Детектив Мэд Мёрдок

Вместо пролога

Октябрь, 1933 г.

Обычное серое утро – дождь, барабанящий по крыше, похмелье и дребезжащий звонок телефона.

– Мёрдок… Мэд… – это «Мэд», такое интимное, близкое, практически забытое, проникает в самые отдалённые уголки души, вызывая смутное чувство тревоги. Слышу, как на другом конце Бенкси, мой помощник, едва заметно вздыхает, не решаясь сказать следующее слово, и я его не тороплю. – Тебе пришла телеграмма, – наконец произносит он. – Твой отец… – буквально вижу, как в этот момент Бенкси поправляет очки, вытирает нос тыльной стороной ладони, и его слова начинают вылетать пулемётной очередью, – твой отец умер, Мёрдок. Похороны послезавтра. Я отправил Марлоу на вокзал за билетами. Тебе нужно что-нибудь?.. Мэд?

Молча качаю головой, чувствуя, как земля уходит из-под ног, а во рту становится до противного кисло и сухо.

– Спасибо, Бенкси, – тихо отвечаю я, медленно опускаясь на пол.

Мы с отцом не виделись почти десять лет, и наша последняя встреча была не из тех, о которых вспоминают с улыбкой. Он из кожи вон лез, пытаясь обеспечить моё будущее. Он дал мне образование, выбил место в конторе у мистера Роджерса, даже нашёл достойную партию. А я? Наивная юность, соблазны большого города. Виски, джаз, страсть, о которой не принято говорить в приличном обществе. Яркий свет, сжигающий дотла…

В тот день он сказал, что больше не хочет меня видеть. Будто мне хотелось видеть себя в тот момент, но… теперь его слова сбылись. Никогда. Мы не увидимся больше никогда.

До отправления поезда остаётся пять минут, и вагон постепенно заполняется. Обычно я люблю наблюдать за людьми, но сейчас лишь нетерпеливо поглядываю на карманные часы, ругаясь про себя, что время тянется так долго… Боковым зрением замечаю, как пассажир в соседнем ряду делает то же самое. Мы киваем друг другу. Он снимает шляпу и начинает обмахиваться ей, не сводя с меня взгляда, но моё внимание уже занято другим. Напротив садятся две юные красотки. Кружевные перчатки, зонтики, шелковые чулочки так и мельтешат перед глазами, пока они пытаются устроиться. Наконец девушки усаживаются, и начинается извечная игра. Я изучаю их, они – меня. В глазах одной сквозит неприязнь, другая, наоборот, смотрит с интересом, но, поймав мой взгляд, вспыхивает и отворачивается. Так всегда. Моя жизнь состоит из крайностей. Но как бы мне хотелось, чтобы отец гордился мной и тем, чего мне удалось добиться. Собственное детективное агентство. Уважение. Но не тем, кто я есть. Скандальная слава, связи с гангстерами, и я не говорю про мораль… Нет, я действительно не лучший пример для подражания. И всё-таки жаль, что он так и не узнал, что моя жизнь не закончилась где-то в грязном притоне, как он предрекал.

Мы наконец покидаем платформу. Я еду туда, где прошло моё детство, и от этой мысли внутри всё сжимается. Больше меня там никто не ждёт. Маму я почти не помню. Лишь мимолётный запах – ванили и лавандовых духов, мелодичный смех и длинные шуршащие платья. Зато помню Старую Бэсси, няню-негритянку, и сказки, которые она рассказывала по вечерам, укутав меня в одеяло и покачиваясь в такт тягучим словам. Отца… Как он учил ездить верхом и стрелять из ружья – навыки, которые всегда пригодятся любому южанину. Конфедерат до мозга костей, он родился уже после войны, но так и не смог смириться с тем, что мы проиграли янки.

Глаза начинает щипать от нахлынувших воспоминаний, и я резко встаю. В туалетной кабинке достаю из внутреннего кармана пиджака фляжку и резко откручиваю крышку, но поднятая рука замирает в воздухе. Мёрдок, какого чёрта? Нельзя! Как бы ни хотелось сейчас надраться, делать этого нельзя. Переворачиваю фляжку и наблюдаю, как виски струйкой стекает в мойку. Сожаление приходит практически сразу. Чёртов сухой закон. Теперь вряд ли найти другое пойло.

Если бы только Стэн был рядом… Но нет, этот путь мне, похоже, придётся пройти в одиночку.

Выхожу на вокзале Мобила.

Алабама. Земля болот и аллигаторов. До моего родного Гринбелла ещё около часа на автобусе, но прежде чем отправиться туда, захожу в магазин одежды. Нужно сменить поношенные брюки и рубашку на что-то более подобающее случаю.

Продавщица воркует в ухо, расправляя рукава: «Вам так идёт чёрный цвет».

Я смотрю на своё отражение и саркастично усмехаюсь. Да, чёрный цвет как нельзя лучше подчёркивает круги под глазами и бледную кожу. Чувствую себя неуютно в новой одежде, да еще и туфли жмут, усиливая дискомфорт.

У автобуса стоит толпа, обмахиваясь шляпами и газетами. В основном работяги, которые возвращаются домой на выходные, или те, кто ездил в город за покупками.

На самом деле Гринбелл та ещё дыра. Церковь, муниципалитет, пара магазинов и кафе мисс Дейзи Лу – вот и вся цивилизация. А вон и сама Дейзи Лу. Легка на помине. Весело болтает с какой-то пожилой леди, потряхивая седыми кудряшками. Протискиваюсь мимо них в автобус, старательно скрывая лицо под шляпой, и сажусь на свое место. Не хватало ещё, чтобы меня узнали. С этими старыми кошёлками время в пути превратится в вечность. Впрочем, дорога и без того кажется бесконечной. Пытаюсь поспать, но память подсовывает почти забытые картинки и звуки. Шаль, свисающая со спинки кресла, и мамины руки, аккуратно вышивающие фиалки, пыльная дорога, ведущая к городу, осыпающиеся осколки стекла из окна мисс Дейзи Лу…

На центральной площади Гринбелла людей почти нет. Кафе и лавки уже закрыты, и лишь у муниципалитета, под раскидистыми кронами вековых деревьев, молодая пара выгуливает датского дога. Я засматриваюсь на них и узнаю малышку Анну и Фрэнки. Помню их чумазыми сорванцами, которые вечно дрались и ругались, а теперь, кажется, ждут пополнения.

«Мэд-ди!» – отвлекает меня от раздумий звонкий голос. Чёрт. Оборачиваюсь и попадаю прямо в цепкие руки мисс Дейзи Лу. «Ты только посмотри на себя! Да это же Мэд-ди, Эби!» – она поворачивается к своей спутнице и хватает меня за щёки, словно мне десять, и я не на восемь дюймов выше её.

Бормочу что-то в ответ и, вырываясь из объятий, спешу вниз по улице. Испанский мох, свисающий с низких ветвей, едва не касается моей шляпы. «Твой отец…» – доносится вслед, но я уже не слышу. Анна и Фрэнки заинтересованно оглядываются на меня. В окне показывается чьё-то лицо и тоже провожает взглядом.

Ссутулив плечи, сжимаю крепче ручку чемодана. Туфли вконец истёрли ноги, но я стискиваю зубы и иду вперёд, стараясь не хромать. Шляпа низко сдвинута на глаза, чтобы никто не увидел предательских слёз.

Наконец знакомое крыльцо с белыми резными перилами и плетеной скамьей, усыпанной листьями. Поднимаюсь по ступеням и едва не сталкиваюсь с мужчиной в домашних туфлях. Он снимает шляпу с моей головы и…

– Папа, – не верю своим глазам.

– Мэдлин, – шепчет он, прижимая меня к груди.

– Папа, но зачем? – не в силах больше сдерживаться, утыкаюсь носом в его грудь, и мои плечи содрогаются от плача.

– А как ещё я мог заставить свою блудную дочь вернуться домой? – говорит он, гладя меня по голове, будто ребёнка. – Я скучал по тебе, моя девочка.

