Дилогия «Пути неисповедимые» была задумана во времена «перестройки», когда целенаправленно разрушали наш дом – государство СССР, хищнически разворовывая всё, что с неимоверными трудностями было восстановлено и построено народом после гражданской и Великой Отечественной войн, и с лица земли стирали социалистический уклад жизни.

Первая книга дилогии, антиутопия « Свет во тьме», – это попытка заглянуть в будущее, понять, куда ведут происходящие мировые процессы, что замышлено построить на руинах разрушаемого жизнеустройства. И чем по времени дальше мы уходим от начала этих процессов, тем очевидней становится, что, как это ни прискорбно, наша жизнь движется именно в направлении мироустройства, описанного в этом произведении.

Во второй книге дилогии, утопии «Великий Восток», говориться о жизни людей в справедливом, высоконравственном обществе материального достатка для всех людей, построенном на фундаменте традиционных религиозно-нравственных ценностей.

Россия находится на перепутье, и, как говорит один из героев книги, «всё взаимосвязано во времени и будущие поколения – безвинные заложники действий живущих ныне. Что мы посеяли, то они и пожнут. Боже правый, наставь нас на путь истинный»

Книга первая
СВЕТ ВО ТЬМЕ

И когда Он снял седьмую

печать, сделалось безмолвие

на небе, как бы на полчаса.

(Апокалипсис 8:1)

Часть первая

Глава первая

Был поздний час. Давно стемнело. Доктор, директор школы «Луч Абсолюта» касты Э, собрался было уже покинуть рабочий кабинет, но прозвучал сигнал вызова, и на экране видеосвязи возникло растерянное лицо привратника. Тот сообщил, что не назвавший себя мужчина привез маленькую девочку, без объяснений, передал ее документы и сразу же уехал. Это было необычно: по заведенному порядку, поступающих в школу детей – нарядных, веселых, с сияющими любопытством глазами, взволнованные родители привозили утром, и с рук на руки передавали персоналу школы. Доктор распорядился увести девочку из привратницкой в корпус «Малышка», а её документы утром принести к нему.

Весь следующий день он был занят в большом школьном хозяйстве, а когда в конце дня освободился и пришел в рабочий кабинет, то увидел лежащую на рабочем столе папку и только тут вспомнил про привезенную накануне девочку. Устало опустился в кресло за рабочим столом, отдыхая, немного посидел расслабленно, потом придвинул к себе и открыл почти пустую папку с солидным золотым тиснением «ДОЦМА» – Департамент Образования Центрального Сектора Мира Абсолюта. Со снимка во всю страницу на него смотрело знакомое детское личико. Девочка стала старше, изменилась, но, без сомнений, это была Даша, дочь Профессора, в доме которого он гостил два года тому назад, когда участвовал в семинаре на Острове Высших. Рассматривая снимок, он тревожно задавался вопросом: как из касты Высших она попала в элитную касту?

Встал, в смятении быстрым шагом прошелся по кабинету, потом бланк личной карточки девочки вынул из папки и вставил его в стоящий на отдельном столике проверочный аппарат служебных бланков. Согласно «Закону о запрете неконтролируемого перемещения лиц», бланки документов в каждой касте Мира Абсолюта имели внешне незаметные отличия, что исключало возможность подделки. Бланк карточки не совпал с контрольным. Он, незамедлительно, обязан был сообщить об этом в соответствующую инстанцию.

Не в состоянии собраться с мыслями, какое-то время, растеряно вышагивал по кабинету, натыкаясь на мебель. Наконец, овладел собой, по связи попросил старшего воспитателя корпуса «Малышка» позаботиться о новенькой и предупредил дежурного администратора школы, что уезжает по неотложным делам.

Явился в городскую квартиру, запер входную дверь, отключил видеосвязь. Не в состоянии чем-то заняться, сидел неподвижно в кресле, а в мозгу неотвязно билось: что случилось с Профессором и Марией? как поступить? что будет с девочкой, если он сообщит о ней? что будет с ним, если не сообщит?

