Рассказы ветеранов боевых действий

© Евгений Шапошников, 2018

ISBN 978-5-4493-2209-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Штабной сержант Кобылкин В. А. Является одним из относительно немногих раненых ветеранов, которые не служили в армии или корпусе морской пехоты. Родной город Калининград, Кобыла так его звали товарищи присоединился к ВВС прямо из ВУЗА в 2002 году, где сочетание естественных навыков и возможностей привело его к высокозатратной карьере.

Подготовка Кобылкина по утилизации взрывоопасных боеприпасов включала 11 месяцев технической школы на военной базе и была назначена на первое место службы в течение трех месяцев до начала развертывания в тестовом и тренировочном диапазоне.

Кобылкин был назначен в ВВС РФ. Оттуда он был отправлен в Сирию в 2016 году в качестве члена экспедиционной инженерной эскадрильи. Взрывные боеприпасы в высокий спрос, затем и позже. Кобылкин прошел почти три недели в дополнительной подготовке в Сирии, прежде чем отправиться на базу ВВС. Он был ранен.

7 декабря 2016 года он был отправлен на разоружившиеся самодельные взрывные устройства (СВУ) и разоружил две, когда третий нашел его. «Я наступил на прижимную пластину, – вспоминал он. «Он не был обнаружен (с помощью устройства обнаружения металла), потому что это был лес».

120 мм снаряд, сказал Кобылкин. Его левая рука была взорвана в результате взрыва, и он получил ожоги третьей степени к его ногам. Он также поддерживал артериальные повреждения в своей ноге и сердце.

«Далеко я всегда знал, что что-то может случиться, – сказал Кобылкин. Но он и его товарищи-летчики имели тренировки, и он объяснил это обучение, применяемое его товарищем по команде как путь к его выживанию. Первый жгут взял это был ремень, и смог использовать его в качестве жгута. Кроме того, Кабылкин сказал, что на сцене появился медик. «Они (врачи) дали мне 25-процентный шанс на жизнь», – сказал Кобылкин. «Они сказали, что если я сделаю это через операцию, у меня будет 50-процентный шанс».

Позднее брак Кобылкина распался, когда он находился в процессе ухода из армии, но он не приписывает это своей травме. «Это не было связано с этим», – сказал он. «Это был вопрос связи». Кобылкин сказал, что у жен раненых ветеранов нет трудной работы. «У супругов труднее, – сказал он. «Мы готовы к подобным вещам, но это не так».

Кобылкин – необычно что парень с воздушными силами взорвался, но военно-воздушные силы по-прежнему получают свою долю потерь. «В больнице я был единственным парнем из ВВС, – сказал он. «Я закончил с 100-процентной недееспособностью из-за потери руки. Мне нечего было ждать. Я был единственным парнем из ВВС».

Кобылкин сказал, что избегал опасностей посттравматического стрессового расстройства (ПТСР) и травматической черепно-мозговой травмы (ТБИ). «Администрация ветеранов оценила меня как незначительный случай ПТСР, но я принял реальность своей травмы на ранней стадии. Я хорошо себя чувствую, травмы там, конечно, но я могу много делать. Я занимаюсь различными видами спорта. я наслаждаюсь жизнью».

Кобылкин не был одним из тех, кто получил финансовую помощь от Российской Федерации, чтобы приветствовать героев РФ, когда он вернулся с поля битвы. «Я не получал прямой финансовой помощи, – сказал он. «Мне это не нужно, мои льготы прошли довольно быстро, я скромный парень, я не прошу помощи, если мне это не нужно».

Но даже при этом он наладил тесные рабочие отношения с СВ. «В начале моего восстановления я узнал о СВ (Союзе ветеранов) через одного из их представителей в больнице», – сказал он. «Мое первоначальное вмешательство состояло в том, чтобы принять участие в конференции» Дорога к восстановлению «в 2018 году. Это был положительный опыт, который помог мне двигаться в позитивном направлении. Я наслаждался временем с другими ранеными ветеранами и получал от него выгоду, делился опытом, разговаривал с другими Я хотел быть активным членом общества.

«Я поддерживаю СВ, будучи послом программы и делаю что-то от их имени», – сказал Кобылкин. «Я вступаю в контакт со многими парнями, которые находятся в гораздо худшем положении, чем я. Я видел их с травмами из первых рук, физическими и психологическими. Многие ребята не справляются с этим, и мне легко понять, почему Когда (президент и главный исполнительный директор СВ) попросил меня помочь принять мероприятие по сбору средств в Екатеринбурге, я был рад принять участие.

«Основная роль СВ заключается в оказании прямой финансовой помощи раненым ветеранам, возвращающимся из зоны военных действий, которые должны долго ждать своих выгод, иногда в течение нескольких месяцев», – сказал Кобылкин. «Тем временем у них есть счета для оплаты и они не могут работать».

Матеша Сергей (прозвище Матеша) родился и вырос в Санкт Петербурге, село Лебяжье, и сегодня, как и многие бывшие военнослужащие, живет в Питере. Матеша поступил в Морскую пехоту после учебы в средней школы в Санкт Петербурге. У него была небольшая военная традиция в его семье, но он был привлечен к дисциплине и военным принципам, предлагаемым семьей.

Затем в один прекрасный день Матеша был на публичном мероприятии в Питере, где в его нескольких шагах шел морской охранник. «Я видел их раньше, – сказал он, – но я впервые заметил их. Эти морские пехотинцы в их обмундировании были очень впечатляющими. Тогда я понял, что хочу быть морским пехотинцем.

