Черный лев

Глава 1

Я почти взрослая. В мои годы уже не засыпают в обнимку с плюшевым мишкой. А кукла Барби как задремала полгода назад в кукольном домике, так больше и не вставала, чтобы пригласить на чай подружек из соседней коробки – Монику, Линду и Урсулу. У Моники волосы длинные, золотые, как у меня. На Рождество я сшила ей платье из красного бархата. Обожаю красный цвет. Но рассказ не об этом… Да, зовут меня Эва Эль.

***

Мое близкое знакомство с обитателями городского заповедника началось год назад, когда наша семья переехала в дом №1 по Зоологической улице, расположенной в самом центре города.

Да-да! Вы не ослышались. Так оно и есть – заповедник в центре мегаполиса! Невероятное везение, не правда ли?!

Долгие годы территория старого зоопарка граничила со скромным домом прошлого столетия, и они мирно уживались друг с другом – никто никому не мешал. Но наступили другие времена.

В День процветания Земли Великий конгресс принял закон, в котором потребовал особых условий для диких животных, оказавшихся в городе. Тогда власти города решили из зоопарка сделать заповедник. Задача была не из легких. И старый зоопарк, и дом на соседней улице имели высокую культурную ценность. На радость всем дом включили в территорию заповедника; он стал его частью, а точнее, задняя сторона здания, в то время как фасад выходил на улицу.

Ландшафт заповедника передавал точное географическое расположение материков, океанов, морей, островов, полуостровов и даже ледников. Не всех, а только самых значимых.

Острова и полуострова соединялись между собой подвесными мостиками. Между «материками» курсировали паромы. При желании за день любой посетитель, или, лучше сказать, путешественник мог побывать во всех уголках Земли и переплыть «океаны», роль которых играли живописные озера.

Со дня нашего переезда днем и ночью до меня долетали голоса зверей и птиц. То и дело выли койоты, вскрикивали лебеди, где-то в кустах похрюкивал носорог. Но больше всего меня приводил в трепет грозный рык африканского льва, раздававшийся в унисон с протяжным мяуканьем городской кошки.

Мне хорошо запомнилось утро накануне событий. Из раскрытого окна раздавался веселый щебет птиц, а утреннее солнце ласково заглядывало в комнату. Я встала с кровати, нырнула в летнее хлопковое платье и с шумом сбежала по лестнице.

Родителей дома уже не было. На столе лежала записка: «Дочурка, у нас ЧП: пропали хомяки. Срочно уезжаем в лабораторию. Еда на плите. Ты уже совсем взрослая, справишься. Любящие мама и папа». Разбавляя теплым молоком кашу и поглядывая через окно на дорогу, я увидела почтальона. Он шел в сторону дома. После завтрака я нашла в почтовом ящике письмо из книжного издательства. Сердце, как резиновый мячик, запрыгало в груди. Мою книгу о девочке, попавшей в другую реальность, прочитал главный редактор и прислал ответ.

«Уважаемая Эва Эль!

Ваша рукопись „Призрачная реальность“ пришлась нам по душе. Редакция заинтересована в ее скорой публикации. Также мы были приятно удивлены, узнав, что автору всего двенадцать лет: это позволяет предположить, что мы имеем дело с высоким литературным дарованием! Будем рады видеть Вас и Ваших родителей в редакции 31 августа в 12 часов дня для обсуждения дальнейшей совместной работы. Если дата и время встречи не противоречат Вашим планам, то ждем по адресу: ул. Муравьиная, 7.

Прошу подтвердить встречу в самое ближайшее время.

Желаем творческих успехов!

Главный редактор Аркадий Книголюбов

Издательский дом „Муравей“»

Я сильно разволновалась и весь день не могла найти себе места. Только к вечеру, собравшись с мыслями и обсудив с родителями поездку в издательство, я села за стол и ответила на письмо:

«Уважаемый Аркадий!

Благодарю редакцию за интерес к моему творчеству. Ваш отклик – это шанс заниматься любимым делом – писать.

Постараюсь оправдать читательское доверие, и создать увлекательный ни на что не похожий мир.

Дату и время встречи подтверждаю.

До свидания, Ева Эль».

В тот момент, когда я поняла, что почему-то написала имя через букву «е», в распахнутое окно ворвался ветер и закружил листы моей первой рукописи. Раздался раскатистый гром. Небо словно раскололось от небывалой силы. Я бросилась к окну, чтобы его закрыть, но было поздно… В проеме, на расстоянии вытянутой руки, появился светящийся шар, окутанный живыми потрескивающими разрядами. Я никогда не видела шаровую молнию и очень испугалась.

Шар медленно вплыл в комнату, потом завис между мной и письменным столом, на краю которого находилась сандаловая статуэтка льва, поднятого на гребне гигантской морской волны. Когда-то Черного льва подарил отцу его старший брат – настоящий морской волк. Эта фигурка много значила для нашей семьи.

Электрический шар, как маятник, качнулся между львом и мной, затем снова вернулся к черному зверю и обрушился на него водопадом искр.

Небольшая часть разряда пришлась на меня. Я рухнула на колени и замерла, наблюдая, как чудная статуэтка из дерева сгорает синим пламенем. Теперь от нее осталась только красивая легенда о небывалом шторме и дружбе между моряком и диким зверем.

Молния сожгла только статуэтку. Письменный стол не загорелся. Осталась лишь горстка пепла от бесстрашного зверя, с самого детства будоражащего воображение: черный лев с серебристой гривой и поднятым кончиком хвоста.

***

В ту ночь я долго не могла уснуть. Но тревожить родителей не хотелось – новость о сгоревшей дотла семейной реликвии могла подождать до утра.

Юркнув босыми ногами в тапочки, я вышла на просторный балкон и села в кресло-качалку. Сухой треск сплетенных бамбуковых прутьев нарушил тишину.

Дул свежий ветер. Могучий гладкоствольный эвкалипт, густо разросшийся возле дома, с сильными гибкими ветвями и плотными, как кожура, листьями пробивался сквозь миниатюрную старинную колоннаду балкона, источая холодящий запах с едва уловимыми нотками лимона и мелиссы.

В волшебном лунном освещении различались привычные силуэты деревьев и витиеватые дорожки; островки света от фонарей в темноте напоминали блуждающие огоньки.

Тишину глубокой ночи нарушила чья-то писклявая болтовня.

– Я не буду тащить чемодан! – раздраженно произнес незнакомый голос.

– Нет, будешь! – ответил ему другой.

– Почему всегда я?!

– Потому что из нас ты самый сильный! Франц должен хоть раз в жизни это попробовать! Белый медведь все же наш родственник, хоть и дальний! Вот увидишь мы перестанем слышать его печальные вздохи! Нужно поговорить с ним, чтобы он прекратил орать по ночам – иначе я откушу ему ухо!

Сначала мне показалось, что разговаривают соседи, проживающие этажом ниже. Но те были явно не в родстве с медведями.

– А ну, тащи чемодан! – раздался первый голос.

– Сам тащи! – ответил второй.

Я крутила головой во все стороны, но никого так и не увидела. Между тем странная беседа продолжалась.

– У меня нет сил! Я могу умереть! И знай, именно ты будешь в этом виноват!

– А ты спи по ночам!

– Не могу! Он постоянно орет!

И как бы в подтверждение этих слов с берегов Гренландии послышалось затяжное медвежье рычание.

– Франц грустит от тоски по дому: о льдинах, о северном сиянии, о белой медведихе Фризольтине!

Вдруг из темноты на лунную дорожку вышли вомбаты.

«Я слышу и понимаю разговор животных!» – осенило меня.

Восхитительно! Я вскочила с кресла и высунулась за перила балкона. Один из вомбатов держал за ручку чемоданчик – это было уже совсем удивительно, – а другой, громко фыркая, подгонял брата.

– Где причал, Рукас? – скомандовал один из вомбатов.

– Там, Крутас! – второй показал в конец эвкалиптовой аллеи.

В Европе найдем бурых медведей Емелю и Юшку. У них передохнем, как-никак родственники. С утра рванем до Северной Америки, там и до Гренландии рукой подать! Через пару дней вернемся, точно никуда и не уезжали.

Вомбаты неспешно удалялись от дома. Рукас волочил за собой тяжелый багаж, направляясь в сторону подвесных мостиков Малазийских и Индонезийских островов. Следом за ним с довольным видом шествовал Крутас.

Простите мою рассеянность, забыла рассказать о самом главном. Наш дом примыкал к Австралии, и со дня переезда вся жизнь наполнилась австралийской дивностью. Никуда не торопясь, я наблюдала за причудливыми животными и удивительными растениями. Широкая душистая аллея эвкалиптов тянулась от причала, куда прибывал паром с путешественниками.

