– Ась?! – Залихванов, так и не глядя на представителя столь почтенного ведомства, упёр свой взгляд в Непримерова. – Как-как?! – не иначе, как таким образом повторно выразив своё недоумение, Василий Никитович так и застыл с приоткрытым ртом.

И тогда, торопясь, волнуясь и захлёбываясь, лейтенант принялся объяснять начальнику суть дела.

– Да вы не нервничайте, Викентий Антоныч! – вдруг подал свой голос зэк, не меняя вальяжной позы. – Наши люди доподлинно установили о непричастности к «золотому делу» подполковника Залихванова…

Олег оборвал свою фразу, почувствовав её неуместность, а ещё то, что всё затеянное вот-вот потерпит фиаско, а поэтому, ещё более развалясь на стуле, спокойно достал сигарету, не торопясь прикурил и пустил струйку дыма в сторону начальника лагеря.

– Ты в своём уме, Непримеров?! – как-то само собой вырвалось у подполковника. Неопохмелённая голова отказывалась работать вместо принятия правильного решения, поэтому он перевёл свой взгляд на ненормального зэка, прочитывая у того на бирке фамилию.

И тогда Дунаев пошёл ва-банк.

– Вы в чём-то усомнились, Василий Никитович?! – он театрально усмехнулся. – Так я хочу предостеречь вас, что у меня нет лишнего времени, чтобы убеждать в том, что только что изложил инспектор. Я, как представитель комитета госбезопасности, вполне официально заявляю, что если в результате вашего неумения логически мыслить будет провалена эта крупномасштабная операция, то вам придётся расстаться не с одной лишь должностью… У меня вообще начинает возникать подозрение, что работники областного УКГБ представили о вас в Москву не очень-то достоверную информацию, характеризуя как грамотного офицера и руководителя! – говоривший повысил голос. – Неужели они ошиблись, – интонация странного визитёра приобрела вкрадчивый оттенок, – когда рекомендовали нам вас, щедро наделяя столь лестными эпитетами, как прозорливый, наблюдательный и достойный?..

Подполковник Залихванов напряжённо потёр руками виски, затем глухо выдавил из себя:

– Попробуй-ка сразу разобраться во всём, что там понапридумывают в этой Москве… Сидишь тут в глуши…

Из этой фразы следовало одно – подполковник сдался.

– Ты личное дело товарища Дунаева проверял? – начальник колонии немигающе и тяжело уставился на лейтенанта.

– Так точно, товарищ подполковник! Но вы-то ведь в курсе, как они фабрикуются для агентов! Комар носа не подточит! – отрапортовал Непримеров, испытывая в эту минуту чувство умиляющего облегчения, сравнимого разве лишь с тем, когда выходишь из общественного туалета, который до этого, казалось уже безуспешно, искал в незнакомом городе.

– В курсе, как и ты, в курсе… – с трудом ворочая языком, пробормотал Залихванов.

– Замкните дверь, лейтенант, – негромко, но явно в приказном тоне сказал зэк, а точнее, совсем уже признанный агент КГБ.

Когда тот послушно щёлкнул предохранителем на замке, Дунаев вытащил из-за пояса бутылку водки и, громко стукнув, водрузил её посреди стола. Потом извлёк из кармана плитку шоколада, ту, что подарил ему прапорщик Леденцов, и которую он так предусмотрительно сохранил.

– Доставай стакан, подполковник! Будем знакомиться по-мужски! – майор КГБ привстал со своего места, располагаясь вплотную к столу. – Вообще-то мне понравилась твоя бдительность! – обращаясь к начальнику лагеря, который застыл истуканом, признался Дунаев и широко улыбнулся. – А так устал я, Василий Никитич, чертовски устал!.. Ты за мою резкость уж извини. Полгода работаю у вас в зоне по графику первой секретности, а это и поговорить, кроме как с зэками, ни с кем было нельзя. Конспирация, – он вздохнул. – Лейтенант, ты что такой недогадливый? Кто младший по званию, тому и разливать! – бросил он в сторону Непримерова и откровенно счастливо засмеялся. – Теперь-то уж, слава богу, разрешили установить с вами контакт! Через месячишко сами, без моей помощи будете передавать для центра шифровкой свежую информацию. С шифром никто не работал? Научу! – и тут же подстегнул оперативника: – Да ты что, лейтенант, наливай полнее! Или нам с подполковником учить тебя надо?!

Распив полбутылки и зажевав шоколадом, троица молчала, усваивая горячительное.

– Я сейчас дам команду, чтобы из столовой прислали котлеток горяченьких, обмякая телом и расслабляясь от напряжения заговорил Залихванов.

