Читать книгу: «Напиток мексиканских богов. Звезда курятника»

Шрифт:

Напиток мексиканских богов

– Раиса, нет! – сердито прошипела я.

Шепот получился свистящим, потому что я крепко стиснула зубы. А еще я закрыла глаза, чтобы не видеть плотоядную улыбочку на лице мужика, жадно пялящегося в Райкино декольте.

Врать не буду, там было на что посмотреть: данный ей от природы второй размер моя подруга увеличила до четвертого. И бюст, вскормленный израильским силиконом, оказался настолько хорош, что этим летом гордая Райка вывезла его на историческую родину, где и демонстрировала теперь всем желающим, как большую культурную ценность интернационального значения.

Желающие находились во множестве, хотя до пика курортного сезона было еще далеко: в отель, где мы с Райкой остановились, массово прибывали участники предстоящего международного финансово-экономического саммита. Дам среди них было немного. В подавляющем большинстве финансовый мир представляли энергичные джентльмены, более или менее живо интересующиеся глобализацией как всей мировой экономики, так и отдельных частей женского организма.

Сама я, глядя на немолодых дядечек в деловых костюмах, никакого нежного томления не испытывала. Финансисты и экономисты никогда не были героями моих эротических фантазий и не производили на меня впечатления глубоко законспирированных сексуальных террористов. Однако Райка, аргументированно ссылаясь на философские знания, которые мы с ней вместе получали в университете, утверждала, что даже от плохоньких мужиков отказываться нельзя. Плохоньких мужиков надо брать оптом, ибо переход количества в качество неизбежен! Убежденная в этом, она с радостью наблюдала за вывешенным в холле табло: меняющиеся на нем цифры демонстрировали неуклонный рост числа участников саммита и дарили моей бесстыжей подруге надежду на продолжение постельного марафона с финансистами, чей скудный сексуальный опыт после общения с Райкой обогащался, как плутоний.

– Его жена еще скажет мне спасибо! – самодовольно говорила распутница, пересказывая свою очередную скоротечную лав стори за завтраком.

Слушать про ее постельные забавы мне уже надоело. Эпические повествования о чужой разгульной жизни все больше раздражали: я-то приехала на курорт просто отдыхать, а не испытывать на прочность гостиничные кровати! Сегодняшний день, равно как и два предыдущих, я безвылазно провела в шезлонге и в подражании подрумянивающейся курочке на гриле немного перестаралась. Мой собственный бюст (далеко не такой пышный, как у Райки) и другие открытые участки тела покрылись красным индейским загаром. Голова болела, желудок свернулся в клубочек и жалобно поскуливал. Очень хотелось принять ванну, с головы до ног намазаться толстым слоем крема, заказать в номер ужин, съесть его и завалиться спать, не отвлекаясь на Райкины эскапады.

– Что тебе нужно, так это спа! – одобрила эти планы та часть моей бессмертной души, которая отличается похвальным благонравием и откликается на имя Нюня.

– Точно, СПА и ЖРА! – согласилась моя внутренняя нахалка Тяпа.

Оставалось убедить в этом неугомонную подругу.

– Райка, нет! – снова просипела я.

– Почему – «нет»? – манящим грудным голосом промурлыкала она, выгибая спину и тем самым приближая свои прелести к самому носу невысокого мужика.

Я слабо застонала и снова закрыла глаза. Лифт остановился, пол кабины качнулся – кто-то вышел, кто-то вошел. Потом мы снова поехали вверх.

– Бо-оже, какой большой и красивый! – восторженно вскричала Райка.

Я немедленно распахнула глаза и с облегчением убедилась, что возникшее у меня подозрение, будто безнравственная подружка начала сексуальные игры прямо в лифте, безосновательно. Большим и красивым оказался румяный каравай, похожий на гигантскую шапку Мономаха. Он был украшен разноцветными цукатами и увенчан расписной солонкой. К караваю просилась девица в кокошнике, с косой до пояса и в сарафане до пят, однако ее в лифте не наблюдалось. Высокохудожественное хлебобулочное изделие транспортировал парень в деловом костюме, строгий вид которого смягчал галстук, залихватски заброшенный через плечо.

– Что, нравится? – живо спросил он Райку, которая зафиксировала грудную клетку на вдохе, эффектно противопоставляя караваю собственные пышные булки. – Могу подарить. Денег, красавица, совсем нет, но хлеб-соль я за любовь тебе отдам. Ты как, согласна?

– Какой позор! – неслышно охнула моя Нюня. – Райку снова приняли за ночную бабочку!

– Это ей, конечно, должно быть очень обидно! Она же не только ночью! – хмыкнула Тяпа.

Я промолчала. Ситуация была вполне штатной, ожидаемой и предсказуемой. После эмиграции в Израиль моя любвеобильная институтская подруга несколько месяцев не за страх, а за совесть трудилась в закордонном борделе. Потом-то Райка благополучно вышла замуж за состоятельного старичка и осела в домохозяйках, а недавно превратилась в обеспеченную вдовушку, но ее тоска по активной трудовой деятельности отнюдь не иссякла.

Должна сказать, что мужчины моей подружке нравятся абсолютно все, без исключения. Во времена нашей студенческой юности эта ее всеядность меня шокировала, но, поскольку в иных своих проявлениях Раиса совершенно нормальный, вполне цивилизованный человек, я раз и навсегда постановила считать ее неумеренный сексуальный аппетит отдельным недостатком, который только подчеркивает многочисленные достоинства. Сама Райка позиционирует свою женскую неразборчивость как похвальную заботу о здоровье: она уверена, что секс бесконечно полезнее всех диет, упражнений, лекарств и оздоровительных процедур, вместе взятых. А о своем здоровье моя подружка заботится просто фанатично! К примеру, сразу после прилета в Россию, прямиком из аэропорта, она направилась к стоматологу, чтобы починить зуб – пломба из него выпала во время контакта с жесткой мясной нарезкой, которой потчевали пассажиров эконом-класса. По-моему, дантист сильно удивился, увидев у себя на приеме даму в запыленных одеждах и с чемоданами в заграничных наклейках. Но, судя по тому, что с Райки не взяли дополнительную плату за срочность, доктору здорово польстило заблуждение, будто слава о его профессиональном мастерстве вышла за пределы черноморского курорта на мировой простор. А Райка, заплатив за скоростную починку зуба, еще долго крыла нехорошими словами своего израильского дантиста с фамилией Криворучко и авиакомпанию, которая скармливает пассажирам мясные окаменелости.

Впрочем, история с зубом – это еще цветочки. После вселения в гостиничный номер Раиса потрясла меня тем, что устроила из ванной комнаты филиал частнособственнической палаты мер и весов. На пол она поставила специально привезенные весы, на стену приклеила аккуратную таблицу «Мои идеальные размеры», на крючок для полотенца повесила инструмент для ежедневного контроля за объемами – портновский метр, а на полочку под зеркалом водрузила аптечный пузырек, относительно содержимого которого не могло быть никаких сомнений: наклейка «Образец мочи здорового человека» говорила сама за себя. По настоянию Нюни я тактично воздержалась от расспросов и потому до сих пор не узнала, каким образом Райка сверяет с этим эталоном жидкие отправления своего организма.

– Так как насчет ЭТОГО? – с нажимом спросил мою необыкновенную подругу наш лифтовый попутчик.

– Гм, я никогда еще не делала ЭТО за хлеб-соль! – пробормотала Райка, явно заинтригованная.

Стало понятно, что сей ценный опыт будет приобретен ею в самом ближайшем будущем. Я безнадежно вздохнула и снова закрыла глаза. Лифт остановился, кабинку немного поштормило, и мы поплыли вверх. Потом я услышала женский голос:

– Девушка, вам плохо?

Из-за конторки с табличкой «15 этаж» на меня с подозрением смотрела дежурная.

– Сейчас плохо, – честно сказала я. – Но скоро будет хорошо.

– Конечно, если кровать в номере застелили чистым бельем, а в душе дали горячую воду! – не удержалась от ехидного уточнения моя Тяпа.

