Белый Шарик – хвост колечком

Текст
0
Отзывы
Читать фрагмент
Отметить прочитанной
Как читать книгу после покупки
Белый Шарик – хвост колечком
Шрифт:Меньше АаБольше Аа

© Екатерина Терехина, 2022

ISBN 978-5-0056-6827-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Белый Шарик – хвост колечком.

Глава 1

Юркин дом был последним в деревне. Через дорогу чуть в бок, но все-таки ближе к центру, жила баба Нина. Ей было около семидесяти. Жила она уже много лет одна. Дети давно разъехались и обзавелись собственными семьями, многочисленные внуки приезжали редко, а муж, дед Николай, умер.

Юрка, хоть и смутно, но помнил его. Помнил, как дед Коля ходил по утрам на рыбалку или вечерами курил на своем резном крылечке, часто заходясь длительным приступом кашля.

Баба Нина постоянно ругала мужа за курение. Даже прятала сигареты. Тогда старичок

«стрелял" их у местных мужиков, которые из уважения, а может из чувства мужской солидарности угощали его, часто давая две-три прозапас. Делились всегда тайно, боясь гнева бабы Нины, которая если что, могла и грязной тряпкой оходить.

«За ней не заржавеет! "– говорили они, опасливо озираясь, не выглядывает ли баба Нина из окна, или не стоит ли в сторонке на крыльце.

Впрочем, вскоре она все же смирилась и перестала прятать от мужа заветные пачки.

– Да что уж там, – недовольно фырчала баба Нина, разводя руками, – Я не дам – другие помогут. Мир не без добрых людей.

Слыша эти слова, Юрка думал, что мир полностью состоит только из добрых людей. Ему казалось, что дед Коля добрый, и сама баба Нина, хоть и ворчит часто, но тоже добрая, и мама добрая и он, Юрка, очень- очень добрый, и все- все вокруг добрые. Даже Ленка Мыхина из его класса добрая. Хотя нет, Ленка была единственным исключением. Единственным в мире не добрым человеком.

Знал бы тогда Юрка, сколько еще «исключений» встретится на его пути.

С Ленкой Мыхиной Юра познакомился, когда пришел в первый класс. В конце августа мама привела его на родительское собрание, где учительница Галина Фёдоровна знакомилась с учениками и их родителями. С первой же встречи Ленка невзлюбила Юру, а после дала ему обидную кличку «карась».

– Карасев, – ехидно процедила она в школьном коридоре, когда собрание закончилось, – Рыбья фамилия… прямо как карась.

– Карась, – подхватили одноклассники.

Так Юра Карасев перестал быть человеком.

«Рыбы добрые», – думал Юрка и особо не обижался.

Он вообще всегда был необидчивым.

Ленка и другие его одноклассники жили в соседнем селе и были знакомы с детского сада. Юра же в сад не ходил, поэтому был для класса чужаком.

В Мошкино, в отличие от Ивановки, где жил Юра и еще одна девочка из его класса, была школа, две библиотеки (школьная и сельская), клуб, детский сад и церковь. Это было все, что осталось от когда-то процветающего колхоза.

Добирались из Ивановки до Мошкино или пешком через перелесок, мимо наполовину заросшего молодыми березками старого колхозного поля или на автобусе, что ходил из райцентра два раза в сутки.

За Юркиным домом как раз и начиналась дорога до Мошкино. Вернее, как сказать дорога? То, что от нее осталось. Асфальта на ней почти не было, весь он был изрыт глубокими ямами, в которых лежали крупные куски щебня. Редкие машины, что ездили из райцентра мимо Мошкино и Ивановки в сторону Лопухова старались объезжать дорогу по обочине, но и ее в период дождей размывало так, что было не проехать.

«Дорога жизни!» – смеялись мужики, осторожно выруливая на скользкую от грязи обочину.

Но, не смотря на отсутствие цивилизации и малое количество жителей, Юра любил Ивановку. Здесь было как-то по-особенному красиво… Даже сказочно.

