Журналист. Иначе и быть не могло, если наши братья позволяли школьникам умничать в своих листках, и если (что во сто крат хуже) мальчики брались за ремесло журналиста, требующее опытности, и – смело сказать, добросовестности…
Вельможа. Не стыдитесь досказать: и познаний.
Придворный. Но если ваш сочинитель вооружался против всех злоупотреблений, а особенно против безграмотных юношей, то, верно, его ужасно бранили в журналах.
Библиограф. Без всякого сомнения: это участь каждого критика, каждого комического и сатирического писателя.
Молодая дама. Мне жаль этого бедного сочинителя! Но нельзя ли узнать, как он, бедняжка, воевал на литературном поприще?
Антикварий. Порывшись в книгах, конечно, можно все найти, но наизусть кто вспомнить эти дрязги?
Библиограф. Это весьма легко отыскать в биографическом Словарь Русской Словесности. (Подходит к шкафу и, оборачиваясь к вельможе, говорит). Как бишь называется ваш сочинитель?
Вельможа. Ф. Булгарин.
Библиограф. Вот литера Б. Ну, слава Богу, нашёл. (Смотря в книгу, говорит). Но он сам издавал журнал. Этот сочинитель даже сильно критиковала безграмотных сочинителей своего века, а особенно дурных стихоплётов. За то доставалось и ему. Тут именно сказано, что лишь только его «Сочинения» вышли в свет, то на них накинулись неучи-критики, как вороны на спящего ястреба, и обругали не на живот, а на смерть!
Молодая дама. А он, бедняжка, что же делал? Верно, грустил.
Библиограф (продолжая смотреть в книгу). Ни мало. Публика догадалась о причине критик и, не внимая им, раскупила книги – а сочинитель смеялся от чистого сердца уловкам своих противников, и радовался, что его критики вооружены были тупыми перьями, которые они обмакивали в желчь, а не в чернила, так, что каждый это ясно видел, как чёрное на белом. Так сказано в его биографии.
Молодая дама. От того-то сочинитель так полон лицом, что он не сердился на критиков, а смеялся.
Вельможа. А как назывались его критики? Нет ли этих имён теперь на Парнасе.
Библиограф. Об именах критиков не упомянуто.
Журналист. Утонули в Лете, в пучине забвения!
Молодая дама. Вечная память! – Вот и хорошо, что сочинитель не сердился.
Вельможа. Но наша братия на него, верно, также сердилась, по крайней мере, столько, как и критикованные им стихотворцы. Он нападает на тех вельмож, которые не покровительствовали отечественных дарований и словесности, не читали русских книг, и большую часть времени употребляли на искательство, а деньги на балы, обеды, а от того огромные суммы денег и целые имения испарялись в кастрюлях без пользы, без славы. Он бранит знатных, которые окружали себя чужеземцами-шутами, иностранными актерами, странствующими чужеземными писаками, а на отечественных авторов и художников и смотреть не хотели, бегали, как от заражённых чумой. Эти знатные принимали соотечественников в своих домах по чинам, по богатству, по связям, а не по уму, и одним иностранцам доступ был свободен. О, мой сочинитель неумолим!
Поэт. Спасибо Сочинителю!
Молодая дама. Нельзя ли найти имён вельмож, которые давали балы и обеды в XIX веке? И нет ли знатных фамилий?
Антикварий. Я вам могу сказать без справок, словами г-на журналиста: утонули в Лете. – Впрочем, виноват, некоторые имена всплыли наверх: нам известны граф Александр Сергеевич Строганов[1], граф Николай Петрович Румянцев[2] и ещё некоторые – они покровительствовали учёным, литераторам и художникам и любили собирать их у себя.
Вельможа. Странно. Какая приятность могла быть в обществе без людей с талантами! В наше время этому трудно поверить.
Журналист. Извините, мне должно идти в типографию. Завтра выходит мой листок. Позвольте взять с собою книжки.
Эта и ещё 2 книги за 399 ₽
Чтобы воспользоваться акцией, добавьте нужные книги в корзину. Сделать это можно на странице каждой книги, либо в общем списке: