Ищу пристанище. Сектор 01001… не предлагать

Глава 1

Одноместный бокс, своей стерильной белизной походящий на больничную палату, как обычно, не пустует. Очередной постоялец бокса – молодой мужчина. Ему чуть за тридцать. Выглядит он нездоровым – вытянувшись на спине, неподвижно лежит на застеленной белым железной койке, голова в бинтах. Накануне он подвергся хирургической операции по нейроимплантации, и теперь ему не остается ничего другого, как терпеливо ждать своей очереди на оцифровку сознания да с тоской глядеть в окно, стараясь вдоволь напитаться последними в этом мире впечатлениями. Но он ни о чем не сожалеет, поскольку по доброй воле сделал этот страшный выбор между реальным миром и миром виртуальным.

Молочно-матовая дверь бокса плавно отъезжает в сторону. Молодой мужчина на койке лишь краем глаза косится на нее. В бокс уверенной походкой входит невысокий брюнет, коренастый, с заметным брюшком. На нем безупречно белый и отглаженный хэбэшный халат с логотипом на нагрудном кармане «Артификал Интеллидженс Корпорейшн».

– Доброе утро, Семен, – бодрым голосом обращается он к лежащему на койке мужчине. – Как самочувствие?

Семен выглядит рассеянным, продолжая неотрывно глядеть в окно.

– Семен? – повторяет мужчина в халате. – Вы меня слышите?

Семен слышит обращенный к нему вопрос, но продолжает хранить молчание. Просто он хочет продлить время, отведенное ему в этом мире. В воздухе повисает гнетущая тишина. Наконец Семен отрывает взгляд от окна и с усилием поднимается на койке. Протяжно скрипят пружины. Он садится и осторожно щупает перебинтованную голову. В нескольких местах из нее торчат тонкие и блестящие металлические стержни, не длиннее полутора сантиметров.

Семен морщится, задев один из них:

– Черт…

– Больно?

Семену впору взвыть от боли, но он силится непринужденно улыбнуться:

– Как будто в голову вонзили стальные спицы для вязания.

– Все верно. Так и должно быть, когда у тебя мозг пронизан нейроимплантами. – Мужчина в халате улыбается одними губами. Его прищуренные глаза-угольки невеселы. – Пора, Семен, – поторапливает он.

Он помогает Семену накинуть поверх белой больничной сорочки серебристую теплоизоляционную накидку, что принес с собой.

– Не холодно? – участливо интересуется он. – У нас тут множество сложной аппаратуры. Нужно поддерживать довольно низкую температуру.

Конечно, ведь аппаратура важнее живых людей. Семен этого не произносит вслух. Он понимает, люди, попав сюда, живут не дольше двух-трех дней, а аппаратура должна существовать вечно.

– Нет, все в порядке.

У порога Семен задерживается и напоследок обводит долгим взглядом свое последнее в этом мире пристанище. Подушка еще хранит вмятину от его головы. Кое-где на ней темнеют точки запекшейся крови, в тех местах, где в голову Семена вживлены импланты.

Яркое солнце играет зайчиками на белой подушке. Семен невольно бросает взгляд за окно. За стеклом колышутся на легком ветру ветви разросшегося куста с распустившимися белыми соцветиями. Семену чудится, что он даже через окно чувствует благоухание цветущей сирени. Он щурится от слепящего солнечного света и тяжело вздыхает.

Мужчина в халате ободряюще похлопывает его по плечу:

– Не переживай, Семен, там будет светить такое же солнце… даже ярче.

Хочется верить. Ах, как же хочется верить красивым словам. Но как в них поверить, когда все они насквозь лживы и фальшивы? Ведь именно для того люди и скрашивают ими свою речь, чтобы скрыть нелицеприятную правду…

Семена качнуло. Мужчина в халате поддерживает его под локоть, и они вместе выходят за дверь в освещенный холодным люминесцентным светом коридор. Матовая дверь автоматически закрывается за их спинами.

Коридор петляет. За поворотом – новый поворот. Кажется, этому лабиринту нет конца. Они останавливаются перед лифтом. Недолго ждут, продолжая сохранять молчание. Створки открываются, они входят в пустую кабину, и дверцы закрываются. Бесшумный лифт быстро набирает скорость. Световое табло отсчитывает этажи вниз. Семен внимательно следит за цифрами. Минус пятый… Минус двенадцатый… Минус двадцать третий… Конечно же, здесь должно быть много подземных уровней, ведь здание «Артификал Интеллидженс Корпорейшн» насчитывает всего три этажа в высоту. Где же еще размещать оборудование, как ни глубоко под землей? На световом табло высвечивается минус тридцать пятый этаж. Кабина плавно останавливается, створки открываются, и они выходят в более темный коридор.