Через дорогу от дома Юрки, прямо за огородом бабы Нины, начинался большой холм, на вершине которого красовался лиственный лес. «Поморы» так его называли местные жители. Баба Нина рассказала, что когда-то давным-давно, когда татаро-монгольское войско шло на Русь, небольшой отряд захватчиков проходил через этот лес. Здесь местные войны устроили им засаду. Они окружили лес, взяв его в плотное кольцо, но открыто в бой не вступали. Местные жители выжгли все поля рядом, лишив коней захватчиков пропитания, а ночами устраивали мелкие, но шумные вылазки, не давая врагу возможности спать. Через несколько недель голода и отсутствия сна татаро-монгольские всадники погибли.

– Брехня, – говорили многие, посмеиваясь, – Доказательств- то нет.

Но отец Юрки рассказывал, что когда он был маленьким, в Ивановку приезжала группа студентов- археологов из Москвы и проводили раскопки. Говорят, что даже нашли что-то.

– Клочок кольчуги и наконечники стрел, – таинственным голосом говорил папа Юрки.

И Юрка думал, что это немыслимые сокровища. В те моменты он закрывал глаза и представлял себе татаро-монгольских захватчиков на черных конях (почему-то обязательно черных) и наших витязей в белых рубахах с дубинами на плечах, бесстрашно защищавших свою родину.

За домом Юрки тоже был лес. Он был намного больше, чем Поморы. Настолько больше, что если Поморы Юра один мог пройти от начала до конца за пару часов, что в темный лес его даже не пускали. Папа Юры говорил, что он тянется далеко – далеко, прямо до города, и если в него зайти, то можно никогда не выйти. Или утонуть в болоте, что начиналось в конце поляны, которая шла от Юркиного огорода. Юра всегда очень боялся этого леса. И болота, ведущего к нему.

«Лес дремучий, "– думал он вечерами, глядя на чернеющие вдали верхушки елей, над которыми медленно понималась ярко-оранжевая луна.

– Там, наверное, вся нечисть живет, – шептал Юрка, доедая уже остывший суп.

– Нужно не нечисть бояться, – ворчала мама, гремя ложками на кухне, – А людей.

Люди страшнее всяких домовых и леших. От них -то все зло в мире, а не от рогатых чертиков. Люди сами портят все, к чему прикасаются. И нечего лишний раз на черта пенять, если у самого рыльце в пуху. Он тут не виноват.

От этих слов Юрка ежился, но каким-то глубинным чувством понимал, что мама была права. Нужно уметь самому отвечать за свои поступки, а не перекладывать вину на бабайку или злой рок. Так его с ранних лет учили родители. Так всегда говорила мама.

Мама часто ворчала. Почти всегда. Сколько Юра себя помнил, она никогда не была с ним ласковой.

Ну, разве, что на людях. Была у Надежды Петровны или Надюхи, как все в деревне ее называли, особенная, непонятная для Юрки черта характера – уж очень она старалась быть хорошей для других. Очень переживала за общественное мнение и всячески старалась всем угодить. То соседке поможет, то подарит кому-нибудь что-нибудь, то похвалит кого-то. Словно от чужого мнения зависла ее жизнь.

На домашних, как ни странно, ее любовь и ласка не распространялась.

Папа же был полной противоположностью матери. Добрый, отзывчивый, мягкий, он никогда не старался произвести на кого-то приятное впечатление. Все происходило как-то само собой. Он просто жил и был настоящим. Каким, какой он есть. В то время, как мать всю жизнь лезла из кожи вон, пытаясь кому-то что-то доказать. Юрка был очень похож на него и даже гордился этим

.

