Завтра в тот же час

Глава 9

В ресторане было так темно, что Элис пришлось вести рукой по стене, когда она спускалась по ступенькам и шла к стойке хостес. Там стояли три высокие девушки в одинаковых черных платьях с одинаково каменными лицами – Элис даже на секунду подумала, что они просто не видят ее в темноте, но потом та, что стояла посередине, спросила: «Я могу вам помочь?» Откашлявшись, Элис назвала имя Мэтта, и другая девушка молча развернулась, держа руку ладонью вверх, точно мим, подносящий невидимый коктейль. Она свернула за угол в сторону зала, Элис пошла за ней.

Пол был черный, глянцевый, как мрамор, Элис шагала с опаской, боясь поскользнуться. Все стулья были накрыты чем-то похожим на скатерти, как мебель в исторических фильмах, с которой стайка слуг сдергивает покров прямо перед прибытием богатенькой семьи. Мэтт сидел за столиком у дальней стены, ослепительный в своем костюме.

– Привет, – сказала Элис и чмокнула его в щеку, перед тем как сесть. Было ощущение, словно она уселась на плохо сложенную простыню с резинкой.

Мэтт взял свой бокал и глотнул.

– Такое офигенное место, скажи.

Элис осмотрелась. Все официанты были одеты в шелковые пижамы – весьма неудачная идея, учитывая риски посадить пятно и стоимость химчистки. Ресторан был новый. Элис никогда не работала в общепите, но она была коренной уроженкой Нью-Йорка и поэтому знала, какой процент ресторанов рано или поздно прогорает. Прогноз был неутешительный. Но, по крайней мере, сейчас шикарные звездные шефы спокойно могли уйти на телевидение.

Подошла шелково‑пижамная официантка и выложила на стол меню – каждое на кожаном планшете длиной почти полметра. Насколько Элис поняла, описание блюд состояло лишь из списка ингредиентов, без обозначения конечной формы: микрозелень гороха, тыква «кабоча», рикотта собственного производства. Шалфей, яйца, коричневое масло. Вешенки, колбаски.

– Можно мне большой бокал вина, пожалуйста? Белого. Несладкого, – попросила Элис, пока женщина не ушла.

Мэтт дергал под столом ногой, слегка сотрясая стол, точно небольшое землетрясение. Он выглядел неотразимо и весь покрылся испариной, так что Элис сразу поняла, что произойдет дальше. Она почти что видела все в режиме быстрой перемотки: приносят еду, Мэтт взвинчивается все сильнее и сильнее, они едят изумительные микроскопические штучки, разложенные на тарелках, как художественные этюды, небольшая пауза перед десертом, а потом Мэтт кладет перед ней маленькую бархатную коробочку, прямо на пятнышко от соевого соуса.

– Я тут подумал, – начал Мэтт. – Может, ты переедешь ко мне?

Официантка принесла вино, Элис тут же сделала большой глоток и почувствовала, как холодная жидкость обволокла язык. «Зачем? – спросила она. – Тебе разве не нравится иметь свое пространство? Возможность побыть одному?» Элис не знакомила Мэтта с отцом. Сэм это казалось странным, а Элис казалось странным, что Сэм нравилось быть беременной. Было очевидно, что Леонард и Мэтт не особенно друг другу понравятся, и следовательно, игра не стоила свеч. Плюс от жизни в неполной семье все-таки был: она не стремилась поскорее выскочить замуж, как сделали многие ее знакомые, пытаясь поскорее стать взрослыми. Если подумать, до чего же нелепо, что мы принимаем столько важных жизненных решений, исходя из той модели, которая была у нас перед глазами.

– Не знаю, – ответил Мэтт. – Я просто подумал, что, если ты переедешь ко мне, мы могли бы, там, собаку завести? Мой приятель из колледжа недавно взял хаски. Такой жучара. На волка похож.

– То есть ты хочешь, чтобы мы съехались, просто чтобы завести собаку? – Элис троллила его. Мэтт пытался. Она это видела и не была до конца уверена, чего она хочет: отскочить от приближающейся лавины или дать ей себя расплющить. Кто знает, что она почувствует, когда он на самом деле произнесет эти слова? Может быть, это будет не так, как она себе представляет; может быть, ей будет приятно знать, что кто-то однажды хотел задать ей тот самый вопрос, потому что, может статься, больше никто и не соберется.

Мэтт промокнул лоб уголком салфетки. Он уже начинал выглядеть нездорово.

