О чем поют птицы. Записки орнитолога о самых удивительных созданиях планеты

Она пролетела западную часть Африки, мыс Доброй Надежды, Индийский океан, затем антарктические берега с востока на Запад, прежде чем вернуться в Англию. И это всего за девять-десять месяцев.

Существует около тридцати видов крачек. Все они имеют характерный сужающийся силуэт, а некоторые из них – еще и пример своеобразной арктической элегантности. Все крачки ходят по воде, но часть из них стремятся сохранить свои перемещения в тайне.

Показательный случай: бурокрылая крачка, окольцованная в июле 2013 года на острове Накилоо, у иранских берегов Персидского залива, к всеобщему удивлению была найдена мертвой в октябре 2014 года на острове Окинава в Японии.

Или странный случай с почти оседлой крачкой инков с перуанского и чилийского берегов. Ее популяции рассеиваются только во время климатических капризов (глобальных феноменов вроде Эль-Ниньо^[2]), чтобы затем, когда Эль-Ниньо пройдет, снова собраться вместе. Место, где прячутся эти крачки, неизвестно.

Я наблюдал с помощью старого телескопа, как полярная крачка, вылетев с бретонского побережья, лениво парит над морем. То была птица, которая ежегодно в течение нескольких десятилетий проделывает над океаном путь, превышающий два кругосветных путешествия.

Для человека это шок: такой контраст между выносливостью и изяществом данного вида. Эта птица настолько легкая, что при каждом взмахе крыльев ее тело плавно вздымается, словно под действием насоса.

Крачка символизирует океанскую зыбь, дрейфующие ледяные глыбы, метеорологические всплески, которые нередко случаются к югу от сороковых широт, прозрачные нефтяные моря и неподвижное небо.

За ее размашистым полетом тянется история предыдущих поколений и эволюция других птиц – эволюция без судьбы и цели, по воле случайностей мироздания, вращающегося вокруг себя и вокруг звезды, которая сама вращается вокруг центра Галактики, удаляющейся от предполагаемого центра Вселенной.

Вот почему полярная крачка с ее бесконечными ежегодными путешествиями вызывает такой же упоительный восторг, как и самые красивые звездные ночи.

Я увидел свою первую крачку через линзы телескопа, купленного в Версале в начале 1980-х годов, в Сен-Пьер, у одного оптика.

Это был многоугольный японский телескоп Mirador цвета хаки с увеличением от 18 до 45 и 60-миллиметровым объективом.

Он всегда стоял на треноге и был направлен на кормушку в глубине сада. Этот телескоп был моим постоянным спутником, и даже во время семейных трапез, прикрепленный перпендикулярно столу, он пристально вглядывался в сад через стеклянную дверь.

Я таскал его за собой по всей Европе. Во Фреэле, в болотах Норфолка, в Верхних Вогезах^[3] или на холмах восточной Шотландии – он всегда был со мной.

Именно благодаря ему возникла эта невидимая нить между птицами и мной; старый телескоп смог сделать так, чтобы их образ навечно запечатлелся на моей сетчатке.

Глава 2

Шилоклювка

Изысканная шилоклювка – не меньшее чудо, чем крачка. Эту птицу я встретил на солончаковых болотах северного побережья Норфолка на Северном море.

Странная шилоклювка обаяла меня с первого взгляда. Казалось, она сбежала с какого-то показа мод. Эта изящная и элегантная птичка, похожая на драгоценность, шла по мелководью словно человек, который боится замочить подол или испортить обувь.

Длинные голубоватые лапы, похожие на китайские палочки для еды, вытянутая шея, грациозная посадка головы – все это напоминало вкус редкого и, возможно, слишком экзотического деликатеса.

И, главное, черный клюв – тонкий, как удар скальпеля, с изящно загнутым к небу кончиком.

Эта птица – ходячий феминитив! Настолько шилоклювка соответствует образу застенчивой, порой манерной и педантичной принцессы.

Подростком я работал добровольцем в природном заповеднике Титчуэлл (Titchwell). Собирал мусор и занимался захоронением на пляже самца серого тюленя весом в несколько сотен килограммов.

Эти похороны напоминали тяжелую работу в забое. Мне было очень жалко тюленя. Сохранять моральный дух мне помогала колония малых крачек и морских ласточек. Они расположились метрах в двухстах от меня и были еще более легкими, чем полярные крачки.

Тогда же мне встретились колония шилоклювок, сидящая через дюну, на заболоченной части, и горностай, который время от времени нападал на них, спрятавшись среди пучков морского пырея.

Я часами наблюдаю, как взрослые птицы присматривают за птенцами и кормят их, сбившись в группы по несколько десятков особей. Я вижу, как они в испуге прячутся от самки камышового луня. Этот большой болотный хищник летает в нескольких метрах над поверхностью воды или ила и мгновенно замечает отставшую добычу.

