Убойный коктейль с зонтиком

Глава 12

Ноябрь. Наши дни.

Они любили гулять вдоль линии прибоя. У самой кромки воды, чтобы видеть в набегающих волнах свое отражение. Когда отражение шагает рядом, голос в голове вполне можно принять за голос собеседника. И двойная тень на песке уже не выглядит такой потусторонней. При должном уровне фантазии можно вообразить, что вторая половина просто идет рядом. А чтобы люди не шарахались, воткнуть наушники как будто болтаешь по телефону. Сейчас все так делают.

Они всегда были единым целым. Две личности в одном теле. Янус Двуликий, Инь и Ян, Пуруша и Пракрити, Анима и Анимус. Кто создал их такими? Кто и зачем запихнул в одно физическое тело две самостоятельные, почти всемогущие сущности? У них не было ответов на эти вопросы. Однажды они просто появились на свет и осознали свое единственное непреодолимое желание – творить. И с упоением отдались творению. Моря и горы, растения и животные, ветры и звезды. Все это было делом их ловких по-южному смуглых рук.

Когда-то их почитали, как бога-демиурга. В их честь возводили храмы и пели гимны. Им приносили дары и возносили молитвы. Даже назвали первый месяц года, веря, что это поможет сделать год удачным и благополучным. Им приписывали всеведение, знание о прошлом и будущем, способность видеть вперед и назад. Их милости жаждали, а гнева боялись.

Но шло время и они устали от бремени верховного божества. Они оставили трон другим. Молодым, дерзким, но не всегда вменяемым. Иногда они винили себя за все события, что происходили в мире по вине тех безрассудных созданий. Неудивительно, что время тех богов давно прошло и теперь они живут только в легендах. В отличии от Януса. Они неплохо устроились и в мире смертных.

Поначалу им нравилось жить среди своих творений. Казалось забавным путешествовать по свету, зависая то тут, то там, пробовать человеческие наслаждения, предаваться их порокам. Потом захотелось нести в мир доброе-вечное, иногда вмешиваясь в людские жизни на правах божества. Но и это быстро надоело. Люди оказались на редкость безнадежными созданиями. Они попросту не замечали вмешательства. А если замечали, предпочитали поскорее забыть.

И тогда они решили просто жить в свое удовольствие. Кочуя с места на место, устраивая то там, то сям небольшой сверхъестественный переполох и наблюдая за реакцией смертных. Им вполне хватало общества друг друга. Можно сказать, что они никогда ни в ком не нуждались и ни к кому не испытывали влечения. Были единым целым. Ближе, чем друзья, родные и любовники. Пока бесконечная дорога не привела их к Городу у Моря.

Это было суровое северное Море. Совсем не похожее на то, на берегах которого они появились на свет. И люди здесь жили суровые и северные. Они редко улыбались и мало говорили, будто бы боялись вместе со словами растерять с трудом добытое тепло. И нелюди не сильно от них отличались. Даже сказки здесь рассказывали страшные. Как правило, с грустным финалом. Но в этом было свое мрачное очарование. Свой неповторимый уют, загадочная магия. А все из-за Моря. Такого же холодного, как бледные пальцы одного на редкость неприветливого типа с льдисто-голубыми глазами. Глазами, в которых хочется тонуть, задыхаясь от холода и в клочья разрывая душу об острые грани прозрачного льда. Идеальная иллюстрация местного колорита: увидеть, задохнуться и застыть немым изваянием. Ни то от ужаса, ни то от внезапно накрывшей волны необъяснимой нежности. Потому что мое, не отдам! И даже не просите!

Яна помнила их первую встречу в мелких подробностях. Хоть и не могла точно сказать, сколько лет прошло с той ночи. Пять или пятьдесят. Она никогда не следила за такой мелочью, как время – слишком много его было в запасе у них обоих. Бесконечно много и до одури, до дрожи в коленях, мало.

Сначала появился младший. Ворвался в полумрак недавно открытого бара, словно кошмарный разноцветный ураган. И сразу заполнил мир своим сиянием.

– Как же круто! – он застыл в центре зала, рассматривая все вокруг восторженными глазами ребенка. – А вы здесь теперь все время будете? А кофе у вас есть? Я, кстати, Оле. Приятно познакомиться!

– Янус, – Яна робко пожала протянутую руку, – Наверное, будем. Кофе есть.

– Янчик, значит! А можно я брата приведу? – Оле почему-то покраснел до самых корней очень светлых, почти белых волос. – Ему здесь должно понравиться. Можно мы завтра вместе придем?

– Конечно можно. – она улыбнулась.

И они пришли. Яна никогда еще не видела настолько разных близнецов. И настолько замкнутого человека. Особенно на фоне брата. Хотя, людьми этих двоих вряд ли можно считать. На нее он даже не взглянул. Сказал что-то брату и направился к самому дальнему столику у окна, внимательно глядя под ноги. Сел и уставился на свои руки, будто впервые их видел.

– Привет, Янчик! – Оле возник возле стойки, лучезарно улыбаясь, – Как и обещал, мы пришли! Можно нам кофе? Мне латте с ванильным сиропом, а брату – черный по-восточному. С корицей и перцем чили. Ты такой умеешь?

– Я любой умею, – зачем-то соврала Яна, добывая из-под стойки жаровню с песком и медную джезву. – А брат твой не очень-то дружелюбный тип. Даже не поздоровался.

– Прости его, пожалуйста. – Оле виновато опустил глаза. – Просто ему неприятно смотреть на людей. Профдеформация такая: смотрит на человека, а видит его смерть. Дату, время, причину. Видит и ничего не может с этим сделать. Ни предупредить, ни вмешаться. Вот и привык лишний раз не… – он грустно вздохнул и замолчал.

– Так он – жнец!

Яна прикрыла рот ладошкой: таким громким показался ей собственный голос, и воровато покосилась на одно из воплощений Смерти. Оле в ответ коротко кивнул. Она слышала про жнецов, забиравших души умерших в загробный мир, но никогда не встречала лично.

Кофе варился нестерпимо долго. Посетителей не прибавлялось. Оле болтал ногами, сидя на высоком табурете у стойки. Его брат продолжал изучать свои пальцы, иногда бросая короткие взгляды в окно. В тишине по окнам стучал крупный осенний дождь.

– Не против, если я сама отнесу? – Яна перелила ароматную черную жижу в маленькую белую чашечку. – Хочу услышать мнение о своем творении.

Чашка с мелодичным звоном о блюдце опустилась на столик рядом с тонкими бледными пальцами неприветливого гостя.

– Попробуй, пожалуйста. – Яна застыла напротив. – Хочу знать, как получилось.

– Вполне неплохо, – теперь он уставился в чашку. – В следующий раз можно положить больше перца. Раза в два.

– В следующий раз можно поздороваться, – она грозно скрестила руки на груди, – И удостоить хотя бы одним взглядом того, кто поит тебя кофе. Хотя это и сейчас еще можно сделать.

Он поставил чашку на блюдце и медленно, словно через силу, поднял взгляд на Яну. В льдисто-голубых глазах мелькнуло удивление. Даже рот приоткрыл. По крайней мере, сжатые в тонкую линию губы расслабились. Кажется, он собирался что-то сказать.

– Я же говорил, они тебе понравятся! – Оле с размаху хлопнул его по спине. – Здесь все свои, понимаешь! Людей здесь нет. Так что не будь букой и познакомься с Янчиком.

– Привет, – он робко, словно впервые, улыбнулся, – Спасибо за кофе.

И Яна поняла, что летит в ледяную бездну его глаз, безрезультатно цепляясь за остатки здравого смысла и божественной мудрости. И что готова сделать что угодно, лишь бы это существо почаще улыбалось. Потому что исходящий от него в тот миг спокойный свет хотелось видеть как можно чаще. И как можно чаще слышать этот голос. Низкий, мягкий, словно бархатный. Таким голосом нужно рассказывать сказки. Самые лучшие сказки на свете, за которые не жалко и умереть. Что он, собственно, и делал на своей ненавистной работе. О том, что жнец свою работу ненавидит, она узнала позже. И решила, что должна хоть чем-то скрасить его рабочие будни. Хоть бы и кофе.