– Вылитый отец, – не скрывая раздражения в голосе говорила мать, в очередной раз ругая сына за какую-нибудь проделку, – Даже повадки все его. Ничего от меня не досталось…

У Юрки и Сергея Геннадьевича были черные непослушные волосы и большие серые глаза на смуглом, слегка вытянутом лице. Взгляд этих глаз был настолько глубоким, и неподвижным что, немногие могли его вынести. Казалось, что глаза смотрят прямо в душу, пытаясь прочесть в ней все правду, что тщательно скрывалась от посторонних глаз. В целом отец и сын были красивы, но какой-то особенной, таинственной красотой, совершенно не подходившей для деревенского колорита.

Мать же напротив, была невысокой голубоглазой блондинкой. Слегка полноватой, но это ее нисколько не портило, а наоборот придавало ее фигуре особого шарма, свойственного настоящим русским женщинам, способным и коня на скаку и в избу дымящуюся. Такой и была Надя. Выходец из очень бедной и пьющей семьи, изо всех сил мечтающая вырваться из этого порочного круга нищеты и дурной славы. Доказать людям, что она «не такая».

Бабушка Зоя, папина мама, не любила Надежду. Да и Юрку никогда не привечала.

– Разлучница!

Так говорила она при виде невестки. Мать часто менялась в лице, но дерзить и перечить свекрови не решалась. Сказывалось хорошее воспитание.

– О чем она? – спрашивал Юрка у матери, когда баба Зоя уходила по узкой тропинке к своей калитке.

– Подрастешь – узнаешь, – коротко отвечала мать, и было видно, как неприятны были ей эти слова.

И Юрка узнал. Только не когда подрос, а чуть раньше.

Перед тем, как Юра должен был пойти в первый класс, в начале лета, прямо перед его днем рождения, баба Зоя умерла.

На похороны приехали все родственники. И среди этой многочисленной и малознакомой толпы была одна девочка, очень похожая на Юру.

Ее звали Варя.

Как позже сказала ему одна из папиных родственниц, Варя была дочерью отца от первого брака.

– Серёга – то, как с Надькой связался, так Вера его и выгнала, – говорила папина двоюродная сестра тетя Таня, – Вареньке тогда два годика было. Но теть Зоя Варю очень любила. Даже дом на нее подписала перед самой смертью.

– Ну а что, – продолжала тетя Таня, вытирая аккуратно свернутым бумажным платочком мокрый от пота лоб, – Отец твой не помогал им никогда. Жили первое время впроголодь. А она наша, родная кровиночка.

Юрка украдкой смотрел на сестру и не мог разобрать своих чувств.

С одной стороны у него была обида. Обида за то, что родственники так и не полюбили его так же, как любили Варю. Для них он всегда был второсортным. Не внуком, а сыном разлучницы. С другой стороны он жалел Варю. Ведь у него был папа, которого Юра очень любил, а сестра росла без отца. Мальчик гордился этим своим превосходством над сестрой, и в то же время чувствовал себя виноватым. Будто бы он своим рождением отобрал у Вари папу.

 

Юрка хотел подружиться с Варей и даже заговорил с ней, когда детей усадили за отдельный поминальный стол, но девочка резко встала, бросив ложку в тарелку со щами, и ушла к взрослому столу. Тётя Таня с укором посмотрела на Юрку и что-то прошептала на ухо отцу. Сергей Геннадьевич взглянул на расстроенного сына. В его глазах читалось смятение.

Мальчик не знал, куда деться от стыда. Ему казалось, что все смотрят на него и все его ненавидят. Он уже сто раз пожалел о своей попытке познакомиться с сестрой, но было уже поздно.

Варя всю трапезу просидела среди папиных родственников. Она с удовольствием уплетала конфеты и изредка посматривала в сторону Юры. Юра чувствовал на себе ее взгляд. Но, когда мальчик имел неосторожность посмотреть на нее, она тут же отводила глаза.

«Как это странно, – думал Юра, – Иметь сестру и не иметь возможности с нею познакомиться».

Мальчик страшно ревновал отца к сестре. Он боялся, что папа так же, как и другие родственники, будет любить Варю, а о нем забудет.

