Искусственный ложный Разум и Мир

Пространство для метаразума по Канту

Пространство по Канту есть необходимое априорное представление, лежащее в основе всех внешних созерцаний метаразума. Нельзя себе представить отсутствие пространства, хотя нетрудно представить отсутствие предметов в нем. Поэтому пространство следует рассматривать как условие возможности явлений, а не как зависящее от них определение. Оно есть априорное представление, необходимым образом, лежащее в основе внешних явлений. Но понятие пространства в геометрии применяется лишь к внешнему чувственно воспринимаемому миру. Пространство есть чистая форма созерцания метаразумом его. Всякое геометрическое познание как основанное на априорном созерцании метаразума имеет свою очевидность, и в которой предметы даны в созерцании a priori (что касается формы) посредством самого познания. Пространство есть не дискурсивное, а чистое по Канту созерцание метаразума. Отсюда следует, что в основе всех понятий о пространстве лежит априорное (не эмпирическое) созерцание метаразума. Точно так же все геометрические основоположения, например, что в треугольнике сумма двух сторон больше третьей стороны, всегда выводятся из созерцания метаразума, и притом a priori, с аподиктической достоверностью, а вовсе не из общих понятий о линии и треугольнике. Пространство представляется по Канту как бесконечная данная величина. Геометрия есть наука, определяющая свойства пространства по Канту синтетически и, тем не менее, a priori. Оно должно быть первоначально созерцанием метаразума, так как из одного только понятия нельзя вывести положения, выходящие за его пределы. Но это созерцание должно находиться в метаразуме a priori, т. е. до всякого восприятия метаразумом предмета, следовательно, оно должно быть чистым, не эмпирическим созерцанием метаразума. В самом деле, все геометрические положения имеют аподиктический характер, т. е. связаны с сознанием их необходимости, например положение, что пространство имеет только три измерения. Но такие положения не могут быть эмпирическими, или суждениями, исходящими из опыта, а также не могут быть выведены из подобных суждений по Канту.

Время для метаразума по Канту

Время не есть эмпирическое понятие по Канту, выводимое из какого-нибудь опыта. В самом деле, одновременность или последовательность даже не воспринимались бы, если бы в основе не лежало априорное представление о времени.

Только при этом условии можно представить себе, что события происходят в одно и то же время (вместе, параллельно) или в различное время (последовательно).

Время есть необходимое представление, лежащее в основе всех созерцаний метаразума.

Следовательно, время дано a priori. Только в нем возможна вся действительность явлений. Все явления могут исчезнуть, само же время (как общее условие их возможности) устранить нельзя. На этой априорной необходимости по Канту основывается также возможность аподиктических основоположений об отношениях времени или аксиом о времени вообще. Время имеет только одно измерение: различные времена существуют не вместе, а последовательно (различные пространства, наоборот, существуют не друг, после друга, а одновременно, параллельно). Время есть не дискурсивное, а чистая форма по Канту чувственного созерцания метаразума. Бесконечность времени означает не что иное, как то, что всякая определенная величина времени возможна только путем ограничений одного, лежащего в основе времени.

Поэтому первоначальное представление о времени должно быть дано как неограниченное.

Таким образом, понятие времени объясняет возможность всех тех априорных по Канту синтетических знаний, которые излагает общее учение о движении.

Время не есть нечто такое, что существовало бы само по себе или было бы присуще

вещам как объективное определение и, стало быть, оставалось бы, если отвлечься от всех субъективных условий созерцания вещей. В самом деле, в первом случае оно было бы чем-то таким, что могло бы быть действительным даже без действительного предмета. Во втором же случае, будучи определением или порядком, присущим самим вещам, оно не могло бы предшествовать предметам как их условие и не могло бы познаваться a priori и быть созерцаемым a priori посредством синтетических положений. Напротив, априорное знание и созерцание вполне возможно, если время есть не что иное, как субъективное условие, при котором единственно имеют место у метаразума созерцания. В таком случае эту форму внутреннего созерцания метаразума можно представить раньше предметов, стало быть, a priori.

