Читать книгу: «Пираты Горловского моря. Рассказы», страница 2

ДЕЗИНСЕКЦИЯ

Много ли ребёнку для счастья надо? Леночка уже года три всё клянчила у родителей какое-нибудь домашнее животное завести, а тут вдруг две большие клетки, полные белых мышек. Как говорится, не было ни гроша, да вдруг – алтын. Да и мышки все как на подбор, ласковые, контактные, по руке на плечико забираются и в ухо дышат. За право запрыгнуть в детскую ладошку первой забавно дерутся. Вот оно – счастье! Сказка!

А всему виною дезинсекция. В лаборатории концерна «Здоровье», в которой работал Роман Эдуардович Цыганков – папа Леночки, проводилась обработка помещений. В виварии лаборатории завелись какие-то странные насекомые, то ли мураши, то ли мокрицы, и появилась опасность, что контакт этих мелких тварей с подопытными мышами может повлиять на результаты наблюдений и привести к неправильным итогам. Потому было принято решение вызвать дезинсекторов, и всем учёным отдали их подопечных на дом на целую неделю.

Квартира Цыганковых состояла из половины шестикомнатной квартиры некогда купеческого дома. В советские времена двухэтажный дом на Конторской улице, состоящий из двух квартир, каждая из которых занимала целый этаж, был заселён сразу двенадцатью семьями. Правда потом постепенно из коммуналок после войны начали отселять людей, и в результате получилось две трёхкомнатные квартиры, две двушки и две однушки. Одну из трёхкомнатных и унаследовала супруга Романа – Ада Васильевна.

***

Итак! Представляете восторг ребёнка, когда он приходит из детского сада, а дома гурьба белых розовоухих мышей? Это был дикий восторг на грани катарсиса!

– Доча, – наставляла мама Ада Васильевна, – если гуляешь с мышками, не забывай потом закрывать клетки и каждый раз мой ручки после них.

– Хорошо, мамочка, – радостно соглашалась Лена с мамой, – а можно их покупать в ванночке?

– Это ты у папы спроси.

Папа, услышав желание дочки поработать мышиным банщиком, запротестовал.

– Нет, Леночка, не нужно, вдруг простудятся, заболеют, и у нас двухмесячное наблюдение пойдёт насмарку, мы ведь не сможем понять, отчего у них нарушилось самочувствие, от простуды или от тех витаминок, которые мы на них испытываем.

Но зато мышкам пришлось осваивать: домик Барби, мототрек для маленьких машинок, и даже большая часть подопытных микимаусов покаталась в игрушечном школьном автобусе.

А через пару дней случилось ЧП. Роман Эдуардович пришёл домой, а его белые подопечные предстали вовсе не белыми – а разноцветными. Всех цветов радуги. Просто Леночка решила, что белым мышкам не помешало бы принарядиться, и аккуратненько разукрасила всех акварельными красками. При этом дочка постаралась и подобрала для каждой индивидуальный оттенок.

Ада Васильевна, увидев, как супруг схватился за сердце, предупредительно заявила:

– Милый, только без криков, криком делу не поможешь, это простые акварельные краски, безопасные, не ядовитые, я специально такие брала, на случай если дитё наестся, чтоб не было повода для переживаний.

– Ада, но как же я их сдавать понесу? Что я скажу шефу, когда он увидит эту радужную банду?

– Не беспокойся, к тому времени она сойдёт, – успокоила его жена.

На следующий день – другое происшествие. Леночка, поиграв с мышками, забыла закрыть клетки, и около двадцати подопечных разбежались, кто куда. Ада Васильевна, дожидаясь мужа с работы, была вся как на иголках, опасаясь скандала, готовилась к самому худшему, поэтому спрятала единственный в доме кожаный ремень. Они с Леночкой обследовали все комнаты, но нашли только двух беглянок, куда смылись остальные, было непонятно. Но когда Роман Эдуардович заявился домой, и узнал о бегстве, воспринял всё со спокойным сердцем.

– Это не беда, – сказал он умиротворённым тоном, – у них кормёжка каждые двенадцать часов, это их самый главный инстинкт, к восьми все соберутся.