Но, к счастью для Юры, Сергей Геннадьевич за весь день так и не подошел к дочери. Он общался с родственниками, не отходил от жены, но к первой жене и ребенку так и не приблизился. Бывшие супруги делали вид, что их друг для друга не существует.

Юра выдохнул с облегчением. Его папа так и остался только его.

Всю дорогу с поминок родители ссорились. Мать закатывала отцу сцены ревности, отец лениво отбивался от несправедливых нападок жены, Юрка же медленно плелся позади, изредка вслушиваясь в разговор. Он не любил эти ссоры, но все чаще и чаще становился их свидетелем. Впрочем, как и другие жители Ивановки. Мать постоянно старалась ужалить отца публично, чтобы было больнее, поэтому и сейчас шла по дороге, громко причитая о несчастной судьбе и, не стесняясь в выражениях, ругала мужа.

– Да что я в тебе нашла? – удивлялась она, – Я думала, завидный жених, из богатой семьи, а что в итоге? Гол, как сокол. Пришел от жены с двумя парами носков.

– Ты знала за кого выходила.

– Да, кто знал, что твоя мать лишит тебя всего? Вот, и даже дом Верке отписала. Лишь бы нам ничего не досталось!

– Варе, – поправил отец.

Видно было, что ему тоже была неприятна эта новость и он, как единственный сын бабы Зои, надеялся получить наследство матери, и был удивлен, что остался ни с чем.

– Какая разница! – рявкнула Надежда.

Отец ничего не ответил. Юра не знал, что баба Зоя, узнав о романе сына и о том, что первая жена выгнала его из дома, выставила вещи Сергея за калитку.

– Любишь – люби! – грозно сказала она тогда, – Но ничего из этого дома твоя вертихвостка не получит. Костьми лягу, но, ни гвоздя ей не достанется. Посмотрим, надолго ли хватит ее любви.

До самой смерти баба Зоя так и не простила сына. И не полюбила внука. Со стороны она часто видела Юру, но ничего в её сердце не екало. Впрочем, как и в Юркином сердце. Мальчик был больше привязан к бабе Нине, чем к родной бабушке. Да и соседка отвечала ему взаимностью.

Семья Юры жила небогато, даже бедно, Юру не баловали, а баба Нина нет – нет, да и угостит чем-нибудь вкусненьким или вещи после внуков передаст.

Так и жили. Вернее сказать, выживали.

Глава 2

В сентябре Юра пошел в первый класс. Так как школа была далеко, дети Ивановки, коих было не так уж и мало, вставали в шесть утра, чтобы успеть на рейсовый автобус.

Автобус выезжал из райцентра, проезжал через Мошкино и Ивановку в соседнее Лопухово, там, в центре села, возле старого, оставшегося еще от Советского союза, но единственного в населенном пункте магазина, разворачивался и снова ехал до города, попутно заезжая еще в три деревни.

Ранние подъемы давались мальчику с трудом. Он нехотя поднимался и брел на кухню, есть уже почти остывшую кашу или вчерашний суп. После сна кушать еще не хотелось, и Юрка медленно пережевывал пищу, запивая ее чуть теплым сладким чаем.

– Ешь хорошо, – говорила мама, видя, что сын отодвигает в сторону тарелку, – До обеда в школе тебя кормить не будут. Будешь голодный.

Но Юра уже не мог проглотить ни кусочка.

– Ладно, – раздраженно шипела Надежда, – Иди, одевайся.

Мальчик снова брел в комнату, надевал школьную форму и собирал рюкзак.

– Быстрее! – кричала мать, – Автобус скоро придет. Тебя никто ждать не будет. Не успеешь – пойдешь пешком. Один!

Юра не хотел идти пешком три с половиной километра да школы, поэтому, наскоро заправив в брюки белую рубашку, он схватил рюкзак и сменку и вышел в сени.

– А, уже собрался, первоклассник? – улыбнулся папа, поднимаясь по ступенькам крыльца.

Его высокие сапоги были мокрыми от утренней россы, а от недельной щетины пахло табаком.