– Да постой ты с котлетками, подполковник! – отмахнулся Дунаев от столь заманчивого предложения, хотя сразу же ощутил, как щемяще засосало в желудке.

– А что?! – вскинулся приободрившийся Василий Никитич.

– А то, что сначала бутылку надо допить, а потом Непримеров за второй сбегает. Вот тогда и котлетки в пору! – хохотнул агент.

Разразившись в поддержку сказанного дробным и подобострастным смешком, Непримеров подумал с полным восторгом: «Ну вот и свершилось! Ура! Я пью на равных с самим Залихвановым!» – и окончательно расхрабрившись, воскликнул:

– Верно, пора бы и остальное допить! А в магазин я сейчас мигом!

– Сообразительный парень! – Дунаев покровительственно хлопнул оперативника по плечу и при этом подмигнул начальнику лагеря.

Когда опустошили бутылку, Залихванов через стол потянулся к агенту и доверительно поинтересовался:

– Что от меня-то требуется, майор?

– А вот он всё тебе объяснит! – кагэбэшник мотнул головой в сторону Непримерова. – У нас в комитете он уже зачислен на штатную должность, и звание старшего лейтенанта ему присвоено. Пусть и начинает отрабатывать свой хлеб!

– Ты погляди-ка, растёт бельевая вошь! – одобрительно констатировал Залихванов и коротко хохотнул. – Да ты не обижайся, как тебя, старший лейтенант теперь… Это наш ДПНК Попов так выражается, а я по-отечески…

– Сейчас необходимо освободить из ШИЗО Усковца Демьяна Ивановича – это наш человек, капитан по званию. И далее решайте вопрос, как вывести нас на бесконвойку, – сам всё выложил Дунаев, зараз решив вдруг немедля взять быка за рога. – Но о делах завтра. Сегодня… – он выразительно щёлкнул ногтем по порожней бутылке.

– Верно, верно, – согласился подполковник и потянулся в карман, доставая оттуда бумажник.

– Ну что вы, Василий Никитыч! – испугался новоиспечённый старший лейтенант, буквально подскакивая со стула. – Сегодня я угощаю!

– Ну, дуй тогда! А если самому лень, отправь Корявого! – легко подытожил Залихванов.

Когда Непримеров покинул кабинет, хозяин убрал в стол стаканы и пустую бутылку, потом, нажав на кнопку, вызвал дневального.

– Скажи Съедалину, чтобы топал на работу, – объяснил он появившемуся в дверях рассыльному. – Передашь, что я его амнистировал, до первого предупреждения. Постой! – задержал хозяин метнувшегося было выполнять его приказание осуждённого – сбегай ещё до столовой и притащи котлет или рыбы, ну что там у зава есть.

Пьянка продолжилась, как только Непримеров появился с двумя бутылками «Столичной». То и дело обнимая Дунаева, он, прямо-таки захлёбывался от восторга, без конца выражая тому свою признательность, а точнее, чуть ли не объясняясь в любви.

– Я, когда ты ещё только-только прибыл этапом, вмиг заприметил, что в тебе скрывается что-то не зэковское! – с вдохновением орал инспектор оперативной части. – Я зафиксировал всё! Нет, думаю, в этом человеке есть какая-то интеллигентность! Да-да! – он погрозил пальцем перед самым носом у расхваливаемого, роняя окурок прямо в котлеты.

Глава третья

Проснулся Непримеров от того, что кто-то назойливо названивал и время от времени долбил в дверь его однокомнатной квартиры. Сначала он, морщась, словно от хины во рту (хотя и на самом деле во рту было ужасно гадко), еле-еле оторвал голову от подушки, затем, покряхтывая, спустил на пол ступни, отыскивая тапочки. Ещё провозившись с замком с минуту, он всё-таки отворил дверь и увидел перед собой Марианну.

– Ну у тебя и видок! – захихикала она, запирая замок и стаскивая с себя сапоги, да так и бросая их посреди прихожей. – Напился-то вчера с какой стати? – спросила она просто так, вовсе и не интересуясь его ответом.

– Была радость… С батей твоим вчера пили, с большим человеком знакомились…

– Хорош звездеть-то! – оборвала она его. – С каких это пор мой батя с лейтенантиками стал пить! – тут наконец она удосужилась снять с плеча сумку, пестро декорированную непонятными надписями, и швырнула её на оттоманку.