Время есть не что иное, как форма внутреннего чувства метаразума, т. е. внутреннего его состояния. В самом деле, время не может быть определением внешних явлений: оно не принадлежит ни к внешнему виду, ни к положению и т. п. Напротив, оно определяет отношение представлений во внутреннем состоянии метаразума (пространства внутреннего мира метаразума). Именно потому, что это внутреннее созерцание не имеет никакой внешней формы, то оно с помощью аналогий представляет последовательность во времени событий in abstracto во внутреннем мире метаразума с помощью бесконечно продолжающейся линии, в которой многообразное составляет ряд, имеющий лишь одно измерение по Канту. Время есть априорное формальное условие всех явлений вообще. Пространство внутреннего мира метаразума, как чистая форма in abstracto отражения всякого внешнего созерцания метаразума, ограничено как априорное условие лишь внешними явлениями по Канту.

Основоположения метаразума

Все созерцания метаразума по Канту чувственны и соответствуют показаниям машинных датчиков, и это знание, поскольку предмет его дан, имеет эмпирический характер.

А эмпирическое знание есть опыт. Следовательно, для метаразума возможно априорное познание только предметов возможного опыта. Однако это познание хотя и ограничено только предметами опыта, тем не менее, не всё заимствовано из опыта: чистые созерцания и чистые рассудочные понятия суть элементы знания, a priori имеющиеся в метаразуме как база знаний, полученных во время обучения.

Существует только два пути по Канту, на которых можно мыслить необходимое соответствие опыта метаразума с понятиями о его предметах:

– или опыт делает эти понятия возможными;

– или эти понятия делают опыт возможным.

Первого не бывает в отношении категорий базы знаний (а также чистого чувственного созерцания), так как они суть априорные, стало быть, независимые от опыта понятия и которые задаются в базе знаний в результате обучения метаразума.

Дедукция чистых рассудочных понятий, и вместе с тем всех априорных теоретических

знаний, есть показ этих понятий, как принципов возможности опыта. Причем опыт рассматривается по Канту как определение явлений в пространстве и времени вообще, а это определение, в свою очередь, выводится из первоначального синтетического единства апперцепции как формы машинного рассудка по Канту в отношении к пространству и времени, представляющим собой первоначальные формы машинной чувственности метаразума.

Мной определено, что синтез по Канту включает фигурный синтез и рассудочный синтез.

Синтез многообразного содержания машинного чувственного созерцания метаразума, возможный и необходимый a priori, называется фигурным (2D и 3D представление) по Канту (synthesis speciosa) как для внутреннего, так и для внешнего созерцания. С его помощью формируется in concrete образ (граф).

Машинный рассудочный синтез, мыслится in abstracto в одних лишь категориях (граф, вершины графа и рёбра графа) по Канту в отношении многообразного содержания внутреннего созерцания и может быть назван машинной рассудочной связью (synthesis intellectualis), которая позволяет метаразуму антиципировать явления во внутреннем мире метаразума (2D и 3D представление).

Фигурный синтез метаразума по Канту

Фигурный синтез метаразума по Канту, если он относится только к первоначальному синтетическому единству апперцепции, т. е. к тому трансцендентальному единству, которое мыслится в категориях, должен в отличие от чисто интеллектуальной связи по Канту называться трансцендентальным синтезом воображения in concrete (моделирование 2D и 3D представления). Воображение (моделирование) метаразума, есть способность представлять предмет также и без его присутствия в созерцании. Так как все созерцания метаразума чувственны как показания машинных датчиков, то способность воображения (моделирование) ввиду субъективного условия для метаразума, единственно при котором она может дать рассудочным машинным понятиям соответствующее созерцание метаразума, принадлежит к машинной чувственности метаразума. Однако машинный синтез метаразума есть проявление машинной спонтанности, которая определяет, а не есть только определяемое подобно машинным чувствам, стало быть, может a priori определять машинное чувство по его форме сообразно с единством апперцепции. В этом смысле машинное воображение (моделирование) есть способность a priori определять машинную чувственность, и его синтез машинных созерцаний сообразно категориям в базе знаний должен быть трансцендентальным синтезом способности машинного воображения in concrete (моделирование). Это есть действие машинного рассудка на машинную чувственность и первое применение его (а также основание всех остальных способов применения) к предметам возможного для метаразума машинного созерцания. Этот фигурный машинный синтез, при подведении предмета под понятие отличается, от интеллектуального синтеза понятия рассудочная связь по Канту, производимого одним лишь машинным рассудком с помощью машинного воображения in abstracto (моделирование).