Вернулась официантка, спросила, решили ли они уже, что будут есть, а затем пустилась в десятиминутный пересказ меню. Элис и Мэтт слушали и кивали. Когда она закончила, Элис спросила, где находится уборная, и отправилась по очередному непроглядному коридору к безымянной двери, за которой пряталась большая общая раковина в окружении кабинок. Изнутри комната напоминала бункер, словно Элис оказалась глубоко под землей. Она побрызгала водой на лицо, и тут же из ниоткуда возникла женщина с полотенцем.

– Здесь было бы классно кого-нибудь убить, – сказала Элис. Женщина отпрянула. – Простите, тут очень мило, просто так темно. Простите, я не то имела в виду. Кажется, мой парень собирается сделать мне предложение.

Женщина нервно улыбнулась, по-видимому, прикидывая, какова вероятность того, что Элис и вправду могла оказаться убийцей.

– В любом случае спасибо, – сказала Элис и, вытащив из кошелька два доллара, сунула их в баночку для чаевых.

Она вернулась за столик, они сделали заказ, потом ели. Вкус каждого блюда явно говорил о том, что его готовили очень и очень долго. Элис осталась голодной. Когда со стола убрали тарелки, она откинулась на спинку стула, а Мэтт поднял на нее взгляд.

– Супер, – сказала она. – Все было так вкусно.

– Ага, – ответил Мэтт. Лед тронулся. Он отодвинулся на стуле, медленно наклонился, пока не коснулся руками пола, затем по очереди опустил колени. Элис с ужасом наблюдала, как он прополз на четвереньках пару шагов перед тем как выпрямить спину и выставить вперед одно колено. Он потянулся за рукой Элис, и она ее вытянула.

– Элис Стерн, – начал он. – Согласна ли ты заказывать со мной еду навынос и спорить о том, что смотреть на Нетфликсе до конца наших дней? – Ему самому-то понравилось, как это прозвучало? Он продолжил: – Ты такая умная, и такая смешная, и… ты правда очень смешная, и я хочу на тебе жениться. Ты выйдешь за меня?

Он хоть раз упомянул слово «любовь»? Она смешная? А что, если она хотела заниматься чем-то помимо заказывания еды и просмотра телевизора? Ей казалось, что сказать «нет» будет куда сложнее. У него в руках было кольцо, красивое кольцо, которое Элис совершенно не тянуло надеть себе на палец.

– Мэтт, – сказала она. Она склонилась к нему так, что их лица почти соприкоснулись. В ресторане было достаточно шумно и темно, чтобы свидетелями происходящего оказались только люди за ближайшими столиками, отчего Элис захотелось вернуться в туалет, еще раз извиниться перед той женщиной и сказать: «Спасибо тебе, Господи, за это темное, убийственное место». – Я не могу выйти за тебя. Прости, но я не могу.

Он несколько раз моргнул, перекатился на пятки и неуклюже сманеврировал обратно на стул.

– Блин, ты серьезно? – ответил он, хотя на его лице явно проступило облегчение. Элис была уверена, что он хочет жениться не больше ее. Ему каждый день звонила мать, старшая сестра звонила тоже. Элис могла себе представить, какое давление должен чувствовать молодой успешный мужчина. Ведь сюжеты всех романов развиваются именно так? Нужно найти невесту? Так развивались сюжеты романов и жизней большинства людей из ее социально-экономической страты: колледж, работа, брак. Мэтт уже слегка запаздывал, но пока еще в пределах нормы. У мужчин времени в запасе, безусловно, больше.

– Серьезно, – сказала Элис. Она не заметила, как на столе возникла тарелка с каким-то загадочным десертом. Он был зеленый и круглый, более влажный, чем торт. Может, флан или какой-нибудь пудинг. Элис ковырнула шарик ложкой. На вкус он оказался похож на пюре из травы. Она съела еще кусочек. – Я уверена, ты найдешь подходящую женщину. Мне кажется, это здорово, что ты хочешь жениться, правда. Только я для этого не подхожу.

– Была одна девушка – теперь уже женщина – в старшей школе. Все пишет мне на Фейсбуке^[6]. Мы вместе ходили на выпускной. Она недавно развелась. – Мэтт взял ложку и повозил ей вокруг пудинга. – Это звучит странно.