Непримеров попытался уж возмутиться на столь неуважительные слова к своей персоне, но она вновь перебила его:

– А я догадалась, что у тебя головка ва-ва! – и посоветовала: – Иди хоть умойся…

Основательно освежившись прохладной водичкой, почистив зубы и причесавшись, Викентий Антонович возвратился в комнату, когда на столе уже стояла бутылка «Ореховой», а сама Марианна, привстав на цыпочки, рылась на полке, где он хранил аудиокассеты с музыкальными записями. Непримеров окинул оценивающим взглядом свою нежданную и неожиданно подаренную судьбой любовницу. И хоть был он сейчас с глубочайшего перепоя, однако ошибиться не мог, что пришла она в светлых джинсах и бежевой курточке (и тут же и подумал о себе с гордостью, что его умение всё замечать является ярким признаком истинного оперативника- профессионала), а теперь щеголяла в тончайшей водолазке, умопомрачительной мини и белых колготках, что плотно обтягивали её мощные ляжки, буквально ошеломившие и восхитившие его в первую же их встречу; при этом сама Марианна выглядела в целом миниатюрной, с прекрасной талией и не слишком рельефным бюстом.

– Чего застыл? Заклинило что ли?! – с лукавой улыбкой обернулась она к нему и тотчас распорядилась: – Закуску давай, хозяин хренов!

– Есть! – любовник дурашливо приложил руку к виску и устремился на кухню. Доставая из холодильника всё, что там имелось (а там почти ни черта не имелось), он неожиданно обеспокоился мыслью о том, что как бы их встречи не стали известны её мужу, о котором ему доподлинно было известно, что тот – лейтенант милиции, что мужик он крупной комплекции, да ещё и мастер спорта по борьбе каратэ.

А Марианна тем временем врубила магнитофон и тоже вспоминала о своём муже. Их первая и крупная ссора произошла в начале весны, когда в гараже она обнаружила достаточно солидную сумму денег, о которой, как говорится, ни слухом, ни духом. Её не поразило наличие самой суммы, а вот то, что совсем рядом прятала и свои деньги, о которых Андрей в свою очередь тоже не знал, основательно напугало. Вечером она бросила супругу под нос запечатанные пачки с купюрами и потребовала ответа, почему о них не ведает родная жена. На происшедшее благоверный отреагировал весьма спокойно – внешне, по крайней мере – и объяснил, что сии деньги вручил ему на сохранение его друг, однако какой именно друг, сказать отказался, и под конец разговора вспылил:

– Тебе что, на жизнь не хватает?! – зло прищурился он и швырнул ей под ноги пачку солидных купюр.

После такого выпада со стороны мужа Марианна тут же оделась и, хлопнув дверью, выскочила на улицу снимать нервный стресс, правда прежде того не позабыла подобрать из-под ног ту пачку денег и опустить в свою сумочку. Сначала она не пропускала ни одного промтоварного магазина и лотка с мороженым. Затем вдруг задумала навестить Эдуарда Перфильевича Габулаева, чьими стараниями, собственно, ей и удалось обзавестись престижными шмотками и даже украсить перстнями свои пальчики. Вообще-то Эдуард Перфильевич запрещал беспокоить себя без предварительного звонка, но сегодня Марианна махнула на это рукой и, остановив такси, назвала нужный ей адрес.

Однажды, лёжа с Эдуардом Перфильевичем в постели, она полушутя-полусерьёзно спросила: «Ах, откуда у вас такое богатство?» Его ответ был лаконичным: «Прими, детка, добрый совет – не задавай страшных вопросов». И она, кажется, поняла.

Не смотря на нежданность визита, Марианну Габулаев встретил приветливо и даже помог скинуть с плечиков плащ, а уж затем удалился на кухню.

«Кофе заваривает», – догадалась Марианна.

И впрямь, минут через десять, Эдуард Перфильевич показался в дверях зала с серебряным кофейником в руках. Водрузив его посередине стола, он снова возвратился на кухню и так ходил взад-вперёд, пока не принёс по-отдельности ложечки, сахарницу, коробку конфет, причудливой формы фарфоровую посудину с грушами и лимонами и, в довершение, бутылку коньяка.

Квартира Габулаева была просторной, старой планировки (позже такие квартиры начнут величать сталинками), да и её убранство выглядело под стать – шикарное и основательное, даже если учитывать в ней лишь самое основное, ну скажем, от двух здоровенных толстых ковров на стенах, вероятнее всего, что и ручной работы, и огромного паласа по всей площади пола, до двенадцатиламповой люстры на потолке с висюльками из хрусталя. Ещё в этой квартире нельзя было обойти вниманием широченные кресла с высокими спинками и массивными подлокотниками, ну и конечно мощные полки из тёмного дерева, плотно заставленные книгами. Марианна как-то приглядывалась к этим полкам, но ничего интересного там для себя не выглядела – всё что-то связанное с медициной, а она и из художественной литературы кроме Чейза и Агаты Кристи ничего не читала, да ещё, правда, в школьные годы умудрилась осилить половину «Войны и мира».

