Белый Шарик – хвост колечком

Глава 3

В один из дождливых ноябрьских дней, когда листья с деревьев уже давно опали, а мороз еще не сковал землю тонкой кромкой льда, и тягучая вязкая жижа хлюпала под ногами, прилипая к подошвам, Юрка пришел на занятия.

Он как всегда поднялся по ступенькам школьного крыльца, переобулся в тамбуре, чтобы техничка тетя Маша не ругалась за следы на только что вымытом полу, и отнес грязную обувь в класс.

В школьном кабинете еще никого не было: дети из Ивановки всегда приезжают на занятия первыми.

Юра повесил портфель на крючок своей парты. Приготавливаться к уроку заранее он не стал, опасаясь того, что одноклассники снова спрячут его учебник или пенал. Они часто так делали, чтобы посмеяться над тем, как Юрка будет их искать. Дети знали, что останутся безнаказанными.

После того случая, когда Юру прилюдно сравнили со стукачом, он очень боялся Галину Федоровну, а еще больше боялся, что его снова поставят перед классом и будут публично отчитывать. Поэтому мальчик старался лишний раз не привлекать к себе внимание учительницы. Он ничего не спрашивал, даже если что-то не понимал, то все равно сидел тихо, стараясь не смотреть Галине Федоровне в глаза. Учительница тоже предпочитала его не замечать. Даже специально отсадила нелюбимого ученика на последнюю парту, чтобы тот не маячил перед глазами.

Не привлекать внимание класса, к сожалению, не получалось.

Юрка очень хотел стать невидимкой. Кем-то вроде призрака или барабашки. Чтобы ходить, где ему вздумается, и чтобы никто его не видел, никто не мешал.

– Привидениями становятся только после смерти, – говорила баба Нина, посмеиваясь, – А тебе еще жить да жить! Вот будешь стареньким, как я, тогда и будешь думать об этом. А пока рано.

Юра знал, что рано, но он очень хотел. Хотел иметь плащ- невидимку или способность исчезать. Мальчик просто устал от повышенного внимания класса к себе. Устал ловить их злые взгляды.

Вот и сегодня, не дожидаясь прихода одноклассников, он повесил портфель на крючок, достал библиотечный сборник сказок, что взял днем ранее у Натальи Викторовны в школьной библиотеке, и вышел в коридор. Там он сел на подоконник, раскрыл книгу и принялся читать.

Юра уже давно читал, еще до школы. Когда ему было пять лет, он часто сидел на террасе, рассматривая старые уже пожелтевшие от времени газеты, что неровной стопкой лежали на полу. Отец использовал их для растопки печи. Однажды увидев, как Юра разглядывает картинки, Сергей начал учить ребенка азбуке. Буквы дались Юрке легко, и уже через несколько месяцев, мальчик смог читать по слогам.

Теперь, вместо выслушивания жалоб матери, Юра уходил на террасу, доставал желтый газетный листок и тихо-тихо, едва произнося слова вслух, читал.

Ему было все равно, что читать, Юрке нравился сам процесс. Нравилось как из непонятных ранее крючочков и палочек складывались целые слова и даже предложения. Нравилось представлять то, о чем прочитал. Он мысленно рисовал в голове картинки и наблюдал, как они со временем оживают.

В те мгновения он не чувствовал себя одиноким.

Позже, когда Сергей Геннадьевич стал приносить сыну настоящие книги из сельской библиотеки, Юрка был вне себя от счастья. Крупные буквы, яркие картинки – книги нравились мальчику больше, чем черно желтые газеты. А еще они очень вкусно пахли.

– Лесом, – шептал Юрка, жадно нюхая книжный переплет, – Не то, что газеты. Газеты пахнут плесенью.

Мальчик с наслаждением водил руками по белым страницам, а Сергей, наблюдая за радостью сына, тихо улыбался.

– Профессор! – ворчала мать, видя мальчика с книгой, – Нет бы матери помог, он будет сидеть на бумагу таращиться. Как будто что-то там понимает.