– Мне кажется, идеально. – Элис зачерпнула последнюю ложку, из самого центра, где концентрация травянистости достигала апогея. Всю свою жизнь Элис гадала, может, она что-то делает неправильно, может, она какая-то ущербная, но, может быть, все дело было в том, что она была слишком сильно похожа на отца и ей просто было лучше самой по себе. Может быть, подумала она и порадовалась этой мысли, ошибкой было полагать, что в какой-то момент все встанет на свои места и ее жизнь станет такой же, как у всех. В центре пудинга обнаружилась горошинка взбитых сливок.

– О, смотри! – воскликнула она. – Я выиграла!

Глава 10

Элис, как обычно, плотно забила собеседованиями весь день – иначе никак. Список семей был слишком большой, чтобы его размазывать, иначе на собеседования ушли бы месяцы. Но Рафаэля Джоффи она вписала в самый конец дня, потому что в таком случае, если собеседование затянется, никто не будет жаловаться и чувствовать себя обделенным. Еще Элис за годы заметила, что в середине дня собеседования часто проходят без отцов, а на те, что назначены рано утром или в конце дня, с куда большей вероятностью придут оба родителя.

Ей ответил не Томми, это, разумеется, сделала его жена. Мать. Ханна Джоффи. Отвечали всегда матери. Письмо не содержало никакой реакции на ее личное знакомство с Томми; на то, что она была живым человеком, которого он знал в прошлом и с которым проводил время в этих самых стенах. Сейчас все стало настолько автоматизировано, что, возможно, его жена подумала, что ведет переписку с каким-нибудь виртуальным ассистентом. Но Ханна написала «мы», так что Элис ожидала увидеть всех троих, всю семью. У нее в кабинете было по большей части убрано: после ухода каждого ребенка с комплектом родителей у нее было несколько минут, чтобы закончить со своими заметками и убрать на места пазл, игрушки, бумагу и восковые мелки.

Эмили постучала в дверь и просунула голову в кабинет. Элис ввела ее в курс дела (старый друг, школьная любовь, парочка неуклюжих обжиманий и сокрушительно разбитое сердце), что, пожалуй, было ошибкой, потому что Эмили от всего этого сильно перевозбудилась.

– Они здесь. Мне их привести? Или ты сама их встретишь? Он такой секси. Просто чтоб ты знала. Старый, конечно. Старше меня. Ну в смысле твой ровесник. Но прям огонь. Я бы ему дала. Ладно. – Эмили выпучила глаза. – Так мне их вести?

Элис вздохнула.

– Я их встречу. А ты забейся куда-нибудь в угол и сиди тихо.

Эмили кивнула.

Элис была в платье, что с ней случалось редко. Винного цвета, винтажное, достойное королевы диско. Ни одна бельведерская мамочка в жизни ничего подобного не надела бы: они все носили одни и те же вещи: одинаковые джинсы, одинаковую обувь, одинаковую спортивную форму, а зимой – одинаковые пуховики. Элис это все было неинтересно. Она хотела, чтобы Томми увидел ее и подумал: «Охренеть, что же я упустил?» Ей хотелось этого почти так же сильно, как увидеть его и не подумать то же самое. Элис хотела, чтобы он оказался увядающим мужчиной в скучном костюме, с обвисшими щеками и редеющей шевелюрой. В интернете его было не найти – Томаса Джоффи практически нигде не существовало, не считая папки у нее в руках. Элис разгладила подол платья и вышла в приемную, заранее растягивая губы в улыбке.

* * *

Ребенок сидел лицом к ней за дальним концом низенького стола. Он катал машинку вокруг головоломки и издавал звуки взрывов. Его родители стояли на коленках перед столиком спиной к Элис. Это выглядело так, будто они молятся у алтаря крошечного бога. Мальчик поднял на нее взгляд из-под длинной темной челки и застыл.

– Привет, Рафаэль, – сказала Элис. – Меня зовут Элис. Можно мне посмотреть твою машинку?

Мальчик не пошевелился, но это сделали его родители. Элис словно в замедленной съемке наблюдала, как оба старших Джоффи повернули головы в ее сторону.

Ханна, конечно, была красоткой. Элис нашла ее Инстаграме и успела пролистать достаточно фотографий, чтобы рассмотреть ее со всевозможных удачных ракурсов. Она оказалась не такой, как ожидала Элис, что, разумеется, все только испортило. У Ханны было необычное лицо – крупный, чуть косящий в сторону нос, как будто она его когда-то ломала, а глаза расставлены достаточно широко, чтобы можно было предположить, что в школе ее из-за них дразнили. Волосы – темные, с мягкими волнами – спадали до талии. Она не улыбалась.

