Эта и ещё 2 книги за 399 ₽
психиатры становятся психиатрами в результате собственного искалеченного детства,
психиатры становятся психиатрами в результате собственного искалеченного детства,
человеческие жизни срастаются друг с другом, как кости, и переломы могут оказаться неизлечимыми.
человеческие жизни срастаются друг с другом, как кости, и переломы могут оказаться неизлечимыми.
они не знают, что комковатые, старые, морщинистые тела так же жаждут любви, как молодые и крепкие; что любовь нельзя отбрасывать беспечно, будто она пирожное на тарелке, где еще много других пирожных и их будут предлагать снова и снова. Нет; если любовь есть, то ее можно выбрать или не выбрать.
они не знают, что комковатые, старые, морщинистые тела так же жаждут любви, как молодые и крепкие; что любовь нельзя отбрасывать беспечно, будто она пирожное на тарелке, где еще много других пирожных и их будут предлагать снова и снова. Нет; если любовь есть, то ее можно выбрать или не выбрать.
Всегда печально, куда катится этот мир. И всегда заря новой эры.
Всегда печально, куда катится этот мир. И всегда заря новой эры.
Даже Фрейд говорил: «Чтобы не заболеть, нам необходимо начать любить».
по пути домой брал ее за руку и так они шли, два человека средних лет, в расцвете сил. Умели ли они в те моменты ощущать тихую радость? Скорее всего, нет. Обычно люди живут свою жизнь, не вполне осознавая, что они ее живут. Но сейчас она вспоминала об
по пути домой брал ее за руку и так они шли, два человека средних лет, в расцвете сил. Умели ли они в те моменты ощущать тихую радость? Скорее всего, нет. Обычно люди живут свою жизнь, не вполне осознавая, что они ее живут. Но сейчас она вспоминала об
– Совершенно нечего стыдиться, – говорит Оливия. – Нам всем временами хочется кого-нибудь прикончить.
– Совершенно нечего стыдиться, – говорит Оливия. – Нам всем временами хочется кого-нибудь прикончить.
Наслаждение – это отсутствие страдания
она. Она подошла к телефону и набрала номер Малкольма. Ни разу за все двадцать два года она не звонила ему домой, хотя запомнила номер давным-давно. Двадцать два года, думала она, слушая длинные гудки, для многих очень большой срок, но для Анджи время – бесконечное и круглое, как небо, и пытаться понять, отчего оно так, все равно что пытаться понять смысл музыки, или Бога, или почему океан такой глубокий. Анджи давным-давно научилась не объяснять для себя такие вещи, как это делают другие люди.
она. Она подошла к телефону и набрала номер Малкольма. Ни разу за все двадцать два года она не звонила ему домой, хотя запомнила номер давным-давно. Двадцать два года, думала она, слушая длинные гудки, для многих очень большой срок, но для Анджи время – бесконечное и круглое, как небо, и пытаться понять, отчего оно так, все равно что пытаться понять смысл музыки, или Бога, или почему океан такой глубокий. Анджи давным-давно научилась не объяснять для себя такие вещи, как это делают другие люди.
хотя он и понимал, что психиатры становятся психиатрами в результате собственного искалеченного детства, что они вечно ищут, ищут, ищут ответы в работах Фрейда, Хорни, Райха, надеясь выяснить, почему превратились в застрявших на анальной стадии самовлюбленных эгоцентричных придурков, и в то же время, конечно, отрицая это, – ох, какого дерьма он насмотрелся среди своих коллег, своих профессоров
хотя он и понимал, что психиатры становятся психиатрами в результате собственного искалеченного детства, что они вечно ищут, ищут, ищут ответы в работах Фрейда, Хорни, Райха, надеясь выяснить, почему превратились в застрявших на анальной стадии самовлюбленных эгоцентричных придурков, и в то же время, конечно, отрицая это, – ох, какого дерьма он насмотрелся среди своих коллег, своих профессоров
Чтобы воспользоваться акцией, добавьте нужные книги в корзину. Сделать это можно на странице каждой книги, либо в общем списке: