Читать книгу: «Грешник», страница 3

5

Солнечный свет струился через открытое окно. Я проснулась, но сон о черноволосой женщине все никак не рассеивался. Он напомнил мне о других моих снах. Чрезвычайно четких, происходящих в различных эпохах далекого прошлого. Но события последнего сна, кажется, происходили гораздо раньше. В древности.

Я огляделась. Папин плащ валялся скомканный на диване, а Кассиэля нигде не было видно.

«Может быть, он мне тоже приснился».

Несмотря на рассыпанные по столешнице хлопья и пустую коробку из-под пиццы на кофейном столике, это казалось самым правдоподобным объяснением. Укол разочарования застал меня врасплох. Сильный укол, если уж честно. Кассиэль был груб и высокомерен, но обладал своим собственным странным шармом. И сексуальной привлекательностью, если быть совсем честной. Он был воином, и это проявлялось в каждой мощной линии его тела, в том, как он двигался, в мускулах, готовых к действию. От него исходили сила и опасность, но, вопреки всякой логике, рядом с ним я чувствовала себя в безопасности.

Но если Кассиэль порожден моим убитым горем разумом, то это означает, что все, рассказанное им о моем отце, – тоже плод воображения.

– Нет, – тихо прошептала я, поднимая плащ. – Я все еще верю, что ты здесь. Ты просто в соседней комнате.

Я вернула плащ в шкаф. Запах табака и одеколона приглушился экзотическим ароматом Кассиэля. Вдруг это все-таки было по-настоящему? Но где он, черт бы его побрал?

«Черт и побрал. Очевидно же».

Я проигнорировала язвительное замечание и застелила свою кровать. Заправила каждый уголок, разгладила каждую складочку, пока не стало казаться, что в ней никто не спал. Никто никогда здесь не спал, кроме меня. В последний раз я делила постель с парнем на втором курсе Университета Нью-Йорка.

Джефф Хастингс учился в моей группе и был таким же девственником, как и я. Мы решили покончить с девственностью вместе. Весь опыт оказался неуклюжим и неловким, но не совсем неприятным. Я даже задалась вопросом, не было ли между Джеффом и мной чего-то большего, но секс укрепил его уверенность в себе. Он поблагодарил меня за то, что я «оказала ему большую услугу», и остаток года провстречался с Синди Нгуен. Насколько мне известно, они теперь женаты и у них уже трое детей.

С того времени я сходила на несколько свиданий, которые ни к чему не привели. Я убеждала себя, что слишком сосредоточена на учебе для серьезных отношений. Но не успела оглянуться, как учеба закончилась, отец умер и я получила работу в «Оушен Альянс». Я зажила скромной жизнью: без происшествий, тихой, безопасной. Маленькой.

«Чистилище, созданное мною самой».

Зазвонил телефон, вырвав меня из размышлений. Видеозвонок от Коула Мэтисона.

Я улыбнулась и нажала зеленую кнопку ответа.

– Привет!

– Я тебя разбудил? – Он откинул упавшие на глаза светло-каштановые пряди. – В десять утра по твоему времени, в субботу?

– Не совсем. – Я рассмеялась. – Неужели я выгляжу такой невыспавшейся?

– Вообще-то нет. Ты выглядишь прекрасно. – Коул поправил квадратные очки в черной оправе. – В тебе что-то изменилось. Волосы распущены и взъерошены. Это даже сексуально.

Я смущенно коснулась своих волос.

– У меня… была длинная ночь.

– Оу? Пожалуйста, скажи мне, что ты наконец-то занималась взрослыми делами.

– Нет, ничего подобного. Просто сны мутные.

– Черт. Я надеялся, что тот парень с твоей работы… Как, говоришь, его зовут?

– Гай.

– Верно. Я надеялся, что этот Гай наконец-то вытащил голову из задницы и пригласил тебя на ужин, а после ужина вы решили вместе выпить. Ну а после выпивки перепихнулись…

– Хотелось бы. – Я уселась на диван и разгладила помятое платье, в котором и заснула. – Но Гай никуда голову не засовывал. У него нет недостатка в женском внимании, а я не давала ему повода меня заметить.

