Дрожь

Глава 5

Наши дни

Мы передаем друг другу «секреты» в холодном банкетном зале. Все они написаны одинаковыми печатными буквами.

– Что происходит? – спрашивает Кертис очень тихим голосом. Его тон не предвещает ничего хорошего.

Судя по выражениям лиц, все поставлены в тупик. Дейл сжимает и разжимает кулаки. Брент сжимает горлышко еще одной бутылки пива. Хизер переводит взгляд из угла в угол.

Теперь я не думаю, что эту игру придумал Кертис. Кто угодно, но только не он. Такую ярость разыграть невозможно. Он не притворяется, и он не стал бы говорить или писать подобные вещи про свою сестру.

Он хватает ящик и яростно его встряхивает. Он явно хотел бы и нас так встряхнуть. Хорошо потрясти, чтобы получить ответы.

Внутри ящика что-то перекатывается. Кертис запускает руку в отверстие снизу. Стучит.

– Там есть ложное дно, – сообщает он, ставит ящик назад на стол и прикладывает глаз к длинной узкой щели сверху. – Наши конверты все еще там.

Мы все потрясены и молчим. И все подходим, чтобы посмотреть.

Я забираю ящик у Кертиса. Примерно на середине деревянная вставка разделяет его на две части. В верхней части можно рассмотреть наши конверты, хотя и с трудом, нижняя часть теперь пуста. Ящик из зала не выносили. Мог ли кто-то из нас положить в него второй набор карточек так, чтобы этого не увидели другие, или это было сделано заранее?

– Дай мне посмотреть, – просит Брент.

Я передаю ему ящик. Он бьет по нему ногой, и ящик распадается на части.

– А смысл? – бормочет себе под нос Кертис.

Он прав. Готова поспорить: то, что мы написали, не идет ни в какое сравнение с секретами, которые зачитала Хизер.

Хизер хватает один из конвертов с пола, открывает его и зачитывает:

– «Я теряю сознание от вида крови».

Никто не слушает.

У Кертиса глаза горят гневом.

– Это кто-то подстроил. Кто?

Он подолгу смотрит на каждого из нас. Взгляд суровый. Мы по очереди сжимаемся под этим взглядом.

Я пытаюсь отделаться от мысли, что это он пригласил меня сюда. Частично из гордости. Мне это польстило – я подумала, что это что-то значит. Я надеялась, что это что-то значит. Но если эту встречу организовал не Кертис, то кто?

Брент встает.

– К чертям собачьим все это. Мне нужно выпить что-нибудь покрепче.

Дверь с грохотом захлопывается за ним.

У Хизер на щеках появляются маленькие розовые пятна. Потом я найду ее где-нибудь одну и спрошу насчет Брента, потому что я должна знать. Если она с ним спала, то до или после того, как она сошлась с Дейлом? И до или после того, как Брент спал со мной?

Дейл отводит ее к окну, они стоят там и что-то обсуждают тихими голосами. Он спрашивает ее про Брента? Должно быть.

Мне кажется маловероятным, чтобы это все организовала Хизер. Первые три секрета, похоже, специально предназначались для того, чтобы ее смутить. Или я должна так думать? Она же лгала, когда говорила мне про свое приглашение.

Я потягиваю пиво маленькими глотками, мне хочется выпить чего-нибудь покрепче – и внезапно подпрыгиваю на месте. У меня за спиной оказывается Кертис. Если этот парень хочет, то может подкрасться тихо, как кот.

– Это имеет какое-то отношение к тебе, Милла?

– Нет, – говорю я. – Конечно, нет.

Судя по выражению лица, я его не убедила.

– Расскажи мне про приглашение, которое ты получил, – прошу я. – Когда ты его получил?

– Примерно две недели назад.

– И я тоже.

Времени было мало, но я бросила все дела. «Потому что оно было от тебя!» Может, мы и не разговаривали эти десять лет, но я не могла упустить возможность снова с ним встретиться.

– Сообщение пришло на телефон или на электронную почту? – спрашиваю я.

– На почту.

– С какого адреса оно было отправлено?

Мне следовало спросить об этом раньше, когда они с Брентом показывали мне свои приглашения.

Кертис смотрит через зал на Дейла и Хизер.

– «М Андерсон» или что-то в этом роде. Почтовый ящик на Google.

