Там, под небом чужим

Глава 2

Перегнувшись через кресла родителей, почти лежа на их коленях, Инга и Вика с жадностью изучали сквозь крохотный иллюминатор землю, плывущую им навстречу. Землю, которой суждено, по возмутительному заблуждению эмигрантов, стать им «второй Родиной».

Они продолжали плавно снижаться, сделав широкий разворот над Тихим океаном. Уже отчетливо просматривались взлетно-посадочные полосы, здания аэропорта и другие строения. Им рассказывали, что ночной Лос-Анджелес с высоты птичьего полета – явление впечатляющее. Бескрайний ковер огней, насколько видит глаз, и разноцветные дорожки фонариков на поле аэропорта. Но сейчас еще был день, и земля под ними, с преобладающей коричнево-серой гаммой, не способствовала приливу восторга. Даже скорее наоборот – рождала щемяще тоскливое, тревожное чувство. Лана вгляделась в лица дочерей. Инга сияла и лучилась, как в детстве, перед посещением Ёлки или зоопарка. Выражение лица Вики озадачивало. В ее, цвета предутренней ночи, глазах пряталось нечто трудно объяснимое – смесь любопытства, настороженности и…торжества. Торжества взрослого человека, достигшего своей цели.

Дружные аплодисменты пассажиров возвестили о том, что они-таки благополучно приземлились на западном побережье Северо-Американского континента. Инга гарцевала на месте, готовая рвануть вперед при первой возможности. Но проходы были плотно забиты такими же, как она, непоседами. Собственно, усидеть на месте после одиннадцати часов лета было действительно нелегко. Голос стюардессы, с металлом в интонациях, призвал пассажиров оставаться на своих местах до полной остановки двигателей и не нарушать правил полета.

Девочки впервые попали заграницу. Все было ново для них. Им казалось, что впереди их ждут одни лишь сюрпризы, причем непременно приятные. Левон сохранял олимпийское спокойствие, будто он прилетел сюда в очередную, давно наскучившую командировку. То был его щит от английской речи, обрушившейся на них со всех сторон. В Москве, заставляя дочерей заниматься языком, Лана пыталась сама не отставать от них, но у нее это плохо получалось – память была уже не та. И вот сейчас оказалось, что она не может построить даже самую элементарную фразу, не может задать вопрос. А если все же задаст, то наверняка не поймет ответа. Ситуация в аэропорту явилась первым шоком для нее и мужа. Девочки отнеслись к этому со свойственной их возрасту беспечностью.

– Где Давид? – беспокоилась Инга. – Почему он нас не встречает?

– Сначала нам надо выйти из этого эмигрантского инкубатора, – ответила Лана. – Он и вся Америка по ту сторону черты. Потерпите.

Наконец, катя перед собой тележки, груженые чемоданами и баулами, они выбрались в зал ожидания. Встречающие, прижавшись к периллам, с радостно- нетерпеливой нервозностью сканировали взглядами вновь прибывающих. Одному Богу известно, каких мук и усилий стоило им вызвать своих близких, сколько лет прождали они этой встречи. Не исключено, что иные боялись не узнать в толпе дорогое лицо. То там, то здесь всплескивались вопли, визг, всхлипы и причитания, ослепляли вспышки фото- и кинокамер.

Осматривая лица еще не встретивших, Лана вернулась к одному, не взглядом – нутром ощутив связующую нить. Бородка, длинные, собранные хвостом волосы и жутко родные темно-карие глаза…

– Мама! Папа! Мы здесь! – протискиваясь сквозь толпу, Давид бросился к родителям. Как ребенок зарылся лицом на шее матери. По-мужски крепко обнял отца. Взъерошил волосы сестрам, прижал их к себе, потом, отстранившись, с придирчивым любопытством оглядел обеих:

– Выросли-то как! Девушки совсем. Викуля, а ты так прямо загляденье! Только кончай расти, а то меня перегонишь. – Еще раз со счастливой улыбкой оглядев всех членов своей вновь обретенной семьи, Давид выставил вперед себя тоненькую смуглую девушку в Т-шёрт поверх потертых джинсов и бросил нарочито небрежно: – Знакомьтесь. Моя герлфренд.

