Ядерная книга. От Семипалатинска до Дубны

© Евгений Панов, 2017

ISBN 978-5-4483-5744-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Урановые века Казахстана

Элемент «нон грата»

Астана возникает в поле зрения как целое. И воспринимается как целое. Точно так же она входит в сознание. И правда – ни предместий, ни пригородов. Только что под крылом самолета расстилалась бескрайняя степь, и вот уже тянутся ввысь небоскребы. Кажется, город создан разом, одним единственным актом творения, и для города, стоящего в центре Евразии, а может, и в центре мира, это естественно…

Но мы здесь проездом. Снова пора в дорогу – на Северо-Восток, к далекому Иртышу, к которому трусцой бежит Ишим, в стоящий «на диком бреге» град Курчатов, а по рожденью – Семипалатинск-21, центр Семипалатинского испытательного полигона, чаще называемого «ядерным». Курчатов, как и Астана – город-символ. И полигон – тоже символ. Чего? Эпох. Ушедшей (или уходящей) советской. И наступившей (или наступающей) эпохи, у которой еще нет имени. Возможно, когда-нибудь ее назовут эпохой ноосферы. Или даже эпохой Водолея. Пока же на дворе время смены вех, период перехода.

…За Экибастузом трасса становится ощутимо хуже. После того, как уходим с павлодарского тракта куда-то в бесконечную степь по бывшему шоссе, начинается серьезная бортовая и килевая качка. Отсутствие приличных дорог – вторая, как известно, генетическая болезнь России. Ее унаследовал Советский Союз, а от него, понятно, Казахстан. Понятно-то понятно, однако что может быть хуже изрытого ямами асфальта?.. Но другого пути нет. Нет и малейших намеков на то, что завтра или послезавтра сюда придут люди с бульдозерами, скреперами и самосвалами, наполненными благодатным щебнем. В полуденном степном мареве кажется – им неоткуда взяться и некуда тянуть дорогу. Зачем здесь дорога? По ней некому ездить… Поселки редки, как крупинки золота в решете у старателя, в них, скорее всего, кто-то живет, иначе не было бы копающихся в пыли грязных кур, но утверждать с уверенностью этого нельзя; встречных машин нет, попутных – тоже. Безбрежное пространство пересекает дорога, переставшая быть дорогой, ни дать, ни взять, гриновская «дорога никуда». И все…

Да, Казахстан – страна обширная. Девятое в мире государство по размерам территории. И малонаселенная. Какое место занимает в мире Казахстан по числу своих граждан, точно неизвестно. Оно колеблется около цифры 15 миллионов. Выходит, на необъятных просторах живет народу ненамного больше, чем в одной Москве. Этот выразительный факт в современном городском фольклоре превратился в анекдот. Китаец спрашивает казаха: вас сколько? Пятнадцать миллионов, отвечает тот. Вам хорошо, – завидует китаец, – вы все друг друга знаете в лицо!

Действительно, в малолюдье есть свои преимущества. Потомкам кочевников-степняков необходим простор, и его вволю. И это не просто выжженная колючая степь или навевающая тоскливый сон полупустыня. Это таящие богатства кладовые с припасенными Всевышним нефтью, газом, углем, медью, железом, цинком, свинцом, золотом, марганцем, ураном. Месторождения разведаны и обустроены еще в советские времена, возведены заводы с лучшими в мире технологиями, не устаревшими до сих пор. Страна качает нефть и газ, копает уголь для топок экибастузских электростанций и комбинатов Караганды, выплавляет металлы, добывает уран и живет, в общем, неплохо, лучше многих в СНГ, в Центральной, в Средней да и во всей остальной Азии.

А могла бы жить припеваючи. Ведь при таком количестве природных ресурсов и таком количестве народа на душу населения приходится такой солидный пай, что она, сия «душа», может иметь не меньше, чем в нефтеносных вотчинах арабских шейхов. Это очевидно, но это отнюдь не все. Есть и другой источник, другой катализатор рывка в число 50 наиболее развитых и конкурентоспособных стран мира (объявленного президентом Нурсултаном Назарбаевым приоритетной государственной задачей). И не исключено, что это не «другой», а именно первый, самый главный катализатор и источник.