– У меня нет ящика на Google. Мое приглашение пришло от «К Спаркс». Тоже ящик на Google.

Я столько времени обдумывала ответ на письмо. Упоминать ли мне Саскию? Выразить ли соболезнования? Я даже подумывала ему позвонить. Телефонный номер в приглашении указан не был, но на его сайте их было несколько. В конце концов я струсила. Сложные разговоры лучше вести с глазу на глаз.

«Прекрасная мысль! – написала я в ответ. – Я приеду. Рада получить от тебя весточку. Чем занимаешься?»

Он прислал ответ: «Рад, что можешь приехать. До скорой встречи».

Я испытала разочарование, но объяснила такой ответ его занятостью. И ведь он же мужчина. Какой мужик пишет больше, чем необходимо?

Я допиваю бутылку пива. В отличие от Брента, Кертис прекрасно выглядит для своего возраста. Он чисто выбрит, на подбородке четко видна ямочка. Вероятно, он недавно был в каких-то теплых краях, потому что загар еще не сошел. Светлые волосы теперь длиннее, чем раньше, но такая прическа ему идет. На нем голубая куртка от «Спаркс» с белой оторочкой на рукавах. Судя по фотографиям в социальных сетях, вся его семья теперь носит этот бренд.

Или, точнее, оставшиеся члены семьи.

– Ты с кем-нибудь поддерживала связь? – спрашивает Кертис.

– Нет, – отвечаю я.

– Даже с Брентом?

Он спрашивает из любопытства или не только?

– И с ним тоже нет.

Я хочу задать ему множество вопросов. Сколько времени он проводит на снегу? Где он живет? Встречается ли он с кем-то? Я разглядываю его лицо, пытаясь увидеть следы той теплоты, которая всегда исходила от него, или хотя бы какой-то знак, показывающий, что он меня не ненавидит.

Но Кертис настроен по-деловому.

– А хоть с кем-то, кто был здесь в ту зиму?

– Ни с кем.

Та зима для меня закончилась, когда я прыгнула в свою машину и уехала, оставив бурю позади. Я стерла их из своего аккаунта в Facebook. Из своего телефона. Из моей жизни. Теперь я об этом сожалею, но я хотела начать все с чистого листа.

– Но меня легко найти онлайн. Я – персональный тренер, у меня есть блог и свой сайт.

Если он и искал меня в Интернете, он этого не показывает.

– Молодец.

– У тебя тоже есть?

– Ага.

Очевидно, что Кертис оказался таким же талантливым в бизнесе, как и сноубординге, потому что компания «Спаркс Сноубординг», занимающаяся изготовлением верхней одежды, которую он основал семь или восемь лет назад, хорошо раскрутилась и процветает. И мне нравится, как он ведет дела. Он еще каждое лето организует лагеря для тех, кто занимается фристайлом^[11]. И в этих лагерях он тренирует детей из бедных семей вместе с восходящими звездами. Также он борется против изменения климата, пытаясь защитить ледники, чтобы будущие поколения могли также насладиться ими.

В противоположном конце зала Дейл повышает голос, но снова его понижает, когда замечает, что мы на него смотрим. Хизер качает головой, судя по языку жестов и телодвижений, она защищается. Мне не нравится то, что я вижу. Если он только пальцем ее тронет, я вмешаюсь.

Брент возвращается с бутылкой Jack Daniels и стопкой стаканов. Я тяну руку за одним из стаканов.

– Отличная идея. Может, я хоть согреюсь, – говорю я.

Брент наливает мне виски, его рука при этом дрожит. Я делаю маленький глоток и морщусь. Боже, крепкий.

Дейл и Хизер продолжают спорить. В его голосе слышится злость, она говорит жалобно. Слов не разобрать.

– Хочешь, Кертис? – предлагает Брент.

– Нет, спасибо. Так где ты теперь работаешь? – спрашивает Кертис.

Брент щедро наливает себе виски в стакан и осушает его.

– Кирпичи кладу, – говорит он. – Каменщик я.

Не знаю, чего я ожидала, но только не этого.

– Семейный бизнес, – поясняет Брент, вероятно, увидев выражения наших лиц.

После того, как он нам это сообщает, я обращаю внимание на ширину его плеч, на грубые руки, на слегка согнутую спину.

