СЭМПАЙ

Немного помолчав, Шемельман достал из тоненькой папочки цветную распечатку:

– Вот фотография Дэвида Сэмюэла Мортона, которая полчаса назад пришла из АНБ.

Иванов и Денис потянулись к изображению и тут же одновременно отпрянули от него. Денис словно вдохнул морозного воздуха. Это было… его фото, его лицо. Да, как бы немного пополневшее, с довольным надменным взглядом, которого у него никогда не было, но его лицо.

Оба майора как по команде подняли головы и взглянули друг на друга.

– Это еще одна шутка? – с надеждой спросил Денис.

Иванов перевел взгляд на эксперта. Шемельман вздохнул и развел руками:

– Боюсь, что это еще один артефакт. Да! Уже перед нашим совещанием я получил ответ из информационно-аналитического центра. Среди ближайших родственников майора Мартова до четвертого колена ни моно-, ни дизиготных близнецов, а также лиц с портретным сходством выше 72 процентов не установлено, – он достал из папочки еще одну распечатку и положил ее перед Ивановым.

– То есть, двойников у вас, Денис Сергеевич, по крайней мере, в России, нет, – задумчиво проговорил тот, просмотрев отчет и вновь разглядывая фотографию.

– Ну, что же, – весело сказал Мартов. – Теперь осталось доказать, что последнюю неделю-две я не покидал пределы РФ, и что в сгоревшем в Штатах автомобиле не мои кости!..

Иванов как-то странно посмотрел на Дениса и, не меняя тона, произнес:

– Что ж, вы правы. Марк Яковлевич, направьте в АНБ запрос. Пусть пришлют образец ткани для проведения анализа ДНК. Вас же, Денис Сергеевич, я попрошу сдать свой образец, Шемельман все организует.

Привычное «Да!» Шемельмана и глухое «Бред какой-то!» Мартова прозвучали одновременно.

– Послушайте, майор, неужели, вы всерьез думаете…

– Я не думаю, майор! – сухо прервал его Иванов. – Я собираю информацию. Везде, где только можно. Вы, между прочим, тоже. И Шемельман. И сейчас мы пытаемся разобраться в ситуации. Поверьте мне, я не шучу и не играю в игры. Вообще, в последний раз я пошутил на пятом курсе юрфака.

Денис поднял глаза на Иванова. Тот неожиданно по-мальчишески улыбнулся.

– В университете на курсе было много детей судей, прокурорских, просто «мажоров». И вот первого апреля я вывесил объявление на доске у деканата. «Следующим студентам необходимо явиться в деканат со своими анализами». А там – фамилии тех самых мажоров и несколько обычных студентов, ну и моя, чтобы не палиться. «Кто не сдаст, не будет допущен к защите диплома. Деканат». Бумажка висела дней пять. Человек двенадцать принесли. В деканат. Всё, что смогли.

Денис и Шемельман, не отрываясь, смотрели на Иванова. Тот, иронично улыбнувшись, продолжил:

– Представьте. Сын председателя суда приходит в деканат. С баночкой. Пытается вручить секретарю. Она не в курсе. Идут вместе к замдекана. Он тоже. Все идут к декану. Тот рыдает. У него уже армянин с другой баночкой… Из мажоров – сын управляющего дирекцией крупной госкомпании. И тут заходит тоже с баночкой, но с другим содержимым нынешний… Ну, в общем, сегодня он большой начальник. Смотрит на собратьев, на их баночки и говорит: «О, так я не то принес?!» Позже секретарь рассказала это всем преподам. Как они потом ржали над ребятами, этого не передать… С тех пор я не шучу.

– Понятно, – проговорил Мартов, сдерживая смех.

– Вот и хорошо! – удовлетворенно подытожил Иванов и взял карандаш. – Так что, давайте считать, что здесь нет шуток по определению и на сей момент будем исходить из обыденности и бытовой логики. Предположим, ваше разительное внешнее сходство с погибшим агентом иностранной спецслужбы – лишь совпадение, причудливая игра случая. Согласитесь, забавное совпадение, не правда ли? Мы с вами уже обсуждали эту тему, и как аналитик я еще раз скажу, что совпадение может быть сколь угодно невероятным, но оно может быть только одно. Два совпадения, не связанные прямыми причинно-следственными связями, невозможны. Так что, прямое совпадение ваших с ним инициалов…

– Давик! О, нет…– глухо пробормотал Денис, глядя прямо перед собой немигающим взглядом.