На другой день вернулся в школу и, осознавая, что все само собой не уладится и срочно нужно на что-то решиться, но оттягивая принятие решения, с головой окунулся в дела.

* * *

Старший воспитатель блока «Малышка» или, как все – и дети, и взрослые, называли ее «старшая мамочка», сокрушенно рассматривала сидящую перед ней на детском стульчике девочку, а та упорно не поднимала глаз. Угрюмая, нелюдимая девочка, даже на собственное имя не откликается. И непричесанная. Над ухом прядь волос сколота неуместной на детской головке взрослой заколкой. И заколка-то эта не яркая и блестящая, по нынешней моде, а из какого-то матового металла. Со времени поступления девочки в школу никто не смог ее уговорить снять заколку и причесать волосы. Вот и сейчас, старшая мамочка, недоумевая и огорчаясь, сидела, опустив на колени руку с расческой, а девочка глядела в пол, обеими руками прижимала заколку к голове и вот-вот готова была заплакать. Она и плакала-то не как другие дети – громко и требовательно, а тихо и горько глотая слезы. Сердце доброй старшей мамочки этого не выдерживало. «Странная девочка…. Уж, не из массовой ли она касты?» – недоумевала она. Но это было возможно только в случае сверходаренности ребенка, а за несколько лет её службы в школе после окончания ВУЗа, такого не случалось.

Первые месяцы пребывания ребенка в школе были столь насыщенны, а годами отработанные методы адаптации столь совершенны, что малыши легко и быстро привыкали к жизни в школе. Немалую роль здесь играло и то, что, за год до поступления ребенок вместе с родителями посещал школу во время праздников и специально организованных знакомств с будущими одноклассниками и учителями, и, когда приходила пора окончательно поселиться в ней, его встречали уже знакомые учителя, воспитатели и сверстники. Эту же девочку старшая мамочка припомнить не могла. Прошло уже несколько дней с появления ее здесь, но о ней словно забыли, хотя, более чем очевидно, что она нуждается в частичной блокировке памяти и подсознания. Конечно, нет, она не критикует Вышестоящих, несомненно, все делается правильно, и ее дело, как и всех в Мире Абсолюта, строго выполнять ГПЖ – Главное Правило Жизни: «Точно, беспрекословно, не допуская сомнений и критики, выполнять все указания Вышестоящих». Мелькнула пугливая мысль: какое заключение выдал бы Эл-Мо, если бы сейчас ее подвергли проверке на лояльность? В элитной касте такие проверки проводили очень редко и только в неординарных случаях, но, осуществляя самоконтроль за поведением, словами, мыслями, страх перед ними внедрился в подсознание людей,

Перепоручив девочку молоденькой дежурной воспитательнице, старшая мамочка, по заведенному порядку, поспешила с обходом помещений корпуса. Утренний обход всегда доставлял ей удовлетворение: выполненные с большим вкусом интерьеры, масса игрушек, с вечера убранных в застекленные шкафы, удобная мебель, чудесные ковры и портьеры – все красивое, дорогое и в идеальном порядке, а в растворенные окна с недалеких гор задувает чистый, прохладный воздух.

Из спален доносились голоса: воспитатели всё ещё будили малышей, поощряя разноцветными жетончиками тех, кто бодро вставал, быстро умывался, одевался и бежал в спортивный зал на зарядку. На завтрак обладатели жетонов получали сладкое, тем же, у кого жетона не было, сладкое не полагалось.

Обойдя все комнаты и закоулки, чтобы узнать, как прошла ночь, как спали дети, старшая мамочка отправилась на пульт ночного наблюдения. Пульт представлял собой вытянутый узкий зал, одна стена которого экранами обзора спален была, как бы разлинована в клетку. Если ребенок спал беспокойно, включался звонок, а возле соответствующего экрана зажигалась лампочка, и об этом инспектор-наблюдатель сообщал дежурному воспитателю. Новенькая и в эту ночь металась, всхлипывала, и звонок звенел почти беспрестанно.

