Во власти выбора

Freedom. Во власти чувств

© Эмилия Вон, 2024

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2024

Дорогой читатель,

спасибо, что взялся за эту книгу, ведь это мой первый опыт и я безумно волнуюсь.

Я никогда не надеялась и не думала, что история в моей голове захочет, чтобы ею поделились. Но я очень рада, что это случилось, ведь каждая история любви должна быть услышана.

Наслаждайся чтением, но будь готов к тому, что твое сердце может быть разбито.

Обрати внимание, этот роман содержит сцены убийств, пыток, упоминания о самоубийстве, нецензурную лексику и откровенные сцены. Это авторская вселенная, поэтому иерархия мафии может отличаться от реального положения дел. Рекомендую свериться со своими триггерами.

С любовью,

твоя Эмилия

Посвящается

всем одиноким сердцам

Оглядитесь, он может быть монстром, которого вы не заметите, пока находитесь в ожидании принца

Плейлист

I’ll Make You Love Me – Kat Leon

Lose You To Love Me – Selena Gomez Love and Revenge – Latay

Friends – Chase Atlantic

I Was Never There – The Weeknd

Torn to Pieces – Pop Evil

Believer – Imagine Dragons

Bad Things – Machine Gun Kelly, Camila Cabello

So Far – Ólafur Arnalds feat. Arnór Dan

Into Your Arms – Witt Lowry feat. Ava Max

The Hills – The Weeknd

You Stupid Girl – Framing Hanley

Let it Burn – Red

Experience – Ludovico Einaudi

Man or a Monster – Sam Tinnesz feat. Zayde Wølf

Black Sea – Natasha Blume

I Feel Like I’m Drowning – Two Feet

Call Out My Name – The Weeknd

Skyfall – Adele

Still Don’t Know My Name – Labrinth

Carol of the Bells – Lindsey Stirling

Young and Beautiful – Lana Del Rey

Dark Paradise – Lana Del Rey

Him & I – G-Eazy and Halsey

1
Адриана

Белый никогда не был моим цветом, хотя он идеально сочетался со смуглым оттенком моей кожи. Но сейчас, стоя в комнате перед зеркалом, я была довольна своим отражением и образом, над которым корпела со дня помолвки с Данте, состоявшейся четыре года назад, в день моего шестнадцатилетия. Как только о ней официально объявили, я стала собирать в свой дневник все картинки, с помощью которых можно было воссоздать желанный свадебный образ и не упустить ни одной детали.

Я всю жизнь мечтала о большой любви, красивой церемонии венчания, счастливой семье, но, как дочь Капо Каморры, знала: однажды наступит день, когда я стану женой того, кого для меня выберет отец. В традиционных семьях договорные браки все еще оставались обычаем, и в отличие от многих девушек нашего круга мне повезло. Подходящей, по мнению отца, партией мог стать только идеальный итальянский мужчина, который, по счастливому стечению обстоятельств, покорил мое сердце с первого дня нашего знакомства.

Высокий, галантный, честный и мужественный человек, которого уважали высокопоставленные члены Каморры и его солдаты, а противники боялись. Я была наслышана о многих ужасах, которые Данте, будучи одним из лучших людей папы, вытворял с предателями или врагами по его приказу, и знала, что однажды он станет следующим консильери, как его отец – Марио Кастеллано, правая рука Капо Каморры.

Наш брак с Данте был неизбежен с самого моего рождения, а после того, как он спас отца от смерти, прикрыв собой во время нападения мексиканцев на приеме в честь дня рождения моей матери, Данте получил еще один балл в свою пользу. Проявленное хладнокровие, граничащее с безрассудством, снискали восемнадцатилетнему парню славу смельчака. Именно таким должен быть будущий консильери и единственный зять самого Капо.

Я знала Данте с самого детства. Практически каждый день он бывал у нас, изредка мы вместе играли. Из всей компании Данте был старшим и самым серьезным, поэтому наши игры, будь то прятки или догонялки, мало его интересовали. Однако иногда нам удавалось его уговорить, и тогда серьезный, чопорный, всегда сосредоточенный парень становился ребенком, каким и был в свои тринадцать.

