Остров Грёз. Избранная проза

© Эльдар Ахадов, 2020

ISBN 978-5-0051-0648-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Об авторе книги «Остров Грёз»

«Эльдар Ахадов – выдающийся азербайджанский поэт, пишущий на русском языке.

Разносторонняя многоплановая личность, он одновременно является и горным нженером, и маркшейдером, и исследователем Арктических пространств, земных недр и глубин человеческого сознания, и лингвистом, и критиком, и просветителем, и педагогом.

Он воспевает физическую вселенную вокруг и внутри нас, и в то же время занимается таинственными метафизическими вопросами, которые ставит перед нами наше существование – безграничное и микроскопическое одновременно.

Глубина и широта видения Ахадова уравновешены пристальным вниманием к тому, что Уильям Блейк именовал “ мельчайшими подробностями», а Джерард Мэнли Хопкинс называл «inscape», то есть внутренний глубинный «ландшафт», каждого отдельного явления, и, соответствующие им, уникальные модели и перемещения энергии («instress»).

Его дух сочетает в себе страстный интеллектуальный поиск с сочувствием и великодушием. Его стихи поют и дышат страданием и радостью, но прежде всего они излучают надежду.

Во всех этих отношениях Aхадов не просто образцовый человек нашего времени, но и для нашего времени, и для нашего будущего. Он не только интернационалист, но и «имажинационалист» («imaginationalist», то есть человек, который верит в примат воображения).

Ричард Беренгартен

Кембридж, июнь 2020

Ричард Беренгартен родился в 1943, всемирно известный поэт из Великобритании, преподаёт в Кембридже, имеет великое множество литературных наград высшего достоинства. Его поэзия переведена на сотни языков народов мира.

«Эльдар Ахадов-настоящий и самобытный поэт, как в жизни, так и в поэзии. Я уважаю его как личность и восхищаюсь его новаторским талантом. Его рассказы о Сибири волшебны.»

Эдуардо Эспина

Эдуардо Эспина родился в 1954, уругвайский поэт и эссеист, доктор философии. Поэт и профессор колледжа в нескольких университетах Американского континента, входит в Энциклопедию Британники и более 20 антологий латиноамериканской поэзии. Поэзия Эспины изучается в университетах Латинской Америки, Европы и Соединенных Штатов. Его стихи переведены на множество языков народов мира. За своё творчество как поэта, так и эссеиста Эспина имеет множество наград.

«Ваша душа схожа с душой Уильяма Блейка. Ваши творения будут жить вечно.»

Мордехай Гельдман об Эльдаре Ахадове

Мордехай Гельдман родился в 1946, известный во всем мире поэт, художественный критик, эссеист, фотограф, психолог из Израиля, его поэзия переведена на множество языков народов мира.

About the author of the book «Island of Dreams»

«Eldar Akhadov is an outstanding Azerbaijani poet writing in Russian. A man of many parts, he is also a scientist, geologist, arctic explorer, excavator, linguist, critic, educationalist, and teacher. He involves himself with both questioning and celebrating the physical universe around us and within us, and, equally, the mysterious metaphysical questions that our existence poses to us all, which are both vast and miniscule at once. His depth and breadth of vision are balanced with a close attentiveness to what William Blake called the minute particulars and Gerard Manley Hopkins named the inscape and instress of things. His spirit combines passionate intellectual enquiry with empathy and magnanimity. And while his poems sing and breathe suffering and joy, what they emanate above all is hope. In all these respects, Akhadov is not merely a model man of our times but forour times, and for our future too. He is not only an internationalist but an imaginationalist.»

Richard Berengarten

Cambridge, June 2020

Richard Berengarten was born 1943. He is a world-famous poet from Great Britain, teaches at Cambridge, has a great many literary awards of higher dignity. His poetry has been translated into hundreds of languages of the peoples of the world.

«Eldar Akhadov is a true and original poet, both in life and in poetry. I celebrate him as a person and admire his innovative talent. His stories about Siberia are magical.»