Тогда она осознала, что впервые в жизни не готова делиться чем-то со своей второй половиной. Что бывают мысли, чувства и желания, о которых не расскажешь даже самому близкому существу. Тогда она впервые ощутила себя ущербной. Этаким сиамским близнецом, который не имеет возможности уединиться не только физически, но и мысленно. Конечно, в их жизни были романы и со смертными, и с потусторонними сущностями. Но они больше походили на игру. Веселое приключение, которое потом хотелось обсудить друг с другом. В этот раз было что-то другое. Что-то личное.

Она сказала об этом Яну. Ян не понимал. До тех пор, пока на пороге бара не появилась Анжела. Влюбился ли он в нее на самом деле, или просто не хотел отстать от Яны, но оба осознали острую необходимость разделиться. И Ян начал искать способ. Нашел. Вот только раздобыть все составляющие зелья оказалось не так-то просто. Часть из них напоминала злую шутку или ребус без ключа к разгадке. Он трудился над рецептом уже три года, но до сих пор не получил все компоненты. Но для великого алхимика это был достойный вызов. И Яна не сомневалась, что рано или поздно зелье будет готово.

Конечно, не все у нее с голубоглазым жнецом получилось сразу. Поначалу Яна боялась любого неосторожного движения, словно дикого зверя приручая этого покрытого ледяным панцирем ежика. Боялась, что стоит ей хоть немного намекнуть ему о своих чувствах, он выпустит иголки и убежит в неизвестном направлении. Она была мила и приветлива, как и положено радушной хозяйке, но не более. И лишь через год после знакомства решилась сделать первый робкий шажок. Дождливым ноябрьским утром она заметила полный вселенской тоски взгляд в окно, с которым жнец крутил в руках пачку сигарет, и просто поставила перед ним пепельницу с фразой «Тебе можно, если в зале больше никого нет. Только пересядь за стойку». После этого он стал приезжать к самому закрытию бара и сразу садиться за стойку. И сидеть дольше, чем нужно было для того, чтобы выпить чашку кофе. Иногда Яне даже удавалось вытянуть из него что-то более развернутое, чем «Нормально. Работы по горло» в ответ на вопрос «Как дела?», иногда она даже замечала тень улыбки на бледных губах. А ближе к лету он даже начал снимать куртку, невольно демонстрируя татуированные руки. И Яна стала время от времени как бы случайно касаться его вечно холодных бледных пальцев. Он вздрагивал, но не отстранялся.

Ян принципиально вел себя со жнецом по-другому. Не делал никаких поблажек, никак не проявлял излишнего дружелюбия. То ли ревновал, то ли хотел показать, что Яна это Яна и небезразличен жнец именно ей. Эти игры продолжались до Самайна. В ту ночь Яна впервые увидела жнеца без байка и кожанки. В ту ночь Ян подсел за столик к близнецам, нагло выпихнул Оле погулять, поставил перед жнецом стакан с коктейлем и долго что-то рассказывал с таким видом, как будто был готов свернуть ему шею. После этого белокурый вестник Смерти подошел к Яне и робко пригласил ее на свидание. Хорошо, хоть умудрился не покраснеть при этом. Видимо, Оле, наблюдавший эту сцену, краснел за двоих. Краснел и довольно улыбался. В ту ночь они впервые поцеловались.

– Чему улыбаешься? – Яна топнула ногой по воде и отраженный в набегающей волне Ян разлетелся брызгами. – Ну да, влюбилась, как наивная дева. Сам-то ты тоже хорош. У меня хотя бы все взаимно, вроде бы. А ты как та умная собака: смотришь в глаза печально, а сказать ничего не можешь. Признайся уже своей ангелице, может и она по тебе втихаря сохнет.