Я думаю о том, как он мечтал выступить на Олимпиаде, и чувствую щемящую тоску.

Слава мимолетна для большинства спортсменов и в особенности в таких опасных видах спорта, как наш. Ты на пике, у тебя кружится голова, тебя ставят на пьедестал и чествуют, как героя, но стоит совершить одну ошибку – и всему этому приходит конец. Ты можешь врезаться в край хафпайпа, приземляясь слишком быстро или слишком медленно, ты можешь попасть в борозду или выемку, оставленную предыдущим райдером. Ты чуть-чуть не рассчитал – и все. Или может просто не повезти. Ставки слишком высоки, и если бы мы о них задумывались, мы вообще не совершали бы трюков и прыжков, если только не хотели бы покончить с собой.

Все мы падаем, рано или поздно. Но почему-то кажется, что Брент упал ниже всех и с большей высоты. Он был «золотым мальчиком» у Burton, лицом энергетических напитков «Смэш». На протяжении многих лет я следила за рейтингами, надеясь увидеть его фамилию, но он исчез со сцены, совсем, как и я. Я предполагала, что он получил серьезную травму, но теперь я в этом сомневаюсь. Почему он прекратил участие в соревнованиях? Эта причина как-то связана со мной? Если связана, я думаю, что этого не вынесу.

Кертис первым приходит в себя.

– И как оно? – спрашивает он.

– Это просто работа, – отвечает Брент, судя по голосу – занимает оборонительную позицию.

– У тебя есть сайт? – спрашиваю я.

– Есть.

Мы с Кертисом переглядываемся. Значит, кто угодно мог найти и адрес электронной почты Брента.

Хизер быстро выходит из зала, опустив голову. Мне следует пойти за ней?

Нет. Она выглядит расстроенной, и сейчас я не в состоянии ее утешать, если она идет плакать в туалет. Я никогда не знала, что нужно говорить в таких случаях, никогда не могла подобрать правильные слова. Когда я сама расстроена, мне нужно побыть одной и чтобы меня никто не трогал. Про Саскию я могу сказать одну хорошую вещь: она никогда не стала бы утешать меня, если бы я отправилась куда-то рыдать.

Я один раз видела, как плакала Одетта, но если бы я услышала то, что услышала она, я бы тоже рыдала.

И не смогла бы остановиться.

Она никогда больше не сможет ходить.

Я допиваю виски. Я не буду об этом думать. Я найду Хизер после того, как она немного успокоится.

Дейл стоит у окна с бутылкой в руке. Он бросает взгляд на Брента, потом поворачивается к нам спиной. Что ему сказала Хизер?

– Как вы сюда добирались? – спрашивает Кертис.

– Я прилетел сегодня утром, – говорит Брент.

– В Гренобль?

– Лион.

– Это объясняет, почему я тебя не видел, – говорит Кертис. – Я прилетел в Гренобль.

Я видела бирки авиакомпаний на их сумках со сноубордами.

– Я приехала на машине, – сообщаю я.

Кертис вопросительно приподнимает брови.

– Весь путь на машине?

– Хотелось вспомнить прошлое. А так у меня было время подумать.

«Подумать о тебе, кроме всего прочего».

Хизер врывается в зал.

– Народ! – Она, кажется, сильно запыхалась. – Наши телефоны исчезли.

Глава 6

Десять лет назад

Саския обнимает меня так, словно я теперь ее новая лучшая подруга. От нее пахнет какими-то экзотическими духами, от которых начинает кружиться голова, хотя она не стала краситься, если не считать фиолетовую подводку для глаз, благодаря которой ее глаза кажутся еще более голубыми.

Мы сидим в кабинке в баре «Сияние», нас шесть человек, все девушки. Я не знала, что сегодня надеть. Саския, похоже, относится к тем, кто любит наряжаться, но, черт побери, на улице-то минус десять. Поэтому я натянула обтягивающие джинсы и два свитера, предполагая, что буду выглядеть как колхозница, но все девушки, сидящие за столом, тоже были одеты в джинсы и свитера, и мы все еще не сняли куртки, в которых катаемся на сноубордах. Похоже, эти девушки – француженки. Мне они нравятся.

В баре полно народу. Вообще-то я не люблю эти мероприятия «после катания». Я приехала сюда тренироваться, а не ходить на вечеринки. Мне всегда казалось странным, что такое количество людей, приезжающих на горнолыжные курорты, проводят больше времени в барах, а не на склонах. Но «Сияние» – это единственный бар в деревне.

На сцене группа играет дерьмовый панк-рок.

– Ты сюда приехала на весь сезон или только на соревнования, Милла? – спрашивает Саския, стараясь перекричать музыку.

– На весь сезон, – отвечаю я. – А ты?

– Тоже.

У меня что-то сжимается в животе. Всю зиму мне предстоит тренироваться бок о бок с моей главной соперницей. Я смогу наблюдать за ее прогрессом, но ведь и она сможет наблюдать за моим. Я смотрю на ее узкие плечи и бедра. Она сантиметров на пять ниже меня, но рост не является преимуществом в хафпайпе – наоборот, низкий центр тяжести помогает удерживать равновесие. Тем не менее если говорить о силе, то тут преимущество у меня. Мне хотелось бы посмотреть, как Саския тренируется в спортзале. Вероятно, у нее поразительно сильная нижняя часть тела, раз она ездит так, как я видела.

– У тебя есть спонсоры? – спрашивает она.

– Да.

Она ждет объяснений.

– Magic, выпускающая сноуборды, Bonfire – бренд одежды и Electric, которая изготовляет очки.

И еще есть один бренд, выпускающий мюсли в батончиках, но я не стану его упоминать, чтобы она не смеялась. Я приехала сюда на своем маленьком «Фиате Уно», набитом этими батончики по самую крышу, и меня от них уже тошнит. Но по крайней мере, я не умру от голода. Мои спонсоры только обеспечивают меня своей продукцией – присылают мне одежду, очки, те же батончики, а свои тренировки я оплачиваю сама. Это я ей тоже не собираюсь говорить.

– Два года у меня был другой спонсор – бренд одежды, но они от меня отказались после того, как я получила травму колена.

– Со мной такое тоже было, – говорит одна из девушек.

До моего появления они все говорили на французском, но когда я к ним присоединилась, перешли на английский.

– Нам следует застраховать наши ноги, – говорит еще одна девушка. – Как их страхуют футболисты.

– Знаете, что Мэрайя Кэрри застраховала свои ноги на один миллиард? – спрашивает Саския.

– Дженнифер Лопес застраховала свои ягодицы, – добавляет еще кто-то.

– Где они могут упасть? – спрашиваю я. – Жаль, что я не могу застраховать свою задницу.

Мы начинаем обсуждать, какие части тела мы хотели бы застраховать.

Барменша приходит с еще одним подносом, на котором стоят рюмки. Она вручает одну рюмку Саскии, и та передает ее мне. Я не собиралась пить сегодня вечером, но отказаться трудно. Все эти девушки собираются участвовать в Le Rocher Open – открытом турнире в Ле-Роше, и все они пьют. Платит Саския. Я жду, пока каждая девушка не возьмет рюмку, и тогда опрокидываю рюмку в себя. Мы все веселимся, подбадриваем друг друга, и наши громкие голоса привлекают к себе удивленные взгляды девушек в соседней кабинке. Они немки, а может, швейцарки, и наверное, завтра участвуют в соревнованиях, потому что ни одна из них не пьет, и все вопросительно приподнимают брови, глядя на нас.

К нашему столу подходят два парня, у одного смуглая кожа, у второго светлые дреды. Где-то я видела их обоих.

– Кто это? – спрашивает смуглый, глядя на меня. У него лондонский акцент.

– Отвали, – говорит ему Саския.

Оба парня перемещаются к барной стойке. Погодите-ка! Это же были Брент Бакши и Дейл Хан. А Саския только что грубо их послала!

Сразу после них появляется Кертис. Он улыбается мне, кивает своей сестре, хмурится при виде рюмок и направляется к столу, за которым сидят парни, чтобы пожать им руки. Лица этих парней я тоже узнаю – видела их на DVD с записями, посвященными сноубордингу. Кертиса и Саскию можно считать королевской семьей в сноубординге. Их родители – Пэм Бернадж и Энт Спаркс – были пионерами этого спорта, и кажется, что брат с сестрой знают здесь всех.

Рядом со мной сидит Одетта Голин, бронзовая медалистка Всемирных экстремальных игр. Это она сегодня каталась в куртке мятного цвета, она и сейчас в ней. Ее короткие каштановые кудри торчат из-под шапочки от Rossignol. Я стараюсь не показывать своего восхищения звездой, но она на самом деле очень милая. Я узнаю́, что она тоже приехала сюда на весь сезон. Остальные девушки – только на соревнования.

Я склоняюсь к Одетте.

– Парни тебя боятся? – спрашиваю я. – Я хотела сказать, что ты так мастерски катаешься, что они просто должны бояться.

Одетта только отмахивается.

– Тьфу на них, – говорит она.

Мне хочется, чтобы музыкальная группа заткнулась. Я уже осипла.

– В прошлом году я встречалась со сноубордистом из Швейцарии, – говорю я. – И он меня бросил, потому что я победила его в армрестлинге.

Девушки хохочут.

– В присутствии его друзей, – добавляю я.

Одетта ударяет открытой ладонью о мою открытую ладонь. Это все водка. Обычно я не рассказываю о себе, в особенности людям, с которыми только что познакомилась, но мне становится хорошо после того, как я выплескиваю это из себя. Я не понимала, что до сих пор испытывала сильное чувство обиды. Стефан профессионально занимался сноуборд-кроссом^[12] и никогда не сбавлял скорость, если мы катались вместе. Мне нравилось кататься с ним, потому что мне требовалось по-настоящему напрягаться, использовать все свои ресурсы, чтобы не выпустить его из вида, когда он несся по трассе.

– Нужно послать его в спортзал, – говорит девушка, которая сидит за столом напротив меня.

– Нанять ему тренера! – подсказывает еще одна.

– Накормить стероидами!

Предложения становятся все более и более причудливыми и оригинальными.

Это новое ощущение – оказаться в компании девушек и в нее вписаться. Мои встречи со знакомыми женского пола дома приносят только боль. Они хотят говорить только о моде и знаменитостях. Мне гораздо комфортнее с друзьями брата, регбистами с их грубыми шутками.

Приносят еще водку. Сколько рюмок мы уже выпили? Я потеряла счет. Пью я редко. Я слишком занята – работаю или тренируюсь, или то и другое вместе. Я никогда не пила перед соревнованиями, но другие девушки продолжают пить, двое еще и водку пивом запивают, так что я опрокидываю в себя очередную рюмку и с грохотом опускаю на стол.

Немки говорят о нас, и, как я думаю, именно этого и добивалась Саския. Это показуха: мы настолько крутые, что можем напиться сегодня и выиграть у вас завтра. Да, так вполне может быть, если ты – Одетта Голин, но не так уж вероятно, если говорить обо мне. Тем не менее я не хочу подводить нашу компанию.

К нам подходит Кертис и что-то говорит на ухо Саскии. Я не слышу из-за грохочущей музыки, но, как я думаю, он говорит ей, чтобы не пила больше. Она только отмахивается, и он возвращается к своему столу, нахмурившись.

– Боже, иногда он меня так раздражает, – признается она.

– Мой брат тоже меня дико раздражает, – говорю я. – На сколько он старше тебя?

– На два года.

– И мой брат старше меня на два года.

– У меня два старших брата, – сообщает нам Одетта.

– Бедненькая! – говорит Саския, и мы все хохочем.

– Они занимаются сноубордингом? – интересуюсь я.

– Нет, лыжными гонками, – говорит Одетта. – Я тоже начинала с лыж. Перешла на сноуборд, когда мне было четырнадцать.

– Они здесь, в Ле-Роше? – спрашиваю я.

– Нет, эту зиму они в Тине^[13]. Ты там была?

И мы начинаем обсуждать, где кто катался.

Когда Саския в следующий раз идет к барной стойке, я вижу, как они яростно спорят с Кертисом. Джейк не посмел бы мне говорить, что делать. Он это понял много лет назад.

Саския снова возвращается с рюмками. Когда мы их осушаем, музыкальная группа начинает сингл рок-группы The Killers под названием Somebody Told Me.

Саския вскакивает с диванчика.

– Я обожаю эту песню!