Сейчас мало что изменилось: в двадцать три года эти черты в нем только укоренились. В нем также остались живы жестокость и отсутствие сострадания, но не по отношению ко мне.

У Данте два лица. Со мной в нем просыпался заботливый жених, который лелеет свою невесту, целует ее руки и боится сломать, словно хрупкую куклу. Его желали заполучить многие девушки, но темный принц, как его прозвали, выбрал в жены меня.

Если того требовали обстоятельства, Данте мог быть безжалостным, но так или иначе он оставался лучшим кандидатом в мужья, о котором можно было только мечтать. Его внимание и любовь, которыми он одаривал меня, всегда становились поводом для завистливых разговоров, потому что в кругу итальянской мафии таких мужчин можно было сосчитать по пальцам одной руки.

Их жестокость по отношению к женщинам, жена это или дочь, никого не удивляла. Мы воспринимаемся как сосуд, который для получения потомства в нужный момент можно заполнить или использовать в качестве некой разрядки после трудного дня. Женщина не может иметь права голоса, не может иметь своего мнения, она должна подчиняться своему мужу и боготворить его. Так до сих пор считали многие мужчины, которые не просто не уважали своих жен, но изменяли им и даже били. Но ни мой отец, ни Данте не принадлежали к их числу.

Мои родители были образцовой парой, в которой партнеры любят и уважают друг друга. Мама приехала в Чикаго из маленькой Армении по программе студенческого обмена. Она встретила отца, когда пришла на собеседование в один из наших ресторанов. Всего через четыре месяца папа сделал ей предложение. Для бабушки Амары и дедушки Лаззаро это стало настоящей катастрофой, ведь невестой их сына – наследника и будущего Капо – должна была стать девушка из традиционной итальянской семьи. Однако отец поставил ультиматум, пригрозив отказаться от семьи и уготовленного будущего.

Конечно, Лаззаро не мог пойти на такой риск, ведь после ухода на пенсию кто-то должен был занять его место, и он не собирался отдавать созданную империю в чужие руки. Потеря единственного наследника означала бы крах для Каморры. Это стало бы поводом для разговоров: люди судачили бы о том, что Лаззаро Моретти потерял власть и могущество, а значит, и позицию лидера. Безусловно, он не мог допустить этого.

В конечном счете родители поженились, и спустя два года у нового Капо Каморры и его жены родилась дочь. В их отношениях с дедушкой и бабушкой по сей день чувствовалось напряжение. Они так и не смогли принять свою невестку, хотя и свыклись с мыслью, что мама стала единственной любовью их сына. Да и имея двух прекрасных внуков, выбора у них не оставалось.

Я нанесла на губы помаду и взялась за фату, чтобы в очередной раз ее поправить, когда в дверь постучали.

– Входите, – крикнула я.

За открывшейся дверью показалась мама, а за ней и отец. Они такие красивые. На папе белоснежная рубашка и серый костюм, что было редкостью в его сплошь черном гардеробе. Мама выбрала изумрудное платье, доходящее до пола, – оно прекрасно сочеталось с ее темными волосами и серыми глазами. Статная осанка придавала ее виду уверенности, а ее красота могла вскружить голову каждому, кто на нее взглянул бы. От мамы мне достались лишь длинные густые волосы, но в остальном я полностью папина дочка. Характер и внешность я унаследовала от него: глаза цвета болота, меняющие свой оттенок в зависимости от погоды и моего эмоционального состояния, смуглая кожа, прямой нос, длинные ресницы и пухлые губы.

Мама встала поблизости и приобняла меня за плечи. В зеркале наши взгляды пересеклись, и я увидела в ее глазах слезы, которые были готовы вот-вот пролиться. Чтобы немного ее успокоить, я повернулась и поспешила взять ее за руки. Папа встал позади нее.

– Ты такая красивая, Իմ կյանքը^[1], – сказала мама, поглаживая меня по щеке.

– Ну же, мамочка, перестань. Макияж испортится, а раз вы здесь, нам уже пора. – Я посмотрела на нее, а потом перевела взгляд на папу, который обнял ее, слегка притянув к себе.

– Наша дочь права, Маринэ. Конечно, Данте будет ждать сколько потребуется, но не будем заставлять жениха нервничать, ему и без того предстоит всю оставшуюся жизнь держать ухо востро, раз рука и сердце моей единственной дочери достаются ему, – пошутил папа.