Старшая мамочка спускалась по лестнице, когда запыхавшаяся нянечка, в поисках ее обежавшая весь корпус, сообщила, что вместе с новенькой девочкой её в свой кабинет вызывает Доктор.

Всякая встреча с Доктором приводила старшую мамочку в волнение. Вот и теперь, слегка переполошившись, она поспешила в столовую. Почти все дети уже поели, а эта девочка, сложив руки на коленях и понуро уставясь в наполненную тарелку, сидела за столом одна. «Ничего не съела, – огорчилась старшая мамочка. – Так и не причёсана. Хорошо, хоть одета опрятно».

Небольшой двухэтажный домик Доктора, директора школы, находился в глубине парка. С улицы каменная лестница в несколько ступенек вела в холл-гардеробную со шкафами для верхней одежды. Из него через высокую двухстворчатую дверь – вход в обставленную дорогой мебелью гостиную: просторную, светлую, с высокими овальными окнами по двум стенам и выходом на увитую диким виноградом широкую веранду. Другая дверь из холла вела в рабочий кабинет Доктора, а ещё одна – в столовую, куда обеды из общей кухни доставлял робот-разносчик. На втором этаже находились две спальни и библиотека – светлая комната со стеллажами книг, большим письменным столом и библиотечной аппаратурой.

Держа девочку за руку, старшая мамочка вошла в холл, увидела приоткрытую дверь кабинета, и, оробев, остановилась. Поджидавший их Доктор с приветливой улыбкой сам широко распахнул перед ними дверь.

Усадил их на диван, расспросил мамочку все ли дети в корпусе «Малышка» веселы и здоровы, а потом сказал:

– Коллега, скоро пять лет как вы трудитесь в нашей школе. Пора подумать, какое поощрение хотелось бы вам получить за безупречную службу. Ваше пожелание обязательно будет учтено.

И заключил:

– А сейчас оставьте меня с маленькой озорницей. Я сообщу, когда нужно будет прийти за ней.

Возвращалась мамочка окрыленная: какое попросить поощрение ей думать не надо: навестить родную школу, родные места, близкую подругу – это такое счастье! После окончания института подруга получила направление в родную школу, где тоже служила в должности старшего воспитателя. За пять лет обе они поумнели, приобрели опыт и им есть о чем поговорить всласть, как бывало в юности. Обе они любили детей, но обеим не было дано разрешение на брак с правом на ребенка, поэтому они решили посвятить свою жизнь чужим детям. И теперь у них много детей. Персоналу школы дети приносят заботы, огорчения, но и огромные радости своей привязанностью, своими успехами. Доктор обязательно выхлопочет ей дополнительный отпуск и бесплатный проезд. Всем им в школе очень повезло, что у них такой директор: требовательный, строгий, но добрый и отзывчивый. Как он ее назвал? «Коллега!» Об этом она обязательно расскажет подруге. Так размышляла старшая мамочка, неторопливо возвращаясь в корпус по пустынному в это время утра школьному парку. Она не хотела себе признаться, что давно уже робко и безнадежно влюблена в Доктора.

Даша сидела на краешке дивана и, потупясь, теребила подол платья. Рассматривая её, Доктор походил по кабинету: маленькая, сгорбленная, поникшая. Сел рядом.

– Здравствуй, Дашенька, – произнес ласково.

Вся затрепетала, подняла на него выражающие страдание, вопрос, жаркую надежду широко распахнутые глаза. Пересадил к себе на колени. Обхватив руками голову, она зашептала ему в ухо:

– Это секрет… Мама велела забыть… Ты забыл, а потом снова вспомнил? Да?

– Я опять забыл. Совсем, совсем забыл. Как тебя зовут?

– Кэ-ти… – прошептала, запинаясь, и тихо заплакала.