– Кто-кто? – не поняла Лана.

– Моя девушка. Мы живем вместе. Надеюсь, вы друг другу понравитесь.

– Peggy. Nice to meet you. Welcome to America. – Улыбнувшись, girlfrend по очереди протянула всем узкую холодную ладошку. Потом, поднатужившись, с явным усилием выговорила: – Рас-туй-тэ.

Левон с Ланой переглянулись. Инга и Вика смотрели на Пегги во все глаза.

– Она филиппинка, – непринужденным тоном объяснил Давид. – Ее родители переехали в Штаты, когда ей было десять лет. Боюсь, на первых порах вам с ней будет трудновато общаться… Но чего же мы стоим? Пошли к машине.

– А мы поместимся? – засомневалась Инга. – Вон у нас сколько вещей.

– Не волнуйся. У меня вен. В нем для всего и всех места хватит.

Пегги устроилась на заднем сидении рядом с сестрами, великодушно уступив отныне принадлежащее ей место подле Давида его отцу. Она попыталась разговорить девочек. Но те, стесняясь своего английского, поначалу отвечали односложно, а то и невпопад. Однако вскоре, с помощью рук и мимики, между ними завязалось нечто вроде беседы.

Машина неслась по фривею со скоростью 80 миль в час. Пять широких полос в одну сторону, пять таких же, отделенных бетонной перегородкой, в другую. Будто вычерченные по лекало многоярусные разъезды взмывали над дорогой, образуя пластичные архитектурные конструкции.

– Чудо инженерной мысли и техники! – проговорил Левон. – Вот она, современная цивилизация во всей своей красе.

– Надо же, пальмы! Кругом пальмы, как в Африке! – изумлялась Вика.

Вот только невестки-филиппинки нам и не хватало для полного счастья, размышляла Лана, искоса, в полоборота наблюдая за смуглой девицей, в настоящий момент с отсутствующим видом глядевшей в окно.

Давид резко снизил скорость, а вскоре машина и вовсе поползла шагом.

– Там что-то случилось впереди? – спросил Левон.

– Обычное дело. Trafic, – отозвался Давид. – Час пик. Рабочий день кончился. Нам ехать через Downtown, а оттуда сейчас валом валят всех видов и рангов служащие.

Примерно через полчаса такого пути Давид съехал с фривея, пересек несколько улиц и припарковался перед длинным двухэтажным домом, отгородившимся от улицы узкой полосой экзотических вечнозеленых растений.

– Прибыли, – сообщил он. – Будем выгружаться.

– Это твой дом? Ты здесь живешь? – воскликнула Инга, с любопытством озираясь по сторонам.

– Да, я здесь живу. Но это не мой дом.

Давид деловито обошел машину, открыл заднюю дверцу и, подхватив два чемодана, направился к подъезду. Левон взял два других чемодана. Пегги, перекинув через плечо свою сумочку, предложила девочкам следовать за нею.

Они шли гуськом по длинному, унылому коридору, неприятно пахнущему то ли краской, то ли клеем. С обоих сторон были одни только пронумерованные двери. Низкие потолки гулко разносили их шаги по всей длине коридора. Давид опустил чемоданы на пол, снял с пояса увесистую связку ключей и, найдя нужный, отпер дверь под номером 127.

Переступив порог, гости сразу оказались посреди комнаты на мягко пружинящем под ногами карпете. Комната была совсем небольшая. Справа, через барную стойку, к ней примыкал закуток, выполнявший роль кухни. Дешевый узкий диван, кресло, журнальный столик и телевизор – вот и вся меблировка комнаты.

Озадаченно оглядевшись по сторонам, Лана перевела на сына растерянный взгляд. Вид у девочек был еще более жалкий. Пегги предусмотрительно юркнула на кухню. Левон разглядывал пустые стены с таким интересом, будто на них размещалась музейная экспозиция.

