Уехал и пропал… Не являлся он и 28 декабря 1876 года, не являлся он и 28 декабря 1877 года… Пропал!
Более полутора года человек этот мучился и терзался, опасаясь продажи имущества, о которой до него доходили слухи, передаваемые односельчанами от членов правления, просивших Власа не доводить дела до худого, а поступить по-хорошему.
– Продавай! Что ж! – говорил он, не зная, что придумать.
Наконец до него дошли слухи о том, что в 1878 году будет происходить раздача прибыли за все года и что Власовы деньги не пропали, а всё оборачивались. Снисходительное правление все поджидало его, не хотело обидеть. 12 февраля 1878 г. Влас объявился и представился. Быть может, Влас имел даже в виду, при помощи прибыли, совсем расплатиться с банком, а быть может, у него скопилось рублей двадцать, и, зная на опыте (Влас хорошо помнил, сколько именно ему перешло денег на руки), что должен он не более двадцати, он и сообразил, что лучше всего ему будет разделаться с банкой: «пущай, мол, берут и прибыль и все, только, мол, меня-то выпустите подобру, поздорову».
Явился он в банк смущенный и робкий.
Рассмотрев его книжку, заведующий счетною частию, должно быть, произнес:
– Э-э-э! Братец ты мой! Да ведь ты больше чем год просрочил!
– Да уж видно, что близу этого числа.
– Что ж ты, привез проценты?
– Н-нет, уж так хотелось бы, господин, уж начисто разделаться…
– Начисто?
– Да уж… будет! Оченно далеко ездить (деликатная причина, выставляемая всеми не желающими обидеть банковских деятелей).
– Можно и совсем. Много ль ты привез денег?
– Да две тридцатки (две десятирублевых).
– Этого мало… Должен ты пятьдесят восемь рублей пятьдесят копеек. Так?
– Да уж, стало быть, так…
– Паю у тебя тридцать один рубль. Так?
– Знаю… надо быть…
– Остается за тобой двадцать семь рублей пятьдесят копеек, да девять рублей десять копеек процентов и пени по сие число – всего тридцать шесть рублей шестьдесят копеек.
– А паю-то?
– Да я уж его вычел…
– Ну, а сказывали, прибыли, мол, тут набежало?
– Прибыли действительно тебе приходится восемь рублей, а за тобой все-таки двадцать восемь рублей шестьдесят копеек, все-таки двадцати рублей мало…
Долго длится обоюдное молчание.
– Ну что же… как?..
– Да уж и не знаю, признаться, как и быть…
– Ты вот что, – мудро советует одно из тех «славных деревенских лиц», которые, будучи членами товарищества, не берут взаймы и не поручаются, а получают только барыши и очень «прикрасно» знают, что барыши эти образуются именно из этих безумных процентных взносов, каковые взносы ими и поощряются. И каким степенным, мягким, простецким, даже успокаивающим голосом дает мудрый совет такое «славное лицо»:
– А ты бы, Влас, вот я тебе что присоветую. Ты вот прибыль-то возьми, да своих прибавь, да и переведись еще, пожалуй, хоть на девять месяцев, авось и справишься… А то и двадцать рублей отдашь, и все толку не будет. Пустить тебя нельзя… А к осьми-то рублям тебе теперь, поди, всего пятишницу какую надбавить, только и всего, без хлопот, больше ничего… И ступай с богом… Еще своих денег привезешь назад… Так-то. Как хочешь, мне все одно. В случае чего и к мировому, и даже давно следовает на этаких вот, как ты… А что говорю по чести, больше ничего, как хошь!
– Ну, ну! – произносит Влас, упорно надумавшись, произносит с решительным вздохом и решительным жестом.
Эта и ещё 2 книги за 399 ₽