Доктор укачивал ее на руках; уткнувшись лицом ему в грудь, она тихонько всхлипывала. Погладил по головке, но, когда коснулся заколки, она быстро отвела его руку. Наконец успокоилась и уснула. Уложил ее на диван, рядом положил присланные фабрикой образцы игрушек, на которые следовало оформить заказ.

В тягостном раздумье походил по кабинету. Уселся за рабочий стол: ждали неотложные дела. Долго работал. Для оформления заявок на питание, одежду, книги, игрушки в папке бумаг на подпись лежал список вновь поступивших воспитанников. Вопрос о Даше следовало решить безотлагательно. Потирая руками лицо, посидел, вглядываясь в спящую девочку. Вид ее и во сне был несчастным, она вздрагивала, морщила лобик. Наконец решительно встал, вынул из проверочного аппарата контрольный бланк личной карточки и перенес в него данные из недействительного бланка. Посидел на диване возле тяжело спящей Даши.

Даша проснулась, открыла глаза, рядом с собой увидела много красивых игрушек. Подумала, что она снова дома у мамы и папы, и больше не надо тихо сидеть между набитыми мешками, где очень хочется чихать и бегают живые мыши и крысы – такие страшные и противные, не такие как игрушечные. Обвела глазами комнату. Нет, это был не ее дом. За столом сидел добрый дядя, который знает ее секрет – ее настоящее имя. Осторожно взяла лежащего рядом большого мишку, прижала к себе, и, притворяясь спящей, сквозь подрагивающие ресницы, пристально наблюдала за Доктором.

Приближалось время обеда. Заметив с напряжением зажмуренные глаза и прижатого к груди мишку, Доктор улыбнулся:

– Мишка, кто спит рядом с тобой? Как зовут эту девочку? Кэти?

– Да…, – лукаво приоткрыла глаза.

Он умыл ее, уговорил причесаться и опять собрал волосы заколкой.

Робот доставил обед, через специальное окошко в стене установил блюда на плиту подогрева. Вместе накрыли на стол, сели напротив друг друга. Ей так хотелось понравиться…. Подражая ему, она съела все, что было на тарелках.

– Я сама, я сама! – воскликнула, отнимая пустую тарелку, когда стал убирать со стола.

Доктору нужно было отлучиться по делам.

– Ты не побоишься остаться одна, если я ненадолго уйду?

– А здесь есть мыши? – смотрела доверчиво.

– Здесь только ты, я и игрушки, а больше никого нет.

«Наверное, мыши только там, где мешки» – сообразила, но, на всякий случай, на диван забралась с ногами.

Перед ужином пришла старшая мамочка, чтобы увести её в корпус. Но, увидев ее, Даша так побледнела, с таким отчаянием глядела на них, что было решено, временно, оставить ее у Доктора, а старшая мамочка должна будет утром уводить ее и постепенно приучать к жизни среди детей.

Доктор мог распорядиться о применении искусственной адаптации, и девочка уже не тосковала бы, не страдала, она совсем забыла бы Марию, Профессора и Инженера, и они не являлись бы к ней во сне, но он не хотел этого. К искусственной адаптации он относился очень недоверчиво, и, если воспитатели обращались к нему с просьбой применить ее к трудному воспитаннику, всегда отказывал, требуя к душе ребенка находить подход.

Доктор лег поздно, но спал недолго. Проснулся оттого, что затекла рука: прижавшись, и обхватив обеими руками его руку, рядом спала перебравшаяся к нему ночью Даша; хотел высвободить, в ответ она, инстинктивно, еще крепче прижалась к нему. Не сомкнув больше глаз, остаток ночи обдумывал создавшееся положение, и искал выход.

Для старшей мамочки наступили счастливые дни: она каждый день общалась с Доктором. Сразу после того, как Доктор и Даша отзавтракают, она уводила ее с собой и вновь приводила к обеду. Доктор предложил и ей обедать вместе с ними, но от смущения она отказалась. После дневного сна она опять забирала Дашу, а вечером приводила, играла с ней. Как-то они на веранде играли на кибере в «преодолей препятствие». Услышав азартные споры, к ним вышел Доктор:

– А меня в игру примете?

