Волчонок

Глава вторая
Первая офицерская, или Сбор ботвы в полевых условиях

I

– Садитесь, курсант. Нет, не сюда. В седьмое кресло…

– Слушаюсь, господин обер-манипулярий!

– Застегните манжеты.

– Разрешите обратиться! В манжетах нет никакой…

– Отставить, курсант. Застегните манжеты: ручные и ножные. Воротник я зафиксирую сам. И можете без чинов. Обращение «доктор» меня вполне устроит…

Вздохнув, Марк сел в кресло. Палец коснулся сенсора, и рука успела вернуться на подлокотник за миг до того, как из пазов выползла манжета. Запястья и щиколотки обвили черные, лоснящиеся змеи, подмигивая глазками-огоньками. Кроме сбора данных о состоянии здоровья – пульс, частота дыхательных движений, артериальное и внутричерепное давление, анализ крови – манжеты надежно удерживали Марка на месте, не позволяя делать резких движений.

Прежде чем зафиксировать воротник, удерживающий голову курсанта, доктор Туллий сменил музыку. В медбоксе, пожалуй, не бывало ни минуты тишины. Лютневые и флейтовые концерты, сонаты для клавесина, скрипичные дуэты… Над этой странностью доктора потешалось все училище, но за глаза. Шутникам, рискующим подпустить Туллию шпильку, доктор спокойно разъяснял, что под флейту даже коровы лучше доятся. Каким-то чудесным образом с этого момента все процедуры становились для шутников очень болезненными. Обычная проверка коленного рефлекса превращалась едва ли не в удаление зуба мудрости уличным цирюльником из нищих кварталов Раджамудры.

– Давит. Слишком тесно…

– Потерпите, курсант.

– Зря вы это, доктор. Я давно привык к вашим инъекциям.

– К обычным – да. Сегодня у вас первая «офицерская», и хватит пререкаться. Если бы вы явились ко мне на полчаса раньше, увидели бы, что я фиксировал на креслах весь ваш героический курс. И каждый считал своим долгом спорить со мной до хрипоты. Такова инструкция, и закрыли тему.

Над камерным оркестром всплыл тенор – 6-я кантата Мамерка. Под ликование певца доктор Туллий закончил возиться с воротником. Теперь голова Марка была неподвижна, удерживаемая на месте парой лент: шейной и лобной. Взгляд курсанта Тумидуса пылал укоризной, но доктор лишь подмигнул в ответ. Он прекрасно знал, как реагируют его соотечественники, в особенности – военные, на ограничение личной свободы. Собственно, эта реакция и была причиной того, что курсанты пять лет сидели на инъекциях, готовясь к службе.

– Первый укол неприятный. Потерпите.

– Вы, доктор, прямо как с ребенком…

Не договорив, Марк напрягся. Игла, выскользнув из левой манжеты, впрыснула в вену порцию вакцины, и Марк сразу почувствовал это. Слова Туллия оказались чистой правдой: чтобы вытерпеть боль, пришлось сцепить зубы. Офицерская, подумал Марк. Первая офицерская. Это не инъекция, это орлы в моих петлицах центуриона. Один или даже два орла, если повезет. Клювы и когти; терпи, парень, сказал бы дед. Терпи и улыбайся.

Улыбается, подумал доктор Туллий. Юноша с характером.

– Как вы себя чувствуете, курсант?

– Отлично, господин обер-манипулярий!

– Ну и ладушки…

В петлицах Сергия Туллия, придя на смену орлам, сверкали одинокие молнии. Сказать по правде, доктор был молод для чина обер-манипулярия. Но у медиков продвижение по служебной лестнице шло быстро. Конкурировать с ними в этом плане могли разве что пилоты-истребители. Шесть месяцев назад, собирая материал для диссертации, Туллий подал рапорт о переводе с Октуберана на Тренг, в училище либурнариев. Меняя теплое местечко в лаборатории вакцин и сывороточных препаратов на хлопотную должность врача-адаптатора, Туллий знал, что делает. Новая «офицерская» вакцина, позволяющая сократить срок инъекций в полтора раза, была его детищем. Год-другой на краю Ойкумены? – пустяк, когда можешь пощупать результат руками.