– Не расстраивайтесь так, – улыбнулся Давид, открывая незамеченную ими дверь. – Тут еще одна комната. Наша спальня. А за ней есть балкон.

– Можно взглянуть? – оживилась Вика.

– Валяй. Только не расшиби нос. Там раздвижные двери и сетка… Да вы садитесь. Отдыхайте. А я принесу оставшиеся вещи и закрою машину.

Все трое и вернувшаяся с разочарованным видом Вика так и остались стоять посреди комнаты. Пегги гремела на кухне посудой.

– Кажется, она собирается нас кормить, – шепнула Вика. – Хотела бы я знать, на чем.

– А я хотела бы знать, где мы будем спать, – вставила Инга.

– На полу, – весело ответил Давид, появляясь в дверях. – Смотри, какой он мягкий.

Обиженно сверкнув глазами на неудачную шутку брата, Инга спросила:

– Ну а наши вещи? Сейчас ты скажешь, что они останутся в чемоданах? Ведь у тебя тут нет ни одного шкафа.

– Заблуждаешься, сестренка. Вот, смотри. – Он шагнул в спальню, единственным убранством которой был широкий двойной матрац на колесиках да тумбочка с дешевенькой настольной лампой, и с видом мага-волшебника потянул за какую-то ручку. Добрая половина стены с грохотом отодвинулась, обнажив глубокий полупустой клозет. – Видишь, сколько места. Всем хватит.

– А туалет у тебя есть? – жалобно спросила Инга. – Или он общий, в коридоре?

– Bathroom – моя гордость! – заявил Давид, распахивая узкую дверь в изголовье кровати. – Иди, обследуй первая, – предложил он сестре. – Выключатель слева.

Инга нащупала выключатель, щелкнула им и в следующую минуту отскочила от двери. Вместе со светом возник вибрирующий натужный гул.

– Что это!?.

– Деревня ты моя. Свет и вытяжка включаются одновременно.

– Вытяжка?.. Так ведь ночью зайдешь, весь дом перебудишь.

– Ночью спать надо, а не по туалетам шастать.

Вика украдкой заглянула на кухню: Пегги, домыв скопившуюся в раковине грязную посуду, запихивала ее в шкаф. Никакой еды ни на столе, ни на плите видно не было.

– Ну, вы распаковывайтесь, умывайтесь с дороги, отдыхайте, а я мигом, – сказал Давид и, посовещавшись с Пегги, исчез.

– Куда это он? – спросила Вика.

– Понятия не имею, – отозвалась сестра.

Последовав совету Давида, вновьприбывшие по очереди посетили ванную комнату, пользуясь одним и тем же полотенцем, которое им удалось там обнаружить. Пегги тем временем включила телевизор и уселась прямо на полу, видно, решив предоставить гостям все сидячие места. На диване и кресле вполне можно было разместиться вчетвером, но Вике понравилась идея Пегги и она плюхнулась рядом с ней на мягкий карпет, посмеявшись над своей неуклюжестью.

На экране шел какой-то комикс, то и дело прерываемый неестественно однообразными взрывами смеха за кадром. Пегги жадно ловила каждое слово и тоже смеялась, только беззвучно. Остальные, ничего не понимая, молча скучали… Дверь распахнулась, и на пороге появился, наконец, Давид с большим прямоугольным свертком в руках.

– Ну что, гости мои дорогие, заморил я вас голодом? Айда все на балкон! Обедать будем. Peggy, come on, help me.

Гёрлфренд, не проявляя особого рвения, поднялась и последовала за Давидом. Через несколько минут его зов повторился:

– Прошу всех к столу!

Стол был складным и пластмассовым. В комплекте с двумя узкими длинными лавками он едва помещался на тесном балкончике, упиравшемся в стену соседнего дома. От раскаленной под солнцем стены шел удушливый жар. Сервирован стол был большой круглой пиццей «Паперрони», несколькими банками «7up», разовыми тарелками и стаканчиками.