«Не сохнет». – чужая боль резанула по нервам и Яне стало стыдно за свое счастье. Скорее бы Ян закончил это его чудо-зелье и разделил их раз и навсегда.

Щеки коснулось что-то мокрое и холодное. Яна посмотрела вверх. С серого, затянутого тучами неба падали, медленно кружась, крупные хлопья первого снега. Вот и Зима пришла.

Глава 13

Ноябрь. Наши дни.

Однажды Яна сказала, что у каждого приличного Города должна быть Река. Достаточно глубокая, чтобы можно было кататься по ней на катерах и речных трамвайчиках, и в меру широкая, чтобы легко соединять берега смешными горбатыми мостами. Особенно если Город стоит у Моря и этой Реке так удачно есть куда впадать.

И Река появилась. Идеальной ширины и глубины. С гранитными набережными и мостами с коваными перилами. И ресторанчиками на набережных с летними верандами и своими причалами. С прогулочными катерами и речным трамвайчиком.

Оле впервые увидел Реку рано утром, возвращаясь с очередной смены. И с тех пор заходил к ней каждую ночь рассказать сказку. Потому что, будь ты хоть Океаном, а если появился на свет совсем недавно, то считаешься самым настоящим ребенком. А значит имеешь право слушать его сказки и смотреть подаренные им сны.

Там они и встретились. На одном из горбатых мостиков с ажурными перилами.

***

– Поймал! – раздался за спиной веселый звонкий голос.

Что-то с силой дернуло ее назад, когда она уже смирилась с тем, что дожить до утра сухой и здоровой не получится. Ибо покрытые тонким ледком перила моста оказались скользкими, каблуки осенних ботинок – ненадежными, а руки кривыми. И она чуть не свалилась в холодную воду, решив угостить реку глоточком рома. В результате вниз улетела почти полная бутылка. И правильно, нечего жадничать. А все же, кто и чем ее так удачно подцепил?

Она обернулась, насколько это было возможно, и с удивлением обнаружила у себя за спиной ярко одетого молодого мужчину с радужным зонтом в руке. Ручкой этого самого зонта он и поймал ее за ремень пальто. И все еще держал на крючке.

– Может отпустишь? – буркнула она, – Я не золотая рыбка, желаний исполнять не умею.

Мужчина снял ее с крючка, отвесил шутовской поклон, тряхнув блондинистой шевелюрой, и с улыбкой произнес «Не за что».

– Спасибо, – она осторожно уселась на брусчатку, прислонившись спиной к ажурным перилам. – Купаться мне совсем не хотелось. Хотя это было бы достойное завершение этого дерьмового дня.

– Что случилось? – он сел рядом, обнимая зонт, словно магический посох.

– Муж бросил.

– Это он зря, – без тени улыбки произнес ловец падающих женщин. – Нельзя же так с живым человеком. Ему же от этого может быть больно.

– Он считает, что это ему больно, – она вздохнула и сама не понимая зачем продолжила: – Я аборт сделала. У ребенка была высокая вероятность синдрома Дауна и я решила не рисковать. Зачем вообще рожать больных детей, если этого можно избежать? Мы же не в средневековье! Современная медицина способна обнаружить практически любое отклонение еще на ранней стадии. Я считаю, что этим нужно пользоваться. А он считает, что я не должна была так поступать. Что это и его ребенок тоже и мы должны были вместе подумать над решением. А что тут думать-то? – и, помолчав немного, спросила, – Чего молчишь?

– Признаться честно, – робко начал он, – Я не знаю, что тут сказать, кроме «Бывает». Твое тело – твое дело. Раз ты так решила, значит тебе так нужно.

– Надо же, какая тактичность и толерантность в наш век непрошенных советов, – она ехидно улыбнулась. – Ну или просто безразличие к чужим проблемам. По сути, ты мне никто и звать тебя никак. Просто мужик с улицы.

