Новая женщина, или Кругосветка на колесах

Мэри, сидевшая смирно, широко всплеснула руками и заговорила быстро, словно боялась не уложиться в никем не заданное время.

– Люди думают, что покой это беда. Когда человек говорит «хочу покоя», ему всего-навсего нужно, чтобы дети не шумели, или если человек с фантазией, чтобы недельку на необитаемом острове посидеть, от людей отдохнуть, – в общем, покоя хотят иногда, время от времени, ненадолго… Как говорит мой друг, всё это – птичье трепыхание души. Казалось бы, покой – бездействие, но, представьте, меня это состояние посетило на самой большой скорости. Мой друг, капитан в отставке, увлекается авиаспортом, давно, больше десяти лет, он уже пилот со стажем. В первый раз он позволил мне, вернее, заставил подняться вверх, на машине с велосипедными колесами, большими и тонкими, а мотор и пропеллер были сзади. Я паниковала, но вскарабкалась на маленькое сиденье между двумя крыльями, не птичьими, а лакированными, как у жука или таракана, а я-то мечтала вспорхнуть, как птичка. Конечно, перед полетом капитан меня муштровал по части управления и подтрунивал: если спросят, где научилась летать, скажешь, по самоучителю. Взлетать не трудно, посадка – вот проблема. Наконец я сжимаю руль и киваю механику, потом дроссель, педали – еще пару минут и птичка уже над землей. Лечу! И ничего больше не существует. В воздухе страх пропал, сменился полным покоем от полной, полнейшей свободы от всего, даже от тела. Я потеряла чувство времени, как бы оторвалась от мира. Очнулась, когда машину вдруг подбросило вверх, – ветер – тут только вспомнила про руль и педали. Всего пять минут высоко над землей, а ясность, что есть покой – на всю жизнь. Страх накрыл во время приземления, забыла про педали, но, как видите, всё обошлось. Спасибо другу – слетала покойно. Вот что со мною приключилось.

– Удивительно! И мой покойный друг, о котором я говорил, мечтал о полетах. Он даже слово новое выдумал – лётчик.

– Лёт-чик. Чик? Летающий птенчик?

– Скажите, почему вы не написали книгу о вашей кругосветке?

– Я собиралась. Делала наброски, потому что леди Дейзи, моя патронесса из Калькутты, выделила на это грант, сто долларов ежемесячно в течение года, при условии что книга будет называться «Новая Женщина в Стране Диких Гусей». Мужчин она называла не иначе как гусаками, но для книги взяла слово покорректнее. На публике она всегда была политически корректная дама. Я начала книгу, но, перечитывая написанное, увидела, что зациклилась на страхах и обидах, ведь дома я снова оказалась в крайне стесненном положении, без собственного угла, где можно сосредоточиться, побыть одной. Мне ведь не удалось получить денежный приз – не выполнила условия пари. Если бы не Дейзи, мне не удалось бы начать свой бизнес. Я честно написала ей обо всем – она поддержала, разрешила пустить грант на начальный капитал. И еще стало ясно, что дети пострадали без материнской заботы. Вторая девочка умерла спустя год после моего приезда, затяжной грипп с осложнениями, я недоглядела, моя вина… Пока я наслаждалась свободой, они горевали. Согласитесь, дети не станут относиться ко мне лучше, если узнают, как мне было интересно и даже весело без них. Вы бы тоже обиделись, если бы мать бросила вас на пару лет, ведь так?

– Всякий малыш будет страдать от разлуки с мамой.

– Даже самой плохой мамой. Знаю, семья на меня в обиде. Я их понимаю, но не жалею о своем решении, я узнала что почем, узнала мир, узнала любовь. В сущности, мне очень повезло.

Мэри говорила с невозмутимым спокойствием, не оставляя места для сомнений. Я смотрел на нее, а думал о себе: выпадет ли мне удача повидать мир или буду рыть тоннели в Москве или Харькове.

– Мэри, вы позволите мне написать о вашем путешествии?