– Что, простите?

– Мама в детстве иногда называла меня Давиком.

– Это вы к чему сейчас? – недоуменно посмотрел Иванов.

– Она очень хотела назвать меня Давидом… – Денис опустил голову и шумно вздохнул. Отступать уже было неловко.

– Ее первого парня, первую любовь, звали Самуилом, они мечтали, что своего первенца, а это непременно будет мальчик, они назовут Давидом…

– А в английском произношении Давид – это Дэвид, а… Самуил – это Сэмюэл, – закончил за него Шемельман и ошарашено посмотрел на Дениса.

Иванов напряженно думал, с остервенением стуча себе карандашом в висок. Эксперт, снова почесав кучерявый ежик, поинтересовался:

– И что же ж с ним, извините, сталось?

– В семьдесят восьмом Самуил поехал с родителями по путевке в Югославию. Там они сбежали от общей группы и как-то переправились в Израиль. Позже он писал оттуда, звал маму к себе. Но она отказалась. Потом она вышла замуж за отца. Что потом стало с Самуилом и его семьей, я понятия не имею.

Иванов и Шемельман снова переглянулись.

– Денис Сергеевич, а вы, конечно, не знаете фамилию Самуила? – осторожнее, чем следовало, спросил Иванов.

– Почему же? – ухмыльнулся Денис. – Знаю! И даже помню! Да! Самуил Яковлевич Мартинсон. Что ж, у вас есть работа, товарищ капитан! Да! – с издевкой объявил он Шемельману.

– Да я вас умоляю, таки минут на пять, потом часок на подождать, – безмятежно улыбнулся тот.

– Что-то мне подсказывает… Впрочем, не буду опережать события, – Иванов побарабанил пальцами. Было видно, что его просто раздирают сомнения, желания, интерес и даже просто любопытство. – Да, подождем новостей. По факту, я считаю, мы убедились, что оба происшествия – у нас и в Америке – имеют прямую связь. Хорошо, подождем – увидим.

– Oui… Qui vivra verra[¹²]… – задумчиво проговорил Мартов.

Иванов внимательно посмотрел на него, но продолжил:

– Посмотрим, что нам ответят американцы, и тогда уже приступим к детальному анализу. А сейчас, пожалуй, прервемся. Жду вас здесь завтра в восемь.

Из кабинета Иванова Денис прямиком отправился к матери. Путь занял чуть ли не полжизни. Всего двадцать минут. За те двадцать минут, что он шел от «штаба» Иванова до дома мамы, перед глазами промелькнула почти вся жизнь. Пролетела, выдергивая уже полустертые, но не забытые нестыковочки, шероховатости, непонятки… Пару раз он сжимал зубы от злости на собственную наивность, непонятливость, и… И вообще! Но уже поднимаясь по лестнице, он задушил ненужные эмоции.

– Мась, а ты еще помнишь Самуила? – как ни в чем не было спросил он с порога.

– А может, ты сначала таки поздороваешься, разуешься, помоешь уже руки, а потом…

– Масик, это очень важно! – это обращение особенно нравилось матери.

– Иди мой руки! – кадровый медработник с сорокалетним стажем демонстративно повернулась и ушла на кухню.

Уже сидя за столом и слушая, как на сковородке весело шкворчат блинчики, Денис снова поднял тему:

– Так все-таки, ты помнишь Самуила?

– А чего это ты вдруг вспомнил? Уж столько лет прошло. Помню, конечно. А что?

– Он уехал, а что с ним стало потом? Куда он делся? Я помню, ты говорила, что он писал, звал тебя на Землю Обетованную, а потом?

– А что потом? Что потом… Да и ничего потом. Вот, как те два письма от него передали, так и все. Ты же знаешь, как тогда строго было. Я через Лилю Гарф ответила, но от него больше писем не было. Может, не дошло, может еще почему. Хоть я и написала, что я берем… Ох! Блинчик горит! – Галина Арнольдовна проворно развернулась к плите, громко охая и причитая.

– Что, что? Стоп! Мась, что ты сказала? – Денис привстал из-за стола.