Глава 1

Солнечный свет струился из высоких окон, смешиваясь с паром от чашек с кофе и ароматом домашней выпечки, погружая Мэд в ностальгию. Всё было как прежде. Словно и не прошло десяти лет. Ей казалось, что вот-вот зашуршит мамино платье или войдёт Старая Бэсси и начнёт жаловаться, что Прескотт снова задирает цены на муку. Но вместо Бэсси в столовую вошла Сесиль, совсем ещё юная чернокожая девочка, новая домработница. Стараясь не издавать лишних звуков, она забрала пустые тарелки и ушла. Джеральд Мёрдок был строг с ней.

Он и с дочерью прежде был строг, но, видимо, где-то перегнул палку. Мэд чуть усмехнулась этой мысли, и в голове начала вырисовываться фантазия. Как бы всё сложилось, не отправь он её тогда в Мобил, в тот католический колледж. Получила бы домашнее образование, вышла замуж за Рэндалла Мейсона, как все этого хотели, и сейчас отец нянчил бы по меньшей мере четвертого внука. Мёрдок почувствовала лёгкий укол в сердце, но… можно ли запереть птичку в клетке?

Она посмотрела на отца. Он сидел, читая газету и поскрипывая ножкой стула. Его загорелое лицо было покрыто морщинами, а некогда медно-рыжие волосы – сединой, но горделивая осанка никуда не делась.

Со вчерашнего вечера они почти не говорили. Наспех накормив ужином, он отправил её спать, а с утра вёл себя так, как будто ничего выдающегося не произошло.

– Папа, – произнесла она вслух.

– М-м-м? – отозвался он из-за газеты.

Мэдлин помешкала, но вместо того, чтобы сказать то, что вертелось у неё на языке, сказала совсем другое:

– Мне нужно съездить в город. Если я планирую задержаться здесь на какое-то время, мне нужно купить что-то из одежды. Я не могу всё время ходить в этом траурном платье.

– А что же твоя одежда, Мэдлин? – он взглянул на неё.

– Она немного не подходит для здешних мест, – Мёрдок изобразила улыбку.

Отец окинул её взглядом и снова вернулся к чтению:

– Посмотри среди платьев матери. Может быть, какое-нибудь тебе подойдёт.

Мёрдок приподняла бровь, но спорить не стала.

– Сесиль, покажи Мэдлин, где находятся платья Шарлотты.

– Я знаю дорогу, – сухо ответила Мёрдок, поднимаясь.

Вряд ли отец знал, как сильно изменился мир за последние двадцать лет. Впрочем, ей и самой хотелось воспользоваться возможностью улизнуть от отца. Выносить его испытующий взгляд было тяжелее, чем гнетущее молчание. Ни отец, ни дочь не спешили ломать лёд и делиться новостями и откровениями. В компании отца Мёрдок чувствовала себя нашкодившим ребёнком, а не женщиной, которая способна заткнуть за пояс любого, кто посмеет ей перечить. И зачем он послал ей телеграмму о своих похоронах? Пока что она совсем не чувствовала, чтобы он был рад её видеть.

В комнате матери, которая когда-то была родительской спальней, ничего не изменилось. Так же у окна стояло кресло с неоконченной вышивкой. Так же с его спинки свисала порядком выцветшая шаль. На ночном столике лежали в ряд расческа, пудреница и маленькое зеркало, словно ждали хозяйку, которая уже никогда не вернётся.

Мэд открыла шкаф, и вместе с запахом нафталина и лаванды на неё хлынул поток воспоминаний. О том, как она сидела часами в шкафу, спрятавшись в платьях и представляя, что мама рядом и слышит её. Только так она и могла выговориться обо всём, что её волновало. С отцом они никогда не были близки, да и друзей среди соседской детворы она обрести не сумела. Девчонок интересовали только модные журналы и разговоры о том, как бы поскорее вырасти и выйти удачно замуж. Мальчишки были слишком заняты войной и проказами. Мёрдок не нравилось ни то ни другое, но с мальчишками она ощущала себя комфортнее.

«Как же давно это было», – вздохнула она, когда лёгкий звук шагов по дощатому полу отвлёк от очередного приступа ностальгии.

– Сесиль, – увидев служанку, Мэд улыбнулась. – Посмотри, мне кажется, это должно подойти, – она положила платья на кровать и взяла лёгкое светло-зеленое из сатина. – Если убрать рукава и лишние юбки, укоротить длину, должно получиться вполне сносно. Как думаешь?