Eduardo Espina

Eduardo Espina was born 1954. He is uruguayan poet and essayist, doctor of philosophy. A poet and college professor at several universities in the American continent, he is a member of the Britannica Encyclopedia and more than 20 anthologies of Latin American poetry. Espina’s poetry is studied at universities in Latin America, Europe and the United States. His poems have been translated into many languages of the peoples of the world. For his work as a poet and essayist, Espina has many awards.

«You have a soul similar to that of William Blake. Your creations will live forever.»

Mordechai Geldman about Eldar Akhadov.

Mordechai Geldman was born 1946. He is a world-famous poet, art critic, essayist, photographer, psychologist from Israel, his poetry was translated to many languages.

Ограбление

С утра дул сильный промозглый ветер, по небу стремительно струились облака. Затем отовсюду крупными хлопьями пошёл снег. Зима вернулась. Перед объявленным на завтра всеобщим городским карантином мы собирались проведать дачу. Таня, соседка по дачам и добрый надёжный товарищ нашей семьи, позвонила Любе в тот момент, когда мы уже намеревались выходить из квартиры. Оказывается, она уже побывала на своём дачном участке. Выражение лица у моей жены в процессе телефонного общения быстро менялось. Не отрывая уха от трубки сотового, она начала делать мне знаки, видимо, намекая на какую-то важную новость.

Новость, действительно оказалась важной: нас ограбили. То есть, на нашей даче побывали грабители. Что именно они там натворили, Таня толком не поняла, но то, что внутрь дачного домика через окно забирались посторонние люди, что двери хозяйских построек взломаны, она заметила. Я не сторонник розовых иллюзий и представил себе самое худшее: содрали, вывернули и вынесли всё, что можно унести на руках или вывезти на автотранспорте. Получалась довольно прискорбная картина. Позвонил тёще и проинформировал её о случившемся, потому что дед хранил в стайке разные плотницкие и сельскохозяйственные инструменты и приспособления, которыми помогал дочери в хозяйстве, пока я трудился на Крайнем Севере.

Видимо, тёща перевела мой звонок на громкую связь, потому что на фоне нашей беседы я услышал чёткий спокойный голос деда, пояснивший, что ему особо волноваться не о чем: перед закрытием дачного сезона он вывез из сарая в городскую квартиру все свои инструменты. Кроме электрорубанка. Остальные его «сокровища» хранятся дома в шаговой доступности – в квартирной кладовке.

Однако, судьба рубанка Михалыча всё же беспокоила, и он поехал на дачу с нами. По дороге больше всех переживал я. Даже Тимур, мой младший девятилетний сын, по-своему успокаивал отца: сказал, что возьмёт в сарае палку и побьёт грабителей. Я поблагодарил его, но выразил глубокое сомнение в том, что разбойники терпеливо дожидаются нашего появления. Тем более, что нас там не было больше месяца, и когда именно там появлялись незваные посетители, мы не знаем, но скорее всего – не вчера и, тем более, не сегодня.

Реальность оказалась не такой страшной, как представлялась издалека. Двери в сарай и в туалет были вскрыты ломом, который тут же изящно лежал рядом – по верху изгороди. Разбойники не стали возиться с замками, а просто выдернули ломом-гвоздодёром сами крепления из досок обоих дверей. Причем, дверь сарая повредили более всего, вырвав эти крепления «с мясом», то есть, с частью дверного дерева.

Дверь дачного дома была несколько помята ломиком в районе замочной скважины, но так и не вскрыта. Злоумышленник вынул одно из стёкол веранды размером 30 на 40 сантиметров и проник внутрь через открывшийся оконный проём. Таким же образом злодей выбрался обратно, переворошив нашу дачную одежонку и бросив её кучей посреди пола. К 50 томам собрания сочинений В. И. Ленина, стоявшим в книжном шкафу, разбойник даже не притронулся.