Но Юра понимал. Он все понимал.

Придя в школу, он первым делом записался в библиотеку. Наталья Викторовна, школьный библиотекарь, очень понравилась Юрке. На вид она была чуть старше его матери, но ее глаза, густо накрашенные зелеными тенями, были такими добрыми, что Юрка почти сразу к ней привязался. Женщина ответила ему взаимностью. Ее единственный сын год назад выпустился из школы и сейчас учился в городе. Наталья Викторовна очень по нему тосковала, наверное, поэтому она нашла отдушину в маленьком, несуразном мальчике с очень добрыми и умными глазами. Она видела в Юрке то, что упорно не хотели замечать в нем другие. Наталья Викторовна видела его чистую душу.

– Ангелок, – говорила она про себя, когда Юра приходил за новой книгой.

Юра чувствовал заботу библиотекарши, поэтому очень боялся ее огорчить, потерять ее доверие. Он всегда возвращал книги в срок и часто оставался после уроков, чтобы помочь Наталье Викторовне подклеить старые порванные книги.

Наталья Викторовна всегда радовалась его помощи и часто ставила Юру в пример.

Она не знала, что Юрке просто не хотелось идти домой к вечно ворчливой матери. Мальчику так не хватало тепла, что он отчаянно пытался согреться хоть где-то. Хоть от кого-то получить понимание и покой.

Юрка сидел на школьном подоконнике, полностью провалившись в вымышленный мир. Краем глаза он видел, как в класс приходили дети. Вот пришла Настя Иванова, Стас Бугров, Антон Красилов. Вот медленно прошествовала Ленка Мыхина. Увидев Юру, девочка скривила недовольную гримасу, и, презрительно оглядев его с ног до головы, как это любила делать Галина Федоровна, отвела свой колючий надменный взгляд. Юру слегка затрясло, но он усилием воли вскоре пришел в себя. В груди неприятно саднило дурное предчувствие.

– Как будто очередную подлость готовят, – подумал Юрка, захлопнув книгу.

Он взглянул на часы, что висели в коридоре недалеко от входа.

– Через три минуты звонок, – сказал мальчик себе под нос, – Нужно идти готовиться, Галина Федоровна будет снова недовольна.

Юрке нужно было возвращаться в класс, но какая-то сила, словно не пускала его туда. Но тут тетя Маша подняла с полки большой колокольчик, что служил школьным звонком, и зазвонила. Громкий звук разлетелся по коридорам, приглашая учеников на урок. Юра слез с подоконника и поплелся в кабинет. Из учительской вышла Галина Федоровна. Она сразу заметила нелюбимого ученика.

– Карасев! – крикнула она, и от ее громкого голоса в груди Юрки что-то вздрогнуло.

Он остановился, не в силах пошевелиться. Галина Федоровна неспешно шагала по коридору. Невысокие каблуки, отмеряя каждый шаг своей хозяйки, лениво звенели, соприкасаясь с деревянным, покрытым толстым слоем коричневой краски, полом.

Этот звон гулким эхом раздавался в голове мальчика. Юра чувствовал, как приступ паники возрастает в нем с новой силой. Он, как и в прошлый раз, жадно хватал воздух губами, пытаясь успокоиться.

– Карасев! – снова воскликнула учительница, – Ты почему еще не в классе? Или тебе персональное приглашение нужно?

– Нет, – еле выдавил из себя Юрка.

– Марш на урок.

Юра забежал в класс прямо перед Галиной Федоровной и быстро побежал к своей парте. С первого дня в школе мальчик сидел один. Никто не хотел сидеть с «карасем».

– Доброе утро, ребята! – поздоровалась учительница.

Натянутая улыбка жуткой гримасой растеклась по ее лицу.

Дети дружной толпой встали со стульев, чтобы поприветствовать педагога.

– Садитесь, – неспешно сказала Галина Федоровна.

Ее высокомерный взгляд несколько секунд скользил по классу, пока снова не остановился на Юрке.

