Человек без пальто

© Глушаков Е.Б., 2024

© Издательство «ФЛИНТА», 2024

* * *

Посреди Божьего творения

Книга о нашей Вселенной. О той, которая далеко – планеты, звёзды; и которая близко – природа, люди, вещи; и которая в нас – идеи, мысли, чувства. И была бы она предельно проста, если бы всё это: близкое и далёкое, внутреннее и внешнее, чуждое и родное – самым неожиданным образом не переплеталось и не пребывало в постоянной борьбе.

Ровно посреди этого опасного великолепия находится человек, т. е. каждый из нас и, как ни парадоксально, при своём столь очевидно обозначенном положении озабочен поисками… своего места! И не только места, но и понимания – кто он такой, в чём его предназначение?

Бог, Вселенная и мы.

Грани света

 
Всё начиналось издали. С намёка.
Сперва – лишь слух о Боге – небыль, миф:
Всё было Бог – и чем трава намокла,
И чем терзал сухую падаль гриф.
 
 
Бог чудился и в идолах, и в страхах,
Казался и ужасен, и жесток,
В прах уходил и возникал из праха,
И средоточъем зла казался Бог.
 
 
В умах незрелых без конца дробился
На множество стихий, обрядов, тел:
Бог ручейка, бог солнечного диска,
Бог – землепашец, кормчий, винодел.
 
 
И лишь в накате миропониманья,
В одно собравшем тысячи причин,
Бог посетил разумное сознанье
Как Царь всего, над всеми Господин.
 
 
И властвовал не грубо, не предметно,
Но потаённым Духа естеством.
История и жизнь – все грани света –
На Нём сошлись и растворились в Нём.
 
 
И Он уже не прочил наказанье,
Грозя уничтожением всего,
Но о спасенье даровал познанъе,
На крест подвигнув Сына Своего.
 
 
И людям, как всегда: тугим – на ухо,
На сердце – гордым, на глаза – слепым,
Послал в поводыри Святого Духа,
Чтоб узкий путь Любви открылся им.
 

Природная грань

Золотая черепаха

 
Вот солнце – черепахой золотой
Вползло по склону невысокой горки
И высунуло голову из норки
На окрик Маяковского: «Постой!..»
 
 
Собрало капли на траве – росу,
Что лучезарно вспыхнула улыбкой,
Возможно, адресованной овсу,
Примятому грозой, возможно, рыбкам.
 
 
Личинки звёзд за облаком ища,
Передохнуло в ласковом зените,
И высветило в озере леща,
И, жмурясь, прошептало: «Извините…»
 
 
Вдоль журавлями вышитой канвы
На васильки сползло, на повилику,
И высушила юную улыбку
Так весело искрившейся травы.
 
 
Под сенью кипарисов и секвой
Пластунские блужданья прекратила
И вновь звалась не солнце, а Тортилла,
В болотце остужая панцирь свой.