На кухонную утварь и старый пустой холодильник никто не позарился. Мы прибрали разбросанную верхнюю одежду, дед вставил на место оконное стекло, и в доме помимо нескольких вмятин на входной двери не осталось никаких следов от вторжения непрошенного гостя. Похоже, что банда состояла из одного, причём, довольно щуплого джентльмена, поскольку я, к примеру, через проём 30 на 40 просто не пролезу ни внутрь, ни обратно.

Настроение моё почти что вернулось к норме, когда из сарая раздался горестный возглас Михалыча. Исчез электрорубанок. Стали вспоминать: когда и где он был куплен. Дед трогательно отзывался о нём, словно навеки прощался с добрым другом, который в горе и в радости верно служил хозяину нелёгкую свою службу. Люба тоже расстроилась. Дети тем временем наигрались в снежки, слепили снеговика, набегались и напрыгались на свежем воздухе. Все перекусили бутербродами и напились горячего чаю из термоса. И засобирались обратно.

Однако, напоследок жена решила проявить общественную сознательность и позвонила в полицию, чтобы уведомить ту о случившейся неприятности. И мы застряли на даче ещё на два часа. Почему? Потому что полиция сообщила о том, что к нам направлена следственная группа для осмотра места происшествия и фиксации наших показаний. Дети убежали в лес – гулять вокруг дачного посёлка. Я сел на ступеньку возле входной двери и стал ждать полицию. Дед горевал в сарае. Люба убежала к отвороту дороги к дачному посёлку – встречать следственную группу.

Приехал полицейский «уазик» – булка. В ней – трое мужчин в полицейской форме и одна бесформенная стройная блондинка. Водитель из «уазика» так и не вышел. Двое красавцев – офицеров и девушка прошли к месту происшествия. Пока парни всё осматривали и протоколировали, я побеседовал с девушкой, которая, как я понял, и была главным специалистом района по разбойничьим делам. Я указал на прямоугольник 30 на 40, через который было совершено проникновение внутрь дома и высказал предположение, что грабитель был либо подростком, либо чрезвычайно щуплым взрослым человеком.

Девушка согласно кивнула и добавила, что их следственная группа хорошо знает злоумышленника, что это не первый случай его деятельности, но ничего особо поделать с ним не может, потому что он умственно отсталый, больной человек. Родители его давно умерли. Последней присматривала за ним бабушка. Теперь и её нет. Поскольку он психически ненормальный, но не буйный, в больницу его не берут, на работу – тоже, жить ему нечем и не на что. Вот он и промышляет по дачам. Ещё она добавила, что после нашей дачи съездят к нему, тут недалеко, проведут беседу. Но толку от таких бесед мало, потому что никому он не нужен, а в одиночку ему не прожить.

Девушкины слова косвенно подтвердил Михалыч, вдруг обнаруживший, что рубанок – то украли, а новенькие сменные ножи к рубанку, лежавшие на самом виду, никто не взял. «Ну, не дурак ли?» – воскликнул он в конце своей тирады, имея в виду грабителя. «Не дурак, а дурачок», – продолжил я мысленно.

Я живо представил себе этого деревенского дурачка, поскольку помнил такого же в годы своего пензенского детства. Дети вечно дразнили его и бегали следом, а взрослые и особенно пожилые – бабушки, жалели и подкармливали кто чем мог. Опустели нынешние деревни. Некому дурачков подкармливать.

Мы с супругой посовещались и решили написать, что ошиблись с кражей, что нашёлся дедов рубанок. А деду мы новый рубанок купим. У него, кстати, скоро день рождения. Вот и подарок будет.

По дороге домой в машине я поделился с Тимуром тем, что узнал от девушки-следователя. Он задумался и вдруг сказал; «Пап, а мне что-то жалко этого нашего грабителя».

