Идка

– Девчонки, извините, мы радостью делимся, мы сегодня празднуем, у нас сессия в техникуме, сдали последний экзамен. Стали байки травить.

Я лиц не разглядела, на них внимания не обращаю, продолжаю читать.

Один из них говорит:

– Девчонки, хотите я вам фокус покажу! Дайте хлеба, мякиш.

Дали. Он разламывает его на кусочки, раздаёт девчонкам, просит скатать шарики. Рая в том числе, он с ней познакомился. Я сижу, не двигаясь, но я их слышу. Они меня раздражают – мешают читать.

Моя кровать практически свободна, я ведь на подушке.

Он располагается показывать фокус на моей койке. Через перила разложил четыре хлебных шарика на кровати, да двумя шапками, стал фокусничать.

Я отвлеклась от чтения, интересен фокус стал, лица фокусника не вижу, только руки.

Вижу, что они творят, фокус для меня раскрыт, девчонкам этого не видно. Руки огромные, пальцы не короткие. Мне очень руки понравились, красивые. А он ещё какие-то фокусы творит и всё с Раей между ними беседует. Я за руками наблюдаю.

Закончились фокусы. Он обращается ко мне:

– Девушка, меня Толей звать, приходите с Раей завтра в кино.

Я отвечаю:

– Подумаем.

Ушли они. А я лица так и не увидала, отчего не знаю, наверно руки затмили, лицо не интересно уже было. Райка потом пристала ко мне – пойдём, да пойдём. На завтра мы подошли к кинотеатру. Он нас встречал. Перед кино чуток прогулялись. Он всё старался оказаться со мной, а я упорно двигалась так, чтобы он был с Раей, наконец, он взял её под руку. Сходили в кино он нас до общаги проводил. Спросил можно ли ему прийти восьмого, часа в два, праздник женский, можно прогуляться. Рая на меня смотрит, глазки строит. Я соглашаюсь.

Восьмого марта он пришёл за нами, пошли гулять. Где-то гуляли.

Потом он говорит – девчонки, пойдёмте ко мне отметим праздник. Мы согласились.

Зашли в магазин, купили две бутылки вина, каких-то продуктов для закуси. Привёл он нас домой. Дом двухэтажный, оштукатуренный, белый, на два подъезда.

Его жильё в первом подъезде на первом этаже. Квартира коммунальная. Две комнаты занимает семья из трёх человек, муж, жена и маленькая девочка. Одну комнату занимает он. Кухня общая, негласно разделена на два хозяина, есть печь, топится дровами, угля не видела. Дополнительно во всех комнатах тоже печи, на которых тоже можно готовить еду. Комната очень маленькая: одиннадцать метров. Аквариум, радиола, стол, кровать, диван, шифоньер. Всё это в ней есть. Стена правая разрисована (около неё кровать) ребусами и надписью «спокойной ночи Мина», позднее узнала, была у него такая зазноба.

Спросили, с кем он живёт, ответил, что с племянницей, а сейчас она уехала в деревню к родителям.

Накрыли стол, бражничаем, пластинки крутятся, разговоры ведутся. Что называется, хорошо сидим. За окном темнеет. Почти ещё зима, день короткий. Вдруг стук в окно и через минуту вваливаются к нам в комнату два пьяных парня.

– Ооо, Толя, у тебя хорошая компания, сразу две девушки, а пьёте вино! Ну, у нас есть, выпить, – достают из карманов водку.

Толя вскочил, быстренько водку им в руки:

– Мужики, уходите. Видите, у меня гости. В следующий раз придёте. Они попытались ему возражать, типа – две девушки, а ты один. Он их вытолкал в коридор, что-то там им объяснял. Ушли гости непрошенные.

Мы продолжили застолье. Сколько-то посидели, засобирались домой.

Он говорит:

– Девчонки, оставайтесь у меня ночевать, я утром уйду на работу, а вы отоспитесь и пойдёте домой, я ключи вам дам. Остались. Всею троицей улеглись в кровать. Я у стенки, кавалер посередине, Рая с краю. Не рисуй фривольные картинки – о, Идка и групповой секс. До секса не дошло, мы были девушками другого поля ягоды. Увалились все спать не раздеваясь. Конечно, они с Райкой шептались – разговаривали, целовались, хихикали:

– Идке спать не даём.

Утром проснулись по будильнику. Толя собрался на работу. Сказал:

– Выспитесь, двери обе закроете на замок, ключи возьмёте с собой. Ида, возьми ключи. После работы я зайду за ключами. Ушёл, мы ещё валялись до обеда. Рая всё спрашивает:

– Идка, ну почему он тебе ключи оставил, а не мне, ты с ним и не общалась совсем.