Вот дерзкая, едва ли не крамольная, чуть ли не оскорбительная для многих и многих казахов мысль: рывок должен быть обеспечен не нефтяным, не газовым, а урановым горючим. Что же ужасного в ней для страны, занимающей третье место на планете по запасам урана? Казалось бы, она совершенно естественна. Однако еще совсем недавно уран был в Казахстане абсолютным «элементом нон грата», что тоже вполне естественно для страны, на территории которой 40 лет проводились ядерные взрывы, причем 13 лет – наземные и воздушные.

Беда на земле Абая

Лето пятидесятого года. В соседних купе поезда Алма-Ата—Москва едут президент Академии наук Казахстана Каныш Сатпаев и писатель Мухтар Ауэзов, автор знаменитого, отмеченного Сталинской премией романа «Путь Абая». Ауэзов непривычно хмур, неразговорчив. Он сильно похудел. Заметно – его что-то непрестанно гложет. Чувствует это и Сатпаев:

– Мухтар, ты раньше с хорошим настроением путешествовал. Не болит ничего?

– Каныш, душа у меня ноет, – ответил Ауэзов – На нашей земле в Семипалатинске идут атомные испытания. Люди и скот гибнут от болезней. Не дети рождаются – уроды. Из дому, из абайских мест, мне все чаще приходят гонцы с плохими вестями. Устал я. Вы же знакомы с Курчатовым? Не может ли он остановить эти испытания?

Для Сатпаева, сказанное писателем не было новостью. Об испытаниях ядерного оружия в Академию наук приходило много писем…

Возвратившись из Москвы, Сатпаев снарядил в Семипалатинск медицинскую экспедицию. Она побывала в Абайском районе, исследовала следы радиоактивного загрязнения в Иртышской пойме. Данные оказались тревожными. К тому же, не успела экспедиция вернуться, как список ее членов затребовали в КГБ, а Каныша Саптаева вызвали на Бюро ЦК КП Казахстана и обвинили в своеволии и нарушении субординации.

– Почему не согласовали решение об экспедиции с нами?

– Я думал, что научные дела мы можем решать сами.

– Запомните, за все дела в нашей стране отвечает партия. И за испытания отвечаем мы. А вы нас проверять взялись. Как это понимать?

– Но ведь вопрос о здоровье народа интересуют партию? – не остался в долгу Сатпаев…

Решением Бюро ЦК КПК работа экспедиции была прекращена.

А через два месяца, когда появился подготовленный ей отчет, читать его было жутко. Это был первый научный отчет о пагубных последствиях атомных испытаний. Его, разумеется, отправили в ЦК КПК, но он, как и следовало ожидать, ни на что не повлиял, испытания не были остановлены. Ничего не дала и встреча с Курчатовым. К нему Сатпаев ходил вдвоем с Ауэзовым. Курчатов, конечно же, знал обо всем, но надеялся обрадовать их тем, что атомные взрывы в воздухе намечено прекратить и перейти на подземные испытания. Более безопасные.

И тогда Ауэзов сказал:

– А нельзя ли их вообще прекратить? Устала наша земля, наш народ…

На что Курчатов ответил:

– Прекратить испытания могут только Берия или Сталин.

Страх перед «атомом»

Так – со слов многолетнего помощника президента Академии наук Казахстана – описаны события далекого 1950 года в книге Калмухана Исабая «Каныш Сатпаев – таким он был». Из воспоминаний ясно, что все решения по ядерной проблеме принимали не республиканские руководители и не ученые, а первые лица СССР, что робкие протесты, на которые решались только самые известные, самые уважаемые, самые влиятельные в республике, увенчанные союзными премиями и наградами люди, подавлялись в зародыше. О запрете испытаний в советские времена нечего было и думать.

Почти 40 лет спустя, в годы перестройки в крестовым походе на объявленный смертельным врагом уран объединились партийные секретари и генералы, физики и лирики, рабочие и студенты, журналисты и колхозники. После акций гражданского неповиновения, чуть ли не бунта родилось международное антиядерное движение «Невада-Семипалатинск», во многом поспособствовавшее закрытию американского и советского испытательных полигонов.