– Вы меня слышите, курсант?

– Так точно…

– Как вы себя чувствуете?

– Все в порядке…

На лбу Марка, выдавливаясь из-под фиксирующей ленты, выступила испарина. Реакция нормальная, отметил Туллий. Он учел подергивание сомкнутых век и движение глазных яблок под ними. Аналогичным образом курсанты-первогодки реагировали на первую «солдатскую», также болезненную инъекцию.

– Вы что-то видите?

– Никак нет…

Любая армия – это подчинение, думал Туллий. Копья и плазматоры, мечи и лучевые ружья, штурм крепости и захват орбитальной станции – принцип не меняется. Приказ; выполнение приказа. Безусловное, безоговорочное подчинение нижестоящих вышестоящим. В сущности, облегченный аналог рабства – как его понимали испокон веков. Нам, помпилианцам, повезло – управление рабами у нас в крови. Нам, помпилианцам, не повезло – у нас в крови управление, но не подчинение. Тут на помощь приходит химия. Нет спасения, кроме химии, и я, Сергий Туллий, слуга ее.

Он тихонько засмеялся.

Туллий никогда не подвергался инъекциям, подобным той, какая сейчас бродила в венах курсанта Тумидуса. Даже во время боевых действий медслужба подчинялась командованию в обычном режиме – приказы озвучивались вербально или передавались по коммуникационным сетям. Но либурнариев – как все рода войск, ориентированные на прямой контакт с противником – готовили к иному подчинению: ослабленному рабству. Связь такого рода, когда командир чувствовал бойцов, как единый организм, не смущаясь расстоянием, и мог отдать приказ волевым посылом, была незаменимой в полевых условиях.

Фактически речь шла о частичном клеймении: от 3 % у офицеров до 10 % в максимуме у нижних чинов.

Вся сущность помпилианца протестовала против этой формы взаимоотношений. Доводы разума не служили вескими аргументами для физиологии, вышколенной веками эволюции. Едва командир пытался взять солдат под контроль своего клейма, он сталкивался с рефлекторным сопротивлением чужих клейм. Более того, у командира возникали дополнительные трудности. Его собственное клеймо не могло взять в толк, что значит частичное рабство. Клеймо честно пыталось довести дело до конца, превратив солдат в полных, абсолютных рабов, а командира – в их хозяина. Возникал конфликт, где победа любой из сторон означала поражение для вооруженных сил Помпилии.

– Повторяю вопрос, курсант: вы что-то видите?

– Да.

– Что именно?

– Равнина. Снег. Пять солдат.

– Кто они?

– Я.

– Все, как обычно?

– Да.

– Очень хорошо. Попробуйте расслабиться…

На первых двух курсах будущие либурнарии учились подчиняться. Инъекции подавляли протест личных клейм, позволяя старшим офицерам училища – опытным, подготовленным командирам – взять курсантов под контроль. Со временем нужда в инъекциях делалась меньше – психика адаптировалась, частичное рабство входило в привычку, не вызывая сопротивления. К четвертому курсу либурнарий переходил на следующую ступень. Теперь его учили командовать другими людьми, строго дозируя мощь клейма. «Офицерские» инъекции служили незаменимым подспорьем, стимулируя выработку особых гормонов.

– Что делают солдаты, курсант? Те, которые вы?

– Строятся…

– Опишите строй!

– Две шеренги по два человека, и один – впереди…

Норма, отметил Туллий. Первая «офицерская», провоцируя активизацию клейма, создавала у объекта вторичный эффект Вейса, иначе «срыв шелухи». Помпилианцы редко сталкивались с раздвоением реальности на ментальном уровне – только когда брали кого-то в рабство или отпускали на свободу. В такие моменты представитель помпилианской расы видел себя, как пятерку легионеров, а будущего раба – как пленника, которого клеймили раскаленным железом.