– Я думаю, это прекрасный выбор, мэм, – кивнула девушка.

– Не называй меня мэм, прошу тебя. Зови меня Эм. Просто Эм.

Это было даже не имя, а первая буква, к которой Мёрдок привыкла больше, чем к имени, данному ей при рождении. Когда-то ей казалось, что так будет легче пережить то, что случилось с ней.

– Хорошо, м… Эм.

– Вот и славно, – Мёрдок хлопнула служанку по плечу и жестом показала следовать за ней.

Почти до полудня они провозились с платьями. И хотя Мэд практически ничего не понимала в шитье и больше мешала Сесиль, чем помогала, она предпочитала проводить время с ней, чем в обществе отца.

Когда часы в холле пробили двенадцать, Сесиль отложила платье.

– Простите, мэм, – произнесла она, – мне пора готовить обед для вас и мистера Джеральда.

– Конечно, – кивнула Мэд и потёрла виски. От духоты у неё кружилась голова. – Нужно сделать перерыв. Мне ужасно хочется выбраться на свежий воздух… Эй, Сес, – она оценивающе посмотрела на нескладную фигурку служанки. – Покажи-ка мне свой гардероб.

– Да, м… Эм, – постаралась скрыть удивление Сесиль и, неловко поклонившись, вышла из комнаты.

Мёрдок откинулась на спинку стула и потянулась. Со стены на неё смотрел портрет матери. Молодая женщина, облаченная в бежевую амазонку, сидела верхом на гнедом жеребце. Ее темно-каштановые локоны обрамляли лицо, выбиваясь из-под маленькой шляпки. В зеленых глазах светилась улыбка. Мёрдок была на неё похожа, те же аккуратные черты, тонкий нос, высокие скулы. Те же глаза, но взгляд был совсем иной. Во взгляде Мёрдок сквозили вызов, настороженность и недоверие. Из-за этого она всегда казалась немного надменной и отчуждённой.

Впрочем, такой она и была. Мэд редко пускала кого-то в свою душу. Единственный раз, когда она открылась кому-то, случился на каменистом пляже залива Мобил. Итальянский матрос почти не говорил по-английски, но ей казалось, что он понимал всё, о чём она говорила ему. И он не приходил в ужас от её слов, как это делали сёстры в колледже, и не осуждал её взглядов, недостойных настоящей южной леди. Он принимал её такой, какая она есть. Она читала это в его глазах. Больше никто не смотрел на неё так. С такой нежностью, восхищением и принятием. Она знала, что он влюблён в неё, и она была влюблена в него. Жалела ли она о том, что это едва не разрушило её жизнь? Вряд ли.

Платье Сесиль оказалось Мёрдок почти впору. Простого покроя из грубой льняной ткани, оно подчеркивало грудь и едва прикрывало икры, но серый оттенок был Мэд больше по нраву, чем траурный чёрный. Еще и потому, что привлекал меньше внимания и вызывал меньше вопросов. Впрочем, вряд ли стоило рассчитывать на недостаток внимания. Мёрдок не сомневалась, что все в городе уже знали о её приезде. И наверняка сочиняли разные интересные сплетни… Впрочем, ко всяческим сплетням Эм привыкла. Женщина-детектив, которая носит мужскую одежду, пьёт наравне с мужчинами, играет в карты с прокурором и спит с главным криминальным боссом города… Это был далеко не весь список её характеристик, но здесь её знали другой, прежней Мэдди, и она пока была не готова к тому, чтобы показать всем, что та Мэдди умерла много лет назад. В портовых доках Мобила или чуть позже, в постели Казимира Яблонски.

Пройдя сквозь буйные заросли магнолии, Мёрдок вышла к старому озеру. Отсюда было далеко до болот, полукольцом окружавших город, и здесь не водились аллигаторы. Поэтому они частенько резвились здесь с соседскими сорванцами, пока мисс Дейзи Лу не сделала выговор Мёрдок, что такое поведение недостойно леди, и отец встал на сторону мисс Дейзи. Что ж, несмотря на все попытки, леди из Эм так и не получилась.

Вот и сейчас, наплевав на все приличия, она стянула с себя платье и едва ли не с разбегу запрыгнула в прохладную воду, растревожив птиц в прибрежных зарослях.