– Ты неисправим, Маттео, – мама нежно погладила отца по руке, обвивающей ее талию.

Родители всегда были для меня примером. Их отношение друг к другу, верность и уважение восхищали. Эта идеальная пара любого заставила бы поверить в любовь.

– Дай нам минуту, милый. Мы скоро выйдем. – Мама повернулась к отцу, который с восхищением смотрел на нее, и поцеловала его в щеку. Он кивнул и вышел из комнаты, оставив нас одних.

Мама подвела меня к кровати и усадила напротив себя. Ладонь, как всегда теплая и мягкая, накрыла мою и в свойственной ей манере начала поглаживать. Она всегда так делала, когда готовилась к серьезному разговору.

Боже, она хочет поговорить о…

– Нет, я не буду говорить о вещах, которые мамы обсуждают с дочками накануне их первой брачной ночи.

У нас обеих вырвался смешок. Конечно, мама знала, о чем я думаю, и скрывать от нее что-либо было бесполезно.

Она улыбнулась своей самой очаровательной улыбкой, которая никого не оставляла равнодушным. Ее доброта и искренность привлекали и располагали людей к себе. Именно эти качества и помогли однажды девятнадцатилетней студентке стать настоящей женой Капо.

– Мы с папой всегда, всегда делали все возможное, чтобы ты не была ни в чем ограничена и не чувствовала себя запертой в золотой клетке. Ты никогда не подводила нас, и мы безмерно гордимся тобой, поэтому я знаю, что ты станешь прекрасной женой для своего мужа, Իմ կյանքը, – теплая ладонь аккуратно прикоснулась к моему лицу. – Теперь ты создаешь семью, свой очаг, однако никогда не забывай, что ты свободна. Свободна делать свой выбор, даже будучи замужем. Мы не сомневаемся в Данте, да и он будет глупцом, если даст повод для сомнений, но никогда не забывай, что у тебя есть родители, прекрасный брат – семья, которая всегда о тебе позаботится. В конце концов, ты дочь самого могущественного человека в Чикаго. Не давай жизни шанс повернуться к тебе спиной, а если это все-таки случится, помни: у тебя есть место, где тебя всегда ждут.

Я сделала глубокий вдох, чтобы сдержать вырывающиеся наружу слезы, и, собравшись, постаралась убедить маму, что ее переживания напрасны:

– Данте, как и папа, отличается от остальных мужчин Каморры, мамочка. Вам не стоит волноваться по этому поводу. Данте никогда не причинит мне вреда. Я уверена, что буду с ним счастлива.

У меня действительно не возникало на этот счет сомнений. Данте никогда не относился плохо ко мне или к другим женщинам из нашего окружения. В таких людях, как он, просто не могло быть ничего плохого. Доказательством служили его отношения с младшей сестрой – Беатрисой, которой он полностью заменил семью. В свои вторые роды их мать умерла, а отец, не пережив утрату и обвинив дочь в трагедии, отказался от девочки.

– Данте любит меня, мамочка.

Мама заключила меня в крепкие объятия. Ее запах – сочетание Chanel № 5 и корицы – был моим любимым. Я закрыла глаза, стараясь удержать слезы и впитывая ее запах, будто запоминая его.

– Ох, милая, я очень надеюсь, что ты будешь самой счастливой.

В дверь снова постучали, и мы неохотно оторвались друг от друга. Мама смахнула слезу, пытаясь не задеть накрашенные ресницы, и принялась поправлять мою фату. Следом она подала мне руку, помогая встать.

– Мы ждем тебя снаружи, – сказала мама и вышла из комнаты, оставив меня наедине со своими мыслями.

Конечно, родители волнуются за меня, но я была уверена, Данте сделает меня счастливой, как и я его. Мы оба знали, что этот день однажды наступит, и были к этому готовы. Он заботился обо мне, всегда был вежлив и учтив, ни разу не проявил себя дурно, несмотря на темную сторону его жизни. Этого должно быть достаточно, чтобы создать семью не хуже, чем у мамы с папой.