– Мы в свободном мире, – в ее глазах блеснул смешок. – В любом случае это будет рассказ о Мэри Берри. Надеюсь, ваша фантазия не зайдет слишком далеко.

– Так вы разрешаете? Мне удалось собрать кое-что из разных газет. Нашлись свидетельства иностранцев. Английский путешественник Фитцрой написал о вас в книге о своей кругосветке.

– После возвращения в Америку всё пошло как бы вглубь, слилось в одно целое, количество перешло в качество. Считайте, что старуха приехала, поэтому больше не путешествует. Где-то в подвале есть коробка с моим, так сказать, архивом. Если хотите – забирайте. Мне это всё не понадобится.

– Может, напишем вместе? Ваши воспоминания плюс собранный мною материал.

– Мои воспоминания давно потускнели, и возбуждать их ни к чему… Недавно мой друг пригласил в кино. «Железная дорога», играет наш любимец Харт. Впервые видела пустынные пейзажи Аризоны на экране. Разволновалась до слез – неужто я прошла через этот ужас тридцать лет назад и не угробила себя и нашего ребенка. Успокоилась, только когда вспомнила, что на Рождество мы собираемся все вместе, приезжает дочь Николь с мужем и мой сын. Велосипедная тема у нас под запретом.

И, глядя куда-то сквозь меня, она зависла на паузу…

– Расскажете о нем?

Взгляд Мэри не сразу вернулся к моему лицу.

– О ком?

– Вы говорите «мой друг».

– Да, друг. Кстати, тоже русский. Ему нравится говорить со мной по-русски, мое косноязычие веселит его. Держит меня в ежовых перчатках, как истинный капитан: не хочу, чтобы ты знала обо мне больше, чем видишь сама. Ну а я вижу, что это удивительный, неординарный человек. Капитан любит себя побаловать, поиграть в гедониста, он живет в усадьбе на канадской стороне нашего озера. На самом деле, весь его быт умещается в одном саквояже, портпледе и чемодане для пикника. Он мой единственный друг. Он спас меня. О нем я могу говорить часами…

«Гусиная Охота» Однажды гусаки всей земли решили собраться на острове в Океане Мира, чтобы избрать председателя и поделить места кормления и сферы влияния. Для американского гусака лучшая страна для попрания – Британия, у французов есть Германия, хотя никакой охотник не способен отличить французского гуся от баварского, пока дичь не попала в руки хорошего повара. У англичан есть Россия. Для Италии создана Австрия. Но как прекрасен канадский гусь! Какой хабитус, какие манеры – вот настоящая порода, а главное – не лезет куда не след. Канада, полная чудес и чудаков, отличный выбор для гуся. Национальный символ Канады раскрывает ее национальный характер – бобёр. Англо-саксы всегда выбирали льва, орла и единорога, чтобы договориться с девушками. Зато бобру легче договориться с гусями, водоем общий – интересы разные.

Aequus – слово не менее прекрасное, чем канадский гусь. Я мечтаю о живых существах, лишенных предвзятости. Экус – impartial, беспристрастный, как самый справедливый император из древней сказки.

Дневник Мэри. Рождество 1928. Вся мои милые собрались. Счастье!

Самое яркое событие минувшего года – первый звуковой фильм. Но куда же теперь податься тапёру? Нам радость – им безработица.

Разочарование года – желтая пресса «за трудящиеся массы», под видом классовой борьбы за справедливость. Клоуны. Политика превращается в цирк.

Новые женские радости: пылесос, посудомоечная машина, противозачаточные пилюли.

Мое открытие года – новый Бернард Шоу – «Руководство для разумной женщины по вопросам социализма и капитализма»:

«Нужно выкинуть из головы идею, внушаемую нам с самого детства, будто существующий порядок такое же естественное явление, как погода. Как бы не так. Мы принимаем за аксиому порядок вещей в нашем узком мирке, будто бы он всегда был таков и таковым останается во веки веков. Это опасное заблуждение. В сущности, любой порядок – дело времени. Перемены, казавшиеся нам невозможными, происходят в течение жизни двух-трех поколений».

Всегда знала, интуитивно, что установленные порядки и законы безумнее и пристрастнее, нежели принято считать! Я всегда ощущала, что человек…

«Гусиная Охота» Человек в рабстве. Свободная женщина такой же оксюморон, как свободный мужчина или свободный ребенок. Пока человек находится в материальном мире, он в рабстве у природы и кучки богатейших язычников, которые тоже в рабстве, п.ч. все без исключения в рабстве у собственного ума.

Ветеран Большой Охоты настолько познает это тонкое искусство, что уже не может не говорить цитатами.

Тот, кто мыслит категориями мужчина-женщина, блуждает впотьмах, загоняя себя в тупик. Человек – вот отправная точка. Истина же в том, что человек есть нетленная вечная душа в глиняном теле. Вечная. Переходяший из горшка в горшок вечный огонь.

– Да какого же мы тогда летоисчисления?

– Никакого, Коленька, никакого: времяисчисление, мой родной, нулевое.

Свободен только тот, кто может свободно, без оглядки обращаться со временем.

«Канадская Венеция» 31 октября 1929. Пропал д-р Николас Кобблер, известный гражданин, автор книги «Гусиная Охота», которая год назад вошла в шорт-лист на Премию Генерал-губернатора Канады.

По словам повара-китайца, служившего в доме д-ра Кобблера, последний раз он видел хозяина, когда тот проходил по двору к сараю для инвентаря, чтобы взять удочку. Повар видел, как Кобблер вошел в сарай, но не заметил, как вышел. С тех пор никто больше не видел Кобблера, что представляется крайне подозрительным, равно как и желание порыбачить в конце октября. Накануне д-р Кобблер, по словам повара, распорядился приготовить гусиные ножки «конфу». За неделю до означенного дня Кобблер отправил приглашения на обед трем добрым знакомым. Все трое явились в указанный час, но хозяина не дождались и решили расспросить местного рейнджера, отлично знающего все места вдоль воды. Ближайший сосед Кобблера сообщил инспектору, что пропавший отличался некоторыми странностями. К примеру, считался опытным охотником, написал книгу об охоте, но в местном охотничьем клубе не состоял, предпочитая рекомендовать себя просто проводником; вроде бы постоянно проживал в своем доме у озера, однако же редко попадался соседу на глаза. Мясник, у которого регулярно закупал мясо и птицу повар-китаец, утверждает, что Кобблер не употреблял дичь и отказывался даже от свежайших перепелок и их яиц. Двое из приглашенных на обед сообщили, что доктор Кобблер никогда не говорил об охоте, предпочитая рыбалку, и намеревался отправиться на юг ловить крупную рыбу в теплых водах; судя по разговорам, хотел переехать куда-нибудь на Карибы вместе со своей старинной подругой. Все опрошенные сходятся в одном: больше всего Кобблер любил порассуждать «о половом равенстве в свете ненаучного феминизма», недаром же он доктор философии, имеет мантию и бархатную шапочку с кисточкой.

Поиски продолжаются, теперь и с участием полиции, однако же новостей о пропавшем пока нет.

В случае имеющихся сведений о месте нахождения означенного Николаса Кобблера просим обращаться в ближайший полицейский участок. Вознаграждение не объявлено.

«Новая Женщина» ноябрь 1945. По просьбе главного редактора эту юбилейную статью написала Николь Бартон, дочь Мэри Берри, первой в истории женщины, совершившей кругосветку на велосипеде. Мэри, старинный друг нашего издания, до конца жизни не изменяла курсу на борьбу за права женщин.

Прежде всего, благодарю всех, кто помнит мою мать, которая до конца жизни не изменяла взятому 50 лет назад курсу на борьбу за права женищн, в первую очередь, работающих женщин. Так же активно Мэри Берри боролась против войны, любой войны, от семейной до мировой. Пользуясь возможностью, поздравляю всех с окончанием самой кровопролитной войны в истории человечества, с победой над злом.