Ада Васильевна отнеслась к этому с недоверием, но действительно, к 20:00 все мыши вернулись в свои клетки. Они ползли со всех сторон: и с балкона, и с чердака, и из под пола. После этого случая Леночка закрывать дверцы не забывала.

Неделя пролетела быстро, и в один из дней, когда Ада Васильевна привела дочку из садика домой, их ожидала опустевшая жилплощадь. Хвостатые квартиранты съехали на место постоянной дислокации в виварий. На память у Леночки остался только рисунок с изображением разноцветных мышек, который она нарисовала в садике, когда воспитатель дала им задание нарисовать своих домашних питомцев.

В принципе, история на этом могла бы и закончиться, но не так всё просто.

***

Прошло около трёх месяцев. Однажды вечером, когда Роман Эдуардович, придя с работы, уплетал котлеты с пшеничной кашей, заметил, что у супруги настроение выше крыши. Не удержавшись, он поинтересовался:

– Адочка, а что это ты такая довольная? Аж светишься от веселья.

– Ой, Рома, тут сегодня на лестнице в подъезде услышала, как к нашему соседу Лёлику приходили барыги какие-то с бутылкой, а он их не пустил.

Дело в том, что их сосед Алексей Гаврилович, в золотые времена востребованный специалист на Турбинном заводе, ныне прозябал в однушке, в которую переселился после того, как пропил свою трёхкомнатную квартиру в доме царской постройки на Мало-Гончаровской улице. После сокращения Алексей Гаврилович покатился вниз по социальной лестнице, и к шестидесяти годам из представительного начальника теплообменного цеха трансформировался в забулдыгу, которого все от мала до велика кликали Лёликом.

– И знаешь, почему он своих собутыльников отшил?

– Ну? – напрягся Роман, – не томи.

– Говорит: «Парни, я больше не бухаю, завязал я!», те начали допытываться, почему, да как, а он им говорит: «Всё, допился я до мышей разноцветных! Просыпаюсь с похмелюги ближе к вечеру, а на мне мыши сидят, одна синяя, одна красная. Я перепугался, вскочил и на балкон выбежал, а там ещё несколько мышей, и зелёные, и оранжевые, и розовые, и голубые, а одна вообще в горошек! После этого понял, пить мне больше нельзя». Те поругались с ним напоследок и ушли.

– А ведь действительно, – сказал Роман Эдуардович, – за последнее время он как-то просветлился, за стенкой никто не скандалит, не буянит. Ты представляешь, его жена, прежде чем уйти от него, трижды его кодировала и к бабкам возила, не помогало.

– Да, – добавила Ада Васильевна, – а нужно-то было всего-навсего разукрасить акварельными красками белых мышей.

У Романа тоже весело стало на душе от того, какой эффект принесла дезинсекция.

Но среди ночи Цыганков вдруг не выдержал и, растормошив супругу, спросил:

– Ада, я не понял, а откуда у него мышь в горошек взялась?

– Да я же откуда знаю, у страха глаза велики, вот и напридумывал себе с перепугу. Спи давай, мышь в горошек!

И Роман Эдуардович, продолжая блаженненько улыбаться, вновь погрузился в сон.

ПОТЕРЯННЫЙ

На вопрос военкома: «Куда ты дел приписное удостоверение?», Лёха, не моргнув глазом, честно признался: «Потерял». И майор, не читая заявления на восстановление документа, наложил резолюцию: «Выписать дубликат».

***

Название города Купянск возникло в их компании сперва как бы невзначай в буфете автошколы. Потом друзья стали обращать внимание, что Димка Броцкий и Митька Гориков между собой в разговоре употребляют это название всё чаще и чаще. В конце концов, Витаха не выдержал и спросил напрямую:

– Пацаны, что у вас там за секреты, что вы там о Купянске постоянно бакланите?

И Димка Броцкий раскололся:

– Я, парняги, два месяца по вечерам изготавливал мормышки для зимней рыбалки, а теперь, когда лёд стал, планирую поехать в Купянск электричками, в дороге по вагонам ходить и рыбакам продавать и мормышки, и кивки, а Митьку уговариваю поехать с собой в качестве телохранителя.