Но и после этого уранофобия в Казахстане оставалась столь сильной, что общественность и слышать не хотела о развитии атомной энергетики. У старшего поколения казахстанцев страх перед «атомом» в крови. Правда, экономическую, промышленную, энергетическую политику определяют теперь не аксакалы, а люди средних лет и даже куда более молодые. Они к аргументам энергетиков и ядерщиков прислушиваются и видят очевидные вещи. Кое что, действительно, совершенно ясно. Очевидно, что строить АЭС в «ураноносной» стране с большими запасами ядерного энергетического сырья, как говорится, сам Бог велел, что строить их рано или поздно все равно придется – мировой опыт показывает, что без них не решить энергетические проблемы будущего даже в обладающем нефтью, углем и газом Казахстане. Для восполнения дефицита АЭС подходят идеально прежде всего из-за низкой стоимости топлива. Отсюда следует очевидный вывод: уран нуждается в помиловании. Борьба за энергию, на которой готова свихнуться планетарная цивилизация, – серьезный повод вычеркнуть его из списка врагов.

К тому же, дело не в одной угрозе энергетического голода. Похоже, урану суждено стать чем-то значительно большим, чем источником простой электрической и тепловой благодати. Похоже, он может быть неизмеримо щедрее, но, чтобы полнее вкусить от его щедрот, нужно сначала понять, что же он в действительности такое.

«О, виноград пустынь!..»

Пока, однако, понимания нет, есть лишь гипотезы – более-менее, не очень и совсем не научные, интуитивные догадки и художественные прозрения. «О, виноград пустынь – уран!» – сказано в одном из стихотворений Гадильбека Шалахметова, человека в Казахстане очень известного и уважаемого, создателя хоть как-то объединяющей бывшие советские республики телерадиокомпании «Мир», человека, работавшего руководителем республиканского телевидения, председателем агентства «Казинформ», министром печати и информации, пресс-секретарем президента Назарбаева, депутатом казахстанского парламента, да еще и поэта.

 
О, виноград пустынь – уран!
Твоя похмельная отрава
Сначала выжгла мои травы,
А уж затем – границы стран…
 

Формулируя мысль прозаически, Гадильбек Минажевич рассуждает о казахстанской степи как об «урановой стране», призванной к реализации «уранового дела», «урановой миссии», возложенной на кочевников-номадов и их потомков Творцом. Месторождения урана, разбросанные по территории Казахстана, создают определенный эволюционный фон, среду, в которой происходят мутации. Они направлены на инициацию творческих способностей и рождают пассионариев. Именно они и именно здесь, в открытой всем ветрам Космоса степи много-много веков назад совершили первую технологическую революцию: человек сплел аркан, поймал лошадь, приступил к скотоводству и земледелию. Потом он стал ткать из ниточек-арканов сукно для прочной теплой одежды и парусину для парусов кораблей, что вызвало бум не только в кораблестроении и станкостроении, но и во многих смежных отраслях – в выращивании хлопка, работорговле, производстве оружия для захвата рабов, должных выращивать хлопок… Потом арканные формы обнаружились в магнитных и электрических потоках, открытие и освоение которых вызвало бурное развитие всех отраслей производства, коренным образом изменило промышленность и быт. Наконец, последний технологический взрыв, который принято называть прыжком в информационную эру, тоже обусловлен качественным скачком в применении арканных форм. К концу ХХ века выяснилось, что передача управляющей информации и энергии, потоки которой скручены в форме арканов, по различным проводам, представляющим собой не что иное, как арканы, является самым насущным делом, потому что энергия и информация нужны людям всегда – ежедневно, ежеминутно, ежесекундно…

Предположение, что урановый фон может стимулировать эволюционные процессы, не противоречит научным данным. Известно, что все урановые месторождения носят приповерхностный характер, то есть, влияние их флюидов не экранируется земной толщей. Известно, что уран (а также торий и радий) участвует в биохимических процессах, но вот как – до конца не ясно. Возможно, это прояснится при дальнейшей эволюции человека (или коэволюции, как называл академик Моисеев совместную согласованную эволюцию природы и человека, должную сменить в эпоху ноосферы эгоистическое существование «потребителя природных богатств»). Известно, наконец, что в местах залегания урана случаются те самые события, которые называются посвящениями.