Как только опасность миновала, шилоклювки разбредаются и ходят по одиночке как ни в чем не бывало. Словно еще секунду назад им не угрожала смертельная опасность. Как всегда, изысканные и отрешенные.

Я никогда не устану восхищаться грациозностью шилоклювок. Их резкие крики при виде потенциального хищника пронизывают все наше звуковое пространство. Они непрерывно издают эти короткие и сухие односложные звуки.

Гордостью маленького заповедного мира Титчуэлла середины 1980-х годов была небольшая колония из сорока шилоклювок. Этот вид гнездился там чуть более десяти лет. Королевское общество охраны птиц даже выбрало шилоклювку в качестве своей эмблемы. Что совершенно справедливо: она олицетворяет проблемы, характерные для водно-болотных угодий^[4]. А после вымирания более века назад шилоклювка вернулась в эту местность в 1947 году, чтобы гнездиться в Минсмире, графство Саффолк, в ста километрах перелета от колонии в Титчуэлле.

При добывании пищи шилоклювки перемещаются короткими шажками, удерживая изогнутую часть клюва параллельно тине. Иногда они погружают голову в воду почти до плеч и делают ею резкие непрерывные движения слева направо, чего почти не случается во время плавания. В это трудно поверить, учитывая длину их лапок и размер плавательных перепонок, которые не доходят до кончиков синих пальцев с черными ноготками.

Шилоклювка использует весьма своеобразную технику ловли путем фильтрации пищи из воды и ила, когда кончик клюва загнут вверх на одну треть от всей длины.

Взрослые птицы добывают пищу небольшими нервными боковыми движениями, вытянув шею вниз.

Неплохое решение для использования общих пищевых ресурсов с фламинго – другой болотной птицей, относящейся к отряду голенастых.

Клюв фламинго совсем не такой, как у шилоклювки. Фламинго приходится выворачивать голову и опускать ее почти к самому низу лап. Тогда часть клюва, загнутая вниз, оказывается параллельна поверхности воды.

В таком положении фламинго может выхватывать из воды мелких ракообразных. Шилоклювки же добывают их, вытянув шеи вперед, то есть в совершенно другой позе.

Возникновение сходных способов добывания пищи (например, у птиц и летучих мышей, передние конечности которых трансформировались в крылья) называется конвергентной эволюцией.

Фламинго и шилоклювка добывают один и тот же пищевой ресурс путем фильтрации, но совершенно разными способами. При этом оба способа одинаково действенны, поскольку можно увидеть различные виды этих птиц на берегах водоемов с пресной или солоноватой водой во всех регионах с тропическим и умеренным климатом.

Шилоклювка встречается и в других странах Западной Европы, а также в долине Амура, за озером Байкал, но не доходя до берегов Тихого океана. Наиболее восточные популяции, по всей видимости, зимуют на берегах Индии и на равнинах южных Гималаев, но доподлинно это неизвестно.

Шилоклювки с Ближнего Востока мигрируют к берегам Восточного Средиземноморья, Красного моря и Восточной Африки. Их сородичи из Западной Европы, как заядлые путешественники, добираются до Южной Сахары через Мавританию и в конечном итоге располагаются на острове Арген.

Много могла бы поведать нам эта элегантная и утонченная птица. О своих тайнах, о той жизни, которую она ведет, о своей связи с Абсолютом и свободолюбии, которое заставляет ее лететь по воле ветра.

Глава 3

Глухарь

Спустя годы после моего пребывания в Титчуэлле мы с супругой Анной, которой в то время было лет двадцать, отправились на несколько дней вглубь долины Вормса, в Вогезы.

Это была не первая наша поездка. И каждый раз у нас была одна надежда – увидеть большого глухаря.

Кажется, что глухарь появился на нашей планете по окончании последнего ледникового периода. Его до сих пор можно встретить в горных массивах Франции: в Пиренеях, в горах Юра и в Вогезах. Небольшая завезенная популяция обитает и в Севеннах, к юго-востоку от Центрального массива^[5].

В мире эта птица из семейства фазановых, отряд курообразных, до сих пор гнездится в Альпах в Швейцарии, на Балканах и в Шотландии. Но основная их популяция обитает на большой площади от Скандинавского полуострова до Сибири, выше Монголии.

Внешне самцы и самки разительно отличаются друг от друга (примерно так же дело обстоит и у морских слонов): мужская особь в три раза тяжелее женской.

Если в окрасе самца преобладают черный, бурый и серый тона, то самки выглядят ярко и пестро – в их оперении выделяются преимущественно красный, желтый, черный и белый цвета. У больших глухарей вокруг глаз расположены своеобразные «брови» – участки голой кожи красного цвета, причем у самок они значительно меньше.