– Во, блин, а нас за компанию, мы бы тоже покатались на электричках туда-сюда? – заявил Юрка Чековский.

– Но я же не могу всем заплатить, что я тогда заработаю? – возмутился Броцкий.

– Ааааа, – протянул Юрка, – так ты ему заплатить обещал!

– Ну конечно, дорогу оплачиваю и десять процентов от продажи.

Ну, тут уже впряглись Витаха Маряковский и Лёха Волнович:

– Ну, да мы и за свой счёт бы съездили, – сказал Витаха.

– Просто, как группа тыловой поддержки, за компанию, – добавил Лёха.

– Конечно же, пацаны, если так, я только «за», – согласился Димка.

И парни стали обговаривать дату поездки.

***

Митька Гориков, Юрка Чековский, Лёха Волнович и Димка Броцкий – бывшие одноклассники. Лёха и Димка – выпускники пэтэушники, бурсаки, как принято называть их в Горловатой. Они ушли из школы после девятого класса. Броцкий окончил строительное ПТУ, а Волнович кулинарное. Юрчик Чековский и Митька Гориков только в июне выпустились из школы после 11 класса. Семнадцатилетний возраст чем примечателен? Тем, что мальчишки готовятся через год стать солдатами. По крайней мере, большинство пацанов конца 80-х, начала 90-х и не думали о том, чтобы закосить армию. Поголовным явление коски стало чуть позднее, когда лихие 90-е показали себя во всей красе. Поэтому, думая о своём будущем, многие парни при прохождении ежегодной военно-медицинской комиссии на приглашение от работников районного комиссариата поступить на курсы водителей третьего класса (категории «ВС») отреагировали бурно. Половина потенциальных призывников Шевелёвского района с удовольствием отправились получать водительские права. Во-первых, в армии за баранкой всё ж лучше, чем постоянно плац полировать, а во-вторых, полтора года в армии – это уже какой-никакой шофёрский стаж, на работу потом легче устроиться. И парни ломанулись в военизированную школу при ОСОУ, как теперь именовали бывший ДОССАФ.

В принципе, ещё несколько их одноклассников попали в этот автошкольный набор, но курсантов Шевелёвского района разбили на три взвода: на третий, пятый и десятый. Лёха, Димка, Юрчик и Митька попали в десятый взвод, и вместе с ними сюда попал Витаха Маряковский, который в их школе учился на год старше и по каким-то причинам получил отсрочку в военкомате. Так они впятером и сдружились. На плацу, а так как школа была военизированной, учебный процесс начинался именно построением на плацу, они стояли вместе. За партами сидели рядом, домой ездили группой, слушали одну и ту же музыку, читали одни и те же книги. Даже пить стали одно и то же. Лёшка, например, ненавидел пиво, но со временем после пары посиделок в пивняках привык и к полутёмным сортам, и к светлым. Уже через месяц после начала учебного процесса ребята настолько сплотились, что наслушавшись группы «ЧайФ» даже придумали себе название компашки «Псы с городских окраин». И в армию договорились проситься у военкома в одну команду, в погранвойска.

***

И вот накануне очередных выходных парни, собрав тормозки, одевшись потеплее, встретились на остановке «Домовая кухня» и отправились на Горловатский железнодорожный вокзал.

Димка сказал Митьке:

– Я тебе процент потом заплачу и дорогу возмещу, а ты сам себе билеты покупай, пока у меня «кассы» нет.

– Ой, мужики, купите мне кто-нибудь билет, а то у меня тысячная купюра, – заканючил Гориков.

– Ого, – присвистнул Юрчик, – богато живёшь, что такую сумму с собой тягаешь.

– У матери других купюр не нашлось, – пояснил Митяй, – это все её деньги.

Билет до Красного Лимана стоил всего пятьдесят купонов, всего в два раза дороже, чем стоимость проезда в троллейбусе, поэтому парни, не заморачиваясь, купили билеты и себе, и Мите.

Возле коммерческого киоска долго думали, сколько взять водки. Решили взять три бутылки, так как у Броцкого оказалось с собой ещё 0,75 самогона, опять скинулись без капиталовложений Митьки, и в предчувствии весёлой поездки стали ждать поезда.