– Вы не находите, что ночью листья эвкалипта не так свежи, как утром? – услышала я робкий голос возле самого уха.

На могучем эвкалипте сидела голубоглазая коала, совсем юная и невероятно милая. Все называли ее Крошка Фи.

К этому времени многих животных я уже знала по именам.

– Вы ко мне обращаетесь?

– Конечно, а к кому же еще? Кроме вас, здесь больше никого нет, – ответила коала и потянулась за новым сочным листком эвкалипта:

– Вот, попробуйте!

Небрежно выпустив из своих маленьких когтистых лапок тугой лист, она наблюдала, как, плавно покачиваясь на ветру, тот поплыл по воздуху на балкон.

Подпрыгнув и легко поймав зеленую лодочку, я вдохнула в себя освежающий запах австралийского дерева и прикусила край листа.

– Ну как? – спросила коала.

– Ночные листья, ничем не отличаются от утренних, – заключила я, с трудом пытаясь проглотить оставшуюся часть угощения.

– Значит, я ошиблась?! – воскликнула гостья. В ее глазах засверкали озорные искорки. – А вы хорошо распробовали? Могу нарвать еще листьев!

– Нет-нет, распробовала так, что лучше не бывает… Листья не могут менять вкус в зависимости от времени суток – так же, как вода, бананы или манго… Понимаете меня?

– Прекрасно понимаю.

Наш светский разговор прервал басистый рык белого медведя с острова Гренландия.

– Франц тоскует, – пояснила коала.

– Скучает по родным берегам… и Фризольтине.

– Да тише вы! – пронзительно взвизгнули снизу.

Крошка Фи выронила листочки эвкалипта. Сгорая от любопытства, я свесила голову вниз с балкона и вкрадчиво спросила:

– Кто там?

– Ха! Это я, Мэрмэлла! – ответил резкий недовольный голос.

Беседа разбудила австралийского страуса эму, заснувшего недалеко от дома, за травяным деревом. Птица не спешила появляться – ее вполне устраивало скромное зеленое закулисье.

– Что вы так удивленно на меня смотрите? – высокомерно добавило травяное дерево.

Наконец Мэрмэлла нехотя появилась. Высокая птица, обернутая в поблекшее от времени боа, поздоровалась.

– Здравствуйте, – ответила я. – Мне кажется, мы с вами знакомы.

Мэрмэлла помогала знаменитому фокуснику в театре иллюзий, и мы с родителями часто видели ее выступления.

– Ха! – встрепенулась птица, и в разные стороны полетели перья, словно падающие с дерева листья. – Были времена, когда мне аплодировали стоя! – вздохнув, она смахнула скупую слезу. – А теперь… Как печальна участь большой звезды!

Несмотря на мутные от слез глаза, Мэрмэлла ловко поймала клювом пролетавшего мимо белого ночного мотылька.

С материка Америки послышался громкий заразительный смех. Мы переглянулись.

– Хорьки, – пояснила звезда иллюзий, скинув с себя еще немного тускло-серых перьев.

– Добрые ребята, – добавила коала. Ее глаза засияли, когда эти проворные зверята с узкими мордочками затянули долгую песню под гитару.

За каменной оградой, отделяющей городской заповедник от улиц шумного города, в окне соседнего дома кто-то зажег ночник. Его отблеск, отливаясь шафрановым светом на листве эвкалипта, напомнил о скорой осени.

Я вернулась в кресло и с головой укуталась в теплый. Таинственное мерцание фонарей завораживало. Идти домой не хотелось.

Покачиваясь в кресле, я тихонько дремала под балладу о храбром американском хорьке и не подозревала, что ночь будет самой странной в моей жизни.

Глава 2

Спустя некоторое время песни смолкли. Повсюду царила вкрадчивая и мудрая тишина. Лишь многократные ныряния дельфина Шалуна нарушали безмолвие. Дельфин жил шагах в тридцати от моего дома, в огромном бассейне с красиво изогнутыми, песчаными, похожими на морской берег краями.

Вдруг кто-то встревоженно сказал:

– Как же слякотно и сыро-о! Я промок до косте-ей!

– Тише-тише, дорогой! – с придыханием отвечал нежный голос.