Божественный Огонь урана

Вот достоверный случай. Жил-был художник, дизайнер и архитектор Бахытбек Талькамбаев. Он окончил известные художественные институты СССР, получив лучшее по тем временам профессиональное образование, много работал, мало отдыхал, ибо был востребован, добился успеха и признания, короче, вел напряженную, насыщенную делами жизнь творческого человека. Но однажды она кончилась. Мир вдруг предстал перед ним совсем в другом свете. Так бывает, когда человек получает посвящение. Именно это, видимо, и случилось с Талькамбаевым. Причем, случилось на юге Казахстана, в богатых ураном краях. Кстати, родился Бахытбек тоже на юге с его урановой аурой.

Посвятительное событие подвигло его на создание собственной картины мира. В этой удивительно связной картине, во-первых, каждому явлению, предмету, слову, звуку, цвету, короче, каждому кирпичику мироздания отведено свое законное, только ему принадлежащее место, во-вторых, он неразрывно соединен со всеми другими кирпичиками, и, в-третьих, каждое действие вплетено в непостижимый для нас, но идущий к своей цели вселенский, космический процесс.

Мы могли бы его постичь, если бы сумели понять информацию, в символическом, закодированном виде данную в священных книгах, где есть все нужное человеку знание, содержатся все ответы на все вопросы. Такое знание, убежден Бахытбек Талькамбаев, содержится в Коране.

Священные книги человечества – что Коран, что Библия, что Веды, что все прочие сокровенные тексты – бездонны и допускают множество толкований. Поэтому нет ничего необычного в том, что и Бахытбек внес в понимание Корана свой собственный вклад. Он предположил, что суры можно соотнести с элементами периодической таблицы Менделеева. То есть, элемент с определенным порядковым номером связан с сурой с тем же номером. И тогда получается, что 92 элементу таблицы, урану, соответствует 92 сура Корана, называющаяся «Ночь».

Но как связаны текст суры и ее название с химическим элементом ураном? Допустим, говорит Бахытбек, так: ночь – это та тьма вследствие «ядерной зимы», которая наступит на Земле, если люди вздумают воевать друг с другом урановым оружием; ночь – это сатанинский мрак преступных агрессивных замыслов, людоедский мрак в душах, мрак невежества в умах… Сура предостерегает агрессивных и алчных невежд, «глухих к великой истине», об уготованном им «адовом Огне» и обещает избавление от него тем, кто «искренне предан Богу». Иначе говоря, огненная кара, которой может обернуться для всего живого ядерная война, не постигнет искренне верующих.

Впрочем, это достаточно простое и очевидное толкование, а сура, как и весь Коран, допускает их множество. Сложнее найти связь между металлом ураном и верой в Создателя. Тут приходится подниматься в высокие сферы, и Бахытбек Талькамбаев чувствует себя в них вполне уверенно. В его понимании, уран не совсем то, что он у физиков, химиков и всех остальных сугубо земных людей. Или даже совсем не то – не металл, не химический элемент, это лишь материальный носитель, оболочка, упаковка, в которой сущность по имени уран является в плотном мире. А сущность урана – Огонь. Как и сказано в 92 суре Корана. Но отнюдь не только карающий, а Небесный, Божественный Огонь, нисходящий не только для того, чтобы покарать, но и для того, чтобы озарить, освятить, принести подлинное знание. Говоря иначе, это энергия, перетекающая по каналу, соединяющему Землю и Небо, Дольнее и Горнее, плотный мир и мир тонкий – Огненный. Именно она и есть энергия любви, исцеляющая энергия – ведь если какая-то энергия действительно лечит, то энергия любви.

В упаковке 92 элемента менделеевской таблицы эта энергия выступает в нашем плотном мире. И выступает тоже как энергия Огня, но опаляющего. В самом деле, мы ведь научились высвобождать самую грубую, разрушительную часть энергетического спектра урана, сжигая его в реакторах и взрывая бомбы. Самая мощная, самая эффективная энергия, скрытая в уране, для нас пока недоступная. Мы не умеем ее взять и использовать.

Вселенная пропитана жизненной энергией – праной, учит индийская философия. По китайским представлениям, это жизненная энергия ци. И то, и другое, полагает Талькамбаев, есть ураническая энергия – универсальная космическая субстанция. Она есть и внутри нас. В нас во всех таится Божественный Огонь, но люди в большинстве своем об этом не подозревают. Догадываются о его присутствии немногие – те, которым удается его возжечь. Он часто возгорается в святых местах, а это, считает Бахытбек Талькамбаев, как правило, места, где добывают урановую руду. В присутствии урана устанавливается контакт с энергией Вселенной, в человеке открывается вера, жившая в нем подспудно. Можно назвать уран и мантрой, и мандалой посвятительного контакта. А мандала, как известно, связывает разрозненные, на первый взгляд элементы мира, и он предстает единым, а человек становится проводником Божественной энергии.