– Блинчик, говорю, сгорел, что! Ну, ладно, ничего, воробушкам пойдет, – невинно-деловым голосом ответила та, шуруя сковородкой.

Денис решительно встал и выключил газ. Мягко взяв мать за плечи, он повернул ее к себе.

– Что ты ска… – и осекся, вдруг заметив в глазах матери слезы. – Ты что? Ты обожглась? Где?

Он быстро взял ее за руки и глянул на пальцы, потом снова в лицо. Но мать вдруг обняла его и спрятала голову у него на груди. Денис краем сознания уже знал. Он уже знал, что он все понял. Понял, но поверить… Все мы, даже зная о чем-то нехорошем, нежеланном, часто уже даже видя это, все еще надеемся, что оно – это – минует, пронесется мимо. Пронесет…

– Так что случилось? – мягко спросил Денис, невероятным усилием воли собрав обратно в голову миллионы мыслей, буквально взорванных и разбросанных одной случайной мыслишкой – мелкой, странной, рожденной на краю подсознания.

Маленькая, но всегда прямая и гордая как статуя Свободы и сильная как преображенский гренадер, сейчас его мать, его мама, его Маська была такая маленькая, такая беззащитная. Она отстранилась от сына, вытерла салфеткой руки и присела на краешек стула. Денис в ожидании устроился напротив.

– Я знала. Я знала, что рано или поздно… Что когда-нибудь все равно… Но как-то. Годы шли, и все как-то ушло на второй план, стало неважным.

Денис молчал, стараясь не перебивать.

– В общем… – было видно, как ей невыносимо тяжело говорить.

Наконец, он не выдержал:

– Мась, да ладно уже. В конце концов, он не бомж какой был, и не Бен Ладен! Ты мне скажи лучше, отец знал об этом?

Галина Арнольдовна оторопело взглянула на сына, от неожиданности чуть не съехав со стульчика:

– А ты знал?! Ты знаешь? Давно? Но откуда, от кого? Кто ж тебе…

– Не волнуйся и не греши ни на кого! Успокойся. Я узнал это только что от тебя! – он весело рассмеялся.

Смех получился чуть натянутым, до конца «рестартовать» Денис все-таки не сумел. Впрочем, закончил фразу он уже с искренней улыбкой:

– Буквально сегодня я получил кое-какую информацию, а сейчас ты просто ее подтвердила. Ты же знаешь, я следователь.

Он помолчал, выравнивая дыхание.

– Скажи только… Как это случилось?

– Да просто. Как у многих это случается, – мама уже снова стояла у плиты. – За два дня до его отъезда в Югославию мы поехали к нему на дачу. Я уже знала. Я чувствовала. Что больше его не увижу. Не знаю, откуда. Просто знала. Но я его любила и хотела принадлежать только ему. Я его часто дразнила… – она усмехнулась, мечтательно глядя на люстру.

– Звала то Сомиком, то Самолетиком, то Самумчиком… Он смеялся. А тогда я назвала его Самчиком. Думала, посмеется, а он обиделся, – она вновь улыбнулась. – Правда, как всегда, ненадолго. Через два дня он уехал. А еще через месяц… В общем, я поняла, что у меня будешь ты. Ну, а Сережка-то по пятам ходил. Я не стала его обманывать. Он очень любил меня, и, узнав, что я беременна, буквально за руку притащил меня к нам домой и с порога огорошил бабулю. Что мы идем подавать заявления. Взял мой паспорт и так же, за руку, повел в ЗАГС. Когда ты родился, он записал тебя на свое имя. Уж не знаю, может, Самуил и писал еще, а Сережка не отдавал мне эти письма. Но, знаешь, может, и к лучшему.

На тарелке росла аппетитная стопка блинчиков. Его маленькая мама уже справилась с волнением и снова была сильной. Она присела рядом и взяла сына за руку.

– Ты… ты прости меня. Нас. Конечно, рано или поздно ты бы узнал, вот как сейчас. Но случись это в твои лет десять-пятнадцать, один Всевышний знает, что бы было. И у тебя все это время был отец. Настоящий отец. А Самуил… Это был его выбор. И мой. А что ты выяснил? Он жив, здоров?

– Да ничего, собственно, – рассеянно протянул Денис. Как ни готов он был к неожиданно свалившейся на него семейной тайне, новость о том, что его отец, который его вырастил и воспитал, научил жить и бороться, его отец – вовсе не его… Это окончательно выбило Дениса из колеи. «Мне нужен отпуск!» – пришла на ум реплика полуразбитого Терминатора.

– Не могу сказать ничего, Мась, ну, ты же знаешь – тайна следствия. Да и говорить-то пока нечего, еще ничего толком неизвестно. Потом. Как разрешится все.

– Ну, понятно! – мама вздохнула, хорошо зная, что фраза «тайна следствия» не обсуждается. – Ну, как можно будет, ты расскажи. Интересно, все-таки…

– Ага… Да, Мась, а почему ты не назвала меня Давидом? Ты же говорила, что тебе очень нравилось это имя. И меня ты часто Давиком звала?

– Отец… Ну, Сергей – категорически отказался. Ты черненький родился. Глазки голубые-голубые, аж белки синие, а волосики как смоль черные. Потом и глаза потемнели. Все-таки, Самуил черный был как чертик, а Сережка-то – так, шатен. Вот он и сказал, что не надо «смуту наводить». Что-то вроде того. Я при нем тебя и не звала Давиком, не хотела ему лишний раз душу травить. Он и так любил тебя как родного. Да что я говорю. Ты сам все понимаешь.

– Да понимаю, понимаю, – он почему-то вспомнил их последний с отцом поход на речку. Это было так давно…

– Так, ладно, ты руки вымыл? Вот, тогда держи первый блин! Чтоб всегда был первым!

Глава III

Утром следующего дня Дэвид Мортон шел по залитым ярким солнечным светом улицам Колорадо-Спрингс. Хотя со штатом Колорадо у него было связано несколько неприятных воспоминаний, из Литтл-Рок Мортон отправился именно сюда.

…Сближаясь с человеком, постоянно общаясь на самые разнообразные темы, начинаешь невольно доверять ему, поверяешь часть своей судьбы. Будучи фаталистом, Мортон не верил никому. Он всегда рассчитывал только на себя и полагался только на Всевышнего. Возможно, еще и поэтому у него было очень мало друзей. Один из них жил именно в Колорадо-Спрингс.

Оливер Блуберд держал небольшую автомастерскую, слыл заядлым любителем Формулы-1, красивых женщин и немецкого пива. Он носил пышные усы и утверждал, что кончики их заворачиваются кверху сами собой при вкушении какого-либо из этих удовольствий.

Его жена Энни на людях почитала своего супруга большим бездельником и кухонным политиком, что, однако, не мешало ей любить своего «Клаксона» «до потери индекса кислорода», как она сама выражалась. На самом деле, мало кто знал, что «Клаксоном» Оливера окрестили еще в Уэст-Пойнте, где он учился с Мортоном в одном взводе. Что и говорить, руки у Оливера были золотые. Будь у него желание, сам Форд взял бы его главным конструктором. Но его увлекающаяся натура не терпела никаких рамок, и кадет Блуберд не раз получал взыскание за дерзкое поведение.

Три с половиной года назад он был тяжело ранен на севере Лаоса. Боевики из Шуйфонг[¹³] надолго запомнили ту душную ночь. Но и его ждала карьера «жирной канцелярской крысы», как он говорил, пытаясь шутить. После реабилитации Оливер действительно попал в аналитический отдел, а через пару месяцев его перевели в Колорадо-Спрингс.

Блуберды устроились на Саут-Юнион-Бульвар, у перекрестка, на котором берет начало Эйрпорт-роуд. Соседи, как водится, сначала с опаской относились к новоприбывшим, но потом привыкли и стали посмеиваться над Оливером. За глаза его прозвали «Горбачевым с Саут-Юнион» – за его страсть к перестройке. Блуберд ненавязчиво, исподволь поддерживал репутацию чудаковатого владельца автосервиса, любителя железок и строительного авангарда. Это была надежная живая легенда, которая устраивала и его, и Колби. Он получил статус «причала[¹⁴]» и несколько особых привилегий.