Сейчас, при отсутствии потенциального кандидата в рабы, рассудок курсанта Тумидуса «держал строй» – пускай строй был лишь плодом воображения. Если строй нарушался, и это происходило несколько раз подряд, курсант считался непригодным для несения воинской службы в качестве офицера.

– Я… Больно!

Марк дернулся. Доктор ясно услышал скрип зубов. Тело курсанта напряглось, на шее вспухли вены. Не открывая глаз, Марк пытался порвать манжеты – вряд ли осознавая, что делает.

– Держите строй, курсант!

– Я…

– Держите строй! Это приказ!

– Так точно…

Норма, еще раз отметил Туллий, глядя, как расслабляется тело курсанта. Такая вспышка была в порядке вещей. Двадцать минут назад Туллий имел удовольствие наблюдать ее у целого курса. Вот если бы вспышки не было… Доктор обождал еще с минуту – и, когда Марк окончательно успокоился, похлопал курсанта по щекам.

Марк открыл глаза.

– Что вы помните, курсант?

– Я спал?

– Вам что-то снилось?

– Нет.

– Равнина? Снег? Солдаты?

– Никак нет.

– Отлично. Вас что-то раздражает?

– Кроме музыки, ничего.

Норма, в последний раз отметил Туллий. После первой «офицерской» их всегда раздражает музыка. Вокал – в особенности. Он вспомнил, как после инъекции курсант Катилина едва сдержался, чтобы не запустить уникомом в акустическую линзу, и тихо засмеялся.

II

– Третий – Первому. Вышли на исходную.

Пауза.

– К выполнению задачи готов!

Третий – курсант Сулла – из кожи вон лез, лишь бы отрапортовать раньше других. Сфокусировав взгляд на индикаторе связи, Марк дважды моргнул, переключив канал. С помощью вирт-сенсора сделать это было проще, но визуальное управление Марку давалось туго. Он дал себе зарок упражняться при всякой возможности.

– Второй – Первому. К выполнению задачи готов.

– Первый – Второму. Доложить подключение к местным средствам оповещения!

– Подключение обеспечено. Сообщение скомпилировано.

– Первый – Третьему. Доложить готовность транспорта!

– Транспорт – готовность один. Время прибытия на точку – четыре минуты тридцать секунд.

– Первый – Второму-Третьему. Общая минутная готовность! Повторяю: минутная готовность! Синхрон.

– Третий – есть синхрон.

Марк выругался про себя. Опять Сулла его опередил…

– Второй – есть синхрон.

– Минутная готовность! Отсчет пошел.

Рой персонал-индикаторов в «макушке» сферы откликнулся зеленым мерцанием. Бойцы приказ приняли и подтверждали готовность. А разнобой – обычное дело. Кто-то торопится, как Сулла, кто-то тормозит… Все как у людей. В ожидании сигнала Марк вывел панораму с камеры сопровождения. Его декурия, рассредоточившись, заняла позиции на северо-восточной окраине туземного городка. Камуфляж-«хамелеон» позволял бойцам слиться с местностью: Марк и сам не сумел бы их разглядеть, если б не контурные метки с личными номерами и контрольками. За декурией, в зарослях серого от пыли бурьяна, под веерами разлапистых листьев-ладошек, притаились две грузовые антиграв-платформы. От досужих глаз платформы скрывала оптическая иллюзия.

Впереди располагались «оборонительные сооружения». Рассохшийся забор вокруг огорода с чахлой, темно-фиолетовой капустой, и дальше – полуобвалившаяся кирпичная стена, за которой начинался город. Дома и домишки с узкими окнами-бойницами громоздились друг на друга, словно в пароксизме свального греха. Террасами и уступами они лезли к небу, образуя целые конгломераты – безумные пирамиды за миг до обрушения. Плоские крыши нижних строений служили импровизированными двориками для верхних. Там сушилось цветастое белье, играли, вопя дурными голосами, грязные до изумления дети. Чинно восседали на табуретах старухи – все, как на подбор, жирные, усатые, в мешковатых платьях цвета мокрой земли, в смешных беретах с помпонами. По ущельям улиц, куда редко заглядывало солнце, муравьями сновали пешеходы. Чадя и громыхая, примитивные мобили с двигателями на бензине норовили задавить каждого, кто замешкался хоть на миг.