Увидев озорной взгляд отца, Юра улыбнулся.

– Иди по тропинке, – сказал он уже серьезным голосом, – Роса холодная. Промочишь ноги – заболеешь.

Юра молчаливо кивнул. Он весело побежал к калитке, захлопнул ее за собой. Калитка громко лязгнула и отворилась. Ее тяжелое основание с громким треском ударило о забор небольшого цветника, разбитого Надеждой под окнами дома.

Юра вернулся, чтобы повторить попытку, но голос отца его остановил.

– Беги, а то опоздаешь. Я закрою.

Юра кивнул. Он бегом поднялся на пригорок и, выйдя на изрытый от времени асфальт, направился к дому бабы Нины, где была остановка. Тяжелый портфель перевешивал и тянул назад, пакет со сменной обувью болтался у ног, мешая идти.

– Хорошего дня! – крикнул отец, помахав сыну рукой.

Мальчик хотел помахать в ответ, но лямка рюкзака слетела, заблокировав маневр.

Сергей Геннадьевич усмехнулся и закурил.

– Совсем взрослый уже, – сказал он, пуская в воздух клуб едкого дыма.

– Да, – ответила Надежда.

Она вышла в сени по своим делам и на минуту застыла, провожая взглядом идущего к остановке сына.

Вскоре ее мирный настрой вновь сменился.

– Когда калитку починишь? – спросила она, раздраженно поджав губы.

– Скоро, – спокойно ответил муж.

Он медленно затянулся и повернул голову в сторону супруги. Его спокойствие привело Надежду в бешенство. Ее лицо покраснело, нижняя губа задрожала от злости.

Сергей, молча, затушил сигарету, растоптав ее носком сапога, и устремил взгляд на дорогу. К дому соседки подъехал автобус. С громким лязгом его дверь отворилась, впустив Юрку и трех старушек.

Сергей видел, как сын прошел по салону и сел к окну, что выходило в сторону его дома. Сегодня, на удивление, было очень мало пассажиров, что нетипично для данного рейса. Обычно в будние дни было не протолкнуться. Автобус тронулся. Проезжая мимо дома, Юра помахал отцу. Сергей махнул в ответ и широко заулыбался.

– Окурки за собой тогда тоже убери. Я устала ходить и все за вами подбирать. Я вам не прислуга! – шикнула Надя и, хлопнув входной дверью, вошла в избу.

Юркин дом был очень ветхим. Наверное, самым ветхим в Ивановке.

Когда родители Юры его купили, он состоял всего из кухни и одной небольшой комнаты с обшарпанными, почерневшими толи от времени, толи от постоянного протапливания «по-черному», обоями.

Старая голанка, что располагалась между залом и кухней, занимая по половине каждой комнаты, была давно сломана. Возле топки потрескалась глина, выпадали кирпичи, так и норовя спалить весь дом.

Из окон страшно дуло, а крыша протекала в двух местах.

Этот дом с первой же секунды не понравился Надежде, но другого на тот момент семья Карасевых себе позволить не могла. Юра вот-вот должен был появиться на свет, а денег катастрофически не хватало. Поэтому, заняв приличную сумму в совхозе, где отец Юры на тот момент работал, Карасевы купили этот небольшой, покосившийся домик на краю села. Избушку, как презрительно называла его Надежда.

Предыдущая хозяйка, женщина лет пятидесяти, которой этот дом достался в наследство от недавно умершей матери, была несказанно рада тому, что так быстро нашелся покупатель на ее развалюху, что сделала Сергею Геннадьевичу приличную скидку. Сэкономленных от покупки денег хватило на небольшой косметический ремонт.

Первым делом Сергей залатал крышу. Позже нашел на чердаке старые оконные рамы, извлек из них целые стекла и починил окна. Теперь в доме не было сквозняков. Далее дело стало за печкой. На этом их нехитрый ремонт закончился.