Они уселись за стол, тоже непривычной – в виде трапеции – формы, и Эдуард Перфильевич с благоговением на лице аккуратно распечатал бутылку с коньяком, наполняя им две крохотные рюмочки. Пить из такой мелкой посуды Залихванова была не приучена, но в гостях у старикана марку приходилось держать. Ещё, к тому же, она никогда не слышала, чтобы хозяин этой квартиры ругался бранными словами; другое дело дома – там отец по любому поводу мог завернуть матюгом в три этажа, даже вот хоть теперь, когда дослужился до подполковника, но там у них и мамаша по этой части не шибко-то спуску давала!

А с Непримеровым Марианна как раз и познакомилась с расстройства после тех злополучных рюмочек. Да и кроме того, что можно было ей взять со старикашки по части-то любовных утех – ей, девке темпераментной и прямо-таки с неуёмной энергией, – если чаще всего старый козёл разве и мог, как ухватиться двумя руками за сиську, да так и просидеть целый час, пока на подбородке на начинала зависать слюна вожделения. Скверно, короче, было у Залихвановой на душе, потому и решила завернуть в гастроном, чтобы взять там бутылку водки, да и расправиться с ней, как говорится, чисто по-русски. С этой целью (бутылка была уж при ней) завернула к одной подружке, но дома той не оказалось; зато при выходе из подъезда она столкнулась с привлекательным лейтенантом, который галантно посторонился, пропуская её на улицу. Как заметила Марианна, офицер был под хмельком, однако моментально сориентировался:

– Всю жизнь мечтаю познакомиться с такой девушкой… Меня зовут Викентий Антонович!

– Весьма мило! – с готовностью отозвалась Залихванова. – А меня Марианна Васильевна! – она сделала робкий шажок, чтобы следовать дальше, и в то же время надеясь, что он как-нибудь задержит её. И надежды её оправдались.

– Марианна Васильевна! А можно вас пригласить на чашку индийского чая с конфетами «Ласточка»?

– Ой, что вы, что вы! – Залихванова изобразила неподдельный испуг на лице. – Пить индийский чай с «Ласточкой», да при том и с незнакомым мужчиной?! Нет, нет, конечно же я не могу… от этого отказаться! – звонко рассмеялась она.

Так Залихванова впервые оказалась в квартирке у Непримерова. Там они запросто пили водку из гранёных стаканов и закусывали её конфетами «Ласточка», а когда конфеты закончились, отыскался и солёный огурец. Тут к слову будет сказать, почему эта самая «Ласточка» попала на непримеровский стол в столь ограниченном количестве. А вся беда в том, что в кармане прапорщика Леденцова конфет завалялось немного, да и те в нём поизмялись изрядно, когда на проходной он встретился с инспектором оперчасти, и тот его попросил чего-нибудь к чаю. Ну так вот, столь экзотическая закуска Марианну ни капельки не смутила, напротив, именно в такой обстановке она чувствовала себя, как рыба в воде.

Пить водку по-залихватски или, как сама она стала говорить позже, по-залихвановски, её научил сосед по двору, известный хулиган Колька Леденцов, когда Марианне и четырнадцать лет-то не стукнуло. Сам Колька уже в ту пору закончил школу и, совсем не тяготясь разницей в их возрасте, везде таскал за собой дочку своего будущего начальника, а кроме того, чуть ли не в открытую спал с ней, как с законной женой. В конце концов Кольку призвали в армию, а она продолжала гулять допоздна, и теперь уже с кем попало, выкуривала за день по пачке сигарет, а в шестнадцать лет познакомилась с Наташкой, по кличке «Кострома», бывшей её значительно старше, а также успевшей отсидеть срок в колонии.

Если бы Марианна не была дочерью начальника лагеря (правда, тогда ещё зама и не подполковника, как сейчас, а майора Залихванова), то наверняка бы уже побывала в тюрьме, но папашино положение спасало её от всех жизненных передряг и коллизий; а позже, его же стараниями, она вышла замуж за лейтенанта милиции Андрея Обручева и потихонечку обрела равновесие в этой жизни.