– Вы, наверное, Ханна, – сказала Элис, подходя к ней и протягивая руку. Она обнаружила, что просто не может посмотреть на Томми, который уже поднялся, чтобы с ней поздороваться. Она видела его краем глаза, только силуэт и тени, но сердце все равно колотилось. Она потрясла тощую ладонь Ханны, прощупав все ее крошечные косточки, а затем развернулась на каблуках.

Рафаэль шмыгнул за ноги отца. Томми положил одну руку сыну на голову, а другую себе на живот. Элис протянула руку, но Томми отвел свою в сторону и наклонил голову вбок, приглашая ее обняться. Элис закрыла глаза и шагнула прямо в его туловище, проскользив щекой по его плечу. Ее губы оказались так близко к его щеке, что она могла его поцеловать, но не стала.

– Рад тебя видеть, – сказал Томми. Она наконец-то смотрела прямо на него.

Ничего обвисшего, ничего размякшего. Его волосы все еще вились, такие же темные, хотя на висках виднелась парочка серебристых нитей. Элис не понимала, любит ли она его еще, где-то в глубине души, или же она просто вспомнила его, что все равно ощущалось так же – узлом в животе. Томми улыбнулся.

– Ну что, Рафаэль, ты готов со мной поиграть? Или я сначала поговорю с твоими родителями, а потом мы во что-нибудь сыграем?

На Элис было ее лучшее ожерелье – подарок Мелинды. На нем, как на браслете с подвесками, висели крохотные машинки и самолетики. Она нагнулась, чтобы показать их мальчику. Он потянулся к ожерелью одной рукой, а вторую мягко положил на ее предплечье. Она подняла глаза и подмигнула Томми. Если мальчик получит место, баланс сил сместится и она просто станет бывшей одноклассницей, которая непонятно почему так и осталась торчать в одном месте, наверное, застряла в старшей школе, но сейчас власть полностью была в ее руках, и это было приятно.

Глава 11

Эмили пришла в восторг от истории с рестораном. Ей понравилось, что Элис сказала «нет». Эмили все еще пыталась быть хорошей для всех вокруг, и все ее расставания были похожи на унылый перестоявший пирог с пропиткой из слез, посыпанный бурными выяснениями отношений на тротуаре.

– Мне кажется, это самая отбитая история, которую я слышала. – Они курили во дворике. – И я просто поверить не могу, какой у тебя был секси-одноклассник. Так что там с ним?

Элис располагала лишь крупицами информации, добытыми во время разговора с пятилетним мальчиком или о нем. Они только что перебрались в Нью-Йорк из Лос-Анджелеса, откуда была родом Ханна. У Рафа – так они называли мальчика – аллергия на некоторые вещества, причем достаточно сильная, и они наблюдаются у нью-йоркского врача, лучшего в этой области. Они перебрались в Нью-Йорк не потому, что хотели быть поближе к родителям Томми, но у них была еще одна небольшая квартира в том же доме, так они там и оказались. Ханна делала украшения и снимала короткометражки. Томми сказал, что он филантроп, а Ханна в этот момент дотронулась до его ноги, легонько провела рукой по бедру.

– Что эта херня вообще значит? – спросила Эмили, выбросив окурок.

– Понятия не имею, – ответила Элис. – Последнее, что я о нем слышала, это то, что он пошел в юридический.

* * *

Когда они вернулись в кабинет, их уже ждала Мелинда.

– Мы наказаны? – спросила Эмили и закинула в рот мятный леденец. Было уже почти пять, и все, не считая охранников и волейбольной команды средней школы, разошлись по домам.

Мелинда потрясла головой.

– Садитесь. – Они сели. Эмили и Элис выжидающе уставились на нее, как музыканты, следящие за дирижерской палочкой. – В конце семестра я ухожу на пенсию. – Она говорила об этом уже несколько лет, пустая угроза, обычно звучащая перед каникулами или весной, когда разгневанные родители начинали возмущаться из-за того, что их идеальный, исключительный ребенок не получил место. – Время пришло.

– Мелинда! – воскликнула Элис. Она осмотрелась по сторонам, чтобы убедиться, что в закоулках офиса точно никого не осталось. – Тебя что, уволили? Вот сволочи! Это эйджизм! Или сексизм? Скорее всего, и то и другое!

Мелинда прищелкнула языком.

– Нет-нет, дорогая. Это мой выбор. Я собиралась уйти в прошлом году, и в позапрошлом, и за год до того, но момент всегда был неудачный.