Ботва, подумал Марк. Ботва, и я – сборщик ее.

Ближе к центру города хаос приобретал слабые черты порядка. Улицы становились шире и с видимым усилием выпрямлялись, сходясь к центральной площади. Здесь высился монумент: нагромождение кубов венчали три бычьих рога, раскорякой устремленных в небеса.

Сигнал!

– Вторая декурия – начали!

Дублируя команду голосом, Марк привел в действие местную систему оповещения, к которой подключился загодя. Он чуть не свернул мозги набекрень, стараясь дистанционно перенастроить древнюю лампово-релейную аппаратуру. Спецкурс «Техника связи и оповещения переходных цивилизаций» нуждался в дополнительном закреплении практикой.

– Внимание! Общая тревога!

Громадины-репродукторы, похожие на мятые кастрюли из жести, скрежетали на чужом языке. Марк знал текст сообщения наизусть. Он сам его и сочинил, использовав запись голоса здешнего диктора – «звезды» региональных новостей. После слов «Общая тревога!» Марк дал десять секунд сирены – мощной, с оглушительным подвывом.

– Говорит Главное управление по делам гражданской обороны и чрезвычайных ситуаций! Всем дееспособным гражданам немедленно собраться на площади Возрождения! Населению покинуть здания! Повторяю…

С первыми воплями динамиков бойцы Марковой декурии, действуя строго по инструкции, врубили инфразвуковые «паникёры». Сперва на минимум – и постепенно выводя мощность на расчетный уровень. Эффект не заставил себя ждать. Крыши-дворики опустели, улочки заполнил суматошный поток ботвы. Малышей несли в забавных, подвешенных на грудь рюкзачках; стариков вели под руки. Как знал Марк из вводной, в туземцах еще жила память о недавней, разрушительной войне. Бомбежки, оккупация; штурм при освобождении… А где память, там и привычка реагировать на тревогу, не размышляя. Марк дал бойцам время выждать, наблюдая за исходом местных – и наконец отдал приказ наступать. Зашевелившись, бойцы двинулись вперед. Остались позади развалины забора, вытоптанный огород, груда кирпичей, когда-то бывших стеной… Декурия втянулась в лабиринты окраины: шестнадцать бойцов, по четыре в группе, четыре точки входа. Следом плыли антиграв-платформы, следуя программе, заложенной в автопилоты.

Все шло по плану. Разве что B-3 излишне торопился, норовя оторваться от группы, а B-11 то и дело отставал, проявляя дурацкое любопытство. Таращился по сторонам, совал нос во все закоулки, какие попадались по дороге – турист на экскурсии, а не солдат на боевой операции!

Одернуть бы их через корсет, со злостью подумал Марк. Чтоб знали! После «офицерской» инъекции ему не терпелось опробовать координирующую сетку в деле. Он знал, что требуется время, что одной инъекции мало для появления навыка контроля над группой людей с помощью ослабленного клейма… Да, знал, и все равно – считал дни до первой пробы своего собственного корсета. К счастью для Марка, сейчас ему приходилось довольствоваться обычными голосовыми командами и целеуказателями. Иначе молодой курсант мог бы и пустить корсет в ход раньше времени, угодив под тяжелую руку начальства.

– B-3, не отрывайтесь от группы! Как поняли?

– Есть не отрываться. Жду.

– B-11, подтянитесь! Не отставать! Не отвлекаться!

– Есть не отвлекаться!

– Выполняйте поставленную задачу. Как поняли?

– Вас понял, командир. Я только…

– Отставить разговорчики!

– Есть отставить разговорчики…

– Второй-Третий! – ожил канал связи с центурионом. – Доложить о продвижении…

Марк ткнул в вирт-сенсор: теперь не до моргания, за этими оболтусами нужен глаз да глаз. Наскоро сверился с картой, вызвав ее поверх панорамы в командной сфере.

– Докладывает Второй. Продвижение ботвы в секторе – штатно. Декурия отстает от графика на полторы минуты.

