне,
безупречную негу покоя
нескончаемо долгой зиме.

Выбью трубки слежавшийся пепел.
Закурю.
И клубящийся дым,
невесомый, дыханьем согретый,
все раздумья одарит иным…

НОЯБРь

Растворяется тень ноября.
Год упорно стремится к зениту,
Примеряя тулуп декабря,
Сбросив осени серой хламиду.

Скучный месяц – предтеча зимы! —
надоел. Это правда. И всё же
очень жаль, в этой жизни, увы,
с ним увидеться больше не сможем.

ВРЕМЕЧКО

День случился солнечный. Ясно. Распогодилось.
Вышел, на скамеечку сел, сижу, курю.
Глядь, а мимо времечко проплывает вроде как.
Я его улыбкою вежливо маню:

– Что ж не присоседишься, ежели умаялось? —
Да ладонью хлопаю рядышком с собой.
Время горемычное глазками растаяло,
И тихонько чмокнуло нижнею губой:

– Ах, спасибо, дедушка. Ох, дорожки длинные
Тут у вас в провинции, прямо ну и ну.
Мне ещё вышагивать целый век, как минимум,
Так что приглашение с радостью приму.

Как-то потихонечку. Вместе помаленечку
Ждём, а вдруг томительность мимо пронесёт.
Лёжа, на скамеечке спит устало времечко.
И куда спешить-то? Вечность подождёт.

Минули эпохи, годы, дни с неделями,
Солнце светом ласковым кружит над землёй,
И, смирясь, как водится, с давними потерями,
Вечность позабыла времечко моё.

ЗАСНЕЖЕННОЕ УТРО

Заснеженное утро ноября,
Лаская взор, уютно обнимает,
Тревоги наступающего дня
К душе моей ещё не допуская.

Пылинкой одинокою блестит,
В оконного проёма тусклом цвете,
И так собою сладок этот миг,
Так невесом, так робок, предрассветен.

И даже бесшабашный аромат
Горячего малинового чая,
Как мыслями пустыми невпопад
Виденья снов приветливо качает.

Отдал бы всё, чтоб здесь остаться, в нём,
В тиши, неторопливости и лени,
И вновь, и вновь являться на поклон,
Его желанной, ласковой премьере.

Но надо же такому, как назло,
По чьей-то воле выпало случиться,
Что это утро – именно оно! —
Уже не может больше повториться.

ЗИМЕ

Ну, что ж. Изволь. Что будем рады,
В глаза тебе не стану лгать:
Нет ощущения досады,
Хотя восторгом не назвать

То чувство грустного исхода,
Когда на шубу серебра
Меняет матушка-природа
Листвы застиранный халат.

Краса! Горда и величава
В прозрачном омуте небес
Своею статью заблистала
И пышным холодом телес.

Зима! Суровая подруга
Кроит пейзаж на новый лад.
Не скрою, есть её заслуга,
И даже есть весомый вклад

И в цвет, и вид, фасон и свежесть,
Нарядов вьюжных бахрому.
Хотя, признаться, эта прелесть
Порой бывает ни к чему.

Мы с ней давным-давно знакомы,
Но, увидав на радостЯх,
Я так скажу: – Ты будь, как дома,
Да только помни, что в гостях.

СОН

На пепельно-туманном небосводе
Лилова и безумно холодна,
Как дар богов немыслимой свободе,
Покоится дебёлая Луна.

Из тьмы июльской вышедшие тени
В листву вселяют ласковую дрожь,
И старый клён неискренностью лени
На фоне звёзд немыслимо хорош.

В ветвях густых запутались, как в сети,
Телец с Весами, Краб и Орион,
И вышиты канвой тысячелетий,
Льют Млечный путь в его прозрачный сон.

Я в этом сне мечтаю раствориться,
И плыть без направленья, наугад,
Чтоб к полночи навеки превратиться
В любовный крик таинственных цикад…

БЕЗБРЕЖНОЕ

Дрожит тихонечко, как зайчик в панике,
Не унимаясь, ложка в подстаканнике,
И спит на краешке чуть-чуть надорванный
Билет в одну неведомую сторону.