С этой мыслью и улыбкой на лице я подкрашивала губы алой помадой и поправляла свадебное платье. Оно выглядело скромно, но изысканно. Белый атлас идеально лег по фигуре, бесконечный шлейф водопадом струился по полу, длинные рукава переливались блеском жемчужных пуговиц. Спереди платье было закрытым, но по спине, спускаясь чуть ниже лопаток, рисовался вырез, придавая классическому и скромному образу нотку дерзости и сексуальности.

В последний раз проверив длинную фату и прическу, я сделала глубокий вдох и вышла из комнаты навстречу жениху и нашему будущему.

Когда мы остановились у собора, папа помог мне выйти из машины и затем отошел, чтобы переговорить со своими людьми, которые сопровождали нас всю дорогу от особняка и теперь окружали периметр здания. Я стояла у переднего фасада строения, возведенного по канонам готического Возрождения. Открытые опоры, каменный шпиль и живописные витражи украшали его и придавали величественности. По стенам из белого камня за теплом летнего солнца тянулся плющ. Парадная лестница вела к высоким деревянным дверям, за которыми собрались гости, ожидающие невесту.

Я крепче сжала букет белоснежных пионов. Отец, вскоре оказавшийся рядом, предложил руку, и мы вместе поднимались к алтарю. С каждой ступенькой я становилась ближе к новой жизни, с каждой ступенькой волнение в груди сулило разорвать ее. Стук сердца заглушал доносящуюся музыку орга́на.

Преодолев последнюю, мы остановились у массивной двери, которая отделяла нас от церемонии.

– Ты прекрасно выглядишь, принцесса, – сказал папа и поцеловал меня в макушку. – Данте счастливчик.

– Спасибо, папочка.

– Хоть он и свой человек, солдат, который хорошо выполняет работу, моя рука не дрогнет, если он причинит тебе боль, принцесса. Никогда не забывай, чья кровь течет в твоих жилах и что твой отец и вся семья будут рядом по первому твоему зову. – Тон его голоса не оставлял сомнений в серьезности угрозы, и это меня напугало.

Отец не будет долго раздумывать, он сразу убьет Данте, стоит тому обидеть меня, но в такой день мне не хотелось даже думать об этом. Однако поспорить с ним я не успевала, потому что отец кивком подал сигнал одному из солдат возле входа. О нашей готовности тут же узнали внутри, и через мгновение музыка органа сменилась свадебным маршем. Тяжелая дверь отворилась, открывая взор на длинную дорожку и украшенные цветами скамьи со множеством гостей.

Папа накрыл мою ладонь, лежащую на сгибе его локтя, своей и повел внутрь. Как только мы вошли, собор словно ожил: отовсюду доносились восторженные вздохи. Я постаралась не задерживать ни на ком взгляда, поэтому смотрела по сторонам, оценивая работу организаторов. Все внутри украшали живые пионы – мои любимые цветы. Белый ковер, устилающий дорожку, скрывался за нежно-розовыми лепестками, горящие свечи очерчивали ряды скамеек и освещали алтарь, возле которого ждали священник и мой жених.

На Данте был строгий костюм угольного цвета и белоснежная рубашка, черный галстук обвивал широкую шею. Его черные волосы оказались зачесаны назад, подбородок и щеки гладко выбриты. Он стоял напротив и смотрел прямо на меня. Сосредоточенный, с выражением отрешенности на лице. Даже спустя десять лет со дня нашего знакомства я так и не научилась читать его, и теперь все усложнялось еще больше, ведь я сама волновалась от предвкушения нашей новой совместной жизни.

У алтаря папа отпустил меня. Он сделал шаг навстречу зятю и что-то прошептал ему на ухо. Его слов никто не слышал, но плечи Данте сразу заметно напряглись, а челюсть сжалась. Он молча кивнул. Отец поцеловал меня в лоб и отошел, дав жениху возможность наконец взять меня за руку и поставить на ступеньку выше.

Я чувствовала спиной взгляды гостей, но только один, направленный на меня, имел значение и заставлял нервничать. Данте сжимал мою ладонь в своей, не давая упасть в обморок от волнения. Дрожащие руки, кажется, слегка вспотели, но жениха это не смущало. Как только священник начал церемонию и попросил встать нас напротив друг друга, Данте подмигнул мне и одарил одной из своих редких улыбок. Видимо, моя нервозность не осталась для него незамеченной.