Наконец удалось ответить первым. Но отставание, пусть и небольшое, раздражало.

– Второй, принято. Подтянитесь! Третий, что у вас?

– Продвижение ботвы – штатно. Декурия идет по графику.

– Так держать, Третий! До начала следующего этапа операции – тридцать семь минут. Второй, соблюдайте график!

– Есть соблюдать график!

Переключив канал, Марк от души оттянулся на бойцах. Получив новый приказ, B-3 радостно урвал вперед, и группе пришлось его догонять. Все припустили рысцой, и даже B-11 бросил шастать по закоулкам. Отставание сокращалось. Минута, полминуты; ноль. График восстановлен, происшествий нет.

Марк выдохнул, расслабившись. Секундой позже началась стрельба.

III

– B-1, доложите обстановку!

– У нас огневой контакт! B-3 ранен, вышел из строя «паникёр». Разрешите открыть огонь на поражение!

Марк дал приближение с камеры, оценивая обстановку. Туземцы засели на перекрестке, прячась за углами домов; еще двое залегли на крышах первого яруса. Всего – около десятка. Четверо в полицейской форме, остальные – гражданские. Почему на них не подействовал инфразвук? Не важно! Два автомата, винтовка, у остальных – громоздкие многозарядные пистолеты. Если первая группа переведет «Универсалы» в режим непрерывного огня, ответный залп испепелит ополченцев в считанные секунды. Но Помпилии нужны рабы, а не трупы. Из этих вольных стрелков, раз они готовы сражаться за свою свободу, выйдут качественные, энергоемкие рабы. С другой стороны, нельзя допустить, чтобы вверенная Марку декурия несла потери…

– Огонь в паралич-режиме! Повторяю: в паралич-режиме! Занять оборону! К вам идет подкрепление. Как поняли?

– Вас понял, командир…

– Вызываю B-5. Вторая группа!

– B-5 на связи.

– Выдвигайтесь на соединение с первой группой! Задача: выйти во фланг противнику и подавить сопротивление. Огонь вести в паралич-режиме. Как поняли?

– Вас понял, командир.

– Даю маршрут и целеуказание.

– Принято. Выполняем.

Мерцая, зеленые паутинки протянулись от второй группы к месту боя. Первая группа тем временем укрылась в тёмной арке, ведущей в утробу жилого конгломерата. B-3 вкололи «живчик», рану на плече залепили регенерином. Марк вгляделся в контрольку раненого: «Опасности для жизни нет. Мобильность – 87 %, боеспособность – 71 %.» Собственно, B-3 уже вовсю палил из «Универсала», наглядно демонстрируя свою боеспособность.

Трое ополченцев без движения лежали на брусчатке. Парализованных сочли убитыми, и уцелевшие туземцы стреляли с удвоенной яростью, горя желанием отомстить за товарищей. Улочка тряслась от грохота; из стен, затрудняя обзор, градом летела каменная крошка. Марковы бойцы огрызались трескучими разрядами, стараясь не высовываться. Плотность огня впечатляла, схлопотать пулю никому не хотелось. Марк переключился на другую камеру, следя за подкреплением. Продержимся, решил он. Третья и четвертая группы продвигались без происшествий – не сглазить бы! – и успели уйти далеко вперед.

Краем глаза он заметил движение в сквере, в двух кварталах от места боя – и, не раздумывая, дал приближение. К перекрестку, где звучали выстрелы, спешил толстый мужчина в грязно-белых, развевающихся одеждах. Бежал он резво: запыхался, но не слишком. К удивлению Марка, оружия у бегуна не было. Позади, на расстоянии ста метров, его сопровождали двое с кургузыми автоматами.

Парламентер?

На втором курсе Марку показывали документальный фильм. Похожий толстяк, тоже безоружный, в черной, подпоясанной веревкой рясе и с повязкой на лбу, расписанной варварскими символами, бежал босиком к пятерке либурнариев. Он истошно орал. Разобрать можно было только: «А-а-а-а-а!..» Рот, распяленный в крике. По-рачьи выпученные глаза. Клочковатая, крашеная хной борода. Пятки смешно шлепают по раскаленному булыжнику.

