Так я впервые встретился со смертью. Я тогда не знал, какую роль ей предстоит сыграть в моей жизни. Я не представлял, как реагировать на смерть. Она появилась из ниоткуда. Я воспринял ее, как новое время года или невиданное доселе явление природы. Смерть – противоположность жизни, она ураганом ворвалась в мой мир, появилась как из преисподней и внесла в него хаос и ужас. Невозможно было объяснить, почему в природе все живое должно умереть. Я поразился факту, что есть человек и в следующее мгновение, как по щелчку пальцев, его уже нет. Неужели и я умру? Я задавал вопросы взрослым: маме и бабушке, но они меня упокоили и сказали, что я не умру, а если и умру, то не скоро (ирония судьбы). Они мне дали крестик и уверили меня, что есть рай, что после смерти люди попадают туда, для этого нужно только правильно жить. Я не задавил тогда вопросов, что значит правильно жить, маленькому мне было очевидно, что правильно это как все.

В тот же год, в сентябре меня отвели в школу. «Правильно жить» – школа должна была научить меня как. Я воспринимал школу, как подготовку к раю. Бог хочет, чтобы я жил правильно, тогда я попаду рай, закончиться тревоги и не будет смерти. Все людское стало божьим, т.е. правильным для меня. Школа от бога, директор от бога, все, что я видел вокруг себя, породил бог. На все мои «почему» был один ответ – Бог. Он создатель и родитель всего. Каждая вещь и явление имеют смысл, потому что за ними стоял Бог. Такая логика вела меня в детские годы жизни.

И я так жил в спокойствии и гармонии через школьные годы. Вопрос о смерти сначала ушел на второй план, а затем и вообще исчез за «заботами» и «делами», в которых я проводил почти всю свою жизнь. Вместе со смертью на второй план ушел и Бог. Мне уже не требовались объяснения, почему и для чего мы делаем вещи, эти вещи сами стали ответами на все вопросы. «Меньше слов и больше дел». Вопросы рождаются от безделья, от лукавого. Они рушат «гармонию» и «порядок» и занимают слишком много драгоценного времени, которого и так не хватает. Таким образом, вопрос о смерти незаметно ушел для меня на второй план и больше не вставал передо мной до самого происшествия.

***

Я перебрался в Москву пять лет назад. Меня позвал мой университетский товарищ, переехавший сюда годом ранее. Он работал менеджером в магазине электроники. У меня тогда дела шли не очень, поэтому его предложение пришлось как нельзя кстати. Первые полгода после моего приезда мы с ним делили двухкомнатную квартиру. Затем я сошелся с одной нашей коллегой Светой Мироновой и переехал к ней. Поначалу у нас со Светой все шло хорошо, мы неплохо ладили, я даже задумывался о женитьбе. Однако в итоге ничего путного из наших отношений не вышло, мы начали постоянно ссориться и без конца предъявлять друг другу всевозможные претензии. В конечном счете, нам пришлось расстаться, и я съехал в комнату, где жил вплоть до происшествия.

Новый город – новая жизнь. Москва покорила меня своей широтой. Я вырос в маленьком городе, где не было ни метро, ни даже трамваев, только узенькие улочки и невысокие здания. В Москве я впервые увидел небоскребы и высотки. Красная площадь, Воробьевы горы, я был готов на все только бы быть частью всего этого. Здесь идет жизнь, все что случается – случается здесь. В то время как дома ничего не происходит. Если бы мой город исчез с лица земли, то ничего бы не изменилось, другое дело Москва. Москва заворожила меня. Я хотел как можно скорее влиться в ее ритм жизни.