– Данте и Адриана, – обратился к нам седой мужчина, – сегодня мы собрались здесь, чтобы стать свидетелями союза двух семей – Кастеллано и Моретти. Прошу вас взяться за руки и, смотря друг другу в глаза, произнести клятвы. Повторяйте за мной.

Данте поднес мои руки к своим губам, оставляя на каждой по нежному поцелую. Повторяя клятву за священником, он не сводил с меня глаз.

– Я, Данте Кастеллано, беру тебя, Адриана Моретти, в свои…

Оглушительный взрыв снаружи прервал его. Выстрелы и звуки разбивающегося стекла заполнили зал. Данте даже не успел достать пистолет и прикрыть меня, как тело пронзила пуля. Его лицо болезненно напряглось, серые глаза, устремленные на меня, так сильно округлились, словно должны были вот-вот взорваться от напряжения, как и вена на лбу.

Я неожиданно ощутила холод пола, о который ударилась головой, не успев подхватить Данте. В глазах потемнело, на минуту мозг отказывался принимать происходящее, но давящая тяжесть в груди и осознание вдруг пронзили меня, как молния. Я распахнула глаза, понимая, что ужасная ошибка неизбежна и увиденное никогда не исчезнет из памяти.

Данте лежал у меня на груди совершенно неподвижный. Его тело полностью скрыло мое, и сделать вдох казалось невозможным. Я начала задыхаться, когда почувствовала на руках что-то мокрое и липкое. Я попыталась оттолкнуть тело Данте, чтобы вернуть себе возможность дышать, но увидела кровь. На белоснежном платье, запястьях и пальцах остались ее следы, но не похоже, чтобы она была моей.

Нет. Нет. Нет.

– Данте… О боже…

Я оттолкнула его от себя и приподнялась, игнорируя головокружение. Окровавленные руки нашли его лицо, но реакции под ними я не ощутила. Данте лежал без движения с глазами, устремленными в глубину соборных сводов. Я начала трясти его за плечи, пытаясь привести в чувство, но он не поддавался.

– Данте, очнись… прошу… – соленый вкус слез задерживался на губах. – Данте, пожалуйста… пожалуйста…

Крики гостей и выстрелы заглушали музыку, которая продолжала играть, несмотря на хаос вокруг. Повернув голову, я заметила священника, лежащего рядом со мной, всего в крови и с дырой между глаз. Я оглядывалась в поисках любого, кто мог бы помочь привести Данте в чувство, но повсюду лишь тела, мокнувшие в собственной крови. Каждому из присутствующих нужна была помощь. Мужчины, кто еще не ранен или убит, вели перестрелку, пока женщины прятали детей в своих объятиях.

Так много крови…

От осознания всего происходящего меня оглушил собственный крик. Он эхом разнесся по собору, не позволяя никому остаться в стороне от переживаемых мною чувств. Грудь разрывала дикая боль, однако причиной тому были не только горящие легкие. Воздуха не хватало, я задыхалась. Попытки звать на помощь ни к чему не привели. Они смешались с ураганом из плача женщин и детей и выстрелами мужчин. Меня никто не слышал. Никто не мог мне помочь.

Где мой папа? Где мама и Люцио? Где моя семья?

Я должна была найти свою семью, но не могла бросить Данте. Трясущиеся руки поглаживали его липкие волосы цвета воронова крыла. Такие мягкие и густые, как мои. Я смотрела на красивое лицо жениха, который не успел стать моим мужем. Теперь он лежал у меня на коленях с дырой в груди, из которой сочилась кровь. Сердце, где для меня одной должно было быть уготовано место, разорвалось и уже никогда не сможет принадлежать мне. Слезы, одна за другой, падали на его красивое, бледнеющее лицо, цветом сравнявшееся с его губами. С губами, которые уже никогда не смогут поцеловать меня. Они никогда не произнесут красивых слов любви. Никогда не разомкнутся.

Вдруг в воздухе повисла резкая тишина – перестрелка закончилась. До меня доносился лишь тихий плач детей. Однако длилась она недолго, потому что громкий крик отца прорезал тишину и эхом отозвался в стенах собора. Он был похож на рев раненого льва, у которого отняли самое дорогое.

