Читать книгу: «Дневник Аники. Эйфория»

"Самый темный месяц в году

Приоткроет тайну твою"

2 ноября 22 г.

Фу-х, мне нужно высказаться. Я начала вести этот дневник, чтобы составить какой-то план. Я всегда начинаю планировать, когда нервничаю. Но сейчас это не просто список покупок или распорядок дня. Это план того, как мне жить дальше.

4 ноября 22 г.

Меня зовут Аника, мне 35 лет. И меня разрывают эмоции. Их слишком много. Джону сказали, что я вулкан, предостерегали его строить свою деревню рядом. Вулкан снова готов взорваться.

10 ноября 22г.

У меня ощущение, что я что-то должна вспомнить. Я не хочу вспоминать. Мне страшно! Я не пытаюсь намеренно копаться в своих воспоминаниях, это приносит боль. Я боюсь вспомнить то, чего не было. Воспоминания могут быть ошибочными, я не хочу ошибиться и нести этот крест. В моей памяти есть пробелы, я не хочу заполнить их своей фантазией. Похоже, я снова на эйфории. Если это так, то… Господи… я живу только, когда у меня фаза мании. В другое время я погибаю. Я умираю каждую секунду, каждая секунда длится бесконечно.

Сегодня мне хотелось зарезать себя. Вот так просто, да. Я загружала посудомоечную машину, собирала ножи для мойки, и, держа нож в руке, я представляла, как он врезается в меня. До этого, разговаривая с Джоном по телефону, я послала его, потому что он снова не приехал. Дочка спала в комнате. А я держала нож и представляла, как капли крови падают с него в моих руках. И каждая капля казалась мне целым океаном моих непролитых слез. И тогда я заплакала, а перед этим закричала, глуша свой крик, чтобы не проснулась дочка, и давила свое лицо, как будто мне хотелось содрать кожу со своего лица.

А вечером, наконец, приехал Джон. И, видимо, ему хотелось разрядки. Он нашел меня в комнате на втором этаже, когда я смотрела очередной ромкомный сериал, а его брат в это время внизу нянчился с племянницей. Господи, как давно я этого не чувствовала! Джон как будто бы знал, каждый раз знает, когда я на грани. И как мне тоже нужна разрядка. Он измотал меня, и на миг я почувствовала себя на вершине блаженства. Но счастье быстро закончилось. Я спустилась вниз, на первый этаж, и меня ждала безысходность моего существования. Годовалая дочка, домашние дела, всех накормить ужином. Похоже, что я снова схожу с ума.

Уже несколько лет, как я лечусь, но только год, как мне подтвердили мой диагноз и перевели на другое лечение. Биполярное расстройство. Я спрашивала себя: «Почему я?». Я вопрошала куда-то в неизвестность: «Почему это произошло именно со мной?» Но ответа не было. И я смирилась. Наверное. Не до конца. Новое лечение дало мне возможность жить не как овощ в этом году, в отличие от предыдущих двух лет, и я снова распробовала на вкус жизнь. Но это было до того, как началась моя депрессивная фаза. Значит, то, как я жила до этого, было только эйфорией?

Но меня волновало другое. Я сказала Джону, моему мужу, однажды:

– Да, я располнела на препаратах, но это не повод забывать, что я женщина и твоя жена.

– Да куда ты от меня денешься, Аника, – сказал он.

– Я найду тебе соперника, – сказала я.

И я нашла.

28 ноября 22 г.

Его гибкое тело ласкало мою кожу. Он был молод, силен, активен. Словно приятный ветер, подувший в распахнутое окно жарким июлем. Но только в ноябре. «В самый сладкий месяц в году я в глазах твоих тайну найду, – писала я когда-то о фильме с Киану Ривзом и Шарлиз Терон. А теперь поняла, какого это, когда ноябрь может быть сладким. Мой «ноябрь» был на десять лет меня младше. Брат моего мужа. Себастьян. Тот, кого я нянчила, когда ему было пять лет. Теперь ему двадцать пять, и он спит нагой на моей кровати, а я любуюсь очертаниями его юного тела. Как же был неправ Джон в своей самоуверенности. Месть —это не холодное блюдо, это десерт, вишенка на торте, которую я преподнесу ему на годовщину нашей свадьбы. Да, вот это и есть мой план. Джон был уверен в своем брате, я же всегда знала, что он ко мне неравнодушен.

Всё началось год назад.

Год назад, июль

– Аника, я очень переживаю, что Себастьян не в себе. Мне даже кажется, что он что-то принимает…

– Почему вам так кажется? – спросила я миссис Тителл, маму своего мужа.

– Он постоянно сидит один, в своей комнате, за компьютером, ни с кем не общается, никуда не выходит.

– Сейчас все общаются онлайн, – возразила я, – Но если хотите, я позову его в гости и пообщаюсь с ним, узнаю, чем он живет. Но, правда, вы опекаете его, как ребенка.

– Это было бы просто замечательно! Он мог бы стать тебе другом. Себастьян очень преданный, он хороший человек, я знаю, и как на друга, ты могла бы на него положиться.

«Да, хорошая мысль», – подумала я. Вот только миссис Тителл забыла, что я не верю в дружбу между мужчиной и женщиной.

Я позвонила Себастьяну, и он приехал. Пока моя малютка Мона была с няней, мы с Басом сидели на веранде, затягивались никотиновым ядом и болтали. Нет, конечно, Бас был не наркоман, как переживала его мама. Он просто любил быть один, а это вряд ли можно назвать каким-то отклонением. Она до сих пор воспринимала его несмышленым малышом, хотя он уже давно взрослый молодой человек.

Затем мы гуляли, обсуждая книги Эриха Фромма и зачем-то вспоминая, когда заканчивается новая история и начинается новейшая. Мы говорили о разных типах любви, и я приплела туда книгу о разных способах выражения любви. Я давала Басу эту книгу как-то прочесть.

– И какой же твой язык любви? – спросила я.

– Мой… Да, наверное, тактильный, – ответил он.

– И мой тоже, – заулыбалась я, – А еще внимание. А у Джона явно действия, он любовь только так понимает и выражает.

– Скорее всего, – ответил Бас.

Мы гуляли, казалось, целую вечность. Спорили о том, насколько объединение людей вместо изоляции поможет обществу быть здоровее. Я сразу вспомнила про свою болезнь. Спросила у него, считает ли он меня неполноценной.

– А ты-то как сама считаешь? – ответил он.

– Я считаю, что я абсолютно нормальная. Но так, кстати, считают все сумасшедшие, – сказала я, и мы одновременно хохотнули. Он – от души. А я с ноткой грусти.

Себастьян рассказал про свою знакомую, которая периодически видит ананас вместо головы человека. Типа идут такие ананасы вокруг нее.

– И как она к этому относится? Не думала лечиться? – спросила я.

– Она ржет обычно, ананасы ее прикалывают, лечиться даже не думала, – ответил он.

Потом мы замолчали. Задумались, каждый о своем. Я вспоминала, что почему-то именно Бас ходил за мной по пятам по городу, чтобы со мной ничего не случилось. А я, на пике эйфории, представляла себя шпионкой Правительства и разгуливала по центру, будучи в своих фантазиях. Переодевалась в туалете торгового центра, чтобы меня не «раскрыли», и созванивалась с мужем, уверенная, что говорю с тайным главой государства.

И вот теперь, спустя три года после тех событий, Бас идет рядом со мной, высокий, с русыми волосами по плечи, чем-то похожий на Иисуса, но только в черных солнцезащитных очках. Молодой человек чуть старше двадцати лет, но уже возмужавший.

«Он давно не ребенок», – подумала я. Мужчина. Очень красивый мужчина.

Черт.

Мы договорились, что если он почувствует за собой что-то не то, он сразу скажет об этом, и мы обратимся к врачу.

– Но я прекрасно себя чувствую, – сказал он, – Спасибо, конечно, за заботу, но садиться на «колеса» я не собираюсь.

– Бас, я беспокоюсь о тебе. Ты же мне не чужой человек, – сказала я, обнимая его. А я ведь даже не представляла, что будет через год.

Он обнимает меня дружелюбно, но я замечаю, какое быстрое у него сердцебиение.

Тук-тук-тук-тук-тук-тук

Не чужой человек, да.