Наверное, было бы проще снести «избушку» и на этом месте построить добротный срубовой дом, или даже из современных каменных блоков, но Юркина семья не имела таких средств. Они итак еле-еле сводили концы с концами, отдавая непосильный долг, поэтому такие траты, как строительство, в бюджете Карасевых были не предусмотрены. В этом вопросе могла бы помочь бабушка Зоя, но она практически не общалась с сыном, и на дух не переносила новую сноху. Слишком сильна еще была в ней обида за первую семью Сергея. Сын это понимал, и лишний раз старался не попадаться на глаза строгой матери.

Со временем все наладилось. Долг, не без труда, но все же удалось вернуть. Юрка подрос, и Надежда смогла выйти на работу. Избушка обросла просторной террасой и небольшим крылечком с тремя широкими ступенькам, на которых отец семейства любил посидеть вечерами. Перед окнами разбили цветник. За домом был большой огород.

Избушка оживилась, превратившись пусть не в дом, а маленький кривой домик. Но счастья в нем так и не появилось. Родители без конца ссорились. Мать постоянно пилила отца за отсутствие денег, часто под горячую руку попадало и Юрке. Сергей молчал. Иногда, хлопнув дверью, уходил во двор и не заходил в избу до темноты.

Мать, за неимением другого собеседника, высказывала свое недовольство Юрке.

Мальчик не знал куда деться и просто сидел в уголке, опустив голову. Он и рад был бы сбежать куда-нибудь, но очень боялся огорчить мать, да и некуда было бежать. Поэтому он тихо сидел, украдкой обводя пальцем узор на уже почти выцветшей клеенке, что покрывала старый обеденный стол.

– И зачем я только вышла за него? – бубнила Надежда, кидая грязную ложку в раковину, – Если бы я только знала, что придется жить в такой нищете! Надо было за Кольку Егорова замуж идти… Жила бы сейчас, как у Христа за пазухой.

Юра не знал, кто такой Колька Егоров и не знал, что такое нищета, но догадывался.

«Нищета- это там, где никто никого не любит», – думал он, краем уха слушая причитания матери.

Но в глубине души он очень любил родителей. Особенно отца. И маму тоже любил. Он знал, что она добрая, просто из-за нелегкой жизни забыла об этом.

«Быть взрослым очень трудно, – думал Юра, – Взрослые все злые».

Тут он вспомнил про Ленку из своего класса. От волнения его палец, старательно выводящий узор на поблекшей клеенке, дрогнул. Юра инстинктивно поджал губы. Прямо как это делала мать, когда старалась скрыть обиду.

Все зло мира воплощалось для Юрки в лице Лены Мыхиной.

– Мыхина, – думал Юра, – Даже фамилия говорящая. Мышь.

Мальчик представил перед собой мышь и мысленно сравнил ее с Леной.

– Нет, – прошептал он, – Ленка точно не мышь, мыши милые. Ленка крыса!

От удачного сравнения Юра улыбнулся. Он видел крысу в старом сарае. Серая шерсть, торчащие зубы и черные колючие глаза. Один в один Ленка! Раз он для всех карась, то Ленка крыса. Око за око, зуб за зуб!

В глубине души Юра ликовал. Он чувствовал сладкий вкус отмщения.

– Крыса! – повторял он про себя.

Но вскоре сладость мести сменилась горечью.

– Нет, – снова подумал мальчик, – Я не буду ее так называть. Я не Ленка, я лучше.

Лена и вправду была похожа на мышку. Темно русые, чуть ниже плеч волосы, аккуратно причесанные назад, были вечно заплетены в тугую, но тонкую косу, отдаленно напоминающую мышиный хвост. Черные, колючие глаза смотрели бегло, словно выискивая недостатки в собеседнике. От этого взгляда Юрке всегда было не по себе. Он привык смотреть людям в глаза, но Лена сознательно избегала прямого взгляда.

На ее бледном худом лице был маленький, слегка вздернутый нос, густо усыпанный веснушками, а передние зубы немного торчали, отчего верхняя губа казалась чуть пухлее нижней.