Здесь будет много личного, ведь я пишу о моей матери. Мне столько же лет, сколько ее кругосветке. Как правило, от найденышей и подкидышей скрывают печальное начало их жизни – в моем случае всё наоборот. И я, и все вокруг знали, что Мэри нашла меня под каким-то кустом в Кентукки, когда ее турне подходило уже к концу, и в пути задержала ее именно я, потому что новорожденного младенца, которого она решила удочерить, надо было выхаживать. Я выросла в еврейской семье, где было трое родных детей, и всегда была уверена, что меня родители любят больше всех. Мама часто говорила: подумаешь, проиграла пари, зато у меня есть моя чудесная детка Николь. Помню себя лет с трех-четырех. Старшая сестра Сара меня поколачивала, вероятно, из ревности, что свойственно всем детям. Погодки Анна и Давид вели себя дружелюбно, играли со мной и никогда не отбирали то, что попадало мне в руки.

Мэри не была бескомпромиссным новатором. Детей она решила отдать в католическую школу, чтобы обеспечить им вход в статусное американское общество, куда евреев не пускают до сих пор. Возможно, что с прибытием в Америку уцелевших после нацистского геноцида евреев ситуация начнет меняться. Знаю, что Мэри очень бы этого хотела.

Мы жили в Портсмуте, в Новой Англии, там же я окончила колледж и в 1917 году вышла замуж за молодого человека с модными социалистическими взглядами, но из надежной семьи, как тогда выражались. Чтобы порадовать семью мужа, мы венчались в церкви их прихода. Мой отец иудей не мог вести меня к алтарю, и эту миссию взял на себя мой любимый наставник и ближайший друг матери капитан Кобблер. Этот человек стал очевидцем худшего, что приключилось с Мэри в Китае, спас ей жизнь, помог благополучно добраться до японского порта и посадил на пароход в Америку.

Для поддержания семейства Мэри начала собственный бизнес, открыла перчаточную мастерскую, которая со временем превратилась в полноценное пошивочное производство и магазин «Одежда для охоты». На работу нанимала только женщин, в первую очередь, девушек сирот и одиноких матерей. Как только появилась возможность, купила автомобиль с конвейера Форда и водила машину сама. Отец присоединился к делу не сразу, лет пять спустя, когда все заработало на полную катушку и матери понадобился добросовестный помощник. Отец стал управляющим в магазине и обслуживал грузных мужчин, примерявших сапоги и тяжелые каучуковые плащи. Мать никогда не говорила о своем путешествии в присутствии отца. Знала, что для него это болезненная тема, а вдали от него вспоминала о своих приключениях с азартом. Размеренная жизнь её утомляла, ей требовались новые впечатления. Однажды я спросила отца, почему он согласился отпустить жену в такую авантюру. От прямого ответа он уклонился, сказал, что сам домосед, привязан к определенному месту и порядку, но человек надежный, поэтому она решилась оставить на его попечение детей, а сама ринулась зарабатывать деньги. Бедность, безусловно, порок, а деньги мерило статуса и нравственного здоровья – мать не могла рассуждать иначе, потому что выросла в нищете, жила в бедности, а богатую сытую жизнь много лет наблюдала со стороны. Она всегда отличалась деятельной энергией, умела мечтать и строить планы на будущее. Я знаю, что мужа, который жил как бы по инерции, она считала неудачником – так принято именовать людей, которые потерпели крушение и не вызывают сочувствия. Чем более чуждым нам представляется поведение записного неудачника, тем меньше к нему сострадания. «И это нормально?!» возмущалась мать, глядя на тихого мужа, склонившегося над Торой. Его модель жизни возмущала и даже бесила ее. Чтоб унять «её бесов» супруг молча соглашался на всё.