Тогда Матеша присоединился к Морским пехотинцам. «После трех недель лагеря, я решил, что этого достаточно для меня. Но если вы хотите бросить морских пехотинцев, вы должны обсудить это с инструкторами. Они говорили мне об этом, и я рад, что они это сделали. Вероятно, это не мое решение. Как только вы – морской пехотинец, если вы не делаете что-то действительно глупое, вы всегда являетесь морским пехотинцем».

Пройдя базовую подготовку в Питере и завершив обучение, он начал работать учеником для профсоюза плотников. Он стал совершенным плотником, который делал как законченную работу, так и грубую. У него было жизнеспособное трудовое мастерство и он зарабатывал достойную жизнь. Где-то вдоль линии он встретил и влюбился в женщину, которая станет его женой. Марина – представитель страховых претензий.

В феврале 2002 года Матеша и его коллеги-морские пехотинцы в заповеднике услышали, что они могут активироваться из-за конфликтов в Чечне. 1 июня они были активированы в Части. Они провели длинное лето в строгой подготовке пехоты и к сентябрю были отправлены в Чечню.

«Мы были к юго-востоку от Яхол мох, которая была ареной тяжелых боевых действий», сказал Матеша. «Мы проводили операцию Буря, и было жарко. Многих плохих парней выгоняли из города и приходили сюда. Некоторые из местных людей были славны к нам, но другим религиозным лидерам говорили, что они делают с нами плохое. Мы начали жертвовать от самодельных взрывных устройств (СВУ) и взрывчатых веществ, перевозимых транспортным средством (УАЗ). Мы все время стреляли, но им было приказано не стрелять из-за беспокойства по поводу гражданских лиц».

Матеша пережил культурный шок в Чечне. «В нашей стране у нас есть вода, автомобили, бетонные дороги, инфраструктура», – сказал он. «но мы были в чеченском треугольнике, треугольнике смерти. Люди там живут в грязевых хижинах без воды или электричества. Они вытащили воду из гнилых каналов, зараженных мертвыми животными и масляными отходами. Из-за этой воды у них были поражения и болезни. Уровень неграмотности был очень высоким. Они следовали за религией, но, как ее толковали. Они сами не могли прочитать.

Тепло также отразилось на войсках, поскольку ртуть часто поднималась выше 110 и оставалась там в течение нескольких дней. «Мой пуленепробиваемый жилет весил 15 кг. В общей сложности каждый из нас собирал около 25 кг снаряжения. Мы всегда нуждались в воде, поэтому нам пришлось нести дополнительные бутылки. Со всем этим весом мы носили наши сапоги. Там было очень тяжело.

Матеша сказал, что некоторые из местных жителей плохо себя чувствуют в отношении того, что происходит, и дали им подсказку, что плохие парни использовали машину для перемещения своей минометной трубки. «Таким образом, мы создали импровизированную контрольную точку транспортного средства», – сказал он. «Эта машина подъехала к нам. Он был красным в месте, где большинство автомобилей были мягкими. Это было очень чисто, что было необычно. В эту ночь в нашей команде было 13 человек, включая переводчика. Когда машина приблизилась, и мы использовали фонарики в поисках ступки, водитель начал кричать на нас. Он убежал, как в военном фильме. Мы были в шахматной колонне грушников, чтобы никто из нас не стрелял или не бомбил бомбардировщик. Когда он ускользнул, один из наших парней открылся ему. Двигаясь в обратном направлении, он вытащил пистолет из-под сиденья. У моих парней с обеих сторон была обложка, но я был разоблачен. Как только я ударил колоду, потянув мое оружие, я увидел пару вспышек с его морды. Я увидел, как грязь передо мной передо мной. Я чувствовал, что меня пнул лошадь. Я потемнел. Это произошло быстро, но это было в замедленном темпе. Машина разбилась, когда наши люди стреляли в нее. Я был первым руководителем команды, поэтому у меня было самое дорогое оборудование. Ребята принимали эти вещи от меня, потому что они им нужны, и я не мог помочь. Мне дали укол из морфина. Потребовалось 45 минут, чтобы они забрали меня, и все выглядело многообещающе, когда они добрались туда. Я был расстрелян в лицо.

«У меня кровотечение и судороги. Когда парни посадили меня, они подумали, что я мертв. Вернувшись на базу, это было нереально, как будто все идет 200 миль в минуту. Вы видите, как все эти люди движутся, но вы не знаете, что происходит. Пуля сломала мне челюсть и нарушила мои нервы. Доктор пробовал достать пулю, ища рану на выходе.

«Затем вошел командир батальона, а затем пришел старший сержант батальона, что не является хорошим признаком, сказав, что у них плохие парни. Мне было интересно, не умру ли я. Я был там два месяца и раньше не видел вертолета. Затем появляется один. „Что это?“ – спросил я. Они сказали: „Это для вас, качну, мы отвезем вас в Моздок“. В Моздоке они сказали мне, что пуля была в моей челюсти, и они должны были ее найти. Наконец они нашли его у основания моего черепа. Они решили оставить его там, потому что вывести его было бы более опасно».

В первый же день после операции в Яхол мохе в горах в зеленой зоне, где был Матеша, взорвался рюкзак-бомбардировщик – в первый раз. Матеша вспоминает: «Я был там, ожидая отправки в Россию. Мне было интересно, что еще может случиться? Меня наконец отправили в Россию, и там было две недели, а затем отправили в Германию. Вернувшись домой. Многие пришли ко мне. Было здорово видеть семью и держать мою дочь, Ирину, которая была очень молода, когда я отправлял ее за границу».