Псих. Городской сумасшедший.

Либурнарии так и решили. Стояли, зубоскалили, указывая на психа пальцами. Толстяк был уже рядом, когда декурион что-то заподозрил. Он вскинул «Универсал» – и толстяк, взревев еще громче, хотя это казалось невозможным, рванул веревку, служившую ему поясом.

На вспышке фильм оборвался. Камеру разнесло взрывом. Из либурнариев выжил один: врачи чудом собрали его буквально по кусочкам.

«Цирк!» – после фильма сказал курсант Катилина. И с вызовом покосился на Марка: обидится ли? Марк промолчал. Он знал, что такое настоящий цирк.

– Вторая группа! Приближается смертник со взрывчаткой. Приказ: уничтожить. Даю целеуказание. Держите дистанцию!

– Вас понял, командир.

– B-7 – импульсник в режим рассеивания. Стреляешь первым…

– Есть первым!

– «Универсалы» – на непрерывный огонь. Приготовиться!

Пыхтя и кашляя, толстяк вылетел на перекресток в тот момент, когда вторая группа, подобравшись с фланга, изготовилась для стрельбы. Под прикрытием ополченцев смертник имел все шансы добежать до первой группы. Если бы Марк опоздал дать панораму, прозевал «гостинец»…

Цирк, еще раз вспомнил он. Парад-алле.

Взвизгнул импульсник. В толстяка ударил таран-невидимка, швырнул в сторону, в боковую улицу. Следом полыхнул залп «Универсалов». На месте смертника вспух багрово-рыжий клубок взрыва. Ахнуло так, что даже у Марка заложило уши. Ближайшая стена обвалилась, витрина магазина брызнула градом осколков. Улицу заволокло серо-желтое облако, насквозь прошитое черными шнурами дыма.

– Паралич-режим! Огонь!

Дыма становилось все больше. Облако расползалось, закрывая обзор. Марк переключился в инфракрасный режим. Проступили контурные метки бойцов и пунцовые фигуры туземцев. Большинство последних лежало без движения. Трое отстреливались: вслепую, наугад. Бойцы тоже переключили шлемы в ИК-диапазон – и через минуту стрельба прекратилась.

– B-1, доложите обстановку и потери.

Марк прошелся сканером по окрестностям: чисто. Впрочем, это не значило, что засад больше не будет.

– Сопротивление подавлено. У нас трое легкораненых, считая B-3. Оказываем первую помощь.

Контрольки показывали: раненые могут передвигаться и сохраняют частичную боеспособность. Это хорошо. Главное – все живы.

– Потери ботвы?

– Двое убитых, один тяжелораненый.

Потери ботвы не должны были превышать 10 %. Но это в целом по операции. Марк надеялся, что итоговый «урожай» все окупит.

– Тяжелого добить.

– Есть добить!

– Я подгоню платформу. Грузите ботву и продолжайте движение к точке сбора. Второй группе по завершении погрузки вернуться на прежний маршрут!

– Есть вернуться на маршрут!

На брусчатке, прижав руки к животу, скорчился туземец в полицейской форме. Из-под пальцев сочилась кровь. Под раненым натекла лужа, над ней жужжали мухи. В лазарете на либурне туземца поставили бы на ноги за пару дней – и вперед, рабом в ходовой отсек. Но, скорее всего, он откинет копыта еще по пути на орбиту. Проще добить, чтоб не мучался, а главное – на случай, если чудом выживет. Помпилии ни к чему свидетели высадки либурнариев.

Луч «Универсала» прожег туземцу висок. Бойцы, торопясь, грузили парализованную ботву. Платформа ушла к десантному боту, откуда Марк командовал своей декурией. Группы вернулись на маршруты; к точке сбора бойцы успели вовремя. Две с половиной минуты – люфт в пределах нормы, учитывая боевое столкновение.

Даже Первый не стал за это пенять курсанту Тумидусу.

Площадь Возрождения устилали лежащие вповалку тела. Над ними высились бычьи рога монумента, тщетно пытаясь забодать небо. Тысячи четыре, на глазок прикинул Марк. Умная система высветила точную цифру: 4786. Минус отбраковка, как раз четыре тысячи и выйдет. Потери – три мертвеца – на этом фоне смотрелись смехотворно. Фальш-тревога и «паникёры» сработали в лучшем виде, а над площадью ботву уже ждали каскадные парализаторы «Каптус». Дюжина бойцов рассредоточилась по периметру, ведя наблюдение; остальные занимались отбраковкой, помечая негодную ботву маркерами, которые саморазрушатся через пару часов, и грузили «урожай» в транспорты.

Когда либурнарии уберутся прочь, не останется ни свидетелей, ни следов. Кто-то подал ложную тревогу, согнавшую народ на площадь. Там на туземцев нашло затмение. А когда дряхлые старики и калеки очнулись, оказалось, что их здоровые сограждане исчезли. Наверняка местная религия все объяснит. Праведников боги забрали живьем на небеса, грешников – в преисподнюю. С крупными городами, особенно – с милионниками, такие штучки не проходят. На вокзалы прибывают поезда, в аэропортах садятся самолеты; с десятков внешних магистралей в город едут орды мобилей. Средства коммуникации; телевышки, радиостанции… Без свидетелей не обойдешься. Зато мелкие, депрессивные городишки в глуши, в дремучем захолустье, чуть ли не сами просят либурны Великой Помпилии: добро пожаловать! Вот мы, ботва, ждем вас…

B-11 снова замешкался. Марк вывел в контрольный сегмент изображение с нашлемной камеры B-11. Боец стоял над женщиной, прижавшей к груди трехлетнего ребенка. Безмятежность на лице спящего малыша; тревога на лице матери – женщина, наверное, о чем-то говорила с соседками, когда попала под парализующий луч.

– B-11! Выполнять задачу!

Детей до пяти лет клеймить без толку: их ресурс внутренней свободы заканчивается слишком быстро. Младенцы, старики, калеки, тяжелобольные – это все отбраковка. Помпилии нужны здоровые рабы, способные отдавать энергию годами. Проконтролировав выполнение приказа, Марк вновь переключился на панораму – и тут мир поблек, осыпался рассохшейся штукатуркой…

– Курсант Тумидус!

– Я!

– Как вы оцениваете выполнение задания?

Любимое развлечение дисциплинар-легата Гракха: съешь себя сам. Нет, не развлечение – еще один тест.

Марк глянул на капсулу имитатора, откуда выбрался минуту назад.

– Курсант Тумидус с заданием справился удовлетворительно!

Голограмма начальника училища прошлась по залу. Скорее всего, настоящий Гракх в своем кабинете и пальцем не пошевелил. Дисциплинар-легат встал у окна:

– Удовлетворительно? А должно быть отлично!

Ага, подумал Марк. Ты «отлично» и консуляр-трибуну Назону не поставишь.

– Проанализируйте свои ошибки, курсант Тумидус.

– Я был неосмотрителен, господин дисциплинар-легат! Нельзя было ограничиваться визуальным наблюдением. Следовало задействовать ИК-режим с начала операции и периодически сканировать маршруты групп. Тогда мои бойцы не попали бы в засаду, не были бы ранены, и продвижение декурии не замедлилось бы.

– Еще ошибки?

– Неравномерность движения групп. Она привела к отставанию от графика…

– Это мелочи! – прервал Марка начальник училища. – Не отнимайте у меня время зря! Какова ваша главная ошибка?

Марк лихорадочно соображал. Главная? В чем он еще прокололся? Или Гракх проверяет: не запаникует ли курсант? Не станет ли придумывать себе мнимые провинности? В мозгу стучал метроном, отсчитывая секунды. Гракх ждал, его лицо становилось все более хмурым.

– Никак нет, господин дисциплинар-легат!

– Конкретизируйте, курсант Тумидус!

– Других ошибок в моих действиях я не обнаружил, господин дисциплинар-легат!