Мой товарищ помог мне с трудоустройством. Вначале я работал с людьми, на должности «консультант – продавец». В разных точках, разбросанных по городу, я оформлял покупки, кредиты и рассрочки. Через два года меня перевели в офис, на закупки. Работа в офисе была намного легче. Я чувствовал, что вытянул счастливый билет, за два года из ничего я дорос до офисной работы с зарплатой пятьдесят тысяч. Я мог позволить себе что угодно, я часто посещал ночные клубы, ходил в кино и развлекательные центры, у меня всегда были новый телефон и компьютер. Я катался как сыр в масле, я шел по жизни по накатанной и всегда преуспевал. Я находил одобрение у окружающих и поддержку у родных. Я не мог представить, что может разрушить мою идиллию. Я был счастлив, жизнь была прекрасна. У меня была «карьера» и Света. Что может мне помешать? Я был окружен заботами и с легкостью с ними справлялся. Я жил в круговороте дел и обязательств, благодаря которым находил себя и смысл своей жизни. Особое удовольствие мне доставлял тот факт, что работая на закупках, я мог себе позволить первым приобрести только что вышедший телефон и другие новинки техники. По дороге на работу я мог выпячивать новый телефон в метро, как бы говоря: «у меня уже шестая модель, смотрите». Что еще нужно для счастья?

Итак, моя жизнь развивалась по плану, соответственно правильно. Родители были довольны. Со временем они все чаще говорили о женитьбе. Молодой и видный парень, с деньгами и неглуп, пора бы уже осесть и подумать о будущем. Я уже строил планы на будущее и решал, как буду жить в ближайшие годы, пока это проклятое происшествие не нарушило моих планов.

***

По-настоящему я пришел в сознание на третий день после операции. Врачи ничего конкретного не объяснили, только сказали, что минимум месяц мне предстоит провести в стационаре. Я тогда и не думал спросить, угрожает ли что-то моей жизни. Мысли о смерти давно покинули мое сознание, даже смертельное происшествие не сразу возродило их.

Я, как ни странно, был в приподнятом настроении. Я позвонил домой и на работу, мне нужно было объяснить свое отсутствие. Как оказалось, они уже все знали и пожелали мне скорейшего выздоровления. На работе говорили, чтобы я не волновался о длительном отсутствие, мое здоровье – приоритет. Я немного успокоился и начал привыкать к жизни в больнице.

Первыми меня навестили Серега и Женек с моего офиса. Мы, можно сказать, были друзьями. Каждую пятницу после работы мы заходили в бар, расположенный в подвале нашего здания. Оттуда мы выходили только на рассвете, нередко в компании каких-нибудь девиц. Серега с Женьком принесли мне фрукты и сок, передавали приветы из офиса и желали здоровья. Странно, но разговор у нас, в общем, не клеился. Во время нашей беседы они все время избегали моего взгляда, будто боялись смотреть на меня. Раньше мы перекричать друг друга не могли, каждый торопился вставить свои пять копеек в разговор. Сейчас же они говорили, как в школе, когда читают заученный доклад. Серега сидел на краю койки и смотрел в противоположном мне направлении, Женек вообще стоял у окна. Я тогда не мог понять, в чем дело, они как будто не хотели тут быть и со мной говорить. Мы были абсолютно разными людьми, словно впервые встретились. У нас не было общих тем, они рассказывали о своих кутежах, а я как старик жаловался на болезнь. Дыра разделила нас. Когда они ушли, у меня остался горький осадок. Неприятное ощущение закралось мне в душу. Я почувствовал, но еще не осознал до конца, что больше не один из них.

На следующих выходных приехала мать, она со слезами на глазах прижалась ко мне и приговаривала, что все будет хорошо. С ней все прошло еще хуже. Она относилась ко мне уже не как к подающему надежды будущему главе семьи, а как к старику или питомцу, с которым приходиться возиться, отвлекаясь от важных дел. Мать осталась ночевать со мной в палате и уехала на следующее утро.

Впервые я подумал, что могу не выздороветь, через две недели после операции. Меня перевезли в процедурную и переложили на стол. Мне закрыли вид шторкой, так что я не мог видеть свою рану. Около меня собрался консилиум: доктор Сергеев, меня оперировавший, еще один врач с нашей больницы (кажется Кириллов) и один незнакомый мне врач. Около них все время маячила медсестра и записывала каждое их слово. Я не слышал, о чем они шептались. Когда неизвестный доктор уходил, он обернулся, и наши взгляды встретились… Я понял, почему Женек избегал смотреть на меня. Доктор смотрел на меня по-другому, совсем не так, как смотрят на людей. Он смотрел на меня, как смотрят на мебель или неодушевленный предмет. Он словно видел перед собой пустую постель. Он смотрел сквозь меня. Я понял тогда, я больше не с ними. Я прочитал в его взгляде смертный приговор.