Когда Мёрдок выбралась обратно на берег, солнце успело сместиться к западу и теперь ярко светило сквозь листву деревьев и раскидистые кроны сосен. Расстелив на земле платье, Мэд легла и закрыла глаза. Шум ветра в ветвях над головой казался ей шуршанием дождя по окнам. Она представила Стэна. Как он начищает свои пистолеты при свете торшера, подносит к лицу, крутит, сдувает пылинки. Иногда Мёрдок думала, что он любит работу больше, чем её, хотя и обещал каждый раз, что это – последний. Но потом следовал ещё один и ещё… И вот сейчас снова – почти три месяца назад он уехал на восточное побережье, и уже четвертую неделю она не получала от него вестей. Где он? Как он? Жив ли он вообще?

Хруст ветки заставил её повернуть голову. В нескольких футах в кустах замер долговязый паренек. Чуть приоткрыв рот, он смотрел на Мёрдок и не шевелился. В руках у него было зажато ружьё. Мэд приподнялась.

«Эй!» – окрикнула она парня.

Вздрогнув от звука её голоса, он подался вперёд, но тут же передумал и, перехватив ружьё покрепче, попятился назад, развернулся и бросился прочь.

Наспех одевшись, Мёрдок поспешила домой. Парень не испугал её. Наоборот, судя по его залитому краской и смущением лицу, она испугала его больше. Но приятного было мало. В прежние времена люди не разгуливали по окрестностям с оружием наперевес.

Но вскоре тревоги Мэд рассеялись, лишь стоило увидеть у дома отца знакомый силуэт. Он поднялся по ступеням на выкрашенное белой краской крыльцо, поставил дорожный чемодан у ног, снял шляпу и занёс руку, чтобы постучать, но Мёрдок окликнула его:

– Стэн! – и ноги сами побежали к нему.

– Эм? – он обернулся на голос и не смог сдержать улыбки, с удивлением разглядывая женственные изгибы, подчёркнутые платьем. – О, крошка! – поймав Мёрдок в объятия, он с силой прижал её к себе, приникнув губами к ее губам.

В стороне раздалось недовольное покашливание. Джеральд стоял на крыльце, придерживая рукой дверь, и смотрел прямо на них, ничуть не скрывая своего неодобрения. Отстранившись от Стэна и поправив платье, Мёрдок обратилась к отцу:

– Папа, познакомься, это Стэн Ли Флеминг, – дыхание перехватило, но она всё же произнесла следующие два слова, – мой жених.

– Папа? – приподняв бровь, удивлённо произнес Стэн. На его лице отразилось неподдельное удивление.

– Я… не совсем понимаю, что здесь происходит. Секретарь Мёрдок, очевидно, что-то перепутала. Она сказала мне, что Эм уехала на ваши… похороны, но, прощу прощения за свою бестактность, нужно было начинать не с этого, – он пригладил свои и без того идеально гладкие иссиня-черные волосы и протянул раскрытую ладонь для приветствия. – Добрый день, мистер Мёрдок. Давно хотел с вами познакомиться.

Мэд хотелось провалиться сквозь землю от одного только взгляда, которым отец одарил её избранника. Казалось, что конфликта уже не избежать, но Джеральд ответил на рукопожатие, глядя куда-то в сторону. Видимо, кто-то из соседей наблюдал за их милой семейной сценой.

– Добрый, – ответил он, изобразив подобие улыбки. – В дом, – бросил Джеральд и скрылся за дверью.

– Давно хотел со мной познакомиться? – продолжил отец, когда они вошли внутрь. – Тогда почему же я слышу о тебе впервые, мистер Флеминг? – он приблизился к Стэну вплотную и пристально посмотрел на него снизу вверх.

Стэн был выше на целую голову и гораздо крупнее, но Джеральда никогда не смущали подобные вещи. Даже без ружья в руках и в рубахе с закатанными рукавами он выглядел угрожающе.

– Сесиль! – тут же крикнул он, не отрывая взгляда и не давая Стэну ответить.

– Да, сэр? – тонкая фигурка возникла словно из ниоткуда.

– Приготовь нашему гостю комнату в правом крыле, самую крайнюю.