Конечно, его появление в городе не могло остаться незамеченным для Академии ВВС, находящейся в получасе езды, но Оливер по понятным причинам отказался от преподавательской карьеры. Открыв автомастерскую, он стал известен в округе как чудо-мастер, способный оживить даже Chevrolet Master Deluxe 1939 года. Эту «коллекционную ржавчину» ему доверил хозяин местного бара в надежде освободить собственный гараж.

Никто и не подозревал, что Оливер Блуберд был признанным механиком курса и проходил стажировку у лучших инженеров «Дженерал Моторс». Менял ли он поршневую, регулировал ли инжектор или тестировал сигнализацию – он часто использовал и экспериментальную аппаратуру, еще не запущенную в серию, и инструменты, изготовленные по его собственным чертежам.

Ремонтируя автомобили соседей и их друзей, Оливер завязывал знакомства, заводил друзей. К нему стали приезжать из Пуэбло, из Лимона, даже из Денвера, а жены клиентов охотно приезжали вместе с мужьями, чтобы поболтать с Энни. Бесподобные яблочные пироги Энни прославились на всю округу. В задушевных беседах с подружками Энни узнавала последние новости и сплетни. Благодаря такому «разностороннему» общению Оливер собирал информацию о перемещении лиц, интересующих Агентство, и о приезжих в близлежащих городах. До этого Оливер не занимался ни контрразведкой, ни аналитикой вообще. Но после ранения он больше не мог принимать участие в полевых операциях, и эта переквалификация давала ему возможность быть полезным Агентству и дальше.

Нужно отметить, что сам Колорадо-Спрингс – совсем не простой городок. Помимо индейских поселений, Сада Богов и Олимпийского Центра США, здесь расположилось Командование объединенной системы аэрокосмической обороны США и Канады, Центр слежения за атмосферой и ближним космосом, Академия ВВС США, две крупные авиабазы. Если упомянуть еще и Объединенный разведывательный центр и 554-ю разведывательную группу, то ясно, что такой город просто по определению не может быть вне поля интересов Агентства. И потому Оливер стал «жирной канцелярской крысой» именно здесь, сменив прошлого координатора. К собственному удивлению он довольно быстро преуспел в аналитике, и вскоре ему стали приходить внешние материалы на обработку. Среди них были даже заказы из Лэнгли, из НИИ ЦРУ. Впрочем, анализом информации его деятельность не ограничивалась.

Несколько месяцев после переезда Блуберды благоустраивали свое новое жилище. Благодаря неуемной энергии супруга Энни, сама лишь скромный юрист по земельному праву, вкусила радостей почти всех строительных профессий: от архитектора до каменщика. Приехав впервые на Саут-Юнион-Бульвар, Оливер критически осмотрел свои новые владения, после чего безапелляционным тоном заявил жене:

– В этом доме мы жить не будем!

Та еще не успела как следует испугаться, как он добавил:

– Мы его перестроим!

Лично отбирая бригады строителей и придирчиво следя за их работой, Оливер поменял несколько компаний-подрядчиков, но в конце концов добился всего, чего хотел. Во-первых, в округе он прослыл «занудливым перфекционистом». Во-вторых, каждая группа строителей знала лишь тот участок, над которым работала. Общий план и связь между отдельными помещениями был известен только ему одному.

В результате в доме появились дополнительные комнаты, кабинет, набитый приборами, а двускатная крыша вместе с просторным чердаком уступила место плоской площадке, странно напоминающей вертолетную. Кстати, о самом вертолете никто из соседей даже не подозревал. В одну из особенно темных ночей Оливер привез его с базы и поднял в замаскированный под мансарду ангар. Позже к новостройкам добавились автомастерские и склад.

Задние стены мастерских упирались в зелень Мемориал-парка, за которым блестело озеро. А если добавить, что Эйрпорт-роуд прямиком ведет на авиабазу Питерсон, то у Мортона практически не осталось сомнений, стоит ли поехать в Кей-Спрингс и позвонить у ворот «Блуберд’с Аутосервис» этим утром.

– Дэйв! Как я рада тебя видеть! – Энни Блуберд улыбалась во всю ширь своего полуиндейского лица. Ее огромные серо-зеленые глаза просто светились радостью. – Вот это сюрприз! Оливер, спускайся! Иди же сюда, бездельник! Дэвид приехал!

Мортон вынул из кармана маленькую коробочку:

– Возьми! Это мое извинение за долгое отсутствие…

Энни тут же открыла ее и тихо ахнула. Изящные бриллиантовые сережки словно только и ждали, чтобы попасть на солнечный свет.