– Ага. Люси, ты удивительная. Это не так уж трудно заметить.

– Именно это ты и должен говорить. Ведь ты мой лучший друг. Как дела в колледже?

Я познакомилась с Коулом в Нью-Йоркском университете, и мой талантливый друг получил заветное место в Королевском колледже искусств в Лондоне. Прошел год, а меня до сих пор переполняла гордость за него.

– Работы хватает, но и для моего второго проекта время остается. – Коул отошел от экрана и вернулся со своим блокнотом для рисования. – Пятнадцатый номер в серии «Моя подруга Люси. Исследование».

Он поднял карандашный набросок, на котором безошибочно узнавалась я. Такой реалистичный, как будто Коул работал по фотографии, а не по памяти. Работа Коула, художника-портретиста, заключалась в том, чтобы не просто нарисовать человека, но и отразить его внутренний мир. Набросок точно отобразил мою внешность: лицо в форме сердечка, россыпь веснушек и каштановые волосы до плеч. Каждая черта проста и поразительно заурядна.

– Это с нашего последнего телефонного разговора, – сказал Коул. – Обрати, пожалуйста, внимание на тяжесть в твоем взгляде и красивую, но грустную улыбку.

– Не будь ты таким талантливым, я бы обиделась.

– Я переживаю, Люси.

– Знаю, но не устаю повторять, чтобы ты перестал.

– Ничего не могу с этим поделать. Все эскизы начинают выглядеть одинаково. – Он мягко улыбнулся. – Мне стоит переименовать эту серию в «Натюрморт с Люси».

Я потянула за торчащую из платья нитку.

– После ухода папы мне тяжело.

– Знаю, а еще знаю, какая ты.

– И какая же?

– Ты никуда не выходишь. И к тебе никто не приходит. Ты чересчур милая, во вред себе.

– Нельзя быть чересчур милой.

– Ты спросила, в порядке ли я, на похоронах твоего собственного отца. – Улыбка Коула смягчилась. – Я не жадный; готов поделиться твоей потрясающей красотой по крайней мере с еще одним человеком.

Мои мысли вернулись к Кассиэлю.

На Этой Стороне нет ничего, что мне нужно. Кроме тебя.

– Вау, – воскликнул Коул. – Что это было? У тебя лицо озарилось.

– Что? Нет. Это твое воображение…

Я осеклась, когда большой черный ворон влетел в комнату через открытое окно. Не закрывать которое настоял Кассиэль. Птица зависла в воздухе, затем увеличилась в размерах и как будто развернулась. В следующее мгновение в моей гостиной уже стоял Кассиэль, одетый во все черное. Черные джинсы, черные ботинки и черная куртка поверх выцветшей футболки с надписью «Metallica».

Коул взволнованно рылся в поисках карандаша и не слышал моего шокированного возгласа. Я с усилием моргнула, как будто это могло спасти мозг от короткого замыкания.

«Это на самом деле только что произошло?»

– Коул, мне нужно идти. Кто-то эм… в дверь постучал.

– Серьезно? – Теперь Коул улыбался от уха до уха, его взгляд метался между мной и блокнотом для рисования, пока рука быстро порхала над листом. – Расскажи.

– С кем ты разговариваешь? – требовательно спросил Кассиэль. Громко.

У Коула за стеклами очков округлились глаза.

– Вот черт, нежели я только что слышал?..

– Мне пора, люблю тебя, попозже перезвоню. – Я сбросила звонок и посмотрела на Кассиэля. – Серьезно?

Демон свирепо пялился в ответ.

– Наше дело носит частный характер, или я не упомянул об этом?

– Это был мой лучший друг, и я ничего ему не сказала. Он бы решил, что я сошла с ума. На самом деле я и сама не очень уверена, что это не так. Только что ты был… птицей?

– Ворон – мой аникорпус, – пояснил Кассиэль. – Своеобразный способ передвижения на Этой Стороне.