– Но наша зольная ванна испорчена-а! Как прикажете это понима-а-ать?!

– Не забывай. В крови у сорных куриц из Австралии течет королевская кровь! Надо запастись терпением!

На небольшой полянке, рядом с бассейном и низкими травяными деревьями стояли австралийские индюшки. Мама говорила, что на родине их называют сорными курицами. Трусли со своим семейством – женой Дрожуньей и дочерью Бояшкой – оказались по колено в воде. Дельфин, их ближайший сосед, продолжал выпрыгивать из воды и кувыркаться через голову. Он снова и снова с шумом погружался на глубину, а поднятые им волны одна за другой захлестывали зольную ванну, в которой так привыкли нежиться соседи.

– Какая отвратительная мокрота-а-а! – возмутился чуть громче Трусли, стряхивая с лапок грязевую жижу. – Я больше так не могу-у!

– Да, дорогой! Но мы должны сохранять благородство при любых обстоятельствах! – деликатно настаивала Дрожунья – упитанная дама-индейка. Черные масленые перья, красная голова и воротничок на шее придавали ей элегантность, подчеркивая высокое происхождение.

– А как же наши перья?! Как мы будем их чистить?! – робко спросила Бояшка. Слезы брызнули из ее глаз.

Не выдержав, индюк обратился к дельфину:

– Ээ-эй… Любезный сосед! – Трусли звучно крякнул, широко раскинув крылья по сторонам. – Не могли бы вы перестать заливать нас водой?! – На последних словах индюк немного смутился – он никогда не повышал голос – и добавил: – С вашего позволения, делаю замечание…

Однако дельфин, словно ничего не слыша, продолжал резвиться в бассейне.

Последней каплей терпения Трусли стали безутешные слезы дочери. Индюк прибавил громкость, но не рассчитал и закричал во все горло:

– Перестаньте брызгаться, уважаемый сосед!

Со всей силы он топнул грязной лапкой о край зольной ванны. В один миг корыто взлетело вверх, несколько раз перевернулось в воздухе, расплескав в полете миллионы мерцающих звезд, со страшным грохотом ударилось о крышу индюшачьего домика и упало на землю.

Мутная зольная вода окатила Трусли с головы до ног. От его изысканного вида не осталось и следа. Ярко-лимонный воротничок съехал на бок, а черные перья, потеряв лоск, повисли рваными клочьями. Негодование индюка сменилось растерянностью.

– Ты что наделал, Трусли? – Крошка Фи вытаращила и без того большие глаза.

– Ха! Разбудил африканского льва! – всплеснула крыльями Мэрмэлла. Несколько тусклых перьев упали на землю.

Трусли звучно сглотнул слюну и замер. Дрожунья притянула к себе Бояшку в ожидании самой страшной участи.

Все застыли в томительном ожидании. Только дельфин продолжал отчужденно накручивать круги по вспенившейся глади воды.

Шум перевернутой ванны привлек не льва, а львинохвостых макак – вандеру, проживающих в тропическом лесу южной части Евразии. Макаки ринулись выяснять, в чем дело. Они обогнули полуострова Индостан и Индокитай, через подвешенные мосты преодолели острова Индонезии и добрались до Австралии. Вандеру появились словно из-под земли в конце тускло освещенной аллеи. Их было около десяти или даже больше. Стая стремительно продвигалась к могучему эвкалипту.

– Львинохвостые! – прошептала Крошка Фи, не отрывая удивительных глаз от приближающейся серой массы. – Скорей, прячьтесь!

Без лишних слов, шумно шлепая лапками, Мэрмэлла поспешила спрятаться за травяное дерево.

– Куда вы?! – окликнула я птицу.

– Уходите! Уходите! – крикнула Мэрмэлла. – Львинохвостые добрались до Австралии! К нам направляется Задира!

– Что это значит?!

– Задира – драчун и подстрекатель! Его сердце жаждет раздора! Он переворачивает вверх тормашками всех, кого встречает на пути! – ответила коала, широко распахнув голубые глаза.

– Это как? – поинтересовалась я и настороженно посмотрела на стаю макак.

– А вот так! Берет и переворачивает! – расцепив передние лапы, Крошка Фи неподвижно повисла вниз головой. – Однажды он перевернул самого крокодила Даго! Только потому, что тот заступился за верблюда Миража, который не захотел поздороваться с Задирой!