– Дэйв, я не могу, я… Они же страшно дорогие!

– Бери, бери, – Дэвид ободряюще улыбнулся. – Они мне стоили всего лишь пяти минут быстрого бега.

– Ты их украл! – в притворном ужасе прошептала Энни.

– Выиграл. В забеге спринтеров! – расхохотался Дэвид.

– Что я слышу! Никак, Сэмпай[¹⁵] добрался к нам в берлогу?

«Сэмпаем» Мортона прозвали во взводе за страсть командовать. Даже в самые драматичные моменты он умел сохранить хладнокровие и принять решение. А если он принимал решение, уже ничто не могло ему помешать.

– А ты все так же сигналишь на повороте! – рассмеялся Дэвид, обнимая старого друга.

– Пойдем наверх. О, дорогая, ты уже с подарком?! Так, с тебя торжественный завтрак! – пророкотал Блуберд.

– Да уж разберусь! – Энни восторженно рассматривала в зеркале свое маленькое ухо, украшенное драгоценностью.

– …вот такие мои дела, старик! – Дэвид поставил на стол опустевшую банку.

– Н-да! – Блуберд театрально почесал макушку. – Весело ты живешь, прямо сказать, аж зависть берет! Ну, и что теперь?

– Пока причалю у тебя. Думаю, дня три передохнуть, а там, видимо, в Монтану и дальше, на север.

– Угу. Потом в Канаду, на Аляску, – понимающе кивнул Оливер. – Ты сам понимаешь, что это не выход. Если они так быстро вычислили тебя в «Хилтоне», то найти тебя где-то еще на континенте – лишь вопрос времени.

Мортон в задумчивости играл столовым ножом.

– У тебя есть предложение получше?

– Дэйв, ты меня удивляешь! Ты охотник? Или койот? У меня вот вопрос – а зачем ты сбежал из отеля, да еще так элегантно – на полицейском вертолете?

– Я не знал, да и до сих пор не знаю, с кем имею дело. Если эти ребята из компании, что грабила «Морриса», то это уличная мелочь. Однако, какова оперативность! Ты смотри, как быстро они вычислили, кто я, что я и где я? А скорость и наглость, с которой они пустили ко мне своего человека? Все это впечатляет. В то же время профи подобного класса не будут трясти сначала третьесортную лавчонку, а потом случайного прохожего ради каких-то трех тысяч!

– Ну, – прогудел Блуберд, – скромность тебе не к лицу, «случайный прохожий»!

– Но не для меня же они разыграли сценку из трагедии «Гибель кассира»! – возразил Мортон. – Да и на Паккард-авеню я попал с Восьмидесятой совершенно случайно. И потом, что за театральные церемонии с запиской, не проще ли было послать пару человек в номер и молча забрать свои несчастные три куска?

– Это после того, как ты в одиночку уложил всю их компанию у магазина? – усмехнулся Блуберд. – Сколько, говоришь, шестеро их было? Грабеж и такое интеллигентное отношение к тебе и впрямь плохо вяжутся. Допустим, у магазина они обкатывали молодежь, так сказать, проводили «боевое крещение». Тут на сцене неожиданно появляешься ты, кладешь всех «новобранцев», а вот за рулем оказался кто-то из стариков. Он-то тебя и приметил. Да, они вычислили, кто ты и где ты, а вот «что ты» – это осталось за кадром. Так что, им нужны не три куска, им нужен ты! – резюмировал Оливер и щелкнул замком следующей банки пива.

– Кстати, про старика за рулем. Его лицо, знаешь…

– Знаешь, а ведь я, похоже, прав, – перебил его Оливер и понизил голос. – Человек, на которого нет досье в федеральных службах, которого не знают ни внизу, ни наверху – словом, совершенно темная лошадка. И в то же время эта лошадка весьма искусно брыкается! Для серьезной работы… О, а вот и наш знаменитый «Биг Блуберд»!

Дэвид оглянулся. В комнату торжественной походкой вошла Энни. Перед ней на широком деревянном подносе буквально плыл в воздухе огромный пирог.