– Мужик с улицы, который удержал тебя от ночного купания в ледяной воде, – он улыбнулся очень искренней, какой-то детской улыбкой. – А раз я тебя спас, то немножко за тебя в ответе. Как минимум, до утра. А звать меня Оле.

– Лукойе? – издевка в голосе появилась сама по себе.

– Угу, – он устало вздохнул. Видимо, шутка ему давно приелась.

– Извини. Я Оля. Ольга, то есть. Но лучше Оля. Оля и Оле. Забавное совпадение, – она улыбнулась уже без ехидства. – Приятно познакомиться.

– Взаимно. Хочешь кофе? – Оле протянул ей термокружку веселенькой расцветки.

Она глотнула и чуть не задохнулась. Кофе оказался приторно-сладким, с молоком и мерзким ванильным послевкусием. «Какой хозяин, такой и кофе» – мелькнула в голове дурацкая мысль. Вытирая брызнувшие из глаз слезы, Оля вернула термокружку.

– Не понравился? – с искренней заботой спросил Оле, – А хочешь отведу тебя в мой любимый бар? Тут недалеко. Сделают тебе идеальный кофе. Или чего покрепче, если попросишь. Бармен там просто бог!

– А потом? – Оля обняла колени и уткнулась в них подбородком.

– Потом я вернусь к работе, а ты можешь оставаться там до утра. Или вызову тебе такси. Я бы тебя проводил, но до утра работаю. И так внеплановый перерыв себе устроил.

– Вот как. А я-то, наивная, решила, что это такой изящный способ подкатить к даме в беде. Уже представила, как буду разгуливать по кухне в твоей футболке, пока ты готовишь нам завтрак. Глупо, да? Ты же, наверняка, не один живешь. У таких парней всегда кто-то есть. Так что придется ночевать в гостинице.

– Нет у меня никого, – вздохнул Оле. – Я совсем один.

– А семья, родные? – удивилась она. Ей очень не хотелось извиняться, если выяснится, что парень сирота или вдовец.

– Только брат. Да и с ним мы давно разъехались.

– Старший или младший? – оживилась Оля, ухватившись за безопасную на первый взгляд тему.

– Он утверждает, что старший, – Оле улыбнулся.

– Это как? – она недоверчиво приподняла бровь.

– Мы близнецы.

– Ничего себе! – ее глаза заблестели от восторга. – Всегда мечтала о сестре-близняшке! Это же так круто! Вторая ты, которая всегда поймет и поддержит. Можно смотреть на себя со стороны, заканчивать друг за другом фразы и дурачить окружающих, меняясь местами! – она покосилась на улыбающегося Оле и продолжила уже тише, – Что, все совсем не так, да?

– Ну не знаю насчет «всего» и «совсем», а мы довольно разные. Всегда были разными. Брат у меня угрюмый хмырь. Хотя с его работой это не удивительно. Мы и разъехались-то потому, что не сошлись характером. Я для него слишком шумный. И слишком общительный. А он не очень любит людей. Но я все равно его люблю. И он, я уверен, тоже меня любит. Просто не умеет это показывать.

Оле замолчал. Посидел, задумчиво глядя вдаль, глотнул кофе.

– Знаешь, ты права насчет аборта, – внезапно продолжил он. – Не нужно рожать больных детей. Их и так слишком много. Сейчас куда больше, чем в средневековье. Раньше такие просто не выживали, умирали совсем несмышлеными, еще не понимая, что такое горе. Но теперь их заставляют жить, вбивая в голову, что жизнь важнее всего. Даже если эта жизнь полна страданий. В том числе и для окружающих. – говоря это Оле весь скукожился, подтянул колени к груди, опустил голову, словно бы даже уменьшился. – И даже если они сами хотят все прекратить, им не дают. Потому что жизнь важнее всего. Каждую ночь на них смотрю и тоска берет.

– Ты врач? – решила Оля.

– Нет, – он покачал головой, – Но работаю с детьми.

– По ночам?

– Ага. Прихожу, рассказываю сказки и помогаю им уснуть.