– Спроси у него, мне самой интересно.

Вечером он зашёл к нам за ключом, тары-бары-растабары, потом говорит:

– Ида, проводи меня немного.

Оделась, пошла провожать. Постояли у общаги, поболтали ни о чём. Разошлись.

На следующий день опять зашёл. Рассказал, что раньше ходил в это общежитие, в комнату, напротив, там жила его девушка. Тогда и выяснилось, что эта девушка была соседка моя по кровати, что когда он к ней приходил, присаживался на мою кровать. Я его не видела, а он меня. Так нас разводило что-то, а теперь вот свело.

До сих пор не знаю, был ли у них с Раей разговор на предмет: А, почему?

Зачастил. Как свободен, так ко мне. Как-то раз, вечер уже поздний, часов десять. Кто-то из девчат общежития заглядывает к нам в комнату.

– Ида, выходи, там тебя парень спрашивает.

Выхожу в халатике. Стоит мой кавалерище, на стенку облокотился. Подошла, спрашиваю:

– Почему так поздно?

Понимаю, что он пьян в уматину.

– Уходи, в таком виде никогда больше не приходи, не выйду, – развернулась и ушла. Утром по общежитию говор: чей-то парень в коридоре спал, там у нас выставили кровать, и её долгое время не убирали, вот на ней и почивал горемыка.

Вечером приходит Толя в комнату, говорит:

– Как ты могла меня пьяного выгнать, я мог замёрзнуть на этой кровати.

– Я же тебя не звала и не зову, можешь не приходить.

Однажды, гуляем вечерком. Обычно я дольше десяти не гуляю, а тут уж на часах начало одиннадцатого. А он все:

– Ну ещё немного пройдём.

Я развернулась и направилась в общагу, до неё метров пятьсот. Он вслед кричит:

– Провожать не буду.

Я не поворачиваясь, подняла руку и помахала. Продолжаю идти, мимо меня прошагала парочка. Иду, вдруг мне кто-то делает подножку я лечу на левый бок, и оказываюсь на руках у того, кто сзади меня. Это Толя, он хохочет и кружится со мной. Оказывается, он снял шляпу, сунул её за пазуху, чтобы тень была без шляпы, пошёл за мной и сотворил со мной такую каверзу.

Валентина в этот раз со мной не работала, была командирована в другой город, кажется в Алапаевск. Пишу ей письмо, где говорю, что, Валюха, я, наверно, выйду здесь замуж. Она получила это письмо, быстренько возвращается на участок, меняет свою командировку на Верхнюю Салду. Приезжает, устраивает мне допрос, что да как да почему. Спрашивает, он что, сделал тебе предложение? Нет – говорю, он ещё не знает. Она смеётся. Ждёт, когда придёт Толя. Приходит в воскресенье, я их познакомила, вместе бродим по улицам. Она мне морду строит, что он ей жуть, как не нравится, я в ответ гримасу, что поделаешь.

Он действительно не красавец: белобрыс, чубчик пионерский, на подбородком шрам (в детстве играли, старший брат Василий стрельнул из ружья). Зато, наши с ним дети какие красивые, загляденье. А может это глаза матери так настроены.

Работаем, свиданничаем. Как-то мы договорились с девчонками, нас шесть человек, что пойдём в ближайшее воскресенье к Толе в гости, поставили его в известность. Он согласился, приходите в гости часа в два.

– Я буду на работе, вы обед приготовите, у Иды ключи есть.

Мне же накануне вечером доложил, что приехала к нему мать из деревни, привезла внука на лечение к знахарке, чтоб не стеснялись, мол.

– Мать предупрежу, что вы придёте, но не скажу какая из девчонок со мной. Пусть за вами посмотрит.

Пошли с девчонками, в магазине затоварились. Компания весёлая, со смехом. Перед домом я сказала, что там будет Толина мать. Девчонки согласились с тем, что она нас не съест. Завалились толпою.

Махонькая бабулька в платочке, на кухне сидит, картошку чистит. Поздоровались, познакомились, она в комнату приглашает, там мальчонка на диване прыгает. Руки помыли и в помощь к бабушке. Шутки, смех, когда нас девчат много мы как сороки трещим.

Всё приготовили, хозяина ждём, с бабулечкой общаемся, Александрой Яковлевной называем. Она улыбается, рот рукой прикрывает. С мальчиком пытались говорить, но он заикается, к разговору не склонен.

Мы на диване все уместились, девчата спросили у неё, можно ли покурить или на улицу идти.

– Курите здесь.