Тем временем он пытался осторожно, чтобы никто не увидел, открыть замок портфеля и достать учебник, но звенящая в классе тишина выдала его маневр.

– Карасев! – снова, не скрывая злости, воскликнула Галина Федоровна.

Ее лицо покраснело и стало покрываться пятнами. Юра чувствовал, с какой злобой она сейчас смотрела на него, и от этого еще больше волновался. Его руки дрожали и не слушались.

– Что ты делаешь? Неужели нельзя подготовиться к уроку заранее. Как все нормальные дети?

Юра лихорадочно теребил замок портфеля, но тот отказывался подчиняться.

В одно мгновение Галина Федоровна подошла к парте Юрки и встала над ним в стойку. Мальчик чувствовал ее прерывистое дыхание над своим затылком, отчего его тело вообще, словно перестало ему принадлежать. Он чувствовал себя маленьким беспомощным кроликом перед огромным голодным удавом, готовившимся к решающему броску.

– Ну, давайте, дети, подождем, пока Карасев соизволит достать учебник. У нас же больше нет других дел, только его высочество дожидаться!

Она театрально развела руками и слегка присела, изображая что-то наподобие реверанса.

Класс ехидно хихикнул, поддерживая настроение учительницы.

– Ну, и долго Вас ждать, Ваше Высочество? – крикнула Галина Федоровна.

Юрка еще раз дернул замок и тот, наконец, расстегнулся. Учительница облегченно шикнула и уже развернулась, чтобы направиться к своему столу, как вдруг что-то в портфеле Юры привлекло ее внимание. Она застыла возле парты, выпучив глаза.

– Что это? – спросила она, брезгливо указывая пальцем на Юркин портфель.

Юрка взглянул ей в глаза, не зная, что ответить.

– Портфель, – прошептал он еле слышно.

Его голос дрогнул и осекся. Он, как завороженный, смотрел на покрытое пятнами злости лицо Галины Федоровны и чувствовал, как его позвоночник сковывал липкий страх. Словно огромный мерзкий осьминог касался его спины своими холодными скользкими щупальцами. Опустить голову и посмотреть, что же было в портфеле, Юрка не решался.

– Я вижу, что портфель! В нем что? – учительница перешла на вопль.

Она протянула руку, и через мгновение что-то звонкое упало на пол. Этот звук привел Юру в чувства.

Он бросил беглый взгляд в ту сторону, откуда послышался звон. На густо покрашенных половицах лежали грязные ботинки. Те самые, в которых Юрка пришел на занятия.

На толстой подошве крупными ошметками прилипла грязь. От удара часть нее отвалилась, оставив небрежные черные кляксы. Юрка глядел на них, не веря в происходящее. Неужели Ленка в своей бессмысленной мести дошла до того, чтобы запихать его грязную обувь в портфель? Но там же были учебники!

В груди мальчика все оборвалось. Такой подлости от класса он не ожидал.

Тем временем Галина Федоровна заглянула вглубь рюкзака и ахнула. Догадки Юры подтвердились.

Учительница вытряхнула содержимое портфеля на парту. Ученики привстали со стульев, чтобы лучше разглядеть учиненную ими пакость. Дети со злорадством ждали, что же будет дальше. Они вглядывались в лицо Галины Федоровны, пытаясь угадать, какую же казнь она приготовит для Карася за его злодеяние.

Юрка молчал, опустив голову. Он даже не пытался оправдаться. Мальчик знал, что ему не поверят. Он лишь с содроганием сердца смотрел на измятые, вымазанные в осенней грязи тетради и учебники и тихо ждал своего часа. Единственное что огорчало Юрку, это то, что учебники были библиотечными.

Первого сентября Наталья Викторовна принесла новую стопку вкусно пахнущих книг первоклассникам и строго-настрого наказала беречь их, чтобы потом другие малыши смогли так же по ним учиться.

– Я подвел ее, – думал Юрка, представляя полный горечи взгляд библиотекарши.

В груди очень болело. Больше всего на свете он боялся потерять доверие этой доброй женщины. Боялся, что она, как и все вокруг, отвернется от него.