– Прямо антианиматор какой-то! Настоящий Оле Лукойе! – рассмеялась Оля, – Даже не знала, что есть такая услуга. А к взрослым ты не ходишь? Я, конечно, понимаю, что все лучшее – детям. Но взрослым иногда тоже не помешает послушать добрую сказку на ночь. Мне бы точно не помешало. Хотя бы сегодня. Просто чтобы отвлечься и перестать считать себя убийцей.

– Ты кого-то убила? – глаза мужчины смешно округлились.

– Моя мать считает, что у нерожденных детей тоже есть душа. А значит я совершила убийство. Поэтому я не иду ночевать к родителям, а шатаюсь ночью по улице.

– Нету у них души. Если бы была, я бы… А неважно. Просто поверь мне на слово. – он посмотрел на нее так, что ей и правда захотелось ему поверить. Просто потому, что он точно знает, о чем говорит. – Знаешь что, – Оле пошарил по карманам, вытащил связку разномастных брелоков и протянул ей. – Держи вот.

– Что это?

– Ключи от моей квартиры. Тут совсем близко, всего полквартала по освещенной улице. Все мои футболки в твоем распоряжении. Верхний ящик комода. Чистые полотенца в ванной, в холодильнике есть яйца и молоко. Ну или можешь заказать что-нибудь, здесь есть круглосуточные доставки. Я вернусь ближе к полудню. Если решишь уйти до моего возвращения, не обижусь. Просто оставь ключи под ковриком у входной двери.

– Ты серьезно? – Оля вытаращила на него глаза. – А если я какая-нибудь мошенница или воровка?

– А если я какой-нибудь маньяк? – ухмыльнулся он. – Мы живем в ужасном мире, где люди разучились доверять друг другу и привыкли видеть в окружающих опасность. Если обчищенная квартира будет моей платой за веру в человечество, я готов.

– Тогда говори адрес. – она взяла протянутые ключи. – И с тебя сказка. Обязательно добрая.

Глава 14

Декабрь. Наши дни.

«Не понимаю, почему мы должны таскаться по магазинам в поисках всякой ерунды, которую можно просто сотворить», – недовольно шипел Ян. – «Демиург мы или где»?

– Во-первых, я не считаю правильным лишний раз менять реальность, – ответила Яна. – Ей это вредно.

«Ну да. Как реки на пустом месте воплощать, так всегда пожалуйста», – буркнул Ян, – «А как наколдовать пару тарелок, так сразу вредно».

– А во-вторых, – спокойно продолжила Яна, неспешно прогуливаясь мимо стеллажа с посудой, – Я люблю ходить по магазинам.

«А кто в прошлый раз ныл, что ненавидит шопинг»?

– Я ненавижу покупать одежду, – она вертела в руках темно-красную тарелку с узором из еловых веток и золотых лент. – Все это бесконечное хождение среди вешалок с однообразными шмотками непонятно на кого сшитыми, отсутствие нужных размеров, поиск такого же, но с перламутровыми пуговицами, назойливые консультанты, кривые зеркала в примерочных, в которых выглядишь лучше, чем на самом деле. Сплошное разочарование! То ли дело дизайнерские вещи. Спокойно выбрал что нравится, не отрывая задницу от стула, заказал по точным меркам, при необходимости попросил что-то изменить или подправить под тебя, спокойно забрал готовую вещь. Индивидуальный подход и никаких нервов.

«Нервы шалят только при виде цены за этот индивидуальный подход», – фыркнул Ян.

– Поэтому моя одежда занимает один шкаф, – улыбнулась Яна, – А твоя аж четыре.

«Это компенсация за два ящика украшений и косметики».