Существуют разные способы «жить правильно». Какой путь верный? Только Библия и рекламный отдел вашей воскресной газеты точно знают, как выглядит правильная жизнь.

Мэри провозгласила себя Новой Женщиной в первой же статье для вашего издания и сохранила за собой этот статус на всю жизнь. Она отступилась от традиционной женской роли, изменив свою модель поведения и манеру одеваться. Викторианская эпоха продолжалась, а Мэри уже поставила на ней крест. Какой скандал! Женщина сбежала из семьи, чтобы присоединиться к бродячему цирку. Такое уже бывало, но Мэри пошла дальше – она сама превратилась в бродячий цирк. Чтобы изменить свою жизнь, не побоялась стать предметом для пересудов, а порой и посмешищем для сторонних наблюдетелей.

Она была общительна, физически вынослива, умела хитрить, фантазировать, была, что называется, девушка без тормозов. Один из ее коллег говорил мне, что Мэри могла рассказывать сказки так убедительно, что сама начинала в них верить, могла бы убедить человека купить Бруклинский мост и получить чек не отходя от клиента. Она отличалась удивительной прямотой и могла говорить о самых диковинных вещах, не моргнув глазом. Эта женщина много повидала и много чего порассказала о своих странствиях.

Нападки критиков начались, когда Мэри вернулась на американский континент. Ей пришлось нелегко. Вначали на нее ополчились за беззастенчивую саморекламу в коммерческих целях. Дальше – больше, объявили мошенницей, жаждущей денег и славы. С точки зрения викторианской морали, она вела себя бесцеремонно, зато радикально изменила обстоятельства своей жизни за короткое время – из безымянной работающей матери превратилась в мировую знаменитость. Вероятно, именно это так сильно раздражало критиков. Пока она разъезжала в штанах по Франции и Британской Империи, все было тихо, но лишь только вернулась домой, принеся с собою ветер перемен, некоторые решили, что климат в стране должен остаться прежним. К лету 1895 года количество газет и журналов, в которые Мэри посылала репортажи, перевалило за два десятка. С некоторыми редакторами она продолжала сотрудничать до конца жизни.

Мэри обладала всеми качествами, необходимыми для автора статей, увеличивающих тираж. Находка для газет и журналов, тем более женщина – по тем временам редкость. В те годы газетчики не располагали современными техническими средствами, чтобы на юге страны оперативно проверить, что печатала пресса на севере, в Чикаго или Бостоне, поэтому Мэри могла не беспокоиться о повторах либо расхождении контента в ее репортажах. В зависимости от темы статьи она могла говорить о своем прошлом что угодно. И должна была скрывать правду о себе – читателям не понравилась бы путешествующая авторка, бросившая на мужа трех малюток. Чтобы газеты раскупали, нужны сенсации, а не факты.

Я, можно сказать, пошла по стопам Мэри и занимаюсь журналистикой профессионально. Один известный редактор в Нью-Йорке учил нас, начинающих журналистов, как правильно сочинять «крепкие очерки»: читатель может подозревать, что ему рассказывают вымышленную историю, но не должен прийти к выводу, что автор лжет. Что касается матери, мне хочется говорить правду и ничего кроме правды, но, к сожалению, я точно знаю лишь то, что наблюдала сама.

В 1928 году Вирджиния Вулф опуликовала небольшой текст под названием «Своя комната», который стал одним из манифестов феминизма. Чтобы обрести независимость и преуспеть в литературной работе, пишет она, женщине нужны деньги и своя комната. Странная логика. Найдется ли человек, не нуждающийся в деньгах, чтобы стать независимым. Будут деньги – будет и комната, будет много денег – будет всё остальное. Не понимаю, причем здесь половые различия. С Вулф я полностью согласно в другом: противопоставлять два пола друг другу сложное и ненужное дело, ведь тогда нарушается целостность сознания. Чтобы родилось нечто стоящее, жизнестойкое, полноценное, необходимы оба начала, мужское и женское, брачный союз противоположностей в одной голове, в одном сознании. Мэри думала так же, но в случае с ее авантюрой половые различия действительно имели значение. Газетчики высмеивали мужчин, пускавшихся в турне с десятью долларами в кармане, а по поводу Мэри Берри, продававшей белые ленточки Общества трезвости по 10 долларов за штуку, могли написать, что это самая замечательная девушка между Рио-Гранде и Рождеством 1895 года. Женщина нередко выигрывает именно потому, что она женщина.