Галина Федоровна что-то кричала рядом, но Юрка не слышал ее слов. Все было, как в тумане.

Юра бросил беглый взгляд на Мыхину. Ее губы, как две ядовитые змеи, изогнулись в ехидной ухмылке. Если бы сейчас Галина Федоровна посмотрела на нее, то все бы поняла. Она бы догадалась, что Юра не виноват, и что испачканные учебники дело рук ее любимицы Мыхиной. Она бы все поняла, но учительница не смотрела на Ленку.

Она истошно кричала рядом с ним и махала руками, словно собираясь взлететь.

– Карасев! Что ты сделал? Ты понимаешь, что ты натворил? Это же… это же.

Теперь уже Галина Федоровна была похожа на карася. Или на курицу из курятника, что утром согнали с гнезда. Она открывала рот, но слова не слетали с ее губ, и женщина, махая руками, жадно хватала воздух, стараясь побороть приступ истерики.

Может быть, она что-то и говорила, но от пережитого стресса Юрка ничего не слышал. Словно он был героем какого-то несмешного кино, и кто-то пультом выключил звук вокруг. Он молча глядел на грязный ботинок, на орущую рядом Галину Федоровну и на ненавистный класс, злорадствующий за ее спиной.

Все как один с интересом следили за разразившейся на их глазах драмой. Каждый, как хищник, ждал крови. Юрка же чувствовал себя жертвенным бараном, которого вот-вот растерзают.

Но тут его взгляд встретился с глазами Насти Ивановой. В них не было той радости, что испытывали другие. Девочка, единственная из класса, смотрела на Юру с состраданием. Было видно, что она не была на их стороне.

– Спасибо, – мысленно сказал ей Юра и опустил голову.

Он был готов к казни.

Не в силах справиться с собой, Галина Федоровна схватила Юрку за локоть и вытолкала его в коридор, громко хлопнув за собой дверью. Портфель и его содержимое так и остались лежать на парте грубой, несуразной инсталляцией.

В кабинете нависла звенящая тишина. Ребята явно не ожидали такого поворота событий. Они, максимум, рассчитывали сорвать урок, наблюдая за тем, как Галина Федоровна отчитывает Карася, и как тот нелепо шевелит губами в попытке успокоиться, или оправдаться.

– Ну, что, допрыгались? – спросила Настя Иванова, нарушив всеобщее молчание, – Его теперь к директору повели.

Настя обернулась на сидящую с нею за одной партой Ленку, словно призвав ее к ответу.

Лена молчала. Ее колючий взгляд скользил по классу в поисках союзников.

– Да, – прошептал Антон Красилов, тяжело вздохнув, – Как-то глупо все получилось. Даже подло.

Ребята сидели молча, опустив голову.

– И книжки жалко, – добавил Антон, – Их теперь только выбросить.

Настя взглянула на измятые и вымазанные в грязи страницы учебника и тоже тяжело вздохнула.

– Можно подумать, вы в этом не участвовали, – воскликнула Ленка, пытаясь защитить себя и восстановить подорванный Настей авторитет, – Или я одна это делала?

Мыхина с нескрываемой злобой взглянула на Иванову. Тут все поняли, что их многолетней дружбе пришел конец. Ленка не простит такого унижения.

– Настя, – сказала девочка, взглянув подруге прямо в глаза, – Неужели ты пойдешь в учительскую и расскажешь всю правду?

Настя молчала. Ее твердый взгляд встретился с глазами Ленки, но не дрогнул. Впервые за все годы Мыхина почувствовала достойный отпор.

– Если надо будет – пойду, – решительно сказала она.

От такого поворота ситуации Ленка опешила. Она не знала, как вернуть в свою стаю взбунтовавшуюся Настю. Девочка уже хотела применить тяжелую артиллерию в виде шантажа и разбалтывания Настиных секретов, но вдруг вспомнила, что по неосторожности тоже делилась многим с подругой и поэтому решила отложить месть до лучших времен. Слишком опасно было вступать в открытый конфликт именно сейчас.