Все трое играли со старанием, но победила старшая мамочка: у нее был большой опыт по части детских игр. Потом они вместе ели яблоки, и ей, как победителю, Доктор вручил самое большое и красивое. Было так просто, так чудесно!

* * *

Всё разрешилось неожиданным образом. На видеосвязь с Доктором вышел старый полузабытый друг, с которым они росли в одной школе, потом вместе учились в университете на одном курсе, но на разных факультетах, немного дружили, и вот уже лет пять не виделись. Поговаривали, что тот занимает какой-то важный пост в организации, общения с которой все стараются избежать. Друг сказал, что только сегодня вернулся из поездки в Южный сектор, наконец-то привез обещанную ему книгу, и пусть он встречает его, – он сейчас вылетает. Доктор недоумевал: не мог вспомнить, когда он просил достать какую-то книгу.

Через полчаса они встретились на школьной аэролётной площадке. Друг сразу сказал, что прилетел ненадолго, только передать книгу и взглянуть, как он тут устроился, ведь до этого навестить его в школе он так и не удосужился.

– Стареем, стареем. Друзей забываем, а это негоже, – бодро говорил Друг и пытливо всматривался в лицо Доктора.

Солнце скрылось за тучу, накрапывал дождь. По горбатому мостику перешли речку. На её берегу, не обращая внимания на начинающийся дождь, мальчишки удили рыбу. По березовой аллее вышли к школьным корпусам, прошли просторную площадь и свернули на узкую мощеную дорожку к домику Доктора. Друг внимательно поглядывал по сторонам.

– У тебя тут неплохо… В следующий раз покажешь свое хозяйство. А сейчас некогда. Сегодня же опять улетаю.

«Будет ли следующий раз?”… – подумал Доктору.

Одобрительно осматривая, гость прошелся по комнатам домика.

В гостиной на низкий столик Доктор выставил бутылку старого вина и вазу с фруктами. Устроились в креслах. Выпили за дружбу, за будущие встречи. Доктор был удручен и разговор не клеился.

– Да! Вот тебе книга! – произнес, наконец, гость, доставая из кейса книгу. – Ну, мне пора, – заторопился.

– Побыл бы…, дождь усиливается. – Доктор, наконец, решился довериться старинному другу и рассказать в какое трудное положение он попал. Но тот уже встал, взял в руки кейс и зонт.

Расставались под проливным дождем. Доктор опять нерешительно попросил:

– Дождь надолго. Что за нужда тебя гонит? Остался бы…

– А!…, – беспечно махнул тот рукой, – и не в такую погоду приходилось летать – И, поднимаясь в аэролет, значительно напомнил: – книгу посмотри сегодня же. Со мной на связь не выходи, – предупредил.

Вернувшись в дом, Доктор взял в руки книгу, прочитал название, раскрыл. За титульным листом лежал незаполненный бланк личной карточки ребенка, поступающего в школу. Всё, что в эти дни копились в душе, что он подавлял, скрывал от окружающих, навалилось на него разом. Не выпуская из рук такой необходимый спасительный бланк, в волнении он вышагивал по кабинету. Наконец, бережно положил бланк в папку, где хранились контрольные бланки, и, чтобы успокоиться, решил принять холодный душ.

Спустя несколько дней к Доктору явились два тихих, неприметных субъекта. Они потребовали ключи от кабинетов, сейфов, шкафов и попросили им не мешать. Через два дня они, извинившись, ушли.

Глава вторая

Официально именовавшаяся «Луч Абсолюта», школа представляла собой городок, просторно раскинувшийся у края широкой долины предгорья между пологими, поросшими лесом холмами. Особую живописность местности придавали возвышающиеся вдали снежно-белые вершины гор и быстрая горная речка, пересекающая территорию школы.