Электричка Горловатая-Красный Лиман была современная, с мягкими лавками, люминесцентным освещением. Ребятушки расположились в последнем вагоне и как только проехали Никитино, решили начать возлияние оковитой, но тут в вагон вошли два милиционера.

– Куда едете, орлы? – спросил тощий старший лейтенант пацанов.

– В Красный Лиман, – хором ответили парни.

– И что ж у вас там за дела поздним вечером? – не унимался тощий.

– А потом мы в Славяногорск едем.

– И что в Славяногорске?

– На купянскую электричку.

– И? – не унимался старлей.

– А в Купянске у меня дядька, – соврал Броцкий.

– Документы есть? – поинтересовался тощий.

– Да, – хором запели ребятки и начали рыться в карманах.

– Ладно, – залиберальничал милиционер, – верю.

Козырнув, они развернулись и пошли назад к головному вагону.

Парни расслабились, быстро достали бутылку водки, разлили по пластиковым стаканчикам и жухнули. Тепло пробежало по тощим пацанячьим чреслам, стало сразу веселее. Закусили скромненько и вдарили по второй порции. Не успели наговориться, как уже электричка протарахтела по мосту через Северский Донец, этот поезд-экспресс не на каждом полустанке останавливался, а значит, Красный Лиман уже скоро предстанет во всей зимней красе.

На вокзале ребятки, узнав, что до поезда целый час, перешли по мосту на рынок и накрыли «поляну» прям на прилавках. Тут уже ребятки дорвались не только до водки, но и до своих тормозков, разложив нехитрую снедь, в основном каждый брал яйца, картошку, солёные огурцы и сало, только Митька отличился тем, что взял сосиски и консервированные кабачки, порубанные толстыми пятаками. Ели, пили, смеялись и в результате нажрались во всех смыслах этого слова. Справив тут же возле прилавков малую нужду, упаковались и пошли назад на станцию. Настроение было на уровне разухабистого катарсиса.

Электричка на Славяногорск состояла из десятка старых дребезжащих вагонов с деревянными затёртыми скамейками и с освещением, как в дореволюционной подпольной типографии. Вагоны были забиты мужичками в тулупах и телогрейках, сверху которых были натянуты брезентовые плащи. У каждого рядом стоял либо деревянный, либо дюралюминиевый ящик со снастями, а рядом пешня. Хотя у кое-кого встречались и магазинные настоящие коловороты. Эта публика и была целью Димки Броцкого. Забрав с собою Митьку, они вдвоём отправились блуждать по вагонам. Виталик, Лёха и Юрка не теряли времени, пока идеологические отцы поездки выполняли основную миссию, парни успели вылакать пол-литра. Настроение было весёлое, залихватское, хотелось петь.

Минут через двадцать вернулись хмурые Димон и Митька.

– Что-то случилось? – удивлённо спросил Лёшка?

– Да подловил нас мент дежурный по станции Славяногорск, сказал, чтобы на станции явились к нему в опорный пункт, – ответил Броцкий, – мол, всё равно не спрячетесь, поэтому, чтоб добровольно зашли.

– Так, а с торговлей что? – спросил Витаха?

– Нормально, уже наколядовал около трёх косарей. Сейчас после Ямполя успеем ещё раз пройтись до головного вагона, а в Славяногорске мы выйдем оттуда, а вы наши сумки захвати́те и встретимся в здании вокзала возле касс.

Подозрительно оглядев полухмельные улыбающиеся рожи своих друзей, лоснящиеся от удовольствия, Димчик и Митяй, огорчённо взглянув на опустошённую без их участия бутылку водки, опять пошкандыбали торговать своими физиономиями и мормышками.

На конечной станции раздухарившаяся троица вывалилась из вагона и отправилась искать своих компанейцев. Митька уже стоял в кассовом зале.

– А где Димон? – спросил Юрец.

– В опорном, только зашёл, – ответил Гориков.

И только Митяй замолчал, из-за угла вышел довольный Броцкий.

– Ну, что он сказал? – спросили пацаны.