– Ох, ну разумеется. Аникорпус. Ничего необычного. – Я нахмурилась. – Откуда у тебя одежда?

– Вся материя – это энергия. Как только я обретаю одеяние, то манипулирую ее энергией и соединяю со своей собственной. Оно становится частью меня, точно так же, как энергии моих различных тел – ворона, демона, человека. Они все внутри меня. Я могу носить все, что захочу, по своему желанию.

– Ладно. Притворюсь, что все поняла. – Я заправила прядь волос за ухо. – Но, когда я тебя впервые увидела, на тебе определенно не было одеяния.

– Чтобы манипулировать энергией, нужна сила. На тот момент у меня ее не было.

– Разумеется. – Я покачала головой. – Погоди. Я раньше уже видела тебя в образе ворона. Когда впервые нашла. У меня был сон или видение о подвале в храме.

Кассиэль, занятый рытьем в моих кухонных шкафчиках, замер.

– Ты видела храм? – спросил он, не оборачиваясь.

– Мне показалось, что да, но я не уверена. Там было довольно темно. А еще много крови и… горя. Кажется, твоего горя.

Демон еще мгновение помолчал, а затем возобновил ревизию полок.

– Это потому, что мы стали связаны после того, как ты произнесла мое истинное имя. Моя сущность просочилась в твою. Ничего больше.

– Но это видение возникло до того, как я произнесла твое имя…

– Твои припасы неудовлетворительны, Люси Деннингс, – произнес Кассиэль, все еще стоя ко мне спиной. – Удивительно, как ты выживаешь на таком скудном пропитании.

Он менял тему разговора, но я не стала придавать этому значения, больше поглощенная тем, как мужское присутствие Кассиэля заполнило мою маленькую кухню. Я не жаловалась, что при первой встрече увидела его обнаженным, но обтянутое одеждой стройное, мускулистое тело выглядело особенно эффектно.

«И черный – это абсолютно его цвет».

Я оборвала свои похотливые мысли о демоне и прокашлялась.

– Погоди, а где именно ты обрел одеяние?

– Я вселился в мужчину моего роста и телосложения, пока он ждал в очереди, чтобы попасть в ночной клуб, – ответил Кассиэль, выныривая из моего шкафа с коробкой «Поп-Тартс»¹⁰. Он разорвал упаковку и позволил обертке из фольги упасть на пол. – Я не чудовище. Разрешил ему оставить себе нижнее белье.

– Ты в него вселился?

– Почему тебя это шокирует? В ваших фильмах и книгах мало правды о моем роде, но одержимость демонами, как правило, описана точно. – Кассиэль склонил голову набок. – Уриэль проболтался в свое время. Вся эта грязная история с монахинями в 1634 году.

Я едва не заскрежетала зубами, но взяла себя в руки.

– А ты не задумывался над тем, что почувствовал этот парень, внезапно обнаружив себя голым на публике?

Кассиэль тупо уставился на меня, жуя печеньку.

Я закатила глаза.

– Слушай, если ты собираешься стать лучше, тебе нужно научиться хоть немного сопереживать. И ты больше не можешь воровать. И вселяться в людей тоже, ради всего святого.

– «Лучше» будет недостаточно, Люси Деннингс. Учитывая масштабы моих прегрешений, для искупления потребуется нечто грандиозное. Кстати, ты подумала о моей проблеме?

– Эм… нет. Я проснулась, а тебя нет. И решила, что сама все выдумала.

– Пока ты «выдумываешь», мое время подходит к концу. На данный момент у меня осталось десять дней.

– Если у нас ничего не получится, ты навсегда останешься демоном?

Он довольно долго медлил с ответом.

– Да.

– Но что?..

– Довольно, – отрезал он. – У меня нет времени на твои бесконечные расспросы.

Я обхватила себя руками.

– Ты в плохом настроении.

– Я нервничаю, – ответил Кассиэль. – Я явился на Эту Сторону не для того, чтобы весь день сидеть в твоей крошечной квартирке. И, смею добавить, тебе тоже не следует этого делать.