В школе «Луч Абсолюта» обучались дети жителей города НГЭ-2 элитной касты. НГЭ-2 являлся городом-спутником старинного города, превращённого в мёртвый город-музей. В нем жили работающие в городе-музее искусствоведы, научные сотрудники и художники. В НГЭ-2 находилась Школа Искусств с факультетами углубленного изучения культур, искусств и ремёсел эпохи Заблуждений и эпохи Абсолюта, а также очень престижная консерватория.

Из города НГЭ-2 к школе, находящейся в нескольких километрах от него, вела дорога, по которой курсировал обслуживающий её транспорт. За высокими коваными воротами с боковой калиткой, находилась усаженная кустами роз просторная площадь, в центре которой возвышалась скульптура – мальчик и девочка в высоко поднятых руках держат шестиконечную Звезду Абсолюта. На противоположном воротам краю площади – большое светлое двухэтажное здание с высокими стрельчатыми окнами и колоннами на входе – здание Дворца Муз. На его первом этаже, в левом крыле – Зал Почёта, где были вывешены портреты выпускников, прославивших школу, а среди них – учёные, художники, композиторы, общественные деятели и под стеклом лежала большая красная книга с золотым тиснением – книга Почёта с внесенными в нее именами лучших учеников каждого выпуска. Зал Почёта не был пустующим, редко посещаемым. В этом зале выставляли образцы или макеты последних достижений в области науки и техники, и на отдельном стенде стояли признанные лучшими, получившие премию Абсолюта литературные произведения, восхваляющие мудрость Высших, прославляющие достижения Мира Абсолюта. Их изучали, по ним школьники писали сочинения.

Над Залом Почёта, на втором этаже, находилась картинная галерея из двух небольших залов: зала классики, где, постоянно меняя произведения, выставляли прекрасно выполненные копии самых известных картин и скульптур, как эпохи Абсолюта, так и эпохи Заблуждений, и зала произведений, отражающих художественные новации современности.

Правое крыло второго этажа занимал театр, уступающий только размерами, но не роскошью убранства, театрам городов элитной касты: нежно-голубая ворсистая обивка кресел; ворсистое сине-золотое покрытие полов; сотканный по рисунку известного художника золотой парчи занавес в виде палубы корабля, заполненной пассажирами – смешными и веселыми театральными персонажами – сражающимися на шпагах, пляшущими, хохочущими, лукаво подмигивающими, и украшающая театр с множеством хрустальных подвесок позолоченная люстра в виде шестиконечной звезды.

Широкая беломраморная лестница соединяла просторные холлы первого и второго этажей. В холлах высокие овальные окна и массивные инкрустированные позолоченным металлом двери, ведущие в Зал Почёта – на первом этаже, в картинную галерею и театр – на втором. В правом крыле первого этажа – всевозможные студии.

Возвышающиеся на просторной площади два многоэтажных учебных корпуса соединяли школьный комплекс воедино. В учебных корпусах светлые просторные классы и оснащенные самыми современными оборудованием и приборами аудитории; отделанные просто и строго актовый зал, лестницы, эскалаторы, лифты. Между двумя этажами любимое место ребят, особенно зимой, – соединяющие учебные корпуса оранжереи высотой в два этажа с тропическими растениями, с ящерицами и черепахами и летающими свободно птицами. На последнем этаже одного из корпусов отражали солнце панорамные окна изостудии.

К площади сходились аллеи: платановая от Дворца Муз, липовая от женских спальных корпусов, каштановая от мужских спальных корпусов, берёзовая от спортивного комплекса. В пору цветения воздух в парке был напоён ароматами: нежным лип, дурманяще-сладким сирени и акации, благоуханием роз и жасмина.