Само по себе замужество не сделало Залихванову искусной хозяйкой или серьёзной женщиной; но управлять своей разудалой и гулящей натурой она более или менее научилась, особенно с той поры, как её давняя покровительница Натаха Костромская познакомила Марианну с Габулаевым. Знакомство с Эдуардом Перфильевичем не накладывало на девицу ровно никаких обязательств, как, впрочем, и обязанностей, не считая той, что время от времени тот имел оригинальное хобби: снимать её голой на видеокамеру в самых мыслимых и не мыслимых позах да изредка просил сослужить в качестве курьера, когда передавал знакомым какие-то документы. Общаясь со странным стариканом, она, тем не менее, была в курсе, что есть у него и другие красотки. Их он тоже, как и её, заставлял позировать перед видеокамерой, а потом они вместе с ним просматривали отснятую кассету по видику; но при этом Залихванова всегда чувствовала, что нравится Габулаеву больше других. Это обстоятельство приятно щекотало женское самолюбие Марианны; а если сюда приплюсовать все те платья, туфли и серьги, которыми он её регулярно одаривал, то Залихванова в любой день и час пребывала в полной боевой готовности позировать перед ним в любом виде хоть на самой Лубянской площади. Благо сейчас там для этой цели пустовал никем не занятый постамент.

Пока любовник всё ещё возился на кухне с приготовлением закуски, будто и впрямь колдовал там над печёной форелью под сингапурским соусом, Марианна слушала свежие магнитофонные записи, где в данный момент надрывалась непонятно какая группа, но надрывалась приятно, будоража мембраны души.

Но наконец-то Непримеров поставил на стол тарелку с зелёным луком и хлебом и уже раскрытую банку снетка в томатном соусе – заместо форели в соусе сингапурском.

– Всё, падаем за стол, приготовленный через край! – громко подытожила Марианна, до краёв наполняя стаканы «Ореховой».

– Ты просто ниспослана для меня с неба! – в порыве искренней благодарности воскликнул Непримеров и опрокинул в себя тёмную жидкость.

Шумно занюхав выпитое куском хлеба и помотав головой, он подцепил на вилку тощую рыбёшку и принялся сосредоточенно жевать; а за это умение ему следовало бы отдать должное, потому что жевать в том снетке напрочь ну было нечего. В свою очередь Марианна приняла в себя стаканец настойки. Отобрав у любовника вилку, так как на столе она находилась почему-то в единственном экземпляре, колупнула всё тех же снетков.

– Ну рассказывай, с чего нализался вчера! – приказала она. – Потом по второму стакану – и оголтелый секс!

– Говорю же, что с батей твоим пили, – с готовностью отозвался Непримеров. Ему самому не терпелось похвастать своими успехами. – Короче, познакомились мы с полковником КГБ аж из Москвы! – приврать побольше, что тот вообще генерал, Викентий не решился. – Только всё, что я расскажу, ты смотри, никому! – предупредил он любовницу со строгим выражением на лице.

– Мог бы не страховаться! – недовольно одёрнула она его, а когда Викентий Антонович изложил ей все свои новости, презрительно фыркнула:

– Подумаешь, новое звание, да какой-то там говяный оклад!

Она уж чуть было не ляпнула, что его любых новых окладов и за год не наберётся на столько, чтобы купить одну шубу, какую ей некогда подарил Эдуард Перфильевич, да вовремя прикусила язык.

– Ещё называешься любимым мужчиной, – продолжила она после секундной запинки, – а сам и не видишь, какие сегодня чулки на любимой женщине!.. – с этими словами Марианна потянула к верху свою юбчонку, демонстрируя сразу и все оные прелести.

Тут уж Непримерову поневоле пришлось забыть об «Ореховой». Они допили её попозже, а потом Марианна неожиданно для него засобиралась домой.

– Всё, дорогой, пока! Сегодня я обещала мужу… Ну, в общем, у нас есть дела, – напрочь отмела она все просьбы Викентия, чтобы задержаться ещё. – Сегодня я приходила с единственной целью – вернуть тебя к жизни! – Марианна хмыкнула и выразительно щёлкнула накрашенным ногтем по опорожнённой бутылке, а затем принялась натягивать на себя свои джинсы. В прихожей она чуть не шлёпнулась на пол, запнувшись о свои же, брошенные там, сапоги.

Сейчас Залихванова и на самом деле спешила – на семь часов вечера её пригласил к себе Эдуард Перфильевич, поэтому нужно было успеть принять ванну, подвести глаза, накрасить губы и подправить причёску – да не абы как! «Чтобы старый дуралей загорелся желанием и в этот раз преподнести путёвый подарочек!» – цинично подумала она.