Тех глубоко непорядочных людей, которые присвоили отелю «Перламутровый» категорию «три звезды», хотелось поселить в этой гостинице на всю оставшуюся жизнь. Уверена, она бы у них не затянулась: одного сливного отверстия в замшелом цементном полу душевой было достаточно, чтобы испытать острое желание покончить жизнь самоубийством. Я уже три дня боролась с суицидальным порывом броситься с пятнадцатого этажа и побеждала его главным образом потому, что не могла заставить себя приблизиться к балконным перилам. От беглого взгляда на покрывающие их отходы голубиной жизнедеятельности делалось муторно.

– Перламуторно! – опять съязвила Тяпа.

– Если хотите попасть в номер, для начала выйдите из лифта, – тоже не без ехидства посоветовала дежурная.

В кабинке, кроме меня, никого не было. Очевидно, Райка и парень с караваем вышли на предыдущей остановке.

– Какое-то сексуальное обжорство! – с подачи высоконравственной Нюни неодобрительно пробурчала я.

Девица, скучающая на диване в углу холла, услышала мое ворчание, встрепенулась и подобрала ноги. Похоже, она приняла мою реплику на свой счет, и не без оснований: вид у дамочки был такой, словно они с Райкой трудились в том израильском борделе плечом к плечу.

– Точнее, бедром к бедру! – хихикнула Тяпа.

– Хватит уже! – с досадой попросила ее Нюня, которая не любит пошлых шуточек.

– А че хватит? – насупилась дева на диване. – Я ваще тока пришла!

Не удостоив ее ответом, я целеустремленно прошагала по коридору и закрылась в своем номере. В ту же секунду на прикроватном столике затрезвонил телефон.

– Да! – сердито сказала я, сняв трубку.

– Прошу прощения, но я должен сказать вам, что вы редкая красавица! – напористо произнес незнакомый мужской голос.

– Серьезно? – недоверчиво переспросила я, покосившись на зеркало, в глубинах которого пламенело мое краснокожее отражение.

Такая красавица могла бы понравиться только Чингачгуку.

– Я таких красивых еще не знал! – жарко задышал телефонный голос. – Но очень хочу узнать! Я хочу унизиться перед тобой, как мужчина перед женщиной. Ты меня хочешь? Я к тебе приду.

– К чертовой бабушке приходи! – первой среагировала на гнусное предложение Тяпа. – М-мотылек!

Я бросила трубку, сердито посмотрела на свое отражение, швырнула на тумбочку сумку и пошла в ванную, по пути сбрасывая одежки.

Горячей воды, конечно же, не было. Взвизгивая, шипя и ругаясь, я кое-как ополоснулась под холодным душем, завернулась в большое полотенце и прямо в нем, негнущимся свертком а-ля египетская мумия, улеглась в постель с видом на телевизор.

– Да-а-а! – со сладкой мукой в голосе простонала за стеной какая-то дама. – О! О! О-о-о-о!

– Да что же это такое! – возмутилась я, роняя пульт, которым не успела воспользоваться. – Сплошной разврат со всех сторон! Такое ощущение, будто этим тут занимаются абсолютно все!

– И только ты лежишь в постели одна, как полная дура! – поддакнула Тяпа.

– Это возмутительно! – резюмировала Нюня, не уточнив, чем именно она возмущена.

В соседнем номере скрипела и трещала кровать. Я включила телевизор, но идущий по первому каналу унылый сериал не смог заглушить жизнерадостное реалити-шоу «За стеной». Чтобы не слышать этого безобразия, я вышла на балкон и захлопнула за собой дверь. Сразу стало тихо: очевидно, соседи резвились в герметично закрытом номере, довольствуясь кондиционированным воздухом взамен натурального.

А природа-то была хороша! С высоты пятнадцатого этажа открывался потрясающий вид на море, размеренно дышащее в полукольце пологих гор. На темной воде волшебно мерцала лунная дорожка, берег сиял электрическими фонарями, и точно по линии горизонта, как золотая бусинка по черной ниточке, скользил огонек, который на самом деле был, наверное, роскошным многопалубным лайнером. Я замечталась, воображая себя на палубе шикарного круизного судна, и моя Нюнечка с придыханием заахала что-то заманчивое про растрепанные ветром локоны, длинную нитку жемчуга и роскошное шелковое платье с открытой спиной, которую мог бы заботливо прикрыть от свежего морского ветра кто-нибудь вроде Леонардо Ди Каприо… Заглушая все звуки живой природы, в ушах зазвучал проникновенный голос Селин Дион. В подражание героине «Титаника», парящей на носу корабля, я раскинула руки, наклонилась над перилами балкона, и… полотенце, кое-как заменявшее мне вечернее платье с открытой спиной, спланировало вниз, оголив меня полностью!

– Козел-собака! – выругалась моя Нюня самыми грязными своими словами.

А Тяпа выматерилась так, что у меня уши заложило.

Прикрываясь ладошками и искренне сожалея о том, что я не шестирукое божество, которому не составило бы труда спрятать в горстях все свои эрогенные зоны, я отскочила от ограждения и ударилась спиной о балконную дверь. Против ожидания, она не распахнулась, роняя меня внутрь. Я шустро развернулась, налегла на нее плечом, подергала ручку и, осознав, что мои усилия безрезультатны, триединым голосом взвыла:

– Бли-и-ин! Опять заклинило!

С нашей балконной дверью это уже случалось. Не далее как вчера Раиса, перед сном отправившаяся на балкон подымить, застряла там на полчаса и от нечего делать познакомилась с соседом слева – тоже курильщиком. Когда я, выйдя из душа, обнаружила отсутствие в номере подружки и с помощью стального рожка для обуви призвала к порядку норовистую дверь, Райка уже наполовину втянулась за разделяющую балконы перегородку, оставив на нашей территории только нижнюю свою половину. Впрочем, сразу после освобождения она унеслась к соседу целиком, и за стеной началось такое акустическое шоу, что мне пришлось спать в треуголке из подушки. Правда, вернулась Раиса довольно быстро и поутру клеймила соседа позором за нездоровые порывы, без всякого почтения называя его «лысым теоретиком садо-мазо-приколизма».

– Соседа зовут Витя! – моя Тяпа кстати вспомнила имя антигероя Райкиного утреннего рассказа.

– Не вздумай позвать на помощь этого соседа! – всполошилась Нюня. – Он решит – ты хочешь того же, чего и Райка! Ты же совсем голая!

Бесспорно, это была проблема, в комплекте с запертой дверью представляющаяся неразрешимой. Имей я приличный вид, можно было бы попробовать привлечь внимание соседей. Балконы, протянувшиеся по всему фасаду здания, разделяли двухметровые перегородки, немного не доходящие до широких перил ограждения: я могла за них заглянуть, высмотреть на своем уровне или этажом ниже благородного кабальеро, внушающего доверие, и адресно позвать его на помощь. Но примерять роль героини спасательной операции на голое тело я не смела, а никаких подходящих тряпок на нашем балконе не имелось.

– А ты туда посмотри! – изнутри подтолкнула меня Тяпа. – Видишь?

Я посмотрела и увидела соседний балкон, на нем веревочку, а на ней, в свою очередь, – сохнущее полотенце.

– Нет! – пискнула Нюня, сообразив, что к чему.

– Да! – нажала Тяпа. – Не дрейфь! Перила широкие, ты будешь держаться за стеночку и пройдешь, как по гимнастическому бревну.

– Голая? – мрачно обронила я, понимая, что ничего лучшего мне, пожалуй, не придумать.

– А что? Акробатический нудизм! – хохотнула бесшабашная Тяпа.

– И босиком! – напомнила я и с сомнением посмотрела на перила.

Сегодня они были более-менее чистыми. То ли горничная в неожиданном приступе трудолюбия распространила уборку на все территории номера, то ли наш штатный голубь весьма своевременно решил освоить другие балконы гостиницы.

– Не надо, не делай этого, мне страшно! – заныла Нюня. – Упадешь с балкона – погибнешь!

– Останешься на балконе – тоже погибнешь! – возразила ей Тяпа.