«Мне тоже, сынок…»

Динозавры на даче

Встреча состоялась сегодня утром. Речь идёт о живых реальных существах, не об игрушках, мультяшках или комиксах. Место события – таёжная местность в нескольких десятках километров от Красноярска, правобережье Енисея. Суша в нашем регионе образовалась примерно 370 миллионов лет назад. Енисей течёт с юга на север более 4000 километров не просто так: река течёт по разлому между двумя гигантскими геологическими плитами: Западно-Сибирской и Восточно-Сибирской. Расстояние от истока Енисея до его устья почти на тысячу километров больше, чем расстояние от Красноярска до Москвы, которое требует около 5 часов непрерывного полёта. То есть, до Москвы из Центральной Сибири за эти почти 5 часов мы долететь сможем, а вот одну-единственную реку – Енисей – так и не пролетим от начала до конца. На первой фотографии – река Енисей и её берега – левый и правый. Моя дача на ней не видна из-за леса, но место как раз там и находится – на правом берегу Енисея. Располагается она на небольшой плоско-вытянутой возвышенности над рекой на краю замечательного соснового бора, который располагается на горном склоне, завершающемся берегом Енисея. Место достаточно живописное. Над плато постоянно кружат крупные хищные птицы – коршуны. Их характерные крики я часто слышал, а парящие силуэты в небе – наблюдал возле неподалёку в прошлом году. Вода на моей даче своя – горная, из скальных сланцев, с глубины 22,5 метра.

Накануне, проходя мимо бака с водой для полива растений (она в нём специально прогревается и отстаивается, ледяной подземной водой напрямую растения поливать нельзя) заметил угольно чёрный силуэт, как мне в тот момент показалось, ящерицы, выбежавшей из высокой травы, чтобы пересечь тропинку и спрятаться под баком. Размером примерно в 6 – 7 сантиметров. Это типично таёжное сибирское земноводное на самом деле называется сибирский углозуб. Большую часть жизни взрослые особи углозуба проводят на суше. Активны в вечернее время и ночью. Днем скрываются под корягами, валежником, прошлогодними листьями вблизи водоемов. Иногда могут зарываться в ил, выставляя наружу только ноздри. При длительном нахождении на суше кожа углозубов очень быстро высыхает, становится темной, почти черной. «Экий дракончик!» – невольно подумал я и запомнил этот смоляной чёрный силуэт.

Земноводные, к которым относятся и углозубы, обитали на Земле ещё до появления динозавров. Лапы у них были расположены по бокам туловища, как у большинства современных ящериц. Около 300 млн лет назад во время каменноугольного периода, по мнению учёных, произошёл эволюционный взрыв среди рептилий. На сегодняшний день остатки самых древних динозавров имеют возраст около 230 миллионов лет. Однако в 2010 группа американских, немецких и южноафриканских палеонтологов представила в научном мире совместную работу, согласно которой первые динозавры населяли Землю на несколько миллионов лет раньше, чем это было принято считать. Свои выводы они сделали, проанализировав остатки новой найденной динозаврообразной рептилии, которая является родственным динозаврам видом, жившим 245—240 млн лет назад.

Интересно, знаменитое Лох-Несское чудовище – земноводное или рептилия? Судя по имеющимся фотографиям, всё-таки рептилия. Профиль головы очень уж характерен.

Итак, наступило утро 17 мая. По привычке я рано проснулся и, дабы никого не будить, вышел с кружкой горячего ароматного чая на веранду. Солнце радостно поднималось. Выводили рулады местные соловьи, и тут… в ярких лучах рассветного солнца я заметил нечто необычное, напоминающее компактные стайки небольших динозавриков.