– Что это должно означать?

– В твоем распоряжении весь Нью-Йорк, а ты прячешься здесь.

У меня обожгло щеки.

– Это неправда. Я хожу на прогулки и… занимаюсь всякими делами.

– Насколько мне известно, нет.

– Вообще-то тебе не следовало за мной следить.

Кассиэль пожал плечами, вгрызаясь во второе печенье.

– Ничего не мог поделать. Мне нужен был человек, который не пострадает от моего влияния. Твой свет еще не потушен. Пока.

– У меня есть свет?

Он с трудом сдерживал раздражение, как будто эта информация была общеизвестной, а не совершенно безумной.

– Между царствами живых и мертвых есть Завеса. – Кассиэль поднял свое печенье, изображая барьер. – Люди существуют на Этой Стороне. А мертвые – по Другую Сторону. Демоны толпятся как можно ближе к Завесе, чтобы выполнять свою работу с человечеством. Как мотыльки, привлеченные светом, голодные и отчаянно нуждающиеся в пище.

Я представила себе крылатые, извивающиеся тела в темноте, пускающие слюни на фоне тонкой занавески и пытающиеся добраться до людей по Другую Сторону.

– А ангелы? Они когда-нибудь переходят на Эту Сторону?

– Некоторые да. Если у них здесь есть незаконченные дела.

– Мой отец?..

– У него есть незаконченное дело. Он не расскажет мне, в чем оно заключается, так что не спрашивай.

Я вздрогнула от резкого тона Кассиэля, чувствуя себя как отчитанный ребенок. Меня бесило, что любое взаимодействие с моим отцом проходило через демона, тогда как мне ужасно хотелось остаться с папой наедине и высказать ему все, что не успела при жизни.

Тесное пространство наполнилось душным, горячим напряжением, пока тишину не прорезал низкий, с нотками нежности голос Кассиэля:

– Твой отец говорит, что сожалеть не о чем, Люси. Все, что осталось недосказанным между вами, он читает в твоем сердце.

От слез защипало глаза.

– Правда?

– Правда.

Я судорожно вздохнула.

– Спасибо, Кассиэль.

Он кивнул, и его колючая злость смягчилась до чего-то почти теплого. Мгновение тянулось, мы встретились взглядами, и я почувствовала странную щемящую боль ностальгии, хотя и не могла точно сказать, от кого из нас она исходила. Словно ток, пробегавший от меня к нему и обратно. Едва слышимый телефонный разговор. Я не могла разобрать слов, но у меня было чувство, которое возникает, когда я закрываю любовный роман, – желание чего-то, мне не доступного.

Или больше не доступного.

6

– Нас ждут дела, – заявила я, покачав головой. – Тебе нужна грандиозная идея по спасению, а мне – платье для рабочего мероприятия в эти выходные. Можем прогуляться до «Мейси»¹¹ на Геральд-сквер и по пути устроить мозговой штурм.

«Ну а кто ж не ходит со своим демоном по магазинам?»

Меня не отпускало ощущение, что я попала в ловушку странного бредового сна. Но я не спала, в окно лился солнечный свет, а на моей кухне сидел красивый мужчина, жевал печенье и просил меня помочь спасти его душу.

– Только в душ схожу и переоденусь. – Я собрала кое-какую одежду, чтобы взять ее с собой в ванную. – Можешь пока посмотреть телевизор или… продолжать то, что ты делаешь.

Кассиэль обнаружил в холодильнике кочан салата айсберг и с громким хрустом откусил от него кусок.

Я приняла душ, переоделась в платье-футболку с темно-синим верхом и лоскутным рисунком по низу. Бесформенное и свободное. Мой любимый стиль, чтобы скрыть небольшой животик и бедра, которые определенно соприкасались между собой с внутренней части.

Затем заставила Кассиэля подождать, пока убирала с кухонного стола кусочки салата и крошки от печенья. По-видимому, на Другой Стороне не существовали ни правила поведения за столом, ни тараканы. Мы вышли на апрельское солнце потрясающего субботнего утра.