– Ну-ну, – нарочито вальяжно ответила Ленка, – Иди-иди. Про себя только тоже не забудь рассказать.

Настя села на место. Несколько минут она сидела, не проронив ни слова, но потом резко встала и стала собирать свои вещи. Девочка сняла висящий на крючке разноцветный рюкзак, собрала в охапку книжки и пересела от Ленки за свободную парту.

Ошарашенная Ленка наблюдала за действиями подруги и не знала, как поступить. Она не думала, что их с Настей дружба может закончиться в один миг. Да еще публично… да еще из-за кого? Из-за Карасева!

«Он мне за это заплатит!» – подумала Мыхина, но вслух не произнесла этих слов.

– Иди-иди, – небрежно, словно ее это вовсе не задело, и это не с ней не хотят больше сидеть, а она отныне брезгует Настей, сказала Мыхина.

– Можешь сразу к Карасю сесть! Будете сладкой парочкой – Карась и Щука.

Стас за ее спиной хихикнул, и Лена почувствовала облегчение. Власть в классе была не до конца потеряна. Многие, как и прежде, были на ее стороне.

Настя, не ответив бывшей подруге ни слова, принялась раскладываться на новом месте. Теперь Юркина парта была прямо перед ее глазами.

Юрку тем временем волоком тащили в учительскую. Галина Федоровна, схватив Карасева за руку чуть выше локтя, летела по коридору со всех ног. Ее каблуки гулким эхом звенели, разнося по безлюдному коридору весть о Юркином преступлении.

Мальчик же обреченно брел следом, едва поспевая переставлять ноги. Он представлял в голове, что скажет директору, но слова, будто тоже были против него. На ум не шло ничего. Да и что можно было сказать в подобной ситуации? Как оправдаться?

Лишь бы Наталья Викторовна ничего не узнала.

Дверь учительской с грохотом отворилась, и Галина Федоровна вместе с Юркой ввалилась в кабинет. Яркий свет ударил по глазам, и мальчик на мгновение зажмурился. Непривычно было видеть солнце, что яркими лучами лилось в окна учительской, после полумрака школьного коридора. Приглядевшись, Юра увидел Наталью Викторовну. Она стояла спиной к двери и задумчиво глядела в окно. Он сразу ее узнал. По цветастому платку, что был накинут на слегка опущенные плечи.

– Только не это, – подумал Юра.

Помимо Натальи Викторовны в помещении было еще несколько учителей и директор. Денис Григорьевич восседал во главе стола и о чем-то разговаривал по городскому телефону. Он, то громко говорил, стараясь переспорить собеседника, то угрюмо молчал, щелкая ручкой, то задумчиво рисовал круги на белом листе бумаги, лежащем для этих целей под клавиатурой компьютера.

Все в кабинете внимательно прислушивались к этому разговору, стараясь не пропустить ни звука. Лица у учителей были хмурые и задумчивые.

Позже Денис Григорьевич тяжело вздохнул. Его взгляд остановился на Юрке. Тот все еще стоял у порога, в цепких руках Галины Федоровны. Учительница ни на секунду не хотела выпускать из рук вредителя. Она, тяжело дыша, вглядывалась в лица коллег, пытаясь понять причину их беспокойства, но никто не решался нарушить священное молчание.

Наталья Викторовна, заметив Юрку, улыбнулась, но взгляд ее был очень печальным. Она аккуратно облокотилась на подоконник, повернувшись к нему спиной так, что солнечные лучи, коснувшись ее расписного платка, огибали ее силуэт, придавая контуру тела легкое, едва заметное сияние. Такое, как бывает у святых на иконах. От этого полу божественного свечения Юрке стало вдвойне горько. Он еще больше чувствовал себя преступником. Как он мог обмануть доверие этой доброй женщины? Как он мог так ее подвести? Мальчик чувствовал себя тем самым комком грязи, что отвалился от подошвы и черной, размытой кляксой растекся по полу. Комком грязи на белом бархате страниц учебника. Он и был всю жизнь этой грязью. Второсортным, убогим, ненужным. Досадной ошибкой, за которую теперь все расплачиваются. Обузой, сломавшей жизнь всем вокруг. Так ему в порыве отчаянной злости не раз говорила мать. Да он и сам это чувствовал. Юра знал, что если бы он не родился на свет, отец никогда не женился бы на его матери. Тетя Вера, его первая жена, узнав о беременности любовницы, не выгнала бы его из дома, и у Вари был бы папа. Отец не поссорился бы с бабушкой Зоей и жил бы сейчас припеваючи в богатом доме. Мать со временем нашла бы себе «достойного» мужа и тоже была бы счастлива. Все на свете были бы счастливы, если бы не он. Эх, и зачем только он родился? Наверное, чтобы портить всем жизнь.

Но он не хотел никому портить жизнь. Юра любил своих родителей. И бабушку. И Варю. Он не хотел причинять им зло. Юрка всей душой сожалел о принесенных другим страданиях, хотел бы все исправить, сделать всех вокруг счастливыми, но не знал как. Да он и не смог бы этого сделать. Как можно дать кому-то то, чего сам никогда не имел? С самого первого дня своей жизни алое клеймо, как Каинова печать красовалась на его лбу. «Нелюбимый» – вот кто Юрка. Нелюбимый, ненужный, безродный. Козел отпущения и мальчик для битья в любой компании. Досадное недоразумение, о котором всем бы хотелось забыть, но не получается. Живое напоминание о собственной подлости. А люди не любят вспоминать о своих неблаговидных поступках…

Юра опустил взгляд. Он боялся смотреть Наталье Викторовне в глаза. Боялся осквернить ее этим.

– Я Вас понял, – тяжело вздохнув, произнес Денис Григорьевич и положил трубку.

Еще несколько секунд он сидел и молчал, задумчиво опустив голову.

Галина Федоровна не решалась отвлечь директора и заговорить первой. Она еще крепче вцепилась своими длинными ногтями в руку Юрки. Мальчик сморщился от боли.

– Что у Вас случилось? – спросил директор, словно придя в себя.

– Чудовищное происшествие, – все еще стараясь выровнять сбившееся то ли от волнения, то ли от быстрой ходьбы дыхание, ответила Галина Федоровна.

Юрка заметил, как резко изменилась ее интонация. С детьми и с директором женщина разговаривала по-разному. Если в классе Галина Федоровна чаще всего вела себя, как надсмотрщик на хлопковых плантациях, то перед директором она была больше похожа на мелкого приказчика, боявшегося получить кнута от барина. Ее голос стал неприятно заискивающим, а спина слегка изогнулась, визуально сделав ее итак уже немолодой силуэт еще старше.

Волна брезгливого презрения прокатилась по учительской и коснулась Юрки. Мальчик почти физически почувствовал, как другие учителя были не в восторге от поведения Галины Федоровны, но воспитанно молчали.

Юра же был слегка шокирован случившейся с Галиной Федоровной переменой. Гроза учеников сейчас словно сама боялась невысокого, слегка лысоватого директора. Боялась, потому что в отличие от несмышленых детей, у него была власть.

До этого дня Юрке не доводилось контактировать с директором. Не считая линейки первого сентября, где Денис Григорьевич произносил приветственную речь, которую из-за грохота плохо настроенного микрофона Юрка почти не слышал, мальчик видел этого мужчину всего пару раз. Случайно проходил мимо в школьном коридоре. Тогда все, кто был рядом, боязливо поздоровались. Денис Григорьевич кивнул в ответ и направился по своим делам.

Нет, он не был страшным и злым. Но в нем чувствовалась сила. Молчаливая, твердая сила вожака стаи, что считывалась другими на уровне инстинктов. Ему хотелось подчиняться. За ним хотелось идти.

Юрка чувствовал эту власть во взгляде Дениса Григорьевича, но, как, ни странно, не боялся ее. Наоборот, в нем он чувствовал защиту.

Голос Галины Федоровны вернул Юрку на землю.

Горячая волна страха и стыда прокатилась по его телу. Мальчик исподлобья взглянул на директора, пытаясь считать его реакцию на рассказ учительницы.

Не стесняясь в эпитетах, Галина Федоровна поведала Денису Григорьевичу и всем присутствующим подробности Юркиного преступления.

Украдкой Юра поглядывал на директора. Его большие темно-карие глаза смотрели молчаливо и властно. В одну их таких вылазок Юрка встретился с ним взглядом.

– Я Вас понял, Галина Федоровна, – произнес Денис Григорьевич, все еще сверля глазами первоклассника.

Юрка не мог пошевелиться. С замиранием сердца он глядел в глаза директора, боясь даже предположить, что же будет дальше.

Галина Федоровна с чувством выполненного долга ослабила хватку, но все еще, как тюремный конвой, стояла рядом, ожидая справедливого и сурового вердикта. Она едва заметно улыбалась, и в этой улыбке Юрка заметил что-то знакомое. Где-то он уже видел такую ухмылку.

Денис Григорьевич еще несколько минут сверлил мальчика взглядом, будто пытаясь прочесть его мысли и докопаться до правды.

Наталья Викторовна стояла в стороне, с грустью в глазах наблюдая за происходящим. На нее Юрка старался не смотреть. Слишком больно и страшно было встречаться с ней глазами.

– Позвоните на работу его матери, – сказал директор, подняв взгляд на Галину Федоровну, – Пусть срочно зайдет на беседу.

Учительница встрепенулась.

– Хорошо, Денис Григорьевич, – ответила она, не скрывая волнения в голосе.

– Можете быть свободны, – спокойно, но твердо произнес мужчина, – Когда Карасева придет, проводите ее вместе с сыном в мой кабинет. А пока вернитесь к своим обязанностям.

Галина Федоровна услужливо кивнула и, снова схватив Юрку за руку, вытолкала его в коридор. Все случилось так быстро, что мальчик даже не успел украдкой бросить взгляд на Наталью Викторовну.

– Теперь она тоже возненавидит меня, – думал Юра, и от этой мысли слезы покатились по его щекам.

Горячими каплями они текли по раскрасневшемуся от волнения лицу. Мальчик старался их спрятать, но ничего не получалось. Он еле слышно всхлипывал и шмыгал носом, чем еще больше раздражал Галину Федоровну.

Сжав его руку еще сильнее, она, как змея, прошипела ему на ухо.

– Поздно плакать, гадёныш! Я твою подлую натуру насквозь вижу. Меня такими фокусами не проймешь. Это других ты можешь разжалобить, но не меня. Я тертый калач. По тебе уже тюрьма плачет. Я бы таких, как ты, на месте бы расстреливала… без суда и следствия… в младенчестве. Не дожидаясь пока начнут убивать и насиловать.

Юрка громко всхлипнул не в силах прекратить рыдание.

Учительница, побагровев от злости, еще сильнее впияжилась ногтями в руку первоклассника, от чего его пальцы онемели.

– Заткнись!

Она со всей силы одернула мальчика и зашагала дальше. От неожиданности Юра едва не упал, но все же устоял на ногах. Чуть слышно всхлипывая, он шел за Галиной Федоровной по коридору.

Техничка тетя Маша, взглянув на часы, потянулась к колокольчику. До конца первого урока оставалось несколько секунд.

Увидев печальное шествие, она замерла.

Галина Федоровна, поняв, что за ней наблюдают, замедлила шаг. Она повернулась к техничке и неестественно улыбнулась.

– Добрый день, – елейным голоском пролепетала учительница, боясь, что ее предыдущие слова могли услышать.

Тетя Маша медленно кивнула, но ничего не ответила. Она еще несколько секунд стояла с колокольчиком в руках, взглядом провожая рыдающего Юрку, пока он с Галиной Федоровной не скрылся за дверью кабинета.