В отличие от самок, самцы большого глухаря массивные, темные, почти устрашающего вида. Их толстые кости предплюсны^[6] украшены короткими перьями, которые скрывают чешую на лапах, вероятно, обычную для тероподов^[7]. Наблюдать за ними – все равно что вернуться на тысячелетия назад: их свирепый вид напоминает силуэты вымерших животных. Всех этих мамонтов, шерстистых носорогов, пещерных медведей или зубров – предков наших домашних животных, которых большой глухарь часто посещал на замерзших равнинах до тех пор, пока они не вымерли.

Влияние этих великанов мы обнаруживаем во время брачного периода (тока) у больших глухарей. В это время самцы меряются друг с другом силой на специально подобранных площадках – токовищах, которые располагаются на полянах или открытых пространствах, вполне подходящих для их любовных демонстраций на глазах у претенденток.

Во время токования глухарь расправляет крылья, держит их вытянутыми, словно при столбняке, и начинает размахивать ими с такой силой, что концы крыльев касаются земли. Шея птицы вытянута, перья на подбородке, горле и затылке встопорщены, могучий клюв цвета слоновой кости задран к небу, красные «брови» набухли и отяжелели.

Но главное – это широко раскрытый хвост, иногда более чем с двадцатью рулевыми (хвостовыми) перьями, в то время как у большинства видов их не более десяти. Они располагаются дугой перпендикулярно спине, образуя широкий черный, словно сделанный из гагата^[8], веер, усыпанный несколькими маленькими белыми пятнышками.

Их пение тоже похоже на доисторическое. Исходящее из глубины горла, оно состоит из серии коротких двусложных звуков, разных по высоте, хлопающих, звонких. Как будто маленькие палочки все быстрее и быстрее бьют по огромному диджериду – древнему инструменту австралийских аборигенов. Песня заканчивается стремительным шумом, похожим на тот, который издает гребень, используемый при игре на диджериду.

Иногда пение глухаря начинается с глубокого, но короткого звука, напоминающего по тембру голос оленя, после чего оно переходит к классической последовательности.

На этих аренах, иногда еще заснеженных, где в конце марта – начале апреля проходят демонстрации силы и голоса, прохаживаются равнодушные самки, выбирающие петуха для последующего спаривания.

Большой глухарь – крупная выносливая птица, которая зимой способна питаться только хвойными иглами, выдерживая многомесячный снег.

У большого глухаря есть еще одна уникальная особенность. По бокам передних пальцев у него имеются роговые гребни, каждый из которых расширяется более чем на сантиметр. Гребень таким образом словно «обувает» ногу в снегоступы, которые отпадут к июню, чтобы вновь вырасти к зиме.

В тот год нам с Анной так и не удалось увидеть глухаря. Популяция в Верхних Вогезах, которая в 1960 году насчитывала тысячу птиц, в наши дни сократилась до ста.

Он исчез из редких равнинных лесов, его не встретишь к северу от Эльзаса и в Арденнах. Даже гораздо восточнее, в России, южная граница распространения этой птицы за столетие сместилась на несколько сотен километров.

Старые леса пока остались на месте, а с ними и черника, и дикая малина, и лесные сосны. Но на сокращение популяции влияют другие причины, предположительно, связанные с климатом.

Значительные по своей численности популяции глухарей сохранились на Скандинавском полуострове, возможно, их еще много на территории от Финляндии до Центральной Сибири. Но в Центральной Европе их становится все меньше и меньше.

Если этот вид типичен для борео-альпийского распространения животных, то для присутствия в Западной Европе глухарю уже мало гор. В 2000 году он исчез из французских Альп, а своим присутствием в южной части Центрального массива он обязан только повторному искусственному заселению в Национальный парк в Севеннах.

Вымирание этого вида началось в конце XVIII века.

Через несколько лет, на исходе лета, мы должны были отправиться в Шотландию, чтобы встретиться с этой птицей из другого времени. В начале сентября на вершине холма, уже покрытого рыжим вереском и папоротником, мы таки заметили самца и нашли одно из широких перьев – вещественное доказательство его присутствия.

В этом регионе последний глухарь был убит в 1785 году. В 1837 году и в последующие годы туда поселили несколько десятков птиц, отловленных в Швеции. В течение следующих ста лет популяция процветала, достигнув численности в 20 000 особей в 1960-х годах.

Однако вскоре ситуация стала ухудшаться. Дошло до того, что в 2000 году глухарь был назван еще одним видом птиц, которые находились на грани вымирания в Великобритании, – во второй раз на этой территории. Чтобы избежать этой катастрофы, сохранившаяся популяция была разделена на двадцать групп.

В тот день в Шотландии мы даже не пытались приблизиться к этому самцу: у нас было ощущение, что мы заметили последнего выжившего.

Взволнованные своей находкой, мы молча спустились с холма. Обнаруженное перо казалось нам даром, молчаливым свидетельством, дошедшим до нас через несколько десятков тысяч лет.