Было неприятно это признавать, но демон и Коул оказались правы. Предоставленная самой себе, я бы, вероятно, провела этот прекрасный день дома за книгами и продолжила откладывать поиск подходящего наряда на свадьбу моего босса, на которую я изначально боялась идти. Кассиэль шел рядом со мной, выглядев мрачно красивым. Встречные пешеходы широко расступались вокруг нас, как будто безотчетно улавливали тонкую ауру исходящей от него опасности. Я же не могла перестать на него пялиться.

Теперь он уже не походил на эксгибициониста в плаще.

Кассиэль почувствовал, что я за ним наблюдаю, и посмотрел на меня сверху вниз.

– Что?

– Ты не сияешь.

– Прошу прощения?

– Я шучу. – Или схожу с ума. – Просто вспомнила об одной из моих любимых книг, романе о вампирах.

– Я не вампир.

– Думаю, ты хотел сказать: «Вампиров не существует, Люси».

Он мазнул по мне взглядом и снова сосредоточился на дороге.

Я разинула рот.

– Они не вымысел?

– Тебе действительно хочется знать правду?

– Вообще-то нет. Я дольше сохраню рассудок, если буду дозировать информацию. Но…

– У тебя есть вопросы.

– Всего лишь один или два… – Миллиона.

– Спрашивай.

– Я думала, тебя тошнит от моих вопросов.

– Возможно, я не принял во внимание новизну нашей ситуации.

Я усмехнулась.

– Думаешь?

– Ты не можешь меня винить. У вас снимают множество фильмов и сериалов на эту тему, но способности к сверхъестественному у человечества просто ничтожны.

– Мы пытаемся. У нас даже есть сериал под названием «Сверхъестественное». – Я ухмыльнулась. – Тебе бы не понравилось. Там про охотников на демонов.

Кассиэль фыркнул.

– Полагаю, комедия.

Я рассмеялась.

– И в любом случае считаю, что в сложившейся ситуации я довольно хорошо справляюсь. Например, я не устроила истерику со всей этой историей с аникорпусом.

– А для истерики и не было никакого повода. Я же говорил тебе, что у всех демонов на Этой Стороне есть животная форма, чтобы облегчить перемещение, не привлекая нежелательного внимания.

Я кивнула и задумалась. Помимо того что он вселился в парня и украл его одежду, куда Кассиэль ходил прошлой ночью? Вопрос вертелся у меня на языке, но я не была уверена, что хочу услышать ответ.

– Сколько раз ты был на Этой Стороне?

Он взглянул на меня, приподняв бровь.

– Спрашиваешь, часто ли я здесь появляюсь?

У меня все лицо залило краской.

– Ты понял, что я имела в виду.

– Много раз, в разные эпохи.

– Почему? С какой целью?

– По личным делам, – сухо отрезал он.

– Ты раньше бывал в Нью-Йорке?

– Бывал. Многих моих братьев тянет в города; люди в них более склонны к порокам. А в Нью-Йорке все и так несчастны, что нам на руку. – Он заметил мою скептическую усмешку. – Ты мне не веришь?

– Я не знаю, чему верить. Я все еще наполовину уверена, что сплю. Кстати, ты когда-нибудь бывал в Японии или России во время своих путешествий на Эту Сторону?

Он упорно смотрел перед собой.

– Почему ты спрашиваешь?

– Уверена, это пустяки. Просто у меня были очень яркие сны, которые казались…

– Какими?

– Реальными. В одном сне я оказалась в Японии, сотни лет назад. Там была девушка, катившая тяжелую тачку с припасами через лес к своей деревне. Я наблюдала за ней издалека, но знала, что она – это я. Как будто моя душа вышла из тела. Меня предупреждали, что путь опасен, а в лесах полно бандитов, но у меня не было выбора. Моя семья нуждалась в продуктах, чтобы пережить зиму. Я почти добралась до дома, когда на меня напали трое бандитов. Они собирались причинить мне вред… если ты понимаешь, о чем я.