Встревоженный увиденным, я немедленно сошёл с крыльца и направился туда. Я долго наблюдал за тем, как шевелятся, безмолвно общаясь между собой характерные серовато-зелёные драконьи головы. Запоминал, как то, одна, то другая голова диплодока, архозавра, бронтозавра и как там их ещё… согласно кивала остальным головам, и «совещание» продолжалось. Попытался заснять на фото такое чудо. И, знаете, удалось. Разумеется, я понимаю, что динозавры – животные, а не растения, но, как же они были в те минуты схожи с папоротниками! Думаю, что по фотографиям вы это и сами заметили…

Конечно, это всего лишь папоротник, но всё-таки приятно обнаружить такую внешнюю схожесть. Можно ведь и обратное представить?! Например, с точки зрения соседей по дачам…

Папоротники – одни из древнейших высших растений, появившихся около 405 млн лет назад в девонском периоде палеозойской эры. Диплодоки вдвое моложе. Папоротники можно назвать безмолвными свидетелями рождения динозавров, их существования и гибели. Кто сказал, что динозавры не могли оставить некий фотографический «отпечаток» в памяти ДНК папоротников? И родилось растение – динозавр, называемое почему-то «страусник обыкновенный», или «страусопёр германский», или «страусовое перо», или «веламкуч», или «разнолистник», или «чёрный папоротник» – якобы за схожесть листьев с перьями страуса.

Видимо, в те времена, когда люди давали это название растению, никто на Земле ещё не был осведомлён о динозаврах!

Исконное русское название папоротника произошло от древнеславянского слова «папоротъ», восходящего к той же основе, что и употребляющиеся ныне слова «перо» и «парить». И действительно, разветвлённые, перистые листья этого растения чем-то похожи на расправленные крылья птицы. В ведической Руси папоротник был посвящён богу грома и молнии Перуну. Народные названия папоротника невероятно красивы и очень выразительны: перунов огнецвет, жар-цвет, разрыв-трава, кочедыжник, чистоус, сорокозуб, золотник… всех и не перечислить.

Основная способность папоротника – это защита от многочисленных козней нечистой силы. Славяне неизменно сажали папоротник в затемнённых участках сада, чтобы отпугнуть злых духов. Славянские волхвы и ворожеи-ведуньи сжигали папоротник на ритуальных кострах, дабы вызвать дождь во время засухи. По поверьям, пучки папоротника, принесённые в дом, защищают его обитателей и само жилище от грозы и ударов молнии. Если же в дом вдруг нежданно-негаданно пришла беда или заболели жильцы, то необходимо скорее спалить веточку папоротника на живом огне домашнего очага.

И всё-таки общее у папоротников и динозавров, пускай и невольно, но подмечено людьми. Мы упоминали о том, что своё имя папоротники у славян получили по схожести с перьями птиц… Согласно последним данным молекулярной биологии и палеонтологии, разнообразные современные птицы – страусы, утки и куры – берут начало от трех групп птиц, возникших в конце мелового периода. Так вот, динозавры никуда не исчезли с лица Земли! «Нет никаких сомнений в том, что птицы – это динозавры в широком смысле, – утверждает Луи Чиаппе, директор Института динозавров в Музее естественной истории округа Лос-Анджелес. – Слишком много фактов говорит об этом…» Согласно данным филогенетической таксономии все современные нам птицы на земном шаре – это динозавры! А все динозавры древности условно разделялись на два вида – птичьи и не птичьи. Вымерли только четвероногие динозавры, а птичьи динозавры – двуногие – никогда не вымирали! Об этом говорит большинство исследований, проведённых с конца 1970 годов.

Стоя возле папоротников, я вдруг расслышал знакомые характерные крики в небе над своей головой. Взглянул туда и сразу заметил знакомые с прошлого года тёмно-коричневые силуэты парочки коршунов. Вот и птичьи динозавры вернулись!

«Остров Грёз»

На улице Ленина есть здание, которое многие красноярцы издавна отличают по магазинам «Бурёнка» и «Нива». В данном случае названия – просто опознавательные знаки, как молоко и хлеб. Кроме первого этажа все остальные – обычный жилой дом. На верхнем этаже в самое тёмное время суток озаряется изнутри неестественным светом одно окно.