При всяком подведении предмета под понятие в базе знаний метаразума представление о предмете должно быть однородным с понятием, т. е. понятие должно содержать в себе то, что представляется в подводимом под него предмете, так как именно такое значение имеет выражение «предмет подчинен понятию». Так, эмпирическое понятие тарелки однородно с чистым геометрическим понятием круга, так как округлость, которая в понятии тарелки мыслится, в чистом геометрическом понятии созерцается. Но чистые рассудочные понятия совершенно неоднородны с эмпирическими (и вообще чувственными) созерцаниями, и их нельзя представить, ни в одном созерцании метаразума. Отсюда возникает вопрос по Канту, как возможно подведение машинных созерцаний метаразума под чистые машинные рассудочные понятия. Ясно, по Канту, что должно существовать нечто третье, однородное, с одной стороны, с категориями, а с другой – с явлениями и делающее возможным применение категорий к явлениям. Это посредствующее представление должно быть чистым (не заключающим в себе ничего эмпирического) и, тем не менее, с одной стороны, интеллектуальным, а с другой – чувственным. Именно такова трансцендентальная схема по Канту.

По моему, схема сама по себе, есть лишь продукт воображения in concrete метаразума путём моделирования образов внешних явлений или in abstracto для внутренних явлений метаразума понятия рассудочной связи по Канту. Но так как синтез воображения (моделирование) имеет в виду не единичное созерцание, а только единство в определении чувственности (при внутреннем, или внешнем созерцании), то схему по Канту следует отличать от образа.

Например, понятие о собаке означает правило, согласно которому воображение (моделирование) может нарисовать четвероногое животное в общем виде, не будучи ограниченным каким-либо единичным частным обликом, данным в опыте, или же каким бы то ни было возможным образом in concrete.

Можно сказать, что образ есть продукт эмпирической способности продуктивного воображения (моделирование) метаразума по Канту, а схема машинных чувственных понятий (как фигур в пространстве) есть продукт и как бы монограмма чистой способности воображения (моделирование) a priori. Прежде всего, благодаря схеме и сообразно ей становятся возможными образы, но связываться с машинными понятиями они всегда должны только при посредстве обозначаемых ими схем, и сами по себе они совпадают с понятиями не полностью.

Этот схематизм машинного рассудка в отношении явлений и их чистой формы, а также рассудочной связи по Канту мной раскрыт и показан как принцип апперцепции.

Рассудочный синтез метаразума по Канту

Рассудочное понятие содержит в себе чистое синтетическое единство по Канту многообразного в реальном мире вообще как представления образа явления. Время, как формальное условие многообразного содержания внутреннего машинного чувства во внутреннем мире метаразума, путём связывания всех представлений, a priori содержит многообразное в чистом внутреннем мире метаразума в результате машинного созерцания. При этом трансцендентальное временное определение по Канту во внутреннем мире метаразума однородно с категорией по Канту в базе знаний (которая составляет единство этого определения), поскольку оно имеет общий характер и опирается на априорное правило. С другой же стороны, трансцендентальное временное определение по Канту во внутреннем мире метаразума однородно с образом явления в базе данных, поскольку время содержится во всяком эмпирическом представлении о многообразном в реальном мире. Поэтому применение категорий метаразума к явлениям в реальном мире in abstracto становится возможным при посредстве трансцендентального временного определения, которое как схема рассудочных понятий (моделирование 2D и 3D представления) опосредствует подведение явлений в реальном мире под категории метаразума (граф, вершины графа и рёбра графа).

Это формальное и чистое трансцендентальное временное определенияе машинной чувственности, которым рассудочное понятие ограничивается в своем применении во внутреннем мире метаразума, называется по Канту схемой этого рассудочного понятия метаразума, а способ, каким рассудок метаразума обращается с этими схемами, – схематизмом чистого рассудка in abstracto.

Схема же чистого рассудочного понятия (рассудочной связи по Канту) есть нечто такое, что нельзя привести к какому-либо конкректному образу явления для метаразума. Она представляет собой лишь чистый, выражающий категорию, синтез явления сообразно правилу единства на основе понятий вообще. По моему, граф (схема) для метаразума является трансцендентальным продуктом воображения (моделирования) in abstracto. Граф служит для определения внутреннего машинного чувства вообще, по условиям его формы (времени) в отношении всех представлений (граф, вершины графа и рёбра графа), поскольку они должны a priori быть соединены в одном понятии, сообразно единству апперцепции явления в реальном мире по Канту.

Принципы метаразума (связь понятия метаразума, как правило, с образом явления (предмета опыта), согласно категорий)

Явления не есть вещи сами по себе по Канту (Sache). Эмпирическое созерцание возможно только посредством чистого созерцания (пространства и времени). Синтез пространств и времен, как существенных форм всякого созерцания по Канту есть то, что дает возможность также схватывать явление. Следовательно, синтез делает возможным всякий внешний опыт, а потому и всякое знание о предметах его, и все, что математика и геометрия, в ее чистом применении, определяет об этом синтезе, не может быть неправильно и в отношении этого знания о предметах. Все возражения против этого по Канту суть лишь уловки ложно направленного человеческого разума, который ошибочно старается обособить предметы чувств от формального условия чувственности и рассматривает их как данные рассудку предметы сами по себе (Sache), хотя они суть лишь явления (Ding). Если бы эти предметы были вещами самими по себе (Sache), то, конечно, о них ничего нельзя было бы a priori узнать синтетически, стало быть, и посредством чистых понятий о пространстве, и сама наука, определяющая эти понятия, а именно геометрия, была бы невозможна.

По Канту все созерцания суть экстенсивные величины. Все явления по своей форме содержат некоторое созерцание метаразума в пространстве и времени, a priori лежащее в основе их всех. Поэтому они могут быть схвачены, т. е. восприняты в эмпирическое сознание, не иначе как посредством синтеза многообразного, который создает представления об определенном пространстве или времени, т. е. посредством сложения однородного и осознания синтетического единства этого многообразного (однородного). Но осознание многообразного однородного в созерцании вообще, поскольку лишь посредством него становится возможным представление об объекте, есть понятие величины (quanti). Следовательно, даже восприятие объекта как явления возможно лишь посредством того именно синтетического единства многообразного содержания данного чувственного созерцания, посредством которого мыслится единство сложения многообразного однородного в понятии величины по Канту. Иными словами, все явления суть величины, и притом экстенсивные величины, потому что как созерцания в пространстве или времени они должны быть представляемы посредством того синтеза, с помощью которого, определяются и пространство, и время вообще.

Экстенсивной по Канту называют всякую величину, в которой представление о целом делается возможным благодаря представлению о частях (которое поэтому необходимо предшествует представлению о целом). По Канту можно представить линию, как бы мала она ни была, только проводя ее мысленно, т. е. производя последовательно все ее части, начиная с определенной точки, и лишь благодаря этому создавая ее образ в созерцании. То же самое относится и ко всякой, даже малейшей, части времени. По Канту время мыслится лишь как последовательный переход от одного мгновения к другому.

Причем посредством всех частей времени, присоединения их друг к другу и, в результате, получается наконец определенная величина времени. Так как чистое созерцание во всех явлениях есть или пространство, или время по Канту, то всякое явление как созерцание есть экстенсивная величина, ибо оно может быть познано только посредством последовательного синтеза (от одной части к другой части) в схватывании. Уже поэтому все явления созерцаются как агрегаты (множества заранее данных частей), что, однако, имеет место не для всякого рода величин, а только для тех, которые представляются и схватываются как экстенсивные.

Принцип апперцепции метаразума по Канту

Апперцепция метаразума по Канту обозначает воздействие общего содержания деятельности метаразума на осознанное восприятие предметов и явлений.

Мной предлагается принцип апперцепции метаразума по Канту, который основывается на последовательном синтезе продуктивного воображения при создании фигур явлений (графа).

Он включает аксиомы из геометрии, a priori выражающие условия чувственного созерцания, при которых только и может осуществляться схема чистого понятия внешнего явления. Например, таковы аксиомы, что между двумя точками возможна только одна прямая линия, что две прямые линии не замыкают пространства, и т. п. Это аксиомы, имеющие отношение, собственно, только к величинам (quanta) как таковым по Канту. Что же касается количества (quantitas), т. е. ответа на вопрос, как велико что-то, то для этого нет аксиом по Канту в точном смысле слова, хотя некоторые из положений этого рода имеют синтетический характер и достоверны непосредственно (modemonstrabilia).

В самом деле, положения, согласно которым одинаковые величины, прибавленные к равным величинам или вычтенные из них, дают одинаковые величины, суть аналитические положения, так как я в них непосредственно сознаётся тождество создания одного количества с созданием другого, между тем как аксиомы должны быть априорными синтетическими положениями.

Очевидные же положения об отношении между числами имеют по Канту синтетический характер, но не общий, как положения геометрии, и именно поэтому их нельзя считать аксиомами, их можно назвать числовыми формулами.

Положение 7 +5 = 12 не аналитическое, так как ни в представлении о 7, ни в представлении о 5, ни в представлении о сложении обоих чисел не мыслится число 12.

То, что при складывании обоих чисел должно представляться человеком число 12, здесь не осознаётся, так как при аналитических суждениях вопрос состоит лишь в том, действительно ли мыслится предикат в представлении о субъекте.

Но хотя это положение и синтетическое, но оно единичное. Поскольку в нем обращается внимание только на синтез однородных единиц по Канту. Этот синтез может произойти здесь лишь одним-единственным путем, хотя применение этих чисел уже имеет общий характер.

Число же 7 возможно лишь одним-единственным способом, и точно так же число 12, производимое посредством синтеза 7 и 5. Вот почему подобные положения следует называть по Канту не аксиомами (в противном случае было бы бесчисленное количество аксиом), а числовыми формулами.

Когда по Канту говорится, что посредством трех линий, из которых две вместе взятые больше третьей, можно начертить треугольник, то это относится к одной только функцией продуктивного воображения (моделирования), которая может проводить большие или меньшие линии, а также соединять их под всевозможными углами.

Показанные выше, по Канту, трансцендентальные основоположения математики явлений, чрезвычайно расширяет сферу априорного знания. Именно благодаря этим основоположениям чистая математика со всей ее точностью становится применимой к предметам опыта, тогда как без них это не было бы ясно само собой и, более того, вызывало бы много противоречий по Канту.

Метаразум осознанно по Канту воспринимает предметы и явления с помощью категорий. Он не может познать ни одного мыслимого предмета иначе как с помощью созерцаний, соответствующих категориям. Предметы и явления опыта метаразума постоянно доставляет примеры правильной последовательности явлений, дающие не сами по себе, а только в отношении к метаразуму, поскольку он имеет датчики машинных чувств. Закономерность вещей самих по себе находиться вне способности познания их метаразумом. Таким образом, явления суть лишь представления о вещах, относительно которых остается неизвестным, какими они могут быть сами по себе. Просто как представления они не подчиняются никакому закону связи как закону, предписывающему связующую способность. Многообразное содержание чувственного созерцания метаразума связывается способностью воображения (моделирования) метаразума, которая зависит от машинного рассудка, если иметь в виду единство его интеллектуального синтеза по Канту in abstracto, и от машинной чувственности, если иметь в виду многообразное содержание схватываемого явления in concrete.

Так как от синтеза схватывания зависит всякое возможное восприятие метаразума, а сам этот эмпирический синтез, в свою очередь, зависит от трансцендентального синтеза по Канту, стало быть, от категорий. Таким образом, все возможные восприятия метаразума и, значит, все, что только может дойти до эмпирического сознания метаразума, т.е. все явления природы, что касается связи, должны подчиняться категориям по Канту, от которых природа, рассматриваемая только как природа вообще, зависит как от первоначального основания ее необходимой закономерности (как natura formaliter spectata). Однако способность чистого машинного рассудка по Канту не в состоянии a priori предписывать явлениям посредством категорий большее количество законов и понятий, чем те, на которых основывается природа вообще как закономерность явлений в пространстве и времени и которые должны быть записаны во время обучения метаразума в базе знаний. Частные законы естествознания, по Канту, касаются эмпирически определенных явлений и потому не могут быть целиком выведены из категорий, хотя все они им подчиняются. Для познания частных законов вообще необходим опыт метаразума, хотя, в свою очередь, знание об опыте вообще и о том, что может быть познано как предмет опыта, дается метаразуму только априорными законами естествознания по Канту.