– Так я, оказывается, с корабля на бал! – воскликнул Мортон и тут же озадаченно посмотрел на ухмыляющихся Блубердов. – А по какому случаю торжество?

– Три года уж, как я чиню туристам их потрепанные лайбы здесь, в Колорадо-Спрингс! – под напускной гордостью Дэвид уловил в голосе Оливера слабые печальные нотки.

– Ну, что ж, режьте ваше сокровище!

После обеда Оливер отправился проверить почту, Энни занялась кухней, а Дэвид взял пачку газет, которую он прихватил в аэропорту, и уютно устроился на веранде.

Потягивая пиво и лениво перелистывая местную Gazette-Telegraph, он обратил внимание на перепечатку в колонке хроники.

«…Кроме тел сотрудников магазина на месте трагедии полицейские обнаружили еще шесть трупов. Очевидно, охранник, погибший на боевом посту, оказался настоящим профессионалом. Детектив Конрой полагает, что это разбойное нападение – дело рук гангстерской группировки «Черные Волки», которая считалась разгромленной в результате совместной операции полиции и ФБР, проведенной более трех лет назад».

– «Волки», грабящие заштатный магазинчик? – произнес Дэвид. Группой из семи боевиков?! Да вы идиот, мистер Конрой!..

Они уже встречались – «волки» Билла Шекли и Мортон. В памяти всплыла темная чикагская ночь и в бледном свете фонаря – худенькое тельце Джин. Вспомнилась и искренняя жалость, которую испытал Дэвид, узнав из газет о гибели Фила Саймона. Тогда Дэвид улетел в Форт-Мид, и «волки» потеряли его след. И что, их пути снова пересеклись? В голове короткими вспышками пронеслись события тех нескольких дней…

На город тихо и незаметно спустился вечер. Пустели улицы. Немного приутихла автострада. От нагретого за день бетона тяжелыми волнами поднимался теплый, пахнущий бензином воздух.

– Мне холодно! – тихо проскулила Джин, неловко прижимаясь к Дэвиду.

Немного повозившись, она свернулась клубком, уткнув лицо в плечо Мортона. Они сидели на скамейке в Бриджит-сквер и думали каждый о своем. Джин – о своей роскошной, теплой и такой далекой сейчас кровати. Мортон – о том, что ему делать с его маленькой спутницей.

Стемнело. В кронах деревьев зажглись редкие фонари. Почтенная публика давно уже разошлась, и сейчас парк наполняли кучки бродяг. Ночами полиция лишь изредка наведывалась сюда, да и то больше для развлечения. Однако сегодня встреча с копами могла обернуться проблемами, а они вовсе не входили в планы Мортона.

Он очнулся от легкой дремы. Где-то вдалеке послышались звуки стрельбы, крики, визг тормозов.

– Что это? – громче, чем нужно, спросила Джин, сжимая его руку.

– Ничего, малышка, не бойся. Просто парни в фуражках решили развлечься, – Мортон ласково обнял ее за плечи.

Эту хрупкую девчушку лет шестнадцати он буквально отбил сегодня в баре Клинтона. Девчонка попала туда явно случайно. Веселая компания настойчиво предлагала ей выпивку. Первый же стакан виски оказался для нее непосильным. Все это Мортон оценил, еще не успев переступить порог заведения. Четверо дюжих парней за угловым столиком имели слишком веселые физиономии, в отличие от длинноволосой девчушки, сидевшей в самом углу. Ее большие карие глаза затравленно поблескивали из-под длинных ресниц.

– Пару кабальитос «Дон Хулио»! – Дэвид положил на стойку банкноту.

– Аньехо[¹⁶]? – спросил бармен, беря изящную бутылку.

Дэвид утвердительно кивнул, кося глазом на четверку в углу. Те не обращали на него внимания. Он сел за столик, аккуратно высыпал на руку соль. «Будьте здоровы, полковник!» – мысленно пожелал он Колби и опрокинул стаканчик. Жидкость приятно обожгла горло.

Мортон любил заходить к Клинтону. Народу здесь бывало немного, и бармены менялись, но зато всегда было тихо, и можно было спокойно посидеть и подумать о своем. Сегодня темой для размышлений стал Колби и то, почему от него уже неделю нет вестей.

Он поднял вторую «лошадку» с янтарным напитком, когда девушка вскрикнула. Дэвид поднялся, резко отодвинув тяжелый стул. Парни в углу оглянулись.