Кассиэль мрачно кивнул.

– Понимаю.

– Но вдруг из ниоткуда появился воин с маской на лице. Думаю, это был самурай. Он убил бандитов, зарубив их мечом, а затем отвез мою повозку в деревню. Он не произнес ни слова – наверное, тогда существовали правила, запрещающие мужчинам находиться рядом с незамужними женщинами. Но я чувствовала себя в безопасности. Когда мы добрались до моей деревни, самурай оставил повозку, поклонился и ушел.

– Ронин, – вставил Кассиэль.

– Что?

– Странствующий самурай, у которого нет ни господина, ни хозяина, – это ронин.

– Ладно. Откуда ты знаешь, что это был именно он?

Кассиэль пожал плечами.

– Предположение. А другой сон?

– Понятно… Ну, я жила в городке на берегу моря во время Второй мировой войны. Санкт-Петербург, Россия, но тогда у него было другое название.

– Ленинград.

– Правильно, Ленинград. – Я улыбнулась. – Ты как ходячий учебник по истории.

Он тонко улыбнулся и ждал, пока я продолжу.

– Мне было примерно столько же лет, сколько и сейчас, с неба сыпались бомбы. Их было так много, что я чувствовала, как под ногами дрожит земля. От пыли и дыма жгло глаза, и повсюду слышались взрывы и вопли людей. Я бежала, сама не зная куда, по засыпанным камнями улицам. Вдруг меня схватил русский солдат и потащил в сгоревшее здание как раз в тот момент, когда улицу сотрясло от еще одного взрыва, прямо на том месте, на котором я стояла секунду назад. Солдат спас мне жизнь. Я даже не знала его имени, но прижалась к нему, а он прижал меня к стене, защищая от обломков. Как будто, что бы мне ни грозило, он хотел, чтобы это случилось с ним, а не со мной.

Кассиэль кивнул, его лицо ничего не выражало.

– Казалось, что бомбежка продолжалась целую вечность, и мне было безумно страшно, – продолжала я. – Но в объятиях этого солдата я знала, что со мной все будет в порядке. Когда атака закончилась, он спросил, не пострадала ли я – благодаря ему все было хорошо, – а потом он просто… ушел. Убежал, исчезнув в дыму.

– Как ты думаешь, что означают эти сны?

– Не знаю. Наверное, это любовные романы так повлияли на мое подсознание. Со сном про Россию уж точно. Вероятно, я слишком много раз перечитывала «Медного всадника». – Я смущенно улыбнулась. – Я даже думаю об этом солдате как о своем Шуре.

Кассиэль не улыбался.

– Или, может быть, они действительно что-то значат, – медленно произнесла я. – Мое романтичное сердце жаждет чего-то настоящего, и каждый раз, когда я встречаю во сне мужчину, он всегда недосягаем. Он никогда не остается.

Демон втянул носом воздух.

– Твои эманации весьма увлекательны, но это не сон, и я все еще жду твой план по моему спасению. Тот, который ты не позволишь саботировать Деб и К.

– Почему ты так говоришь? – спросила я, чувствуя себя немного уязвленной его внезапной насмешкой.

– Я слышу их болтовню. Глупышка Люси и ее глупая никчемная жизнь.

Я ссутулила плечи и спряталась за волосами.

– Тебе не следовало подслушивать.

– В твоих руках моя судьба, Люси Деннингс. Если у тебя когда-либо и появлялись «большие идеи», я не вижу никаких доказательств, что ты воплотила их в жизнь.

– У меня действительно есть большие идеи, – с нажимом сказала я. – Все блокноты ими исписаны. Но я уже по уши в долгах по студенческому кредиту…

– Да и Деб с К все равно убедили тебя, что это пустая трата времени. Что ты недостаточно хороша. Что кто-то другой сделает это лучше.

Я обхватила себя за локти, жалея, что не могу свернуться калачиком. Или убежать домой, залезть под одеяло и погрузиться в книгу.

«Будь храброй».