Учебные корпуса и спальные соединяли не только аллеи, но и подземное виртуальное пространство движущихся дорожек. Это было царство фантазии: движущаяся дорожка со стоящими на ней ребятами въезжала то в залитый причудливым светом грот, то в пасть зверю, то в пространство звездолёта или среди извивающихся водорослей скользила по дну моря – всё это придумывали и воплощали сами дети под руководством взрослых.

На берегу реки, зажатой в каменные берега на территории школы, размещался спортивный комплекс: плавательный бассейн, стадион, теннисный корт, дорожки – спортивные, для велосипедистов, для верховой езды.

В стороне от Дворца муз, в глубине школьного парка, поодаль друг от друга, находились три небольших здания: небольшое одноэтажное административное, двухэтажное – поликлиники, прекрасно оснащённой медицинским оборудованием, и домик Доктора. В другой стороне парка, на его окраине, на берегу реки в большом доме с высокими ступенями, ведущими к входу, и с просторными светлыми холлами и балконами в небольших уютных квартирах проживали школьные учителя и воспитатели.

Через реку был перекинут горбатый мостик, а за ним, на другом берегу – взлётно-посадочная площадка с ангаром для аэролётов и гараж с электромобилями. Дальше раскинулись сады и огороды. Школа полностью обеспечивала себя ягодами, фруктами, овощами. В стороне от садов и огородов находились коровник, конюшня, птичник и сарай с кроликами в клетках. Большое, полностью механизированное хозяйство, обслуживали высококвалифицированные работники и во всём им помогали школьники.

* * *

Доктор любил свою школу, своё детище, как он считал, по праву. Рано утром, когда все ещё только просыпаются, он любил пройтись по парку, в этот час тихому, прохладному, напоённому запахами зелени, сверкающему каплями росы, а после этого, вникая во всё, не упуская из внимания даже мелочей, неспешно обойти школьное хозяйство, Персонал ждал его утреннего обхода и волновался. Замечания он делал спокойным, вежливым, но холодным тоном, однако, это заставляло подчиняться беспрекословно.

Ему доставляло радость видеть, как малыши с криками носятся по парку, играя в войну между «нашими» – абсами и «врагами» – китайцами и русскими или с муравьиным старанием строят домики из кубиков и брусочков и разыскивают клады – спрятанные воспитателем сладости; нравилось слышать доносящиеся со стадиона крики и звуки ударов по мячу. Он любил пройтись по школьным коридорам, в то время, когда в огромных зданиях тишина нарушается только еле слышными звуками голосов из-за закрытых классных дверей.

Находясь среди детей, он внимательно всматривался в их лица и не уставал повторять персоналу, что школа для каждого должна остаться светлым воспоминанием, дающим утешение в жизненных невзгодах и среди детей не должно быть обижаемых неприкаянных сирот – ведь дети, подчас, бывают жестоки. Он убеждал, что именно слабым детям нужно уделять внимание в первую очередь.

Он любил свои бесконечные хлопоты о том, чтобы дети питались исключительно натуральными продуктами, чтобы все были обуты, одеты, никто не обойдён заботой. Он старался, чтобы в школе всем было тепло и уютно. Не забывал, не обходил вниманием и персонал – сложившийся дружный, преданный школе коллектив.

* * *

Прошло несколько месяцев и маленькая Даша, позабыв невзгоды, прижилась в школе и привыкла к имени Катя – так стала звать её старшая мамочка, уроженка Восточного сектора. Скучать было некогда. Первому подготовительному году обучения Доктор придавал особое значение: за этот год нужно было приучить ребёнка к самостоятельности, чистоплотности, аккуратности, научить бесконфликтному общению и доброму отношению к другим, приучить к дисциплине, выработать умение сосредоточиться.

Корпуса для девочек и мальчиков находились в противоположных сторонах парка, и каждый имел собственное название: «Малышка», «Веселый», «Айсберг» и т. д. Все они имели секционную планировку: три небольшие спальни на две-три кровати соединялись большой комнатой для игр и занятий; из комнаты игр – выход в небольшой коридор, откуда через одну дверь вход в санитарный отсек с туалетами, умывальниками и душевыми кабинками, а через другую – выход в общий коридор. В каждой секции свой воспитатель-педагог, за двумя секциями закреплена нянечка и роботы-уборщики, всегда исправные – за этим следили мастера-ремонтники, в бригаду которых входили и старшеклассники.