Я закрыла глаза, дала волю воображению, и оно охотно нарисовало пару пугающих картин. На одной из них у подножия пятнадцатиэтажной башни лежало мое голое бездыханное тело. На другой картине мое голое бездыханное тело, замерзшее и похожее на неаппетитного синюшного бройлера, скрючилось в углу балкона.

– Есть еще третий вариант, – с дальним прицелом сказала хитрющая Тяпа. – Рано или поздно тебя увидят соседи, они позовут на помощь, и за твое возвращение к жизни будет бороться отряд спасателей или бригада пожарников!

С голыми руками, ногами и всем остальным встречать мужественных бойцов спецподразделений?! Стыдливая Нюнечка, как и следовало ожидать, обрисованной перспективы устрашилась и немедленно подтолкнула меня к перилам со словами:

– О боже, нет! Лучше смерть!

Страх – отличный катализатор. Через несколько секунд я была уже на соседнем балконе, где без промедления сдернула с веревки полотенце. Поспешно замотавшись в него, я ощутила слабость в коленках и обессиленно опустилась в пластмассовое кресло. Задача первостепенной важности – прикрыть наготу – кое-как решилась. Теперь можно было переходить ко второй фазе спецоперации под девизом: «Спасение утопающих – дело рук самих утопающих». В моем случае – застрявших.

– Покричим? – задорно предложила Тяпа.

– Дай хоть отдышаться, – жалобно попросила Нюня.

Полулежа в холодном кресле, я медленно приходила в себя. Реанимационному процессу никто не мешал, в номере царили темнота и тишь. Неуверенным жестом протянув вялую руку, я толкнула балконную дверь и с недоверчивой радостью увидела, что она не заперта!

– Вот это, я понимаю, повезло! – возликовала Тяпа. – А ну, поднимайся, хорош задницу отмораживать, айда в комнату!

Я не заставила себя уговаривать и мгновенно ввинтилась в щелочку приоткрытой двери.

Оконный блок закрывали длинные портьеры. Я целиком уместилась в одну большую складку, заглянула в щелочку между полотнищами – и ничего не увидела. Тогда я приблизила к той же щелочке ухо – и ничего не услышала. Очевидно, в номере никого, кроме меня, не было.

Под прикрытием портьеры я опустилась на корточки и в полной темноте на четвереньках подобралась к просторной квадратной кровати. Она была застелена чем-то скользким.

– Значит, в данный момент там никто не спит, потому что постельное белье в этой гостинице не шелковое, а бязевое! Скользкое – это покрывало, – заключила наблюдательная Тяпа. – Можешь принять вертикальное положение, зажечь свет и осмотреться.

Вспомнив расположение электроприборов в собственном номере, я нащупала над плинтусом розетку, от нее по шнуру добралась до бра и включила его. В приглушенном желто-розовом свете нарисовалась пустая кровать, крайне небрежно застеленная помятым покрывалом, один угол которого сполз на ковер.

– Этот номер лучше, чем твой! – ревниво заметила Тяпа.

– Но разница невелика, – отозвалась миролюбивая Нюня.

По размеру и планировке помещение ничем не отличалось от того, в котором квартировали мы с Райкой, только этот номер был не двух-, а одноместным. Во всяком случае, кровать тут была одна, зато большая. Двуспальным ложе два на два с половиной метра называлось чисто условно, на нем запросто могли разместиться и трое.

– И даже четверо, если в два слоя! – смело пошутила Тяпа.

А Нюня потребовала прекратить бесстыжий треп и подумать о том, что делать дальше.

Это был даже не вопрос – прямое побуждение к действию. Номер типичный, и можно надеяться, что и замок в двери тут такой же, как у нас: снаружи он открывается ключом-картой, а изнутри – поворотом ручки, как обычный английский замок. Со своего места в изножье гигантской кровати я испытующе посмотрела на дверную ручку, и она вдруг шевельнулась!

Опыты телекинеза не удавались мне даже в ранней юности, когда я живо интересовалась паранормальными явлениями в диапазоне от воспламенения взглядом симпатичных одноклассников до спиритических сеансов общения с почившими кавалерами галантных веков. Значит, дверную ручку повернула не я.