Я подняла голову и огляделась по сторонам, надеясь найти в суматохе толпы знакомые лица. На том же месте, где в начале церемонии стояла моя семья, я заметила знакомый силуэт. Люцио – мой двенадцатилетний брат – стоял возле дяди Альберто. Его неподвижная фигура излучала шок. На холодном полу на коленях сидел отец в окружении своих солдат и капитанов. Сам Капо Каморры склонился над кем-то. Только перед одним человеком Капо мог преклонить колени.

Мама…

Я перевела взгляд на тело, лежащее перед отцом, и не верила своим глазам. В окровавленном изумрудном платье на полу лежала мама, а с шевелившихся губ отца срывались какие-то неразборчивые слова.

– Мама…

Папа поднял голову и наши взгляды встретились. В его глазах были видны страх и боль – эмоции, обычно ему чуждые.

Всхлипы вырвались наружу, и у меня больше не осталось причин себя сдерживать. Меня трясло, но руки продолжали держаться за Данте. И я, и отец лежали у тел своих любимых. И оба они мертвы.

Мой самый счастливый день превратился в кошмар. Я повернулась к дорожке, по которой несколько минут назад мы шли навстречу новой жизни. А сейчас белоснежные лепестки и ткань на скамьях окрасились кровью мертвых. Красный, цвет смерти.

Люди, в чьих глазах я раньше видела лишь уважение к нашей семье, сейчас смотрели на меня с жалостью. Это чувство было мне мало знакомо, но ненавистно. Я не заслужила его. Я дочь своего отца, я дочь Капо Каморры. Никто не будет смотреть на меня с жалостью. Никто и никогда.

Я наклонилась над телом Данте и в первый раз прижалась к его все еще теплым губам. Нашему первому поцелую было суждено стать последним.

– Мне так жаль…

Крупная слеза упала на его щеку, когда я трясущимися пальцами опустила веки и закрыла серые пустые глаза.

С ватными ногами я встала и, пошатываясь, дошла до папы, который продолжал у себя на коленях баюкать маму. Люцио стоял рядом с ними и тихо плакал, смахивая слезы с пухлых щек. Но при виде меня эмоции взяли над ним верх, и он бросился ко мне. Я прижала его и крепко обняла, поглаживая по спине. Его маленькое тело сотрясалось от рыданий и всхлипов. Его тело сочилось болью, и каждая клеточка моей души жаждала унять ее или забрать, но разве я на это способна?..

– Пойдем, Люцио, – к нам подошел дедушка. Он аккуратно опустил руку на плечо брата и попытался осторожно увести его.

– Я хочу остаться с мамой, – он заикался от рыданий.

– Давай же, сынок.

– Иди, – сказала я, подталкивая его вперед.

Его маленькие, но сильные руки напоследок сжали мои. Убедившись, что брата увели из этого хаоса, я наконец осмелилась посмотреть на тело, лежащее в руках отца. От увиденного меня затошнило. Ноги подкосились, я упала на колени и поползла к родителям. Пальцы скользили в липкой и теплой крови, пока не нащупали холодную руку мамы. В ее груди зияли четыре дыры от пуль, глаза закрыты, словно она провалилась в сон, а на лице замерла нежная улыбка. Все такая же красивая…

– Она спасла меня, пожертвовав собой.

Если бы папа не повторил это еще раз, я подумала бы, что ослышалась. Его слова крутились в моей голове, пока осознание медленно настигало меня. Мама сохранила жизнь отцу, закрыв его собой. Моя мамочка…

Голова закружилась, из-за давления в груди снова стало тяжело дышать. Воздуха не хватало. В глазах потемнело, все вокруг начало плыть. Папа, как и прежде, был рядом, но все тяжелее становилось различать его очертания, разбирать его слова из-за шума в ушах. Темнота пожирала меня, но прежде чем провалиться во тьму, до меня донеслись последние слова папы:

– Увези ее в безопасное место.

Я почувствовала, как рука матери выскользнула из моих ладоней, как только меня подняли с холодного пола.

Тьма заполнила все окружающее пространство. Свежий воздух и легкий аромат леса и мускуса сменили запах крови. Это помогло мне расслабиться и провалиться в сон.