– Знаешь, совсем не круто узнавать чьи-то слабые стороны и швырять их мне… им в лицо.

Кассиэль пожал плечами:

– Деб и К…

– Мне все равно, как ты их называешь. Их шепот не похож на демонический. Это скорее насмешливые внутренние голоса, которые я слышу всю свою жизнь.

– Вот почему мы добиваемся успеха, – заметил Кассиэль. – Большинство людей позволяют своему мозгу болтать целый день, каждый день. Симфония всякого хлама, в которую мы вплетаем наши инсинуации так, что их становится не различить.

Я нахмурилась.

– Это не просто болтовня. У всех нас есть мысли…

– Есть мысли, а существуют еще размышления, – отрезал он. – Решение о том, что съесть на ужин, или решение математического уравнения – это размышление. А большинство мыслей – просто шум и, как правило, бесполезный.

– Так как же человеку избавиться от своих демонов?

Кассиэль посмотрел на меня, и его взгляд внезапно потяжелел. В голосе зазвучали командные нотки:

– Перестать их слушать, Люси. Мори их голодом своим невниманием.

– Легче сказать, чем сделать.

– Деб жаждет твоего стыда. К ждет твой страх. Они этим питаются.

Я взглянула на него.

– А чем питаешься ты?

Он отвел глаза.

– Болью, которая возникает, когда у тебя отнимают что-то ценное. Яростью от несправедливости происходящего. Скорбью по утраченному.

Боль приглушила его голос, и я снова вспомнила видение с храмом и глубокую, черную пропасть страдания, которая, казалось, была готова поглотить меня целиком. Мне нестерпимо захотелось взять Кассиэля за руку. Я даже позволила себе едва коснуться тыльной стороной своей ладони его руки. Легкое, осторожное прикосновение. Дала ему знать, что я рядом, если он захочет…

Кассиэль вздрогнул и засунул руки в карманы позаимствованных джинсов.

– Вернемся к нашему вопросу, – резко произнес он. – Какой бы план по моему спасению ты ни придумала, он должен быть хорошим, Люси Деннингс. И в нем не должно быть ничего «маленького».

«Ему не нужно твое утешение, глупышка Люси. Он здесь ради себя. Не ради тебя».

Боже, как же я устала чувствовать себя ничтожной из-за этих голосов. Я отогнала свою тревогу и собралась с духом, чтобы последовать совету Кассиэля: перестать кормить своих демонов.

– Если мы собираемся быть партнерами или что-то вроде того, тогда ты должен вести себя как партнер, – выпалила я, когда мы свернули направо с Сорок девятой улицы на Седьмую авеню. В нескольких кварталах отсюда колокола собора Святого Патрика пробили полдень.

– Партнер, – повторил Кассиэль. – Так вот кто я?

– Нет, если продолжишь говорить, как Деб и К. И нет, если продолжишь утверждать, что я слишком часто отсиживаюсь дома или заменяю реальную жизнь любовными романами.

– Разве это не так?

– Нет. Я не часто выхожу в люди, потому что я интроверт, – сказала я. – Что, насколько мне известно, не является преступлением. И нет ничего плохого в том, чтобы наслаждаться чтением романов. Они о любви, которая является самым сильным чувством на земле. В них можно пережить разные сценарии романтических историй: от ненависти до любви, второй шанс… И герои-мужчины могут быть миллиардерами, мафиозными бандитами или членами мотоклуба, но у всех у них есть одна общая черта. Они готовы умереть за свою женщину.

– Так вот чего ты хочешь, Люси Деннингс? Мужчину, который отдаст за тебя жизнь?

Сначала я решила, что он шутит, но когда подняла глаза, то наткнулась на абсолютную серьезность в его взгляде.

– Мне не нужно никаких крайностей, – ответила я с тихим смешком, не обращая внимания на зачастившее сердце. – Но мощь такой любви, когда ты чувствуешь себя потерянным без другого человека, когда ваши сильные и слабые стороны дополняют и помогают друг другу, когда вы вместе растете над собой и становитесь лучше, любите и любимы… Да, этого мне хочется. – И теперь, произнеся это вслух, я вдруг поняла, что меня привлекают любовные истории, потому что в них чуствуется что-то знакомое и близкое сердцу, хотя сама я никогда не была влюблена.