– Sorry, я не держу дома стола, – сказал Давид, откупоривая бутылку темно- красного вина. – Он нам как-то ни к чему. Мы дома не едим. А если и перекусим, так на ходу, прямо на кухне. Все это, – он указал на стол и лавки, – я взял напрокат к вашему приезду.

– С ума сошел! – ужаснулась Лана. – Разве можно так питаться! Ты же заболеешь.

– Ну что ты, мама. Зачем нам тратить время на готовку дома, когда на каждом шагу кафе, fast food, ресторанчики.

Лана лишь покачала головой, но перечить не стала.

Пегги пододвинула к Давиду бумажные стаканы, и он разлил в них вино.

– С приездом! – жизнерадостно провозгласил он. – Ужасно рад вас всех видеть. Соскучился до чертиков. Больше меня не будет глодать чувство одиночества. За наше воссоединение. Ура.

Покончив со своим куском пиццы, Пегги поднялась.

– Okay, guys. I’m gonna to leave now, – проговорила она нараспев, жуя слова.– It was nice to meet all of you. Bye to everybody.

Гости скорее догадались, чем поняли из ее слов, что гёрлфренд уходит, и, радуясь в тайне тому, что смогут остаться своей семьей, с чрезмерной приветливостью заулыбались ей. Проводив Пегги до дверей, Давид вернулся на балкон:

– Мы решили, что будет лучше, если она пока поживет у своих, – объяснил он. – Папа с мамой смогут спать в спальне. Постель там широкая. – Уловив вопрос в глазах девочек, он продолжил: – Вика или Инга устроится на диване в living room. И еще я взял напрокат две раскладушки. Так что все будет Okay. Разместимся.

Сгустились сумерки, а вместе с ними пришла и прохлада. Сразу стало легче дышать. Собрав со стола бумажную посуду вместе с остатками пиццы, Давид бросил ее в мусорный бачок в углу балкона.

– А что, удобно, – заметила Вика. – Не надо ни мыть, ни вытерать, ни раскладывать по местам.

– Америка – страна рациональная, – сказал Давид. – Здесь все устроено так, чтобы быт не довлел над человеком.

Какое-то время сидели молча. Беседа не клеилась. Слишком разительное несоответствие ожидаемого и увиденного действовало удручающе.

– Хотите, я найду вам что-нибудь по телеку? – предложил сестрам Давид.

– Хотим! – оживились те, вскакивая.

Через несколько минут он вернулся к родителям, сел напротив, с грустной иронией заглянул им в глаза:

– Я вас сильно разочаровал?

– Не то слово, – не удержалась Лана.

– Меня ты нисколько не разочаровал, – ответил за себя Левон. – Начинать с нуля в чужой стране одному всегда трудно.

– Но ведь ты писал нам, что нашел работу по специальности.

– И я не обманывал вас. Я действительно работаю в строительном бизнесе.

Видя, что эта тема неприятна сыну, они попытались от нее уйти.

– Скажи, Давид, – осторожно начала Лана, – с Пегги у тебя это серьезно?

– А что ты называешь серьезным?

– Ну-у… собираешься ли ты на ней жениться?

– Так мы уже живем вместе, мама.

– Это не одно и то же, согласись.

– Ты еще не врубилась, что мы в Америке, в свободной стране. Женаты, не женаты, какая разница. Люди должны быть вместе, пока им этого хочется, пока им друг с другом хорошо и приятно.

– Вот как? И никаких обязательств?

– Обязательств?!. Разве можно любить по обязанности?

– А если будут дети?

– Дети будут только в том случае, если мы убедимся, что хотим остаться вместе, что способны вырастить их и поставить на ноги. Свадьба и регистрация в мэрии не самоцель.

– По-моему наш сын рассуждает вполне логично, – улыбнулся Левон. – По крайней мере глупостей он явно не натворит. Не хорошо только, что Пегги пришлось из-за нас уйти.

– It’s OKay. Don’t worry.

– Как я погляжу, ты свободно уже владеешь английским, – заметил отец.