Мэри искала свой путь как женщина и, уже будучи в пути, нашла себя как человек. Меня всегда удивляло, как ей удавалось совмещать собственный бизнес, журналистику и общественную активность. Она не всегда соглашалась с феминистками, беспощадно критиковала радикалов и провокаторов типа Эммы Голдман, при этом исправно платила членские взносы в пользу Союза Женщин. Самыми серьезными проблемами она считала детский труд и расовую дискриминацию. Ее сердце клокотало от ярости, когда она слышала рассуждения индустриальных толстосумов о том, что детей, работающих на производстве, надо призывать к внимательности, чтоб малютки не теряли пальцы, не ломали руки-ноги. Угольные и стальные тресты ценили детский труд – вот уж где не было места дискриминации. В шахтах низкорослые проворные мальчики откатывали вагонетки с углем и задыхались в штреках. Сотни детей погибали или превращались в беспомощных инвалидов. Сотня –другая ребятишек списана – ничего страшного, в забое шахтеров погибает больше. Сотню негров в год линчевали – невелика потеря. Мэри неустанно призывала женщин вырабатывать в себе политическое сознание, чтобы защищать права всех угнетенных, независимо от пола, возраста, цвета кожи. В наше время детский труд запрещен, а ку-клукс-клановцы «трудятся», непокладая рук и не снимая копюшонов.

Мэри часто говорила: слава Богу, мне везет. Она ушла от нас в своем доме на озере Шамплэн 22 октября 1929 года, за пару дней до широко объявленной смерти американских денег. Не знаю, в какого бога она верила и верила ли вообще, но в ней сидел страх перед высшей силой, беспощадно рушившей ее планы в том, что она называла борьбой за справедливость. Больше других ее взгляды поддерживал сын, которым она очень гордилась, он выучился на доктора, стал кардиохирургом. А вот старшая дочь возненавидела мать, порвала связь с родней и приняла монашество под именем сестра Северина. Брат писал ей гневные письма: «Забыла, кто твоя мать? Она мировая знаменитость, с которой говорили сильные мира сего, включая особ королевских кровей. Кем ты себя возомнила, чтобы презирать ее настолько, чтобы не давать о себе знать? В тебе нет ни капли сострадания к ближнему. Как можно стать утешением для других, разрывая сердце собственной матери? Ясно, что ты стала монахиней на зло родителям». Мэри упомянула старшую дочь в завещании. Сестра Северина приехала на похороны в полном монашеском облачении, не проронила ни слезинки, на поминальном обеде заявила, что отказывается от любого наследства, и уехала на ночь глядя.

И еще один шрих к портрету, который мне дорог. Несколько лет мы с мужем работали в Финляндии, в американской миссии. До революции 1917 г. Финляндия была частью Российской Империи, откуда семья Мэри эмигрировала в Америку. В 1920-е годы Россия стало магическим словом. Социалисты говорили Россия, подразумевая новую жизнь, социальную справедливость, равенство и братство трудящихся. То, о чем так долго грезили женщины, в России стало явью. Полное равенство полов, свобода выбора, свободая любовь, долой брак и стыд. «Товарищ Коллонтай – вот истинный образец Новой Женщины», гремела прогрессивная пресса. Мэри пристально следила за событиями и прислала мне на эту тему длинное письмо, которое заканчивалось довольно неожиданно: «Я знаю одну женщину, наша давняя клиентка, любит подробно описывать предстоящую охоту, каких гусей принесет домой, точно знает их количество и даже дает каждому имя, чтобы потом объявить за обедом, кто лежит на блюде. Ее дочь недавно сказала мне, что, повзрослев, догадалась, что дичь, фаршированная айвой, яблоками или фигами с изюмом, это домашний гусь, купленный на фермерском рынке». Я была обескуражена, прочла эти строки несколько раз, но только много лет спустя поняла, что моя мать еще и философ, мудрая женщина.