Вот в чем состоит настоящая милость Всевышнего! Из 92 суры Корана ясно, что Его благодеяние выражается не в даровании земных богатств. Наоборот, «накопленное добро» не убережет от Высшего суда. Награда в том, что проводник уранической энергии поднимается по лестнице эволюции. Он получает доступ к информации о сотворении и строении Вселенной и возможность донести ее до других. Уран – символический ключ к Божественной мудрости, говорит Бахытбек. Уранический путь это иной, чем сегодня, путь постижения мира, иной путь познания. Это путь вероемкой науки, путь, объединяющий откровение и точное знание. И пока мы не придем к истинной вере, пока не скажем «Да будет Воля Твоя!», уран не откроет своих светлых тайн. Подружиться с ним можно, только через бескорыстный поиск истины, через искусство, через сострадание, милосердие… И если ученый идет путем истины, Всевышний рано или поздно открывает ее ученому. Если художник идет путем веры, его картины наполняются уранической энергией, увиденной художником и переданной людям посредством формы и цвета…

АЭС: строить или не строить?..

Картины! Что картины? – скажут те, кто посвятил свою жизнь борьбе с ураном (движение «Невада-Семипалатинск» продолжает действовать и после закрытия полигонов, оно влиятельно, к нему прислушиваются). Картины, пусть и напоенные какой-то таинственной энергией, не взрываются и не испускают смертоносных лучей. А реакторы АЭС взрываются, сея хаос, ужас, смерть. Ваш «двигатель для рывка» опасен. Ваш «виноград пустынь» зелен. Когда-нибудь, возможно, он созреет. А сейчас не мутите воду, не вводите народ в искушение, суля ему века экологически чистой и дешевой энергетики!..

Уже десять лет тому назад мы почувствовали, что эра энергодефицита близка, возражают ее сторонники. Сегодня предчувствия стали реальностью, потому вопрос, строить или нет в Казахстане АЭС, в принципе решен в пользу «строить»… Вот именно – в принципе. Ибо с уранофобией в Казахстане нельзя не считаться. Она возникла не на пустом месте. Ее, как справедливо говорят противники ядерных технологий, сформировали тяжелые тайны Семипалатинского полигона, глухая закрытость отрасли – наверно, необходимая объективно, но всегда раздражающая и подозрительная (хорошие дела скрывать не будут!), засилье и диктат в атомных делах военных и спецслужб, хотя иначе, наверно, и быть не могло, постыдное для великой страны пренебрежение здоровьем населения, загрязнение огромных территорий, скудная информация, когда даже достоверные факты воспринимаются как ложь, – все это и многое другое… А укрепили Чернобыль с его позорным враньем и тупым отрицанием очевидного, с погибшим городом, с солдатами, собиравшие обломки реактора голыми руками, фактически брошенными государством на произвол судьбы, умиравшими в нищете «ликвидаторами»….

Разве такое забудешь? Нет, нет и нет. Однако недавнее социологическое исследование, инициированное Ядерным обществом Казахстана, дало любопытные результаты. В достаточную безопасность АЭС новых поколений верят 48 процентов опрошенных. Четверо из десяти не станут протестовать против их строительства (на протест готовы 20 процентов респондентов). 37 процентов граждан, отвечавших на вопросы анкеты, хотели бы больше знать об АЭС, при том, что о ядерной программе Казахстана не слышал только каждый двадцатый (в 2002 году неосведомленных насчитывалась половина). Общественное мнение избавляется от страха перед «атомом». Оно в современном мире весьма и весьма прагматично. Если после Чернобыля безопасность действующих энергоблоков была существенно повышена, если уже 20 лет они ведут себя практически безупречно, если в европейских странах, не имеющих собственного углеводородного сырья, преобладают ядерные источники энергии, если постоянное стабильное развитие АЭС характерно для Японии, Южной Кореи, а в последнее время для Индии и Китая, то, как говорится, почему бы и нет?.. Все это означает, что в Казахстане складывается вполне подходящие условия для продвижения ядерных технологий. Уранофобия идет на спад.