Детей селили вместе по компьютерной рекомендации, но и, учитывая их желание, а чтобы шире был круг общения, вместе селили ребят из разных классов. Убранство комнат было простым, строгим, но не допускалось ничего поломанного, изношенного. Дети были одеты опрятно и красиво. Кроме школьной формы, каждый ученик имел обширный гардероб одежды домашней, спальной, для прогулок в разную погоду, для занятий различными видами спорта – всё яркое, разнообразное и выбранное самим ребёнком по своему вкусу.

С первых дней пребывания в школе детей приучали застилать кровать, не разбрасывать личные вещи, игрушки, книги – всему было отведено своё место. Вернувшись с прогулки, нужно было протереть и поставить обувь в гардеробе в свой шкафчик и туда же на плечиках повесить верхнюю одежду.

Самым трудным для Кати было перед сном раздеться и платье повесить в шкафчик, чулки или носки аккуратно положить на стульчик возле кровати, на его спинку повесить расправленные трусики и майку, надеть и застегнуть на все пуговицы пижаму, рядышком поставить возле кровати тапочки и только тогда лечь в постель. Она же, зевая, быстро сбрасывала платье, небрежно вешала его на плечики, с которых оно тут же спадало, совала в шкаф комочки носков, кучкой бросала на стул трусы с майкой, кое-как натягивала пижаму, на ходу сбрасывала тапочки, прыгала в кровать и тут же засыпала. А через полчаса, проверяющая как уснули дети, нянечка будила её. С полузакрытыми глазами, качаясь со сна, она приводила свои вещи в порядок; и так продолжалось до тех пор, пока не приучилась раздеваться аккуратно.

В обширном парке мальчики и девочки под присмотром педагогов и воспитателей вместе бегали, кувыркались, ползали по траве – играли и одновременно обучались природознанию. К концу первого года обучения они уже знали названия произрастающих в парке деревьев, кустов, трав, цветов и населяющих его жучков, паучков, бабочек, кузнечиков, а также лягушек и рыб в школьном пруду – всего, что росло, ползало, прыгало, летало и плавало вокруг них. Уже могли составить их словесные портреты, рассказать какую они приносят пользу. С первого класса детей начинали приучать к работам в школьном хозяйстве: раздавать корм животным, собирать фрукты и овощи.

Дети имели и свободное время. Часа за два до сна они занимались тем, чем хотелось: одни играли в дочки-матери, другие сосредоточенно рисовали, читали книжки или рассматривали картинки, а иные просто бездельничали. Перед сном им рассказывали сказки или показывали фильм с добрым концом. Хлопот с малышами было много, но уже к концу первого года обучения все они были опрятны, подтянуты, вежливы, веселы, смышлёны.

Первые полгода вновь поступивших детей домой не отпускали. Через месяц пребывания в школе и Кате запретили навещать Доктора. А ей так хотелось увидеть его: вдруг он уехал куда-нибудь насовсем и у неё нет ни папы, ни мамы, ни Доктора… Это очень её тревожило. Однажды Доктор в окно кабинета увидел её, бегущую во всю прыть. Она обежала дом, на ступеньках входа в веранду разулась и в одних чулках на цыпочках пошла вдоль стены, заглядывая в окна. Увидела его, присев крадучись спустилась с веранды, обулась и припустила обратно. «Убежала без спроса, – догадался. – Нужно наказать старшей мамочке, чтобы больше уделяла ей внимания».

Иногда к Кате во сне приходили мама или папа. Проснувшись, она ничего не помнила, но была угрюма. Чуткая старшая мамочка в такие дни относилась к ней особенно ласково и прощала все её капризы.