– Кто-то идет! – неслышно – ультразвуком, как летучая мышка, – пискнула моя Нюня.

Не теряя ни секунды, я дернула веревочку бра, в наступившей темноте рухнула животом вниз и с проворством ящерицы заползла под кровать. И едва успела втянуться под нее целиком, как синее, точно море, ковровое покрытие позолотила лунная дорожка от распахнувшейся двери. Сквозь частую бахрому покрывала я увидела на пороге темную фигуру, о которой могла сказать только одно: она была двуногая. А мужская или женская – я не поняла.

– Гуманоид, – нервно хихикнула бесшабашная Тяпа.

– Двуногий, но не прямоходящий, – машинально уточнила дотошная Нюня.

Действительно, гуманоид шествовал по сложной кривой с завитушками, каблуками вырисовывая на скучном однотонном ковре персидские огурцы.

– Не, этот парень с Земли, точно! – с уверенностью определила многоопытная Тяпа. – Наш мужик, пьяный в доску!

Гулко хлопнула закрывшаяся дверь. Шелковая бахрома у моего лица взвихрилась, я отползла поглубже, и вовремя: пьяный землянин широким жестом сдернул с кровати покрывало. Я явственно увидела черные кожаные сапоги, такие блестящие, что в позиции лежа я могла бы смотреться в них как в зеркало. Над головой моей хрустнуло: мужик уронил седалище на кровать и завозился, стягивая с себя сапоги. Процесс давался ему с большим трудом, о чем свидетельствовала вдумчивая матерная ругань. Неприличные слова озвучивал довольно приятный баритон, который немного портила пьяная икота. Примерно через минуту рядом с сапогами, зафиксированными во второй балетной позиции, установились ноги в бежевых льняных носках с умильным кантиком из лазоревых цветочков. Стопы недетского сорок четвертого размера размялись, покатавшись с пятки на носок, а потом вознеслись и исчезли. Матрас захрустел, как снежный наст, по которому рысцой пробежал увесистый кабанчик.

– Во мужик! – уважительно прошептала Тяпа. – Здоровенный, как лось!

– Спи, мой лосенок, усни! – тихонечко затянула Нюня, которой не терпелось завершить неожиданное приключение благополучным возвращением в наш законный номер. – В доме погасли огни!

– Лось на кровати лежит! – подхватила Тяпа. – Воздух от храпа дрожит!

– Глазки скорее сомкни! – прошептала я.

И мы слаженным трио закончили:

– Усни-и-и-и!

И пьяный лось с планеты Земля, подчиняясь могучему заклинанию старинной колыбельной, захрапел размеренно, громко и задорно, как трактор передовика социалистического соревнования на героическом подъеме целины.

– Шевелись! – не дожидаясь антракта в сельхозработах, скомандовала Тяпа.

Я послушно шевельнулась и едва не взвизгнула от резкой боли: под локоть мне угодило что-то маленькое, но очень твердое и колючее. Я потерла травмированное место и машинально подхватила с пола неуютную штуковинку. Это была пластмассовая кривулька, подвешенная на цепочку в одном ряду с мелкими горошинами, – какое-то лилипутское ожерелье с подвеской. Я без раздумий надела его на руку, так как, будучи девушкой абсолютно нормальной, отношусь к любым украшениям со здоровым интересом и уважением.

Извиваясь, я выползла из-под кровати, точно раздавленный тяжелой жизнью аллигатор, но вынуждена была сразу же испуганно зарыться в тряпичную кучу: на прикроватной тумбочке засвистал лихим тирольским мотивчиком чужой мобильник, и мужик на кровати перестал выводить носом рулады.

– Я! – вполне бодро сказал он в трубку. – Я, я! Натюрлих. Яволь!

– А лось-то не наш, – тихо шепнула Тяпа. – Не землячок! Заграничный лось – немецкий!

– А нам все равно, откуда он! Хоть с Сириуса! – сердито прошипела измученная переживаниями Нюня. – Уползаем, пока этот немецкий лось ничего не слышит и не видит!