– Да нет, куда там. Просто привычка вставлять расхожие слова и фразы. Извини. А впрочем, к языку вам так или иначе придется привыкать. Без этого здесь шагу не сделаешь. Вы, наверное, устали с дороги, к тому же поменяли день на ночь.

– Да, если честно, глаза слипаются, – не стал отрицать Левон.

– Ваша постель чисто застелена. А о нас троих девчонки, я думаю, позаботятся. Вы не обидитесь, если с утра я уйду на работу? У меня срочный заказ. Не хотелось бы его терять. Найти заказ здесь – уже половина дела. Иногда месяцами сидишь без работы. А тут, как на зло… или на счастье, подвалило.

– Нет проблем, – заверила сына Лана, в глубине души затаив обиду. После такой долгой разлуки можно было бы несколько дней посвятить родителям и сестрам. Пообщаться, что-нибудь показать. Неистребимый советский подход мешал ей здраво осмысливать новую ситуацию.

Видимо чувства Ланы, независимо от нее, отразились на ее лице, потому что Давид сказал виновато:

– Мы наверстаем все на weekend. Хорошо, мама? Sorry.

– Во сколько ты уезжаешь на работу? – поинтересовался Левон. И, предвидя возражения сына, тоном, исключающим отказ, твердо добавил: – Я хочу поехать с тобой.

Давид явно смешался. Даже, как показалось Лане, покраснел слегка.

– Папа! Это неразумно. Ты только что с дороги. Вам еще предстоит аклиматизация. Ухожу я чуть свет. Умоляю, выспись как следует. Тебе там даже присесть негде будет.

– Когда ты уходишь?

– В шесть.

– Ну посмотрим. Как говорится, утро вечера мудренее. Если просплю, значит так тому и быть.

Сложив у стены складные стол и скамейки, Давид кое-как втиснул на балкон раскладушку, наотрез отказавшись спать в living-room, чтобы не стеснять сестер.

– Знали бы заранее, что наш сын живет в таких ужасных условиях, что мы его так стесним, не приехали бы, – вздохнула Лана, тщетно пытаясь приладить под голову узкую длинную подушку.

– Условия ужасные для пятерых. А для двоих вполне терпимо, – возразил Левон уже сквозь сон.

– Да о чем ты говоришь! У него же абсолютно пустой дом. Разве так мы его растили?

– Мы тоже не с пуховых перин стартовали. Были б руки да голова. Да запас времени впереди. А вещи – дело наживное.

Долго еще Лана вертелась и вздыхала. Ее мальчик, ее бедный мальчик, сбежав от отечественной разрухи и беспредела, оказался в более худших условиях, чем имел там, у себя на Родине. И эта анемичная филиппинка под боком. Ну разве они пара. Разве таким она видела его будущее.

Глава 3

Как ни старался Давид неслышно проскользнуть мимо родителей – даже решил не умываться дома, чтобы их не разбудить – но отец, как солдат по боевой готовности, тут же поднявшись, принялся натягивать брюки.

– Па-па, пожалуйста… – взмолился Давид.

– Тсс, – приложил палец к губам Левон. – Я тебя не задержу.

Солнце еще только вставало, но на улицах Лос-Анджелеса и на фривее уже было полно машин. Две правые полосы практически полностью забаррикадировали огромные фуры, каждая из которых была размером с железнодорожный вагон.

Они проехали уже около часа, когда Давид, хранивший всю дорогу угрюмое молчание, свернул на exit. Миновав несколько пустынных улиц, он остановил вен перед частным домом. Вылез из машины так, будто приехал один, и, не взглянув на отца, пошел по driveway к подъезду. Отперев своим ключом дверь, он все-таки обернулся. Отец стоял, прислонясь к машине:

– Я приехал в Америку, к сыну, не для того, чтобы сидеть сложа руки. Я хочу, чтобы мы работали вместе. Чтобы ты взял меня в дело.

Давид мрачно усмехнулся: – Заходи, коль не шутишь.