– Плохо. Очень плохо, курсант Тумидус.

Начальственная голограмма вновь прошлась по залу, давая возможность Марку осознать собственное ничтожество.

– Разъясняю для умственно отсталых. Для тех, кто ловко бьет морду безобидному стилисту, но бездарен при осуществлении профильных наземных операций. Вступив в огневой контакт с противником, вы приказали своим бойцам вести огонь в паралич-режиме. Какова была ваша основная задача, курсант?

– Максимально вытеснить ботву из вверенного мне сектора!

– Куда вытеснить? В какие сроки?

– К точке сбора урожая согласно графику!

– Вот именно: согласно графику! – дисциплинар-легат воздел палец к потолку. – Своими действиями вы поставили под угрозу выполнение основной задачи! Каковы были приоритеты операции?

– Выполнение поставленной задачи. Сохранение личного состава.

– Продолжайте.

– Сохранение ботвы…

Марк замер: руки по швам, грудь колесом. Губы плотно сжаты, глаза неотрывно следят за начальством. На первом курсе Марку нравилось «косить» под дурковатого служаку. Позже – вошло в привычку. С некоторыми офицерами это помогало. С дисциплинар-легатом Гракхом – через раз.

– Совершенно верно, курсант Тумидус. Сохранение личного состава и выполнение поставленной задачи имеют более высокие приоритеты, чем сохранение ботвы. Вам следовало открывать огонь на поражение! Потери среди ботвы в данном случае были несущественны. Даже перестреляй вы всех, это не составило бы и 0,3 % от общего сбора! Вам ясно, курсант Тумидус?

– Так точно, господин дисциплинар-легат!

– Не слышу!

– Виноват! Больше не повторится!

– Надеюсь, курсант Тумидус. Почему во время операции сразу не было задействовано тотальное обездвиживание ботвы?

Это было в манере Гракха: огорошить неожиданным вопросом – и наблюдать за реакцией. К счастью, ответ был прекрасно известен Марку.

– Поиск и сбор ботвы, рассредоточенной по территории, требует дополнительных усилий и времени. Эффективность операции падает, растет риск, что наше присутствие будет обнаружено. Тактика превентивного тотального обездвиживания применяется только при наличии дополнительного подсобного ресурса по поиску и сбору ботвы, – Марк дословно цитировал «Тактико-специальную подготовку либурнария». – Подобную тактику, как правило, используют каперы – частные лица – задействуя в качестве подсобного ресурса личных рабов…

– Достаточно, курсант Тумидус. Зачет. Свободны.

– Разрешите идти…

Спрашивать разрешения было уже не у кого: дисциплинар-легат растворился в воздухе. Щелкнула, открываясь, крышка третьей капсулы. Внутри зашевелился Гельвий Сулла – командир третьей виртуальной декурии. Две соседние капсулы пустовали. Командовавший учебной операцией курсант Катилина успел отчитаться первым.

* * *

«Хорошо, что он видит только мою голограмму, – Гракх закурил сигарету. – Парень должен думать, что я раздражен. Что я готов съесть его живьем! Особенно после инцидента со стилистом…»

Дисциплинар-легат был доволен. Нет, не учебной операцией, хотя ошибку курсанта Тумидуса начальник училища полагал не критичной. Более того, реши парень сжечь ополченцев к такой-то матери – Гракх велел бы доктору Туллию присмотреть за курсантом. Снизить дозу, или что там делают медики в таких случаях. После первой «офицерской» – и потом, в течение двух-трех месяцев, но в начале сильней всего – курсанты превращались в бойцовых петушков. Склонность к излишнему насилию, конфликтность, решение проблем нахрапом…

Гракх улыбнулся.

Из парня выйдет славный офицер, подумал он. И реакция адекватная. Та женщина с ребенком на площади… Дисциплинар-легат лично вывел уровень эмоционального давления на критический, желая оценить устойчивость психики курсанта Тумидуса. И еще раньше, когда над раненым в живот туземцем роились мухи. Два косвенных фактора; две ловушки.

Этот зачет курсант сдал на отлично.