Как будто какая-то пара десятков футов могла иметь значение для двух влюблённых, которых совсем недавно разделяли сотни миль.

– Папа, – попыталась вмешаться Мёрдок, но отец остановил её жестом.

– Кто вы такой, мистер Флеминг? И как давно вы с… – он кивнул в сторону дочери, – Мэдлин?

Стэн выразительно посмотрел на Эм. Она никогда не называла ему своё настоящее имя. Она вообще мало что рассказывала о своём прошлом.

– Мы с Мэдлин, – улыбнулся Флеминг, сделав ударение на её имени, – вместе уже почти два года. Странно, почему она не упомянула обо мне. Вообще я должен был сопровождать её на ваши… кхм… похороны, но… – у Стэна совершенно вылетело из головы, кем он должен был представиться… Бизнесменом? Банкиром? Владельцем судостроительной верфи? – неотложные дела отвлекли меня, так что, увы, пришлось задержаться.

– Отец, – Мёрдок вновь попыталась вклиниться в разговор, – где же твоё южное гостеприимство? Неужели так и будешь учинять допрос гостю прямо на пороге?

– Два года, Мэдлин, – повторил мужчина слова Стэна. – Когда же ты планировала мне рассказать? После рождения третьего ребёнка? Или у вас уже есть дети? Нет? – отец поднял бровь и собрался уходить, но задержался. – Приведите себя в порядок, мистер Флеминг и… Сесиль! – он снова крикнул домработнице, которая уже давно убежала наверх выполнять его приказ. – Накрой на стол! Позже поговорим, – тихо добавил он и ушёл в гостиную.

Мёрдок посмотрела ему вслед и… промолчала. Ей хотелось высказать ему очень многое, но она знала, что сейчас не время и не место для этого. Слишком велика опасность наговорить лишнего и окончательно погубить хрупкий шанс на воссоединение. Мэд шумно выдохнула и повернулась к Стэну. Встретившись с взглядом его бездонных чуть раскосых чёрных глаз, она мгновенно забыла про отца. Прильнув к Флемингу, она коснулась его губ.

– Идём, – взяв за руку, она повела ещё слегка недоумевающего Стэна по лестнице на второй этаж.

Сесиль как раз заканчивала менять постельное бельё, но увидев их, она поспешно собрала снятые простыни и, сделав неловкий книксен, прошмыгнула в коридор. Прикрыв за ней дверь, Мёрдок повернулась к Стэну.

– Как же я рада тебя видеть!

– Жаль, что твой отец не разделяет этой радости, – Флеминг усмехнулся, падая на кровать и увлекая Эм за собой, – мне показалось, он хотел меня пристрелить.

– О, поверь, в других обстоятельствах он непременно бы это сделал.

– Даже не сомневаюсь, – прошептал он, и его руки заскользили по телу, затянутому в серую плотную ткань платья.

Мёрдок устроилась сверху, и юбка задралась, цепляясь за подвязки чулок. Каждое движение отзывалось нарастающим напряжением. Язык Стэна настойчиво проник между полуоткрытыми губами, и остатки мыслей растворились, уступая место единственному и непреодолимому желанию. Внезапно Эм прервала поцелуй и, опустив голову, дотронулась губами до ложбинки под мочкой уха, слизнув молочно-мускусный аромат.

– Без тебя было ужасно, ужасно плохо, Стэн, – произнесла она, сдвигаясь ниже. Вскоре ее пальцы расстёгивали ремень, а за ним – пуговицы на ширинке. Первую, вторую, третью…

– Мэдлин! – снизу раздался голос отца.

Судорожно вздохнув, Мэд нехотя поднялась. Кровать отозвалась протяжным скрипом.

– Мэд-лин! – повторился возглас.

– Иду! – отозвалась она и, прикусив кончик большого пальца, ещё раз окинула взглядом лежавшего на кровати Стэна. – Приведите себя в порядок, мистер Флеминг, – лукаво улыбнулась она и выскользнула из комнаты.

Прикрыв за собой дверь, Мёрдок прислонилась к ней спиной, пытаясь отдышаться. Кровь стучала в висках и не только. Неужели это происходило на самом деле и Стэн действительно приехал? Мэд приложила пальцы к губам, и с них сорвался беззаботный смешок.

– Мэдлин!

– Уже иду, папа!

Единственный вопрос, который задал отец, когда Мёрдок спустилась в столовую, состоял из пяти слов: «Ты не видела мои очки, Мэдлин?»

Пытаясь вложить во взгляд весь укор, на который была способна, Эм передала ему очки, которые всё это время лежали прямо перед ним на столе. Он напялил их на нос и как ни в чём не бывало принялся за чтение газеты, показывая всем видом, что продолжения разговора не будет.

Мёрдок открыла рот, словно собиралась что-то сказать, но, выдохнув, закрыла. Что за игру он затеял? Неужели он ждёт, когда она сама начнёт рассказывать ему про себя? Но что именно она должна рассказать?

Открыв сервант, Эм начала доставать оттуда посуду, чтобы помочь Сесиль накрыть на стол.

Со Стэном всё было относительно понятно. Он её жених. И, в общем-то, она не лгала, говоря так. Они уже давно были друг для друга чем-то большим, чем просто случайные любовники, но никогда не обсуждали того, чтобы связать себя по-настоящему. Мёрдок с трудом представляла, как это могло бы быть, с церемонией по всем правилам и белым платьем.

Задумавшись, она с размаху опустила тарелку на хрустальный фужер. Осколки со звоном посыпались на стол. Сесиль вскрикнула. Подняв голову, Мёрдок встретилась взглядом с отцом. Похоже, газета была лишь прикрытием и он наблюдал за ней с самого начала.

«Чёрт, Мёрдок, подотри-ка сопли!»

– Ты совсем ни о чём не хочешь меня спросить? – обратилась она к отцу.

Сесиль суетилась рядом, убирая осколки.

– О чём?

– Дай-ка я попробую сделать это за тебя, – произнесла Мёрдок, добавляя в голос как можно больше язвительности, – Мэдлин, как ты провела эти десять лет? Чем ты занимаешься, Мэдлин? О, у тебя есть жених? Ну-ка давай, расскажи-ка мне о нём.

– Я знаю, чем ты занимаешься, – произнёс отец, неспешно складывая газету. – Наслышан я о твоих… подвигах. Сынок Прескотта учится на севере. Уилл поехал навестить его позапрошлой зимой, а привёз новости о тебе. Рассказал во всех красках, как моя дочь спит с каким-то гангстером.

Неприкрытая желчь, с которой были произнесены эти слова, вызвала в Мэд лишь досаду.

– Так что, получается, здесь все об этом знают?

– Прескотт, конечно, та ещё скотина, но он не сплетник. Нет, дорогая, здесь все думают, что ты уже десять лет как счастливо замужем за адвокатом из Атланты и у вас трое очаровательных детей – Жозефина, самая старшая, ей восемь, Жоржия, ей пять, и долгожданный малыш – Аластер, которого ты назвала в честь дедушки.

Последнее имя прозвучало как выстрел в самое сердце. Мог ли он знать? Ноги сами собой подкосились, и Мёрдок опустилась на стоявший рядом стул. Сесиль, которая всё это время в замешательстве пыталась слиться с сервантом, подбежала к ней:

– Вам плохо, мэм?

– Всё хорошо, – хрипло ответила Эм, выдавливая улыбку. – Придумал красивую историю, да? Адвокат из Атланты, говоришь? Что ж, это неплохой вариант. Так как нам теперь называть Стэна? Рэндалл или Джон?

– Прекрати, – строго прервал он поток её слов. – Стэнли Флеминг – твой жених, и чем бы он там ни занимался…

– Он не гангстер.

О том, что Прескотт не солгал, говоря про гангстера, Мёрдок решила не говорить отцу. Ему ни к чему было знать подробности её запутанной личной жизни и то, что она действительно была любовницей Ростера Гармиша – главного криминального босса города, пока тот не скончался при загадочных обстоятельствах полгода назад… Ведь даже Стэн Ли не знал всей истории.

– Нет?

– Нет! – реакция отца заставила Мёрдок рассмеяться, хотя смех получился немного нервным. – Он мой партнёр. Поменьше бы ты верил всяким Прескоттам, – добавила она. – Эй, Сес, зови-ка сюда Стэна. Пора нам налаживать семейные связи.