Я от подружек не отстаю, закуриваю, затяжку сделала, а дальше боюсь, худа бы не было, исхитряюсь, вид делаю. Сходила на кухню, выбросила гадость. Ключи не демонстрировала, так как открывать ничего не пришлось. Пришел Толя, попировали, поплясали, песни пели. Он со всеми танцует. Меня из толпы не выделяет. Собрались уходить, он с нами, провожать пошёл до общаги.

На следующий день рассказал, что пришёл вчера, а мать ему говорит:

– Тольчик, а твоя-то девка, та что в очках. Хорошая.

– Как узнала?

– Как зашли я её сразу и увидала.

Через несколько дней общения Толя Валентине стал нравиться. Позже Анатолий мне сказал, что Валентина, его пугала, что если он меня обидит, то дело будет иметь с ней и ему не поздоровится.

Потом приехала его племянница Тамара, она девушка рослая, в теле, но не толстая, хохотушка громогласная. Мы познакомились. Пошли в один из вечеров втроём в кино, когда сеанс закончился, мы вышли, на площадку перед клубом. К нам подошёл парень, франт этакий, под градусом. Говорит:

– Толя, можно я пойду с вами? Девчонки, вы не будите против?

– Не будем, дорога широкая, – отвечает Тамара.

Я молчу, он мне не нравится. Толя согласился, вроде это его приятель. Идём, они болтают, смеются. Вдруг парень останавливается, говорит Толя, давай разделимся. Ты с этой девушкой иди, показывает на Томку, а эту (меня, то есть) мне оставь. Толька ему:

– Ты с ума сошёл! Я иду с двумя, так и буду идти, разделяться не будем, иди тогда своей дорогой, отстань от нас.

Мы идём, он за нами и пытается схватить меня. Я отскочила, Толя (он ещё не был Федяковым) его отпихнул. Ну и началась драка. Друг тот нетрезвый, разъярился, кулаками машет. На парне черное пальто, кашне, без шапки. Анатолий развернулся, схватил его одной рукой, другой рукой за воротник и потянул пальто на себя, а потом и другой рукой сдёрнул пальто высоко на голову и толкнул, схватил нас с Томкой за руки и мы побежали.

Собирались Томку проводить до дому, а потом в общежитие. Но Тамара испугалась, не хотела оставаться одна. Стала уговаривать меня остаться.

Осталась. И получилось на всю жизнь.

Слух, что выйду в Салде замуж, распространился. Уехал бригадир, ему на смену, прибыл Ростов Толя. Стал у меня допытываться, правда ли, что я собираюсь остаться здесь. Спросила, ему-то какая разница. Ответил, что никакой разницы, но сам позвонил на участок, доложил об этом. После этого на следующий день его вызвали на переговоры, он получил приказ срочно отправить меня в Свердловск.

Вызвали на участок, сказали, что требуется моя помощь, здесь в Свердловске. Направили куда-то работать (не помню), с незнакомыми людьми, не знаю ни одного человека.

В общежитии все наши разъехались. В комнате я уже знакома с девчатами, постоянными жителями, как-никак два года живу. Развлекают меня историями из своего житья-бытья.

В одну из ночей мне стало так плохо, тошнота, рвота. Девчатки вызвали скорую. Меня повезли в больницу, а по скорой передали, что везут с аппендицитом. Бригада хирургов готовится к операции. Дежурная врачиха не желает меня осмотреть, мол, никакого у неё аппендицита нет. Видимо долго ждут, поэтому приходит старый доктор с усами (потом мне сказали, профессор). Только наклонился надо мной, взялся за живот, да как на врача:

– Вы, что милочка, он с минуты на минуту у неё лопнет. В операционную бегом везли.

Хирурги сидят со сложенными руками, накрытыми коричневыми салфетками, старший, поднялся со словами, ну вот она, долгожданная. Аппендицит у меня определяли ещё, когда я училась в классе шестом, но на операцию не клали.

На участке никто не знает, где я. Из командировки вернулась на два дня Люда Белавина. Прошлась по всем комнатам, где жили наши девчата, никого, нет, дошла до моей, тут уж ей сказали, что меня увезла скорая помощь, она еле меня нашла. Ко мне её не пустили, но передали записку и продукты.

Выписали из больницы через семь дней, ещё длительное время на больничном листе и справка на лёгкий труд, на месяц. Так и осталась работать в Свердловске. Переписывались с Валюхой. Получила от девчат задание, купить для всех заранее билеты на автобус в Челябинск, приближались майские праздники.