И под пьяное лопотание на чужом языке я вместе с маскировочным покрывалом по-пластунски переместилась в крохотную прихожую. Там, оказавшись вне поля зрения иноземного лося, я встала в полный рост – и обнаружила, что снова потеряла где-то свое полотенце.

– Это уже второе сегодня! Одеяло убежало, улетела простыня! Не везет тебе нынче с махровыми изделиями, – мельком посочувствовала Тяпа.

У нее уже созрел новый смелый план:

– Предлагаю замотаться в покрывало! Ты же умеешь делать сари?

Умение сооружать оригинальные одеяния из мануфактурных изделий постельно-бельевой группы я приобрела еще в пионерском лагере, когда мы с девчонками в незатейливых нарядах из белых простынок а-ля «привидение с моторчиком» бродили по укромным парковым аллеям, злокозненно распугивая целующиеся парочки. Такова была наша страшная детская месть вредным пионервожатым, и я никогда не думала, что этот навык пригодится мне во взрослой жизни.

Оказалось, что делать сари я не разучилась, хотя с шелковым гостиничным покрывалом возни было больше, чем с суровой пионерлагерной простыней. Скользкая ткань так и норовила распутаться, так что мне пришлось подвязать пестрое индийское одеяние этнически чуждыми ему белыми шнурками. Их я вытянула из щегольских кремовых туфель, чьи замшевые носки, похожие на острые мордочки двух любопытных белых мышек, на свою беду выглядывали из обувницы в прихожей.

Из тонкой щелки по периметру входной двери просачивался свет, да и глаза мои успели привыкнуть к темноте, так что непроглядным окружающий меня мрак уже не был. Поэтому мой инстинктивный порыв посмотреть на себя, такую нарядную, в зеркало не был лишен смысла. Отражение меня не слишком порадовало, но и не ужаснуло. Фигура в мешковатом наряде из многослойного пестрого шелка походила и на принцессу Нури, и на чучело с индийского огорода, и на гуманоида с Сириуса, и на рулон линолеума веселой фантазийной расцветки. Чтобы немного увеличить сходство именно с принцессой, я распустила волосы по плечам и пятерней причесала их на относительно прямой пробор, а потом испачкала пальчик коричневым кремом для обуви и нарисовала между бровей аккуратный кружочек.

– Да просто класс! Индира Ганди отдыхает! – самодовольно сказала Тяпа.

Немецкий лось тоже отдыхал, не отвлекаясь на мое присутствие. Нисколько не желая его беспокоить, я бесшумно нажала на дверную ручку, выскользнула в коридор и аккуратно прикрыла за собой дверь.

– Ну, слава богу! – с облегчением вздохнула Нюня.

Она рано обрадовалась: дверь нашего номера оказалась заперта. Ключа у меня не было, а на стук никто не отозвался. Очевидно, Райкина подвижная игра в «Каравай, каравай, кого хочешь – выбирай» еще не закончилась.

Стоять под дверью было глупо и неудобно. Я вернулась в холл с видом на лифт, села в кресло и стала беззвучно, но горячо молить небеса о скорейшем возвращении подружки с ключом.

Очень скоро моему богоугодному занятию помешала дежурная по этажу. Она вышла из гладильной комнаты, держа в руке вешалку с отутюженными белоснежными брюками, при виде меня замедлила шаг и удивленно спросила:

– А это еще тут откуда?

Не уловив глубинного смысла вопроса, я восприняла его в чисто географическом разрезе и мелодичным голоском, каким, в моем представлении, должна разговаривать благовоспитанная девушка из приличной индийской семьи, ответила:

– Из Бангалора.

– Это где такое? – с подозрением рассматривала меня дежурная.

– Понаехали, блин, таджикские гастарбайтеры! – заворчала вульгарная девка, вольготно развалившаяся на диване. – На стройку иди, чучело, бетон мешай! Че ты сюда приперлась, рожа неумытая?