– Она просто несчастная, – думал Юра, – Поэтому и злая такая. Все несчастные люди злые.

Так баба Нина говорит, и Юра с ней согласен.

Юрка знал, что Лена живет с мамой и бабушкой. Отца у нее никогда не было. Как рассказывала баба Нина, Ленкина мать, тетя Ирина, после школы поехала учиться на бухгалтера в город. На последних курсах она познакомилась с парнем. Когда он узнал, что тетя Ирина ждет Ленку, скрылся. Больше она его никогда не видела. Тетя Ирина была вынуждена бросить учебу и вернуться к матери в родное Мошкино.

Говорят, тогда был страшный скандал. Тетя Оля, мать тети Ирины, увидев большой живот дочери, не хотела пускать ее домой, но потом, все же смирилась. Даже смогла полюбить внучку.

 

Так они и жили втроем. Больше тетя Ирина замуж не вышла, а Лена жила без отчества. В свидетельстве о рождении в графе «отец» у девочки стоял прочерк.

В школе Лена была заводилой. Именно с ее подачи в классе начинались все конфликты. Юра удивлялся, как этой маленькой хрупкой девочке с колючими глазами удается вести за собой толпу. В этом колючем взгляде была какая-то неведомая сила и власть.

«Ведьма!» – решительно выдал Юрка.

С первой минуты их с Леной знакомства, в тот день, когда к Юре приклеилось обидное прозвище «карась», они буквально возненавидели друг друга.

Мальчик не знал почему, но одноклассница постоянно задирала его перед всеми и всячески старалась унизить.

Класс с нескрываемым интересом следил за травлей, а позже стал в ней участвовать. Первое время Юра молчал, но вскоре стал давать решительный отпор обидчикам. Он знал, что стоит только раз позволить безнаказанно себя унизить, то его честь будет растоптана навсегда. Юра знал, что такое честь.

– Умный человек промолчит, – строгим голосом сказала учительница, когда Юра единственный раз пожаловался на то, что его обижают, – Умный человек никогда не опустится до ИХ уровня. Он просто сделает вид, что ничего не происходит. Умный человек будет выше этого.

Галина Федоровна укоризненно осмотрела Юру с ног до головы.

Его мятые, купленные навырост брюки к концу первой четверти уже висели пузырем на коленках. Давно не стриженые волосы торчали в разные стороны, а сам он имел вид напуганного потрепанного цыпленка, потерявшего маму.

– И вообще, – продолжила она после секундного молчания, – Не очень хорошо быть ябедой. Таких нигде не любят.

В этот миг Юра не знал, что сказать. Он стоял перед классом, опустив голову, и видел, как Ленка и еще пара одноклассников – заводил ехидно усмехаются.

Его душила обида. Мальчик не понимал, что происходит в его душе, но чувствовал, как в груди все болело. Колючий комок невысказанных слов засел в горле, вызывая удушье. Ему не хватало воздуха. Как выброшенная на берег рыба, Юра жадно хватал его губами, стараясь успокоиться.

«Прямо, как карась», – наверное, думали одноклассники.

Юра знал, что он был прав в недавней стычке с Мыхиной и с ним сейчас поступают несправедливо. Из жертвы легким движением руки Галины Федоровны он превратился в виноватого. Стал стукачом и ябедой.

С того дня Юрка больше никому не жаловался. Никогда. Как бы плохо и больно ему ни было, он больше не был стукачом. Он стойко терпел побои и издевательства, дрался сам, но всегда молчал. Мальчик знал, что все равно ему не поверят, и вдогонку сделают виноватым. Был бы человек, а вина всегда найдется. Это Юрка понял уже в первом классе.

Купите 3 книги одновременно и выберите четвёртую в подарок!

Чтобы воспользоваться акцией, добавьте нужные книги в корзину. Сделать это можно на странице каждой книги, либо в общем списке:

  1. Нажмите на многоточие
    рядом с книгой
  2. Выберите пункт
    «Добавить в корзину»