Числа 28 апреля. Утро раннее, я читаю лёжа. Приоткрывается дверь нашей комнаты, в неё заглядывает Валюхина морда-лица. Обычно, если долго не видимся, она влетает как вихрь, бросается ко мне на кровать, обнимашки, поцелуйчики. Долго лежим, сплетни разводим, планы строим. Заснём в обнимку. Сейчас бы о нас дурно подумали, но мы чисты перед собой и Богом. А, тут на тебе, скромненько заглядывает. Говорю:

– Валюха, ты что?

– Выйди, я не одна.

Я накинула халатик на голое тело, выхожу. Спрашиваю:

– Что случилось? Что ты такая?

– Я же говорю, я не одна. Вон посмотри с кем, – показывает куда-то за дверь.

Я выглядываю. А там, на шкафчике сидит Анатолий, смущённый.

Потом Валя рассказала, что билет лишний, как раз на него заказывали. Он ехать не хотел до последнего момента, ссылался на то, что уехала внезапно, что ни одного письма не написала. Уговорили.

Устроили его в общаге, в комнате для гостей. Я ещё больна, недавно выписали из больницы, он сидит у моей кровати, держит за руку. На нём вязанный крупной резинкой свитер светло-коричневый, рукава вздёрнуты до локтя. (Руки у него как раз до локтя, сами знаете большие, мосластые.) Часто открывается дверь, заходят по одной девчонки поздороваться со мной и разглядеть его. Всем интересно, кем затворница соблазнилась. Потом говорят:

– Идка, он такой здоровый, ты не боишься, он тебя раздавит.

Веришь, что таким мог быть ваш отец? Был, был.

Повезли его в Копейск, знакомиться с родителями.

Перед отъездом я домой телеграмму отправила, что приедем с Толей. Они подумали с Ростовым, мы часто вспоминали всех и обещали привезти, девчонок привозили и его обещали.

Приехали в Горняк, Валюха отправилась домой. Мы тоже до дому топаем. Дошли до угла, он остановился. Спрашивает:

– Как ты меня представлять будешь?

– Как захочешь, могу сказать, что ты мой приятель.

– Ну, что это приятель?

– Хочешь, скажу, что друг мой?

– Придумала, тоже мне: приятель, друг…

– Хочешь, скажу, что ты мой муж.

Засмеялся:

– Ну, вот другое совсем дело! А то друг, приятель. Пошли.

Я выхожу из-за угла дома, а он сзади идёт. У крыльца Виктор с приятелями стоят, кто-то наклонился над полом крыльца, чего-то ищет. Мама из окна высунулась, им громко говорит:

– Опоздаете, со своим рублём, – а потом увидела меня, кричит, – Да вот она родная!

Все оглядываются. Тот, кто ближе всех ко мне хватает меня на руки, кружится со мной, не ставит на землю, передаёт другому. Я им, говорю:

– Я не одна.

Они на слова мои внимания не обращают, продолжают передавать и крутить меня. У Толи такое лицо, видеть надо было. Кричу, поставьте меня, сдурели что – ли.

Наконец я на земле. Говорю, знакомьтесь, это Анатолий, окружили его, рукопожатия. Наконец поднялись в квартиру. У двери встречают нас отец и мама. Отец тоже меня целует, обнимает, поднимает над полом, поставил. Я говорю, а это мой муж Анатолий. С мамой целуемся, обнимаемся, она спрашивает, правда муж? Да, говорю. На лицах родителей смятение, слёзы в глазах, не верят.

На ночь мама постель готовить собралась, у меня спрашивает:

– Идка, а постель вам одну стелить или разные.

– Мам, я же сказала муж он мне, одна постель.

Таково моё знакомство с Федяковым Анатолием Яковлевичем.

Нахожусь в самом начале семейной жизни. Ещё не знаю, что он женат, что есть сын Женя, и я его увижу один раз, а в начале 1970 года его не станет. Что уже скоро суд на развод. Всё узнаю позже. Как не хотят меня увольнять, как буду приезжать к нему в гости между командировками на два-три дня. Как получу от него синяк, он бил свою первую жену и трезвый и пьяный, признался сам он мне. Как будут допрашивать меня в его цехе – почему я хожу с их Толиком, знаю ли я, что он женат, как удивятся, что девчонка с косичками, с которой он ходит по цеху за ручку, и которой покупает беляши и есть его жена. Что будут у меня замечательные любимые мужчины – сыны. Что продолжится наша жизнь на Урале Южном, на Украине доброй, на дальней холодной стороне, где хотели заработать денег и быть в старости счастливыми, но проклятущий алкоголь, оказался сильнее нас и всё хорошее не пощадил, сгубил. А я так и живу в холодном крае, что стал мне домом родным.