Стучат колёсики в ночи вагонные,
Седые сумерки висят за окнами,
Простор безбрежия тепло и вежливо
Приоткрывает мне объятья снежные.

А сквозь потелое стекло, как в омуте,
Всплывает лёгкого и невесомого
Блик отражения чего-то прежнего,
Быть может грешного и неизбежного.

Но огоньки провинциальной станции
Бегут жемчужинками анимации,
Как осень песенкою журавлиною,
Мигая ласково to be continued…

НАЕДИНЕ

Наедине побыть с тобою
Осталось несколько минут,
И насладиться тишиною,
Пока мгновения уйдут.

Там Хронос бег опять ускорит
По бесконечной целине
Времён и может не позволить
Найти тебя в грядущем сне.

Тогда судьба, противореча
Себе, должна для нас двоих
Назначить где-то эту встречу
У перекрёстков вековых.

Разлуки лёд и смертный холод
Тоски растопит чувства зной,
И у вселенной будет повод
Тебя оставить там. Со мной.

ПРЕДЧУВСТВИЕ

Что-то странное утром сегодня
Заглянуло в оконный просвет.
Настроение предновогоднее?
Запах солнца? Да вроде бы нет.

Тишина как-то звонко щекочет,
И, меняясь на розовый цвет,
В сером дне раствориться не хочет.
Может так и задумано? Нет?

Чайник бьёт непоседливой крышкой,
И звеня, как старинный брегет,
Дует паром с весёлой одышкой.
Сумасшедший немного? Но нет.

Что такое? Заботы всё те же.
День как день. Не особо какой.
Ну… волос на макушке пореже,
Да спросонья торчат вразнобой.

Ай, да ладно. Чего не случалось!
Этих странностей не перечесть.
Может просто чуть-чуть показалось.
Но… предчувствие всё-таки есть.

ТРОПИНКИ СЛОВ

Н.

Идя по ним, я не был равнодушен, но чувствовал характер и мотив тропинок слов, чертовски непослушных, сплетённых в скандинавский детектив. Сказать по чести, это было славно, и выполнено не на дурака, как смыслы, что плутали своенравно, ловила непреклонная строка.

И я поверил в странного дракона, и то, что недосказана пока история московского притона с малявой от окурка до плевка. А трогая углы оконной рамы, мечтаю видеть прерванный полёт, и в сумерках, зализывая раны, надеюсь, что до смерти заживёт.

Что строки исчезают, это грустно. У них порой совсем недолог век. И жаль, что это место снова пусто, а рядом ничего святого нет.

В ЧЕРТОГАХ РОЖДЕСТВА

Не всуе будь помянут, крик ворон
Протяжной и скрипучей хрипотою,
Что колокола дальний перезвон,
Тревожит сон небесного покоя.

День гаснет догорающей свечой,
И сумерек наваристое зелье
Закат смакует с первою звездой,
Глотая их, как средство от похмелья.

Уняв свои безумие и нрав,
Отвьюжив снегопадом, поздний вечер,
Мне в душу прорывается стремглав
Тоской, и саваном ложится ей на плечи.

Минувшей жизни терпкое вино
Со вкусом вожделения и страсти
Я пью до дна, а с этим заодно
Все прочие печали и напасти.

Последний миг. И полночь, уходя
В чертоги Рождества, не возвратится.
Хор ангелов, немного погодя,
Откроет непорочную страницу.

Я жду, что грянет утро и свежо
Зарёю встретит ясной, полагая
С надеждами всё будет хорошо.
На то и весть. Случается. Благая.

ПРИЗРАК РОЖДЕСТВА

Ночь зажгла звезду на небе,
Как благую весть,
Что случилось в старом хлеве
Чудо из чудес.

И дары волхвов поныне
Мы храним в сердцах,
И любуемся святыней
В наших небесах.

Полночь лишь на полдороге,
Вот едва-едва,
Но стучится на пороге
Призрак Рождества.

Бесплатный фрагмент закончился. Хотите читать дальше?

Бессонница. Стихи