Святые угодники, я уже давно так много не говорила. И особенно о своих сокровенных чувствах. Я снова посмотрела на Кассиэля, ожидая, что его разозлят мои девчачьи размышления, но он ловил каждое слово. Мой пульс застучал еще громче.

– Я хочу сказать, что во время чтения таких книг ты влюбляешься и испытываешь все эмоции вместе с персонажами. И да, надеешься, что с тобой тоже случится что-нибудь подобное. Это неоспоримый плюс фантазии – в ней возможно все. И вообще, что плохого в том, чтобы немного прожить чужое счастье?

Кассиэлю нечего было на это ответить, да и мы уже подошли к универмагу. Может быть, все-таки получилось до него достучаться. Я медленно вдохнула и выдохнула. Лицо больше не горело пожаром, а плечи расслабились.

«Так вот каково это – постоять за себя».

Мне понравилось. Очень понравилось.

– А как насчет тебя? – спросил Кассиэль через минуту.

– Что насчет меня?

– Где твое счастье, Люси? Где твой бандит-биллионер? Тот мужчина, который звонил сегодня утром? Он твой герой?

– Коул – всего лишь друг. Мой лучший друг.

– Ты сказала ему, что любишь его, – сухо заметил он.

– Потому что так и есть, – ответила я. – Но это не романтический вид любви. Он художник, учится на другом конце света. – Я бросила на демона тяжелый взгляд. – И он гей.

– К чему этот убийственный взгляд?

– Ты знаешь, к чему.

Он оскорбленно приложил ладонь к груди.

– Не смотри на меня. Разжигание определенных предрассудков – это сфера деятельности Надрока, а он считается жуткой сволочью, даже среди мне подобных.

– Хорошо. Потому что, честно говоря, я не думаю, что смогу помочь тебе заработать искупление, если ты приложил руку к таким вещам, как гомофобия или расизм.

Он ухмыльнулся.

– Но подстрекательство людей к войне простительно?

– Существуют сотни причин, по которым люди сражаются друг с другом, – заметила я. – Ты виноват во всех них?

– Эм… нет.

– Иногда война необходима, чтобы остановить зло. И, кроме того, не мне решать, достоин ли ты прощения, – сказала я, пока мы стояли на светофоре на углу улицы. – Но тот факт, что ты здесь и хочешь все исправить, уже кое-что значит. Очень много значит.

Наступило короткое молчание, и странная связь между нами ощутилась острее.

– Мне трудно поверить, что ты никогда не была влюблена, Люси Деннингс, – наконец произнес Кассиэль. – Учитывая твою очевидную способность к этому.

– Пока нет. – Я уткнулась взглядом себе под ноги и покраснела. – Но мне нравится думать, что у меня есть перспектива служебного романа, подобного тем, о которых пишут в книгах. На работе есть один парень. Он всегда мне очень нравился…

Я взглянула на Кассиэля и тут же отпрянула, увидев выражение его лица. Он больше не ловил каждое мое слово, но выглядел почти рассерженным.

– Ладно, неважно. Мы должны сосредоточиться на тебе, а не на мне. – Я выгнула бровь и выжидательно на него посмотрела. – Не хочу тебя огорчать, но тебе предстоит много работы.

Он лениво усмехнулся.

– Даже не знаю, с чего начать, – продолжала я, – но это должно быть что-то монументальное. Мощное. И существует только одна сила, достаточно могущественная, чтобы помочь тебе заслужить искупление грехов за оставшиеся десять дней.

– И что же это?

– Любовь. Это единственный ответ.

У Кассиэля был мрачный вид.

– Если любовь – это ключ к победе, Люси Деннингс, тогда мы уже проиграли.

– Почему?

– Потому что любви во мне не осталось.