Известно, что Мэри вела дневники. В какие руки попал весь ее архив, я не знаю. Мне удалось видеть только последний дневник. Последняя запись в этом дневнике: «Я думаю сейчас только об одном – как отдать долг банкиру». Такая вот банальная житейская проблема – Мэри никогда не задерживала зарплату своим сотрудникам, даже в ущерб себе. Через сутки ее не стало, мгновенно. Удар. Доктор сказал, она не мучилась. Хочется думать, что она закрыла глаза, чтобы во сне перешагнуть в следующую жизнь, как моя любимая героиня – живая душа из книги Вирджинии Вулф «Орландо». Иногда мне кажется, что моя мать – не реальный человек, а странствующая душа, которая меняет облик, пол, занятия и любови, переходя из одной эпохи в другую, но при этом сохраняет главное – верность себе, свою неповторимую подлинность. А когда я рассматриваю ее молодое лицо на фотографии, сделанной в Индии в 1895 году на фоне тигровой шкуры, я думаю, что эта женщина прожила необыкновенно интересную, насыщенную, яркую жизнь. Чего и всем желаю!

ДВАДЦАТЬ ПЕРВЫЙ ВЕК

&ProvodNika: Декабрь 2016. Я в полный голос заявляю: Я – новая женщина двадцать первого века, т.е. антифеминистка. Было время, когда феминизм связывали с борьбой за равноправие, но в 21 веке он переродился в нечто иное. Феминизм 21 века – это движение за исключительные права и привилегии для женщин, в первую очередь, обиженных женщин.

Я против абсолютно порочной идеологии и практики, которая устанавливает определенный стандарт поведения для женщин (страдающая жертва) и соответствующий стандарт для мужчин (агрессивный самец и угнетатель). Если начать разбираться в деталях, то налицо двойные стандарты и постоянное лицемерие фем-активисток. Обиженные индивидуалистки, от девочек до старушек, пытаются переделать мир на свой лад.

Позиция радикального феминизма 21 в. – плевок в лицо нашим бабушкам и матерям, которые, отстаивая законные права женщин, не бесчестили и не проклинали весь род мужской. Феминистки первой волны требовали уважения свободы для себя и призывали женщин учиться допускать эту свободу и для другого, чтобы не впадать в деспотизм. Сейчас мы живем в «культуре конфликта», когда каждый думает о собственной «зоне комфорта» – всё это шаблоны, навязанные «цивилизованному обществу» психологами-кураторами, они же авторы нового феминизма. Это первое. Другое принципиальное отличие от жизни предков – мы живем в обезличенную эпоху интернета, а когда наши предки были молодыми, им приходилось высказывать все друг другу в лицо или выяснять отношения по телефону, но все-таки своим голосом, а не анонимным текстом. Об этом моя новая книга Nobody Expected Fem-Inquisition.

Откуда берутся страстные инквизиторшы, помимо Голливуда? Их воспитывают в университетах, где большинство преподавателей – женщины нового типа, фем-инквизиция. Феминистки в академическом сообществе уже больше двацати лет проповедуют, что их чувства важнее объективной реальности или поисков истины. «Страдающая жертва» всегда права, потому что с точки зрения феминистской ролевой модели женщину нельзя подвергать опасности ни физически, ни эмоциально, ни психологически: нельзя трогать руками без предупреждения, напоминать о негативе, особенно детских травмах, проявлять сочувствие (таким образом культивируя мысль о невинной жертве) проч.. Всё это не подлежит сомнению и поэтому не обсуждается. Кто не согласен – CANCEL/DELETE. Всех несогласных в TRASH навсегда!

Профессор Janice Fiamengo с 2015 г. в красках описывает, каких чудовищных размеров достигло неравенство между полами в университетах Северной Америки и привело к тому, что большая часть преподавательского состава – женщины. Скоро мы увидим, как будут устанавливаться квоты по половому признаку в других областях, и не важно, что профессионалов может просто не найтись, главное – не прослыть мизогинами. Зарубите это слово на носу, чтоб не прослыть. Мизогиния – неприязненное отношение к женщинам; изначально термин применялся только как название психического расстройства, но теперь-то новые времена! Профессор Fiamengo пыталась выступить с критикой современного феминизма перед студентами университета Оттавы – молодая женская аудитория начала топать ногами, хлопать в ладоши, потом запели «Интернационал» – задушим врага на полуслове, CANCEL, долой, кто не с нами – тот враг, DELETE! После этого инцидента (если не катастрофы), она открыла свой онлайн-канал (StudioBrule), чтобы хоть как-то противостоять невежественной агрессии.

Другой модный термин – мизандрия - неприязнь и ненависть к противоположному полу, в случае женщин – к мужскому населению планеты. Женщины, страдающие этим расстройством, борются, например, за секс по обоюдному согласию. Юноша, поступающий в университет в США или Канаде, сталкивается с одной и той же проблемой – уже на первом курсе он понимает, что является человеком второго сорта в полном смысле слова – Women first! – вы, мальчики, потише там, когда будет нужно, вас вызовут. Если ему придет в голову написать статью или (упаси бог) исследование о каком-нибудь мужском достижении, тему не одобрят, гранта не дадут, если только это не «35 проблем в жизни женщины, которые мужчина не способен постичь». Непостижимо, но с декабря 2012 в университете Торонто закрыты все мужские сообщества по интересам. В отношении самых тривиальных действий типа несдержанной публикации или гендерной шутки в Facebook действует политика «нулевой терпимости», т.е. девочкам всё можно, а мальчикам нуль. Мужчина, который, по его мнению, занимался сексом с девушой по взаимному согласию, может быть пост-фактум, спустя месяцы или годы, обвинен в изнасиловании. Вопрос: может ли девушка согласиться на секс под воздействие алкоголя и не помнить своих действий? Конечно, нет! – дружно отвечают университетские женские комитеты. В отличие от судебной практики, которая не переносит бремя доказывания вины с обвинителя на обвиняемого, университетские женсоветы и комитеты именно этим и занимаются, не подозревая, вероятно, что действуют по принципу средневековой инквизиции. Презумпции невиновности – непереводимая для них игра слов. Студентке Ж. достаточно письменно пожаловаться на harassment студента М., и дело будет рассмотрено безотлагательно как ЧП, приговор обжалованию не подлежит. Студент М. будет заклеймен как потенциально опасный насильник и покинет кампус в полном ступоре. Профессор Ж. может пожаловаться на профессора М., который пару раз пригласил ее на чашечку кофе при свете дня и не сообразил, что «я занята» означает категорический отказ. Оскорбленная не станет объясняться с таким извращенцем, она пойдет прямо в комитет по этике, как ей советуют в инструкции по гендерным проблемам, написанной серьезными старшими подругами, чтобы уберечь женщин (легко уязвимых беспомощных жертв) от мужчин (потенциальных насильников). Вы еще сомневаетесь? Не важно, что такие установки несовместимы с наукой и здравым смыслом. Чувства обиженной женщины – вот приоритет, наследство самого радикального феминизма бурных 1960-х. Пафос на грани античной трагедии: Гнев, подруга, воспой мести жаждущих дочерей уязвимых!

‘To call a man an animal is to flatter him; he’s a machine, a walking dildo’ – Valerie Solanas (1936-1988), автор SCUM Manifesto (Манифест полного и окончательного уничтожения мужчин); уничтожение начала с художника Э. Уорхолла, пустив три пули в его живот.