Яна и правда любила украшения. Тоже дизайнерские. Из бисера, кожи, полимерной глины, стеклянных бусин ручной работы, витражей и эпоксидной смолы. Да много из чего. Крупные, яркие, порой вычурные и жутковатые. Она могла часами бродить по онлайн-магазинам авторских аксессуаров и по ярмаркам хенд-мейда, скупая все, что понравилось. Больше побрякушек она любила только косметику. Особенно блестящие рассыпчатые тени всех цветов и оттенков в красивых баночках. С ее цветотипом любой макияж хорошо смотрелся: чем темнее и ярче, тем лучше. Но Яна редко красилась, предпочитая перебирать свои сокровища, словно старый дракон. Это была коллекция и главный ее смысл заключался в том, чтобы просто быть и пополняться.

А вот Ян был шмоточником. Рубашки, жилетки, галстуки, костюмы на все случаи жизни заполняли его ящики. И обувь. Горы обуви! При желании, он мог бы стать амбассадором какого-нибудь модного бренда, мужским стилистом или податься в фотомодели. Иногда Яне казалось, что их вкусы перепутали местами, ведь принято считать, что это женщины обожают шмотки и прогулки по магазинам.

– Ладно, не бурчи, – примирительно рассмеялась Яна. – Не так уж много мне нужно купить. К тому же, я подумала, что заодно можно поискать подарки для всех к праздникам. Ребята будут рады.

«Ну да, прошли те благословенные времена, когда нам хватало подарка себе любимым. Теперь нужна целая гора», – пробубнил Ян. Похоже, он сегодня был недоволен самим фактом существования этого мира.

– Слушай, ты чего сегодня такой злобный? – спросила Яна, не выдержав словесной перепалки.

«Да просто бесит весь этот дух Рождества. Куда не сунься, везде атмосфера праздника и какого-то шаблонного счастья. Хуже только на день святого Валентина, ей богу! А что делать тем, у кого в жизни все не так радужно? Из дому не выходить»?

Так вот оно что. Яна грустно вздохнула. Для нее предстоящий праздник, а точнее, идущий рядом Йоль, был возможностью хоть немного побыть наедине с любимым мужчиной, а для Яна – очередным напоминанием об одиночестве и безответной любви. И чем сильнее Яна радовалась приближению Самой длинной ночи, тем сильнее он бесился. С каждым днем им было все сложнее уживаться в одном теле.

– Я, конечно, все понимаю, – вздохнула Яна, – Но мог бы хоть иногда за меня порадоваться.

«Прости, но кажется весь альтруизм достался тебе. А я просто эгоистичный гад», – Ян усмехнулся и в этой усмешке отчетливо послышалась горечь. – «Не умею я радоваться чужому счастью, когда у самого на этом фронте полная задница».

– Зависть – грех. А ты попросту зациклился. Иногда для счастья нужно отпустить, а не пытаться удержать всеми возможными способами. Ты словно запер себя в душной комнате. Открой окна и впусти свежий воздух, иначе задохнешься.

«Мудрость тоже досталась тебе», – грустно рассмеялся Ян. – «Зато я неотразим и обладаю безупречным вкусом. И сейчас страдаю от созерцания всего этого зелено-красно-золотого безобразия. Давай уже быстрее».

Яна пожала плечами: быстрее так быстрее. Все равно получить удовольствие от неспешного шопинга ей не дадут.

Оле они встретили, когда шли по центральному атриуму торгового центра мимо сверкающих праздничным дизайном витрин бутиков. Сказочник чуть ли не вприпрыжку шагал им навстречу, увешанный разноцветными пакетами, как рождественская елка игрушками, и сиял белозубой улыбкой.

– Привет, Янчик! – заорал он через пол-атриума и замахал руками с пакетами. – Как круто, что я вас встретил! Компанией шопиться всегда веселее.

– Да мы, в общем-то, уже закончили, – улыбнулась Яна, обнимая тяжеленный пакет из магазина товаров для дома. – Как раз собирались перекусить и домой.

– Жалко, – погрустнел Оле. – Ну ладно, я и сам на самом деле тороплюсь. Выбрался ненадолго, пока моя девушка на работе. Прикинь, она не любит ходить по магазинам. Я думал, что таких не существует.

– Еще как существуют, – засмеялась Яна. – Я тоже не люблю шопинг. Стоп! Ты сказал твоя девушка? У тебя есть девушка?