Между прочим, в эти часы в комнате за этим окном никого нет! Хотя так было не всегда. Когда-то в это время там продолжал работать один человек. Звали его Матвей Филипчук. Он был художником…

Не спит художник по ночам,

И вместе с ним не спят картины,

Где прикасаются к очам

В снегах сибирские равнины,

Где знойный воздух пирамид

Мелькнёт по сердцу ветром шалым,

Где лишь свеча во тьме горит,

Пронзая бездну жёлтым жалом,

Где в воздухе поёт букет,

А звёзды прорастают в небо!

Когда душа летит на свет,

Её описывать – нелепо…

Но прав настойчивый творец:

Он чувствует, как лягут краски

И тысячу своих сердец

Он предаёт всё той же страсти.

Она, как стража на посту,

Из ночи в ночь его тревожит

И водит кистью по холсту,

Когда рука уже не может…

Филипчук был человеком достаточно известным в городе и не только, а кроме картин порой писал и стихи. Рука у него была лёгкая, в его картинах всегда присутствовало много воздуха, от них веяло свежестью. Даже в печали, отражаемой в пейзаже или наброске, чувствовалась «акварельность» мастера, печаль «была светла».

Впрочем, Матвей, как любой нормальный сибиряк, любил и маленькие человеческие радости, то бишь слабости. Как говорится, мог и выпить, и закусить. Резался в преф, обожал кофе, дымящуюся сигарету во время работы, казалось, вообще не вынимал изо рта.

И вот заходит к нему, однажды, в мастерскую (а эта комната служила ему именно мастерской), друг и сосед «по цеху» художник Иван Манилов: не с пустыми руками, конечно, с «пузырём», как положено после творческой загранкомандировки в Германию, заходит и говорит:

– А что как тебе, друг мой, Матвей, да съездить бы со мной к одному моему знакомому в Боготол вещь посмотреть?

– Какую? – спрашивает его Филипчук.

– Там увидишь, – только и усмехнулся Иван, – главное, ответь: едешь или нет?

Хмыкнул Матвей, чертыхнулся, выкурил сигаретку и… согласился ехать. Обратно вернулся Филипчук малость озадаченный, но с добычей: картину привёз. Ясно, что 19 век, что Франция, что рука мастера, а конкретнее – не разобрать: полотно сильно повреждённое. Хозяин вещи, парень молодой, в деньгах нуждающийся, сказал, что нашёл её в сарае своей покойной бабки. Та её вроде в войну на хлеб выменяла у беженки одной из блокадного Ленинграда, пожалела старую женщину. Она, сказывала бабка, была городская в годах, видать, из старорежимных, из «благородных мадам», на деревне первый раз, да ещё зимой, в мороз, ничего не умеет, точно бы окочурилась. Да, вот, бабкины через улицу соседи сжалились, приютили: до весны у них пожила. За каким лихом её вообще через такую даль занесло, – не понять было.

А весной она вовсе сгинула: говорят, приехали за ней ночью, знамо кто тогда ночами за людьми приезжал, увезли – и ни слуху, ни духу. Так вот картина у бабки осталась. Название она, когда на хлеб менялись, черканула на бумажке: кажись, «Остров грёз» какой-то. Сначала бабка картину на стенку повесила, а как за беженкой приехали, так она от греха подальше из рамки её вынула и в сараюху заховала курям на подстилку.

Лет десять после войны на ней куры ночевали, а потом так – в сараюхе н-струмент всякий хозяйственный да банки-склянки ненужные хранились. А года два назад бабули не стало. Ну, после похорон да поминок халупу её куда-то же девать надо было. Все уже в городе давно живут, она одна там болталась, съезжать не хотела: «Где,» – говорила, – «живу, там и помирать буду». Так оно по-бабкиному и получилось. Про картину внучок прознал ещё когда в пионерах был. На лето приезжали они семьёй в деревню, навещали старуху. Юный пионер – он ведь как? Он ведь юный следопыт – Чингачгук, «Большое ухо», «Зоркий глаз»! А сарай старый – самое место для всякого такого. Приволок как-то следопыт бабке это полотно, думал: старая тряпка в краске, – на, мол, бабуля, старушечью радость, может, ещё полы мыть сгодится.