Левон вошел внутрь дома. Пол, вровень с землей, был забетонирован. Под стеной гора коробок с паркетом и листы фанеры. У входа стопки керамических плиток. Рядом с закопченой дырой камина прямоугольные куски зеленого мрамора…

– Вчера, до вашего приезда успел закончить стяжку, – сказал Давид, не глядя на отца, – и забросить сюда все это… Ты уж, отец, извини, отвезти тебя через часок- другой обратно не смогу. Далековато. Придется тебе весь день со мной провести.

– Вот и прекрасно. Это именно то, чего я хотел.

– Да здесь же даже присесть не на что! Ты не выдержишь.

– Как это не на что. Вот. Чем не лавка? – Левон сел на стопку паркетных коробок.

– Ну как знаешь. Я сразу возьмусь за дело. А то не успеваю.

Давид снял рубашку, натянул на себя рабочие штаны, поверх них – толстые наколенники, взял огромный тюб с готовым раствором и, ползая на коленях, принялся выкладывать керамическую плитку у порога дома. Левон машинально следил за тем, как он, используя какие-то крохотные приспособления, четко соблюдает бороздку между плитками.

– И все это ты делаешь один?

– Последние полгода да, – отозвался Давид, не поднимая головы. – Юра, когда посылал мне вызов, говорил, что дело у него пошло, что ему не хватает только доверенного человека рядом. Обещал, что все будем делать сообща. С тем я и приехал, плохо себе представляя, какого рода работу он мне предлагает. У него и в Союзе-то наблюдались симптомы высокомерия и жестокости. Я думал, Америка его обломает. Не тут-то было. Встретил он меня вроде бы нормально, предложил, пока не осмотрюсь, пожить у него. Правда, это была не жизнь, а пытка. Деревянный топчан он поставил мне на патио. Ночью я дрожал от холода, а утром плавал в поту под прямыми лучами солнца. К тому же меня вечно мучило чувство голода – он и за столом был скуп. Работу мы, как он и обещал, делали на равных, вместе. Мы клали кафель, паркет, выкладывали камины. Но платил он мне копейки, как мексу-нелегалу, объясняя это тем, что он-де босс, что он достает заказы, а я всего лишь исполнитель, к тому же бесплатно пользующийся его гостеприимством. Я бы смирился и с этим. Деваться-то было некуда. Но вел он себя с каждым днем все безобразнее – унижал, издевался, всячески подчеркивая мою от него зависимость. Наконец, я не выдержал. Решил, что лучше спать под мостом и подыхать с голоду, чем терпеть все это. Один раз утром я встал и, никому ничего не сказав, ушел, в буквальном смысле, куда глаза глядят.

Давид умолк. Отец уперся свинцовым взглядом в пол, ощущая странное окаменение во всем теле.

– Что было потом? – наконец, выдавил он из себя.

– Не спрашивай. Не люблю плакаться. Худо было. Хуже, наверное, не бывает. Думал, пропаду совсем. Спасибо Пегги. Она меня приютила. Отхаживала и приводила в чувство месяца два. Я дал объявление в русскую газету, благо это стоит там копейки. Недели через две получил первый заказ и потихоньку начал работать самостоятельно. Я благодарен Юре за преподанный урок и за навыки, которых ему у меня не отнять. Видишь, мы с Пегги даже снимаем теперь квартиру, на пополам.

– Почему мы ничего не знали? Почему ты не обратился ко мне за помощью? Наконец, почему не вернулся домой?

– Во-первых, возвращаться было не на что. А во-вторых, это был вопрос принципа. Я должен был проверить, на что гожусь сам, без папы и мамы. Наверное, жизнь специально время от времени устраивает нам такие испытания. Разве тебе всегда было хорошо и сытно? Разве у тебя не было в жизни трудностей? И разве ты не сам преодолевал их?

– Не скрою, слушая тебя, я испытываю чувство гордости, что у меня такой сын. Но от этого боль не становится меньше… Так вот какую роль сыграла в твоей жизни эта хрупкая девчушка… А чем она занимается?

– Пегги работает в Mays’s – большом престижном магазине в Shoping Center, и учится. Она и меня заставила взять вечерние классы в их колледже… Ну вот, с кафелем порядок. Теперь очередь паркета. – Он с явным усилием разогнулся и не сумел сдержать стон. – Подводят проклятые колени. Столько на них ползал, что даже по ночам отекают и болят.

– Присядь-ка рядом со мной, – попросил Левон.

– Извини, пап, не могу. Прогораю со сроками. А заказчик этого не любит.

– Ничего. Присядь.

Давид повиновался и, морщась от боли, опустился рядом с отцом на кипу паркета.

– Уезжая в Америку, – начал Левон, – мы, как ты знаешь, продали нашу дачу в подмосковье. Купил ее, вместе с садом и собакой, один предприимчивый немец, открывший в наших краях колбасную фабрику. Так что у нас теперь есть 100 тысяч долларов. Как ты думаешь, сможем мы на них купить в кредит два дома – тебе и нам?

Давид задумчиво посмотрел на отца.

– Сможем, конечно. Но лично я этого делать не стал бы.

– Почему?

– Мне дом пока не нужен. На данном этапе меня вполне устраивает то, что есть. Здесь очень опасно прыгать выше собственной головы – можно шею свернуть. Ты хочешь помочь мне?

– Я не могу равнодушно смотреть на то, как ты живешь и чем зарабатываешь на хлеб.

– Okay. Я не стану отказываться от помощи. Она мне действительно очень нужна. У тебя есть немного денег? Тогда помоги мне открыть свой легальный бизнес. Я зарегистрирую корпорацию, открою счет в банке, сниму помещение под офис, дам рекламу на yellow page, найму пару рабочих. Они будут выполнять черную работу, а я – находить заказчиков, подписывать контракты, делать эскизы дизайна… И вот когда у меня дело пойдет и расширится, я сам смогу купить себе хороший дом с бассейном, приличную машину и многое другое.

– А сколько нужно денег, чтобы раскрутить такой бизнес, как твой?

– …Не много. Думаю, тысяч 25–30 вполне достаточно.

Левон повеселел:

– По рукам! Считай, что они у тебя есть.

– Спасибо, отец. Вот закончу через неделю этот заказ и займусь вами. У нас с тобой целая куча дел по вашему обустройству. Девочкам надо сдать тесты, чтобы записаться в школу. Тебе и маме хорошо бы найти работу. Всем вам надо получить social security number.

– А что это такое?

– Порядковый номер, без которого в Америке жить нельзя. Своего рода код. По нему в считанные минуты можно получить о человеке исчерпывающую информацию, то есть вычислить его и просветить, как на рентгене. При заполнении любой анкеты, при поступлении на работу или учебу, при визите к врачу, при любом письменном или устном обращении первый вопрос – Ваш Social Security number? Без этого никто с тобой даже разговаривать не станет.

– Как в концлагере, что ли?

– Ну что ты. Это свободная страна свободных граждан, – усмехнулся Давид. – Дальше. Наша первостепенная задача – получить вид на жительство. Ты наверняка слышал, что Америка разыгрывает green-cards по лотерее. Я уже второй год заполняю на себя и на вас бумаги и отправляю их по инстанции. В прошлом году мы все пролетели. Посмотрим, что будет в этом. В сентябре ожидается очередной розыгрыш. Еще вам с мамой нужно обязательно сдать экзамены на Driver Licence – водительские права, и купить машину.

– Что за необходимость такая? Разве мы не можем, как все, пользоваться тролейбусами, автобусами, метро?

– Дело в том, что городской транспорт в Лос-Анджелесе, мягко говоря, дефективный. Здесь, к примеру, тролейбусов и трамваев нет вовсе. Есть одна недостроенная ветка метро, по которой, с интервалами электрички, бегают трехвагонные поезда. Практически весь городской транспорт это автобусы, но и они ходят не часто и не везде. Чтобы добраться куда-нибудь, иногда приходится сменить несколько автобусов. Так что, если «как все», то без машины вам никак не обойтись. Причем, в идеале, у каждого должна быть своя.

Отец только присвистнул.