Семен чувствует головокружение и слабость, но машинально идет вперед. Даже если бы у него были силы и возможность, сбежал бы он? Страх неизвестности рассеивает луч надежды. В любой, даже самой безвыходной ситуации человек слепо надеется на лучшее – неосознанно, отчаянно, чисто по-человечески надеется на лучшее. Но вовсе не в этом мотивировка Семена. Он тверд и непреклонен в своем намерении. Профессиональный долг велит ему разоблачить величайшую тайну века. И пока его ноги передвигаются, он будет идти к намеченной цели.

Они останавливаются перед стеклянной матовой дверью с табличкой «Лаборатория № 3». Эта дверь не открывается автоматически от фотоэлемента, как дверь бокса. Мужчина в белом халате прислоняет ладонь к фиалковому экрану сканирующего устройства. Раздается короткий сигнал идентификации личности, и дверь бесшумно отъезжает в сторону.

Семен входит внутрь и в нерешительности останавливается на месте. Он с любопытством оглядывается вокруг себя. Люминесцентный свет заливает просторную лабораторию. Куда ни брось взгляд, повсюду сложная электронная аппаратура, а высоко под потолком извиваются хитросплетения оптоволоконных проводов и электрических кабелей, тянущихся вдоль жестяных коробов вентиляционных шахт.

– Разрешите, Петр Самуэлич? – громким голосом обращается мужчина в халате к сухонькому, седовласому мужчине в таком же точно белом, но порядком измятом халате.

Тот, сидя к ним спиной, настраивает что-то на панели управления серебристого электронного прибора и не слышит вопроса.

– Петр Самуэлич? – повысив голос, повторяет мужчина в халате.

Седовласый мужчина суетливо поворачивается на вращающемся стуле и глядит на вошедших поверх очков. Семен мысленно отмечает, что этот пожилой человек, совсем старик, своим рассеянным видом больше походит на какого-нибудь ученого, чем на медицинского доктора. Вероятно, так оно и есть.

– А, Аркадий Эдуардович, – отвечает старичок мягким голосом. – Вы как раз вовремя, у меня уже почти все готово. Проходите.

– Вот наш новый пациент, – представляет Семена мужчина в белом халате. – Семен Киппен.

Старичок расплывается в учтивой улыбке и жестом приглашает Семена:

– Проходите, пожалуйста, молодой человек.

Он указывает своей иссохшей рукой с артритными суставами, походящей на птичью лапку, на странного вида кресло, стоящее прямо посередине лаборатории:

– Ну же, смелее.

В лаборатории заметно прохладней, чем в палате и коридоре. Семен плотнее кутается в шелестящую серебристую накидку и идет к креслу. Оно напоминает ему стоматологическое, но с тем отличием, что на столике рядом с ним стоит открытый лэптоп, а не разложены «садистские» инструменты врача-дантиста. Кроме того, за изголовьем кресла высится не бормашина, а прямоугольный серебристый прибор, чем-то напоминающий системный блок компьютера, с задней панели которого отходит множество полупрозрачных оптоволоконных проводов. Дальше эти провода собраны в толстый жгут, теряющийся где-то за вереницей высоких серверов.

– Устраивайтесь удобнее, – предлагает Семену старичок, – будем начинать.

Они с мужчиной в белом халате помогают Семену расположиться в кресле и поместить голову на подголовнике так, чтобы не задеть вживленные титановые стержни.

– Вам удобно?

– Вполне.

– Замечательно.

Старичок умело подсоединяет к первому импланту один из проводов, попутно комментируя свои действия:

– Так, сейчас мы подключим вас к пси-сканеру. Затем он немного пожужжит и погудит у вас за головой – ничего страшного. Главное – не пугайтесь и постарайтесь расслабиться, процедура не займет много времени, – мягкий голос пожилого мужчины звучит успокаивающе, и Семен чувствует, как невольно спадает нервное напряжение, сковывающее тело.

– Надеюсь, оцифровка сознания и его загрузка в нейросеть менее болезненны, чем вживление имплантов? – шутливо интересуется Семен лишь для того, чтобы что-то сказать.

