Последний день творения

Экологическая фантасмагория

От его тяжелого дыхания небо заволокло густой смрадной пеленой. Оно, это дыхание, облетало Землю и возвращалось к нему бумерангом, удваивая тоску. Земля уже не стонала под ним, не сопротивлялась – она привыкла, смирилась и… тихо умирала, зная мудростью своих недр, что все в этом мире предопределено и расписано – по страницам, по строчкам, по буквам – от судеб отдельных людей до летописи поколений, от сгорающего в ее атмосфере метеорита до рождения и гибели галактик.

Нет, он не думал о Земле, потому что давно уже победил ее. Не заботился он и о людях, как не заботятся о клетках своего тела, пока тело не доставляет хлопот. Смешные люди! Они считали, что породили его, создали своей мыслью и трудом, что они управляют им, тогда как это он диктует им свои законы, навязывает свой образ жизни, свои вкусы и предпочтения… Смешные люди.

А нужны ли они ему вообще? Что они могут теперь добавить к его могуществу, к его величию? Ведь они – лишь подвластные его воле клеточки. Но тогда отчего заволакивают небо его тяжкие вздохи?

Все, что окружало его когда-то, давно перемолото, усвоено, подчинено или уничтожено. Он наступал неуклонно, век от века, отвоевывая себе среду обитания у ярко зеленеющих лугов, лесов и гор, вблизи от неторопливой, самой себе казавшейся вечной воды, птичьего гомона и звериного рева. Тело Земли золотыми нитями пронизывали капилляры, артерии, вены прозрачных глубинных вод. Она красовалась перед всем планетным сообществом густым убранством лесов, озерами, реками, морями, снежными шапками гор и бурлящей под ее защитой жизнью. Ее чистое дыхание было пронизано ароматом цветов.

Но он был властолюбив и беспощаден. Он взлелеивал в себе жажду мирового господства. И он его получил. Он так раздался вширь, что сомкнулся железобетонным панцирем над обессиленной, задавленной, опустошенной Землей и теперь торжествовал победу. У него больше не было врагов, не было соперников. Он достиг апогея. А достигнув, затосковал. Тоска ржавчиной разъедала его конструкции, подтачивала изнутри. Убегая от безысходности, он предавался воспоминаниям.

Как хорошо, как славно было бороться за власть, демонстрируя Земле свою силу и превосходство. О, как она сопротивлялась! В ее арсенале хватало методов не только защиты, но и нападения. Ведь он тогда был еще слаб и не мог постоять за себя. Он был разбросан по Земле мелкими жалкими очагами, которые даже не всегда сообщались между собой.

Она измывалась над ним, как могла – топила его наводнениями, насылала на него пожары, испепеляла жаром своих недр, разрушала все, чего он с таким трудом добивался. Стоило ей лишь лениво передернуть кожей, и его каменные оболочки превращались в бесформенные груды развалин. Она могла вдруг предательски лопнуть у его подножья, разверзнуть неожиданную пропасть, поглотить его и снова сомкнуться. Но ее смертельный противник возрождался вновь и вновь из пепла, из руин, накапливая в каменных мускулах крепнущие в единоборстве силы. Земля сметала его шальными ураганами и смерчами, она пряталась от него под толстой корой оледенений, морила вековыми морозами, истощала зноем, засухой, голодом. И все-таки он не просто выжил – он задушил, обескровил ее, наступил ей на горло.

Ему бы торжествовать столь долгожданную победу, а он все чаще испытывал тяжкие приступы ностальгии, потребность вернуться к тем временам, когда исход битвы еще не был предопределен. Не потому ли, что понял, наконец, страшную истину: одержанная с таким трудом победа стала одновременно началом его гибели, его поражения.

Снова и снова возвращаясь мыслями назад, в прошлое, он, подобно гигантскому змею, просматривал славные кольца своей эволюции. Все они тут – подле него и в нем. Он мог бы при желании преклонить голову на каждом извиве своего тела, правда, только в мечтах своих.

Один из них привлекал его больше остальных, возможно потому, что тогда он еще жил в гармонии с Землей, не помышляя о глобальном господсвте, не познал еще коварную, саморазрушающую сладость всевластия. Расслабившись и унесясь в прошлое, он увидел мощные каменные башни и неприступную стену, граненые купола монолитных, как сами скалы, церквей, мощеные улицы и дворцы. Увидел непроходимые, подступавшие со всех сторон девственные леса, сочно зеленеющие луга, услышал грозный рокот предвкушающего бурю океана.