В ней все было таким умиротворяющим. Дети заглядывали в администрацию, просто чтобы поздороваться с ней и обнять. На их с Эмили дни рождения Мелинда всегда приносила обалденные вкусняшки из пекарни за углом и дарила им содержательные вручную подписанные открытки, от которых на глаза неизбежно наворачивались слезы.

– Я не хочу, чтобы ты уходила, – сказала Элис.

– Мне семьдесят, – ответила Мелинда. – Все будет хорошо.

– Ну что ж, – сказала Эмили. – Во‑первых, это печально, а во‑вторых, это значит, что теперь Элис будет боссом? – Она подняла вверх большие пальцы.

Ее слова застали Элис врасплох, и она залилась краской.

– Я даже не думала об этом.

Повышение хорошо бы уравновесило ее расставание с Мэттом. От мысли о том, что скоро у нее может появиться больше свободного времени, если ей не придется больше ходить в больницу, по коже побежали мурашки. Ведь люди так справляются с горем? Закапываются в работу? Это ей было представить куда легче, чем попытки освоить вязание или приложение с медитациями.

Мелинда откашлялась.

– Это было бы чудесно, но увы. Сюда пригласят начальника приемной комиссии из подготовительной школы Спенсера. – Она помедлила, прикидывая, сколько может рассказать. – Мне кажется, они хотят пересмотреть направление развития.

Эмили повернула кисти пальцами вниз. Мелинда похлопала ее по коленке.

– А, ну да, – сказала Элис. – Конечно.

– Блядь, это так тупо, – выпалила Элис. – Простите мой французский, Мелинда.

– Девочки, перестаньте, – сказала Мелинда. – Давайте не будем драматизировать. Я встречалась с женщиной, которую они берут. Она очень умная, очень хваткая. – На утешение это не тянуло, Мелинда и сама это понимала.

Если бы кто-то спросил, Элис не сказала бы, что рассчитывала однажды занять место Мелинды. Мелинда была незаменима, единственная в своем роде, да и какая у нее была квалификация? Школа, конечно, отправляла ее на какие-то курсы по администрированию, но у нее не было магистерской степени. Она никогда не думала о том, чтобы заниматься тем же самым в другой школе. Что она знала о тех родителях, о тех детях? Идея пригласить какого-то «профессионала из Спенсера» казалась дурацкой со всех сторон, словно эта работа – отбор детей, сортировка их по классам, налаживание общения – была какой-то обычной бизнес-задачей. Элис так привыкла к Мелинде, к тому, что все делается так, как делалось всегда, что просто не могла представить, как будет сидеть в кабинете, а у руля в это время будет стоять кто-то другой. Эмили переживет, она еще молодая. Она скоро уйдет: пойдет учиться в магистратуру или еще куда-нибудь. Так поступало большинство.

Когда Элис только-только выпустилась из школы искусств, работа в Бельведере казалась чем-то забавным и чудны́м, этакой шуткой. В Бельведер часто брали недавних выпускников на вакансии начального уровня, и легкий налет кумовства никого при этом не смущал, потому что никто не оставался там надолго. А Элис осталась. Осталась в Нью-Йорке, осталась в той же самой квартире и осталась в Бельведере.

Она всегда полагала, что это ее сильная сторона. Стабильность. Ответственность. В последний раз ее повышали четыре года назад, когда пришла Эмили. До этого она была у Мелинды единственной ассистенткой, а перед этим ее просто перебрасывали по разным подразделениям как временного помощника, затыкая дырки там, где не хватало рук. Время пролетело быстро: сначала пять лет, потом десять и так далее. Сейчас она уже работала в школе дольше, чем проучилась там, а некоторые из ее любимых коллег когда-то были ее учителями. Первые десять лет она работала человеком-пластырем: тут кто-то ушел в декрет, там кто-то сломал ногу, спускаясь в метро, и Элис всегда была на подхвате, надежная и своя. Она всегда была счастлива в Бельведере, настолько счастлива, насколько возможно. Время от времени она, конечно, чувствовала себя игрушкой, которую убрали подальше, не в силах расстаться насовсем, но по большей части да, она была счастлива.

– Элис, она тебе понравится, – сказала Мелинда. – Вообще-то, я думаю, что она будет хорошим наставником. Лучше, чем я. – Мелинда склонила голову набок, и Элис увидела, что у нее заблестели глаза. – Я ведь всегда просто придумывала все на ходу.

Элис и Эмили расплакались, а Мелинда тут же сунула им коробку бумажных салфеток – подготовленная, как всегда.