Старичок уже подсоединил последний провод, надел на запястье Семена датчик измерения частоты пульса и теперь занят окончательной настройкой аппаратуры в лэптопе.

– Одно могу сказать с уверенностью, вы просто уснете с приятным ощущением на душе… – он делает короткую паузу, но быстро добавляет: – И так же безболезненно очнетесь в виртуальном мире.

Семен краем глаза следит за его действиями. Тот привычным движением нажимает на клавиатуре лэптопа какое-то сочетание клавиш. В следующую минуту где-то позади раздается слабый гул заработавшего охладительного кулера. Быстро нарастая, гул заливает лабораторию. К гулу присоединяются мерные сигналы тонометра, отсчитывая удары сердца Семена.

Бип. Бип. Бип…

Отовсюду помигивают сотни огоньков-светодиодов. Над головой Семена ярким световым пятном вспыхивает плазменный монитор. Картинка на нем проясняется. Теперь на мониторе мелькают узнаваемые изображения: лица людей, дома, улицы, различные предметы. Как будто в калейдоскопе, вся жизнь Семена проносится перед его глазами.

Бип. Тум. Бип. Тум. Бип. Тум…

Звуки тонометра дублирует пульсация крови в ушах Семена. Семен чувствует легкое покалывание внутри головы, как от слабых разрядов электрического тока. Однако это ощущение не вызывает дискомфорта, скорее, оно даже приятно. Семен опускает потяжелевшие веки, чтобы не видеть ускорившейся смены разрозненных изображений на широкоформатном экране.

Бип. Тум. Бип. Тум…

Пульс Семена учащается, и звуки тонометра ускоряются. Только бы не забыть, для чего я здесь. Только бы не забыть, ради чего все это, мысленно твердит себе Семен.

Бип. Тум. Бип. Тум…

Теплая волна слабости разливается по телу Семена, превратив руки и ноги в свинцовые. Только бы не забыть…

Бип. Тум. Бип. Тум…

Только бы не забыть. Только бы не забыть…

Бип. Тум. Бип. Тум…

Сознание еще регистрирует отдельные звуки, мысли и другие обрывки действительности. Только бы не забыть…

Би-ип. Ту-ум. Би-ип. Ту-ум…

Пульс Семена замедляется, а с ним и сигналы тонометра звучат реже. Мысли становятся вязкими. Не забыть…

Би-ип. Ту-ум. Би-ип. Ту-ум…

Сознание сужается до оглушительно звенящей точки, которая вдруг взрывается перед внутренним взором Семена всепоглощающей вспышкой.

Би, би, би, би, би…

Тонометр захлебывается от частых, коротких сигналов.

Тело Семена, конвульсивно вздрогнув, вдруг обмякает, а рука соскальзывает с гладкой поверхности кресла и, глухо ударившись фалангами пальцев о кафельный пол, безжизненно повисает плетью.

Би-и-и-и-и-и-и…

Тонометр издает протяжный, монотонный сигнал.

Старичок отключает аппаратуру, и все звуки стихают.

Он снимает очки и устало массирует переносицу.

– Перевалили за четвертый миллиард… – его безжизненный голос непривычно резко звучит в гробовой тишине лаборатории.

Мужчина в белом халате не разделяет его упаднического настроения.

– Мы лишь выполняем свою работу, – деловито констатирует он.

Старичок кивком указывает на бездыханное тело в кресле:

– А он?

– А он по собственному желанию покинул эту бренную землю и отправился в лучший мир.

– А что если…

– Нет и не может быть ни малейшего сомнения в том, что там действительно существует виртуальный мир, – излишне резко обрывает он старичка. – Множество системных данных, аналитика, визуализация подтверждают это.

– Но это всего лишь виртуальность!

Мужчины переходят на повышенные тона.

– Да, но она во сто крат лучше вашей хваленой реальности! Посмотрите в окно! Выйдите на улицу! Толпы озлобленных голодранцев в один миг вернут вас в действительность – в ту действительность, от которой вы скрываетесь в этих стенах!

– Но я не о том говорю. Я говорю о шансе на спасение бессмертной души.

– Системой не обнаружено наличие у человека какой-либо души. Сознание – это и есть человеческая душа. И мы даруем ей вечную жизнь, благополучно переселяя если не в райские кущи, то в гораздо лучшие условия, чем нынешние. И не надо мне ничего говорить о боге. Мы созданы по его подобию, так чему же тут удивляться, что теперь сами в состоянии творить его промысел?