Тут она и вспомнила про войну да про картину, и название, которое на бумажке, потом вместе отыскали в альбоме со старыми семейными фотографиями…

 
Невнятен шёпот фотографий,
Покрытых блёклой желтизной.
В них нет печали эпитафий
И сплетен краски расписной.
Лишь тот расслышит их историк,
Служитель новых аллилуй,
Чей взгляд рассудочен и горек,
Как запоздалый поцелуй…
 

Новому хозяину бабкиного добра (так, в общем-то, само сложилось, что его родители избегали, как черти ладана, всего, что хотя бы отдалённо напоминало коммерцию) надо было картину как-то пристроить, что-то за неё получить, желательно побольше, а с Маниловым он был раньше ещё знаком по автомобильным делам, оба любили всякие мотокроссы типа «Дебри» на «Нивах», на этой почве и сошлись…

Манилов-то мужик с хитрецой, не то что Матвей. Прикинул он так и этак, в каталогах порылся, определил, что работа явно крупного мастера, манера близка к импрессионизму, и то, что это – подлинник, – безусловно. Женщина, привезшая картину в Сибирь, недостатком эстетического образования явно не страдала, и весьма сомнительно, чтобы она тогда и оттуда, из-под бомбёжек, потащила бы с собой какую-нибудь копию.

Однако, владелец картины, заприметив как Иван поглядывал на неё, смекнул, что вещь не простая, хотя ему и «гонят пургу» про её ветхое состояние, а всё ж интересуются, и в итоге заломил такую цену в баксах, что ни одному современному художнику в России мало не покажется! Манилов уехал не солоно хлебавши. Но вернулся. С Филипчуком.

У того тоже денег таких, конечно, не было, даже если б он заложил в ломбард всё своё имущество вплоть до старых «семейных» трусов (хотя старых боевых товарищей не сдают, потому что их сдают в последнюю очередь). Но! Поскольку картина была в ветхом, мягко говоря, состоянии, то её следовало бы для начала отреставрировать, а потом уж предлагать самым сумчатым кошелькам, каких можно будет сыскать (за проценты, разумеется). После долгих переговоров и совместных раздумий с закуской и стопарями на том и порешили. Так картина уехала из Боготола в Красноярск, находясь в том незавидном положении, когда, ежели б она была человек, то не помнила бы кто она такая и как её зовут. На реставрацию.

Филипчук решил заняться ею лично. Зачем это взбрело ему в голову, он потом так и не сумел себе объяснить. Что поделаешь: ну, есть в нём нечто мечтательное, романтичное, как его бородка и несколько прищуренный взгляд, – как понесёт куда-нибудь, как вынесет, у-у…

Видать, зацепило чем-то Матвея то невнятное белесо-голубое пятно посреди холста, которое «Островом Грёз» обозвали… Может, тоже захотелось помечтать, погрезить, так сказать… Короче, хрен его знает. Но привёз.

Манилов, как всегда, закрутился с заказами: он был довольно модным портретистом. Однажды, к примеру, даже супругу президента Лиана изобразил (не нарочно, конечно, просто, ну… получилось так). И остался Филипчук один на один со звонками из Боготола. Бабкин внучок, если что не так, обещался лично приехать в город, да не один, а с большими дружными ребятами, которые быстро и с гарантией помогут ему добиться от Филипчука всего ими желаемого, в частности, даже учёбу в школе, которую бабкин внучок окончил лет 10 назад, оплатить тоже. Куда деваться? Надо было что-то делать. Вот, для начала, Филипчук решил снять с картины копию, потренироваться в реставрировании на ней.

Натянул свежий холст на подрамник. И начал писать. Но что именно? Больше всего Большое Белесоголубое пятно-остров напоминало просто облако, а никакой не остров. Хотя, судя по остаткам краски, то, что было вокруг него, вполне могло быть и водой…

Есть облака, что тают постоянно,

Плывя на юг по лону океана.