Медленно обогнув столики, Дэвид приблизился к компании и негромко произнес:

– Я полагаю, малышка не будет возражать, если я приглашу ее в кино?

– Вали отсюда, «малыш»! Не то я тебе сейчас сам кино покажу! – процедил сквозь зубы один из них.

– Ага, «Кошмар на улице Вязов»! – подхватил другой, и вся компания довольно заржала.

Мортон спокойно отвернул полу куртки, обнажив жетон:

– ФБР, специальный агент Торнтон. Не советую возражать.

– А катись ты в свое сраное агентство! – вскочив, крикнул ближайший к Дэвиду парень, замахнулся и тут же молча отлетел к стене.

– Секунду, мистер! Мисс изъявила желание, чтобы мы вместе сходили в кино, – как можно непринужденнее сказал второй, медленно заводя руку за спину.

– В самом деле? – вскинул брови Мортон. – Мне тоже так показалось! – Несколько резких движений, и парень упал на колени и сложившись пополам, безвольно повалился набок.

Сзади щелкнул взведенный курок. Секунду спустя бармен и его клиент присоединились к пустым бутылкам под стойкой. Остальные молча вскинули руки. Мортон, поддерживая дрожащую девушку, вышел из заведения и остановил такси.

Полчаса спустя они вошли в высокие чугунные ворота Бриджит-сквер.

Мортон откинулся на спинку скамейки. Высоко в черном гудроновом небе горела одинокая звезда. Маленький Дэйви видел много звезд. Но чем старше он становился, тем меньше светлячков загоралось по вечерам.

– Н-да, теперь вот и вовсе одна осталась, – вслух откликнулся Мортон своим мыслям и вздрогнул. Собственный голос неожиданно показался ему чужим и далеким.

Он посмотрел на Джин. Алкоголь уже выветрился, и она пришла в себя после недавних приключений. Девушка спала, склонив прелестную головку ему на плечо. Ветер шевелил густые каштановые локоны, разметавшиеся по груди. Она спала и чему-то улыбалась во сне. «Счастливая! – подумал Мортон. – Пока спит…» Как ни старался, он так и не добился от нее, кто она, где ее дом, родители. По одежде, по разговору было очевидно, что девчонка была явно не уличная. После нескольких безуспешных попыток разговорить Дэвид оставил ее в покое: «Захочет – сама расскажет…»

Единственная проблема, которую он не мог решить – где остановиться на ночь. Вести ее к себе в номер Дэвиду решительно не хотелось. Пойти в другой отель – непременно возникли бы вопросы. К тому же, если она действительно из приличной семьи, родители наверняка уже подняли тревогу, и в городе ее ищут.

Внезапно сильные пальцы сжали его горло и притянули к спинке скамейки. Светлячок фонаря заходил ходуном и померк, затемненный огромной фигурой. Рядом негромко взвизгнула Джин. Глухо бахнул тяжелый удар в живот. «Это те – из бара!» – мелькнула мысль.

Воспользовавшись тем, что грудь его закреплена, Мортон отбросил ногами нависшую над ним тушу и резко опрокинулся назад, угодив пятками в чей-то череп.

Еще удар, блеск ножа, разворот, бросок, снова удар, крик…

Яркая вспышка выстрела на миг выхватила из темени искаженное лицо одного из налетчиков. Дэвиду бросился в глаза маленький шрам над правой бровью и горящий ненавистью глаз под нею. Мортон по-кошачьи изогнулся и отпрыгнул в сторону. Перекатившись, он снова оказался за скамейкой. Девушка лежала, неловко подвернув руку. Внизу худенького живота расплывалось темное пятно. Бледный свет неонового фонаря не давал теней, но Дэвид не поверил глазам. Одним прыжком он перемахнул через скамейку. Рванув легкое платьице, он невольно отшатнулся. Ей он уже не мог помочь. Дэвид, не отрываясь, смотрел в неподвижные карие глаза, полные застывшего недоумения.

– Дьявол!

Почти не меняя позы, Мортон резко ударил ногой назад и прыгнул в кусты. Еще одна вспышка осветила скорчившуюся фигуру. Снова выстрел, крик, короткий шум падающего тела, и – тишина.