– Ага, есть. А что тут такого?

– И кто же она, если не секрет? – Яне и правда было очень любопытно, когда это сказочник успел обзавестись подружкой и кто эта счастливица.

– Ну вообще-то человек, – смутился Оле. – Мы недавно познакомились.

«Ого! Сказочник завел роман с клиенткой», – ухмыльнулся Ян. – «Надеюсь, хотя бы с бывшей»?

– Ян, завидуй молча, – шутливо огрызнулась Яна и уже для Оле пояснила: – Тут Ян интересуется, барышня-то совершеннолетняя?

– Конечно! – льдисто-голубые глаза Оле засияли праведным гневом. – Оля уже давно выросла и совсем меня не помнит.

– Оля? – удивилась Яна. – Имя специально выбирал?

– Нет, случайно вышло. – с каждым словом Оле становился все краснее. – И вообще, давайте сменим тему пока я не начал дымиться от смущения.

– Как скажешь, – улыбнулась Яна и поправила пакет с покупками.

– Чего там у тебя такое тяжелое? – тут же оживился любопытный сказочник.

– В основном, свечи. Еще немного праздничного декора и посуда.

– Зачем тебе столько свечей? – Оле сунул нос в раскрытый пакет.

– Так ведь Самая Длинная Ночь скоро. Нужно украсить зал к празднику. И я подумала, что раз в нашем баре недостаточно широкие подоконники, чтобы на них сидеть, то можно поставить на них свечи. Рождественский Адвент, Ханукальная Минора, Йольское Полено. Чтобы никого не обидеть. И для всего нужны свечи. Ну а посуду купила домой. Там такие милые чашечки в вязанных чехольчиках. Они будут чудно смотреться на нашей кухне.

Оле похлопал глазами, почесал кончик носа ярко-салатовым ногтем, потом сказал:

– Я думал, вы ничего не покупаете, а творите своей божественной силой. Как Реку посреди Города.

– Далась вам эта Река! – зашипела Яна. – Всю жизнь мне ее припоминать будете?

Ян внутри громко заржал, Оле посмотрел испуганно и отрицательно помотал головой. Светлые пряди хлестнули его по щекам.

– Конечно же, мы все покупаем, – вздохнула Яна. – Ну кроме, разве что, моих настоек. Тут по-разному бывает. И здание для бара тоже купили. Оно часть Города со своей сложной историей. Уж ты-то должен знать, ты же здесь давно живешь.

– Ага, помню, кажется, – Оле задумчиво посмотрел в потолок. – Там, вроде, была аптека лет двести тому назад. А потом аптекарь с семьей куда-то пропали, здание выставили на продажу, но покупать никто не хотел. Считали, что место проклято. Оно так и стояло заколоченное и полуразвалившееся.

– Вот мы его и купили. Для нашей идеи лучшего места было не найти. А вот деньги на покупку и ремонт создали, каюсь, – примирительно улыбнулась Яна.

– Отпускаю тебе грехи, дитя мое, – осклабился Оле. – Слушай, Янчик, раз уж я вас так удачно встретил, помоги мне с одной покупкой, а?

– С какой? – Яна заинтересовано приподняла бровь.

– Брат попросил купить ему футболок, – вздохнул Оле. – Я же не удержусь и куплю что-нибудь яркое. Или с дурацкими принтами. А он потом будет злиться.

Ну да, логично, в общем-то. Жнецу вряд ли захочется ходить по магазинам, а размер у них с братом одинаковый. Удобно, конечно.

– Вот так вот. Еще и не живем вместе, а вещи ему уже покупаю. Ладно, идем, – согласилась Яна и с лукавой улыбкой спросила: – А вы слыхали про онлайн-магазины?

Оле отрицательно помотал головой, Ян внутри захлебывался смехом, витрины слепили праздничным великолепием, из динамиков торгового центра разносились рождественские песни, а в воздухе витал хвойно-мандариновый дух Рождества.