– А ничего, взял пеню в двести рваных на пачку сигарет, и сказал, мол, торгуйте.

Пока они разговаривали, все места в зале ожидания были заняты. Кто-то из рыбаков пытался спать, кто-то читать, но основная масса любителей подлёдного лова бухали.

Броцкий, пользуясь случаем, ещё раз со своим лотком прошёлся между группками рыбаков, а после обхода, предложил разместиться возле дверей опорного пункта милиции:

– Я ему заплатил, так что право имеем, мы ведь не твари дрожащие.

Митька не смотря на то, что был подхмелевший, не удержался:

– Ты что, Достоевского читал, или откуда ты про тварей знаешь?

– Какой Достоевский? Это у меня старшая сестра Ирка так часто говаривает, когда с матерью ссорится.

Так они под дверью милиции, отбросив всякие приличия, и усандалили 0,75, пока ждали поезд на Купянск. И было ведь всё хорошо, пока в зал не ввалилась коробейница, которая предлагала сигареты и пиво по приемлемой цене. Жадность фраеров сгубила. Пацаны взяли по бутылке пива, не забыв заплатить за Митьку, у которого «штука» целая и, запамятовав о правилах застолья, понизили градус. После этого снизошло на них невразумительное восприятие происходящего. Как в тумане садились в поезд, как в тумане горланили в полупустом вагоне песни «ЧайФа» и «ДДТ», а потом позасыпали на жёстких скамейках.

Волнович спал, и в пьяном бреду ему привиделось, как он на блошином рынке пытается обменять свой видавший виды кожаный офицерский ремень на две картофелины в мундире и пол ананаса, но не успел договориться, потому что ему приспичило в туалет.

Лёшка проснулся от жуткого желания справить малую нужду. Он продрал заплывшие глаза и удивился, почему вагон набит битком, и их, лежащих на скамейках, никто не согнал. Но потом он глянул на пол, и увидев в проходе между лавок лужицу блевотины, понял почему. «Кто это учудил, – подумал он, посматривая на дрыхнущего напротив Броцкого, – я или Димка?». Электричка стояла на какой-то станции, но названия нигде не было видно. Приняв сидячее положение он разбудил спящего Броцкого.

– Димон, нам скоро выходить, а то у меня сейчас мочевой пузырь лопнет?

Димка тоже сел, нагнулся к лужице блевотны и скрутив её в рулончик, спрятал в сумку, это оказалась пластиковая имитация для розыгрышей, чтобы народ, едущий на рынок, их не притеснял. Затем, выглянув в окно, Димон ответил:

– Нам через одну выходить. Нам рынок нужен.

Лёха, посмотрев на набитый людьми вагон, понял, что в первый вагон к сортиру ему не пробиться. Но оценив, что они сидят во втором ряду от двери, решил перебежать по перрону. И тогда Волнович спросил у стоящих пассажиров:

– Долго нам ещё стоять?

– Минут десять, – ответила какая-то хмурая личность в цигейковой шубе, присаживаясь рядом.

И Лёха, пояснив Броцкому: «Я отлить!», – рванулся к выходу. Выскочив на перрон, он побежал к первому вагону, но тут поезд дёрнулся, и электричка, набрав скорость, пронеслась мимо охреневшего Лёшки.

Крик отчаянья не сорвался с его губ только потому, что его припекло не по-детски, и Волнович, как ужаленный бросился в подземный переход, где на первой же площадке красовалась свежая куча отходов жизнедеятельности человеческого организма. Пристроившись рядом, Лёха расстегнул ширинку и начал процесс мочеиспускания. Ему повезло, в переходе не было ни души. Но когда он, закончив, стал застёгиваться и поправлять одежду, из кармана его куртки прямо в ту самую кучу экскрементов вывалилось военкоматовское приписное удостоверение, которое он взял с собой вместо паспорта. Будь Лёха ещё пьяненьким, он, скорее всего, удостоверение поднял бы, но сейчас, с похмелья, когда его от одного вида кучи подташнивало, он исполненный брезгливости, не стал этого делать и выскочил из андеграунда наружу, не думая о последствиях.

На перроне он подошёл к женщине с кайлом в мужественных мозолистых красных руках, которая была облачена в оранжевый жилет поверх ватника.

– Не подскажете, как добраться до рынка?

– До какого именно? У нас их два.

– А тот, который в той стороне, – ответил Волнович, махнув рукой в сторону, куда от него сбежала предательская электричка.

– А это, сынок, тебе нужно спуститься вон к той трассе, там автобус «Купянск-Узловая» ходит, через четыре остановки будет рынок, – пояснила дама, указав ему на протоптанную по снегу крутую и отполированную тропинку, которая от железнодорожной насыпи вела к асфальтированной дороге.

Спускаться безопасным путём, через подземный переход, Лёха не захотел, и подойдя к краю тропинки, которую местные мальчишки использовали в качестве снежной горки, он подобрал кусок картона, и спустился на нём с горы по ускоренной системе.

Не успел Волнович дойти до остановки, как из-за поворота выкатил оранжевенький «ЛиАЗ», водитель которого, увидев спешащего горемычного Лёху, подождал его.

– На рынок едет? – заскакивая в салон, спросил, подстраховываясь, Лёшка.

– Едет, едет, едет, едет! – послышались ответы со всех сторон.

И Волнович, облегчённо вздохнув, присоседился на свободном сиденье.

Выйдя на остановке «Рынок», Лёха огляделся. Базарная площадь была поменьше, чем Центральный рынок в Горловатой, но тем не менее не таким маленьким, чтобы в многотысячной толпе найти на воскресном торге четверых «потерявшихся» друзей. Волнович, вздохнув, стал соображать, что делать. И тут он увидел вывеску над торговыми рядами, где торговали рыбой, которая гласила: «Наутилус». Будучи страстным поклонником группы «Nautilus Pompilius», Лёха это воспринял, как знак свыше. Он подошёл к дверям под вывеской, и тут же услышал, как кого-то громко матюгают, он оглянулся, матюгали его. Метрах в десяти проходили его друзья с перекошенными лицами и нецензурно возмущались, и тут вдруг Юрка увидел Волновича и, ткнув в его сторону пальцем, заорал:

– Вот эта падла!

Пацаны подскочили к нему и начали орать:

– Куда ты пропал?

– Что бы мы твоим родителям рассказывали, если бы ты не нашёлся?

– Скотина, предупреждать надо!

Лёха попытался оправдываться:

– Димон, но я же тебя говорил, что пошёл отлить!

– Ага, пошёл поссать, да сердце стало! Мы все вагоны оббегали, уже в милицию хотели идти, – запричитал Димка.

Лёха пересказал пацанам свои злоключения, те, конечно же, дружно поржали, хотя смех был на грани горькой истерики, они ещё окончательно не отошли от переживаний.

Но хорошо то, что хорошо кончается.

– А самое главное, мы приехали не на тот рынок, – добавил Броцкий. – нужно было выходить на той станции, где ты пропал, я просто спросонья не вкурил, поэтому уже сейчас на поезд грузиться будем в обратную дорогу.

Пройдя через весь рынок к железнодорожной платформе, парни не успели выкурить по сигарете, как показалась электричка. Просто чудо, как вовремя Лёшка нашёлся. Пять минут разницы, и непонятно, чем бы всё это закончилось.

На обратном пути рыбаков тоже было вдоволь, но в основном они возвращались после рыбалки, растратившиеся и пропившиеся в хлам. Мало кто из них вёз домой улов, потому что не все ловлю рыбы, ставят основной целью в таком деле, как «зимняя рыбалка». Поэтому о торговле речь уже не шла. Всю дорогу от Купянска до Славяногорска, а потом до Красного Лимана пацаны провели в полудрёме. Зато в Лимане, отдохнувшие парни взбодрились пивом, угостив и Горикова, у которого «штука» целая… Так Митька с неразменянной тысячей благополучно и вернулся домой.

Через неделю Волнович заехал в шевелёвский райвоенкомат, чтобы восстановить удостоверение. Не удивительно, что после этого приключения в автошколе за Лёхой закрепилось новое прозвище «Потерянный».

***

А водителем в армии из них так никто и не стал…