Багровый паук вылез из норы и впился в чёрную плоть. По мере высасывания её, паук набухал, увеличиваясь в размерах, занимая всё больше места. После, раскинув золотую сеть, паук утвердился в её пределах, перебирая лапами, стал перемещаться в её пространстве. Голубая роса подрагивала в ячейках.

Так наступило ещё одно утро.

Миларепа Иосифовна вышла на крыльцо и сладко потянулась. Зевнула, придерживая правой рукой зубы, так и норовившие выпасть. Миларепа была стара; старость усугубляли бедность, налоги, цинга, реформы, катаклизмы и проложенный недавно торговый морской путь "из варяг в греки". Отягощала Миларепу и внученька—красавица, Гераклита.

Откуда она явилась Миларепа плохо помнила; правда в памяти иногда всплывали туманные образы, в которых угадывались зима, холод, снег и дед, лепящий Снегурочку. Дед был умельцем на все руки—на том и погорел,—отрубили ему руки царские тати. Стал дед работать ногами, но уже не так ловко; векселя на пергаменте получались неубедительными, валюта пахла ногами. Ноги последовали вслед за руками.

Миларепа вздохнула и пошла собирать сливы.

Всё богатство бабушки и внученьки заключалось в этом дереве. Слива—услада, спасение бедняков. На жарком юге эти функции выполняются банановыми пальмами, манго, ананасами, апельсинами, киви… Миларепа сглотнула слюну при воспоминании о девичьей молодости, проведённой в гареме алжирского шейха.