Мы идем за ней на танцпол, и внезапно встают все, кто есть в баре, и начинают танцевать. Мы толкаемся на маленькой площадке. Меня покачивает. Я никогда так не напивалась. Мне придется выпить ведро воды перед тем, как лечь спать.

У меня кружится голова, и я иду в дамскую комнату. По пути назад к нашему столику я чуть не падаю, и кто-то хватает меня за предплечье, помогая устоять на ногах. Кертис.

Я выругалась – про себя. У меня уже заплетаются ноги, и говорю я таким же заплетающимся языком:

– Спасибо.

У него горят глаза.

– Как я уже говорил тебе раньше, можешь падать на меня в любое время.

Я прилагаю усилия, чтобы не покраснеть, и киваю на бутылку воды Evian у него в руке.

– Вероятно, ты здесь единственный, кто не употребляет крепкие напитки.

– Я не пью, когда тренируюсь. Алкоголь мешает мне восстанавливаться.

Я бросаю взгляд на наш столик. Туда снова принесли рюмки. Черт побери!

Кертис замечает, куда я смотрю.

– По-моему, ты сегодня уже выпила достаточно.

– Что, прости? – переспрашиваю я. – Если мне потребуется твой совет, то я его спрошу.

Что он о себе возомнил? Одно дело – говорить своей младшей сестре, чтобы не пила, но со мной-то он практически не знаком. Пошатываясь, я иду к барной стойке. Я не могу позволить Саскии весь вечер платить за спиртное. Ей это по средствам, но я не хочу этим пользоваться. По крайней мере, один раз заплачу я.

Только я не знаю, какую именно водку мы пили, а мне кажется, что у Саскии дорогой вкус.

– Повторить? – спрашивает девушка за барной стойкой до того, как я успеваю открыть рот.

– Да, – киваю я с облегчением.

Чуть дальше за барной стойкой сидят Дейл и Брент. Барменша болтает с ними, готовя мой заказ. На ней маленькое черное платье и сапоги на тонких каблуках, и парни разглядывают ее ноги. Она маленького роста и на самом деле хорошенькая – длинные черные волосы, сильно накрашенные глаза. Я слышу, как она говорит. Акцент сильный, гораздо сильнее моего. Судя по нему, она из Ньюкасла. Я проникаюсь к ней симпатией – она с севера, как и я.

Дейл говорит что-то, что заставляет ее закатить глаза. Она отвечает, и он демонстративно опускает голову, притворяясь, будто ему стыдно. Брент хохочет и шлепает Дейла по спине.

Барменша приносит мой заказ. Мне ее жалко – каждый вечер приходится разговаривать с посетителями, которые пристают и заигрывают с ней, в особенности с типами с такой впечатляющей внешностью, как у Дейла, с его дредами и пирсингом. Наверное, ее уже от них тошнит.

Она ставит для меня рюмки на поднос, и я вижу загадочную улыбку, которая ненадолго появляется у нее на губах, и понимаю свою ошибку. Это она играет с ними. И она точно знает, как нужно себя с ними вести.

– Вот ваш заказ, – говорит она мне. – Десять евро.

Я в сомнениях. Выпивка на горнолыжных курортах стоит очень дорого, и я ожидала, что заказ как минимум потянет на пятьдесят евро. Барменша ошиблась, потому что ее отвлекли Дейл с Брентом, и если я ничего не скажу, разницу вычтут у нее из зарплаты.

– Наверное, вы ошиблись.

– Нет, все правильно, – на ее красивом лице появляется раздражение.

Хорошо. Я, по крайней мере, попыталась. Я даю ей десять евро.

Она пробивает чек, уголком глаза смотрит на парней и поправляет волосы. Всем своим поведением она говорит им: «Я не заинтересована». Я смотрю, словно очарованная, как Дейл склоняется в ее сторону, чуть ли не всем корпусом ложась на стойку. Рукава у него закатаны и видны руки в татуировках. Он зовет ее. Она снова улыбается сама себе и притворяется, будто не слышит.

Я никогда так не играла с парнями. Не знаю как.

Она показывает пальцем на мои рюмки, ноготь на пальце накрашен блестящим красным лаком. Она что-то говорит, но я не слышу.

– Простите?

– Водка вот здесь.

Что?

Ужасающая мысль появляется в моем затуманенном алкоголем сознании. Но Саския не стала бы этого делать.

Или как раз стала?