Бесследен путь и холодна вода

Под облаками тающего льда.

Их солнце жжёт. В них так сверкают грани,

Что сгустки света пляшут в океане.

Так чувства наши: вспыхнут иногда,

Чтоб в бездне лет исчезнуть без следа.

Филипчук писал «копию» практически интуитивно, ещё не зная толком, что именно у него получится. Но чем глубже затягивала его работа, тем сильнее становилось в его душе ощущение беспокойства и незримого присутствия рядом с ним чужой осознанной воли :

– Да, нет же никого! Что я озираюсь, как малохольный? И чёрт же меня дёрнул этой мазнёй заниматься! Нет, что-то же смущает меня? Но что? Будто подсматривает кто-то… Наверно, в комнате слишком душно…

То, что родилось под его рукой на полотне, более всего напоминало огромный ледяной айсберг, плывущий под пустым небом по ночным волнам бескрайнего океана. Но что-то было во всём этом не то… Филипчук отошёл от мольберта и нервно закурил. Стоп. Надо заварить кофе. Сходил с чайником в душевую, набрал воды, щёлкнул тумблером нагревателя, стряхнул пепел в пепельницу, присел на краешек кресла…

Мелкие хозяйственные дела всё же слабо отвлекли его от подспудного тревожащего душу чувства. Ему казалось, что с полотна кто-то следит за каждым его движением. Стараясь не глядеть на созданное им самим же произведение, не допив чашки, он быстро одел дублёнку, натянул на голову шапку-пирожок, выключил свет сначала в комнате, затем в коридоре, вышел за дверь, закрыл её на ключ, вызвал лифт и немедленно уехал…

Следующим утром он не стал торопиться в мастерскую, подъехал к 12-ти. Вошёл. Огляделся. Ничего особенного. На картине – обычный айсберг, волны, небо и… и всё. Однако, работа в этот день у Матвея всё равно не клеилась:

– Что же это такое?! Опять вроде за мной подсматривает кто-то. И кому я только сдался? Что за мной подсматривать?.. Так скоро сам с собой начну разговаривать…

Прокурив полпачки сигарет и выпив несколько чашек кофе, в крайнем раздражении на самого себя он ушёл не дожидаясь сумерек.

Весь следующий (воскресный) день Матвей пропьянствовал на даче приятеля возле речки Базаихи. Вот там ему было хорошо. Так хорошо, что весь понедельник он вынужден был провести дома в постели с сырым полотенцем на голове и капустным рассолом (всё-таки классная вещь!) на прикроватной тумбочке.

В мастерскую его явно не тянуло. Ну, ладно, предположим, когда-то скульптор Пигмалион влюбился в созданную им же Галатею, и она ожила. Но, во-первых, грек создал скульптуру человека. Во-вторых, она вызвала в нём только исключительно положительные эмоции. А здесь-то, у него, у Матвея, что случилось? Рассуждая по трезвому (гм… насколько это возможно), он Филипчук, написал копию полусгнившей картины, интуитивно стараясь угадать то, что на ней было изображено раньше и испугался. Чего именно, если это – просто пейзаж? Каким образом, откуда и почему возник этот дурацкий страх? Ведь не чертей же он рисовал, а обычный кусок льда посреди океана!

Мысленно выругавшись, Матвей во вторник утром собрался духом и направился в мастерскую. Дойдя до «бурёнкиного» дома и собираясь набрать код двери подъезда, он вдруг ощутил на своём плече тяжесть чьей-то крепкой руки.

– Господи! Началось! Вот оно! – вздрогнул Филипчук. Рука так здорово сдавила его плечо, что он даже чуть-чуть присел. Это был Манилов, уже поддатый, но ещё не дошедший «до кондиции». Всю остальную часть вторницкого дня друзья старательно обмывали деньги, полученные Иваном за большую работу, которую он вчера успешно завершил и сдал заказчику. Они пили, пели, вспоминали всякие разные весёлые случаи и, наконец, Матвей уснул.