Такое яростное проявление расизма меня неприятно удивило и обидело. В другое время мы с Тяпой не задержались бы с адекватным ответом, содержащим перечисление всех дефектов рожи, кожи и внутреннего мира гадкой девки. Но блаженная Нюнечка вовремя напомнила нам, что Индия – родина Махатмы Ганди, чья миролюбивая философия снискала одобрение всего цивилизованного мира, и я ограничилась тем, что сказала непросвещенной хамке с кротким упреком:

– Инди, руси – бхай, бхай!

– Ты кого тут учить будешь, чучело?! – отнюдь не подобрела противная девка. – Да я это твое пхай-пхай с тринадцати лет делаю, и еще никто не жаловался!

– Катя! – предостерегающе сказала дежурная.

– А че Катя? Я уже двадцать лет Катя! – девка основательно завелась. – Я, блин, полгода на вокзале как каторжная пахала, пока меня в эту гостиницу поставили, а тут какое-то чучело приперлось и будет мне клиентуру перебивать?!

– Катя! – веско повторила дежурная. А меня неприязненно спросила: – Милочка, ты чья?

– Мамина и папина! – сердито гавкнули мы с Тяпой, отпихнув в сторону Нюню и Махатму с их непопулярным в простонародных массах миролюбием.

– Так Папины девочки на вокзале работают, а Мамины – в ночном клубе на острове! – обрадовалась Катя, и я поняла, что сказала что-то не то. – А ну, вали отсюда, пока я своих мальчиков не позвала!

– И в самом деле, – поддержала ее дежурная. – Шла бы ты на свое место, милочка, что это за мода – самодеятельность разводить?

– Ага, вчера одна выкобенивалась, сегодня другая выпендривается! – злорадно поддакнула Катя.

Она с трудом распутала конечности (они были крупные, рельефные и в позиции «нога на ногу» состыковывались выпуклостями и впадинами, как пазлы), пригнулась, как хоккейный вратарь, подбоченилась и рявкнула:

– А ну, геть отсюда, дешевка!

– Это кто дешевка?! – китайской петардой взвилась моя горячая Тяпа. – Это я дешевка?!

– Девочки, девочки! – дежурная помахала перед нами отглаженными брюками, как белым флагом.

И в этот момент очень кстати подъехал лифт.

– Цыц! – сусликом свистнула на нас с Катей дежурная, проворно убегая за свою конторку.

Лифт лязгнул, двери разъехались, и в холл, грациозно покачиваясь, выступила растрепанная Райка с надкусанным караваем под мышкой.

– Добр вечр! – сквозь хлебную жвачку во рту возвестила она невнятно, но ее тон не оставлял никаких сомнений в искренности сказанного.

Чувствовалось, что вечер у подружки действительно удался, что меня ничуть не обрадовало.

– Харе Кришна! – сердито отозвалась я, не рискуя раньше времени выходить из образа благовоспитанной бангалорки.

– М-м-м? – Услышав знакомый голос, Райка удивленно моргнула, недоверчиво уставилась на меня и после паузы, заполненной задумчивым чавканьем, с легкой обидой сказала:

– Чего сразу «харя»? Ты на свою посмотри! Где измазалась-то?

– В Бангалоре, вестимо! – клокочущим голосом пробулькала я, подхватывая подруженьку под ручку, свободную от каравая.

– Так бы сразу и сказала, что лесбиянка! – в спину мне крикнула Катя.

– О, тут есть лесбиянки? – заинтересованная Райка оглянулась и замедлила шаг, но я не позволила ей остановиться. – Отлично! Нам больше мужиков достанется.

Под разглагольствования подруги, эгоистично одобряющей существование в этом грешном мире любительниц однополой любви, мы прошествовали по коридору, открыли Райкиным ключом-картой номер и скрылись от ревнивого взора Кати за своей дверью с циферками 1-5-6-7.

Номер был легким для запоминания, но у меня на нервной почве случился приступ склероза, что и обусловило дальнейшее развитие событий.

Пока я мокла под душем и тщательно оттирала мочалкой ноги, совершившие затяжную прогулку босиком, Райка успела переодеться и опять упорхнуть. Убегая, она побарабанила в дверь ванной и пропела, перекрывая шум воды: