Испытание

Глава 10

Он не лег спать, хотя, по идее именно это следовало сделать. Даже не пошел в душ! Он прямиком пошел смотреть запись на камерах. Необходимо увидеть, убедиться…

Звук Арсений приглушил до шепота, нужно было проанализировать язык тела. На экране появилась светящаяся улыбкой девушка, что-то проговорила, смутилась, а потом в комнату вошел парень. А вот этого парня Арсений не знал. Да, лицо у них было одинаковое, и голос… почти такой, почти…

Вот это кто, это он что ли? Вот этот щенячий восторг что, в его глазах? Он же прыгать вокруг нее готов на задних лапках от счастья. Полудурок.

Хозяин смотрел на того Сеню, и Сеня ему не нравился. В этой парочке она всерьез напоминала хозяйку, а тот, другой, Сеня – преданного недотепу щенка. И это что, его второе «Я», что ли? Он вспомнил свои ощущения в тот момент, когда вдруг почувствовал это раздвоение. Вспомнил глупые мысли о том, что при других обстоятельствах он мог бы быть бы таким…

И вот сейчас он увидел себя такого. Нет. Таким он становиться не будет. Не для того он с семи лет отращивал кожу, клыки и когти, чтобы превратиться в ЭТО. Тот размазня на экране, как раз кинулся к дверям, бежать за музыкой и конфетами.

Арсений затряс головой.

– Придурок… осел… ты же уже ей спину показал… Всего один вечер! Уже! Идиот! Идиот!

Мужчина, сидевший за экраном монитора, наблюдал не за девушкой, чья первая любовь расцветала перед его глазами. Он отметил про себя этот факт, как пройденный этап. Наблюдал Арсений за собой! Понял, что с этой девчонкой, с этой Сашкой, он порушил все свои принципы.

Так не должно быть.

У них не должно быть имен.

У нее не должно быть имени.

Она всего лишь одна из многих.

И с ней не следует разговаривать.

Хозяин почти чувствовал, как встают на место сброшенные ночью в ее объятиях щиты, выдвигаются шипы, наращивается броня. Зубы сжаты. Стер все записи и пошел мыться. И мылся долго и тщательно, будто стремился смыть с себя память о том, каково это, жить в другом мире.

– Боже мой… Неужели не жаль терять это… это…

Он не мог дать названия тому живому человеческому общению, которое находило странный отклик в его душе. Да, может и жаль, но ради этого поступаться принципами он не станет.

– А что же будет с ней? – внутренний голос все время задавал один и тот же вопрос, прямо как заведенный.

– А ничего, она уже влюбилась, психика у нее как у космонавта, – он хмыкнул, отвечая сам себе, – Мне бы ее спокойствие, нервы как канаты… Привыкнет.

– А вдруг нет…? – внутренний голос гнул свое, заставляя его холодеть от злости.

– Привыкнет!

Потому что он знал, что эту девчонку он не «отпустит», как «отпустил» в бордели тех, других. У нее не будет выбора, она примет все, что он пожелает ей дать.

Он хозяин. Она номер 44. И так будет.

Он даже смог заснуть и проспал почти до полудня.

Остальной день прошел напряженно и сумбурно, но настроя своего Арсений не потерял. Уже вечером, собираясь идти к ней и выключая камеры, он все-таки не пошел на поводу у окаянного внутреннего голоса, вопившего, что…

Послал внутренний голос ко всем чертям.

Коробку шоколадных конфет Арсений все же взял. Хозяин обещал. Обещания надо выполнять.

А она его ждала, он сразу понял, потому что так и подкинулась с радостным возгласом. Но сегодня разговоров не будет. Арсений бросил конфеты на стол и с порога начал ее целовать, заглушая протесты, сомнения, даря немыслимое удовольствие. В ту ночь не было сказано ни слова, только сплошной безумный секс без передышки. Когда, наконец, остановился и прилег, вытянувшись рядом, улыбающаяся девчонка приподнялась на локтях, глядя в его лицо и протянула руку пригладить ему взъерошенные темные волосы, но он руку перехватил. Та только открыла рот, что-то сказать, как Арсений прижал пальцы к ее губам, заставляя умолкнуть. Встал, вытащил из кармана колье – ошейник и застегнул на ее шее. Девочка вытаращила глаза, отказываясь понимать, что происходит. А он просто взял свои вещи и, не одеваясь, вышел.

Ему было на все плевать. Главное, он сделал то, что должен был.

А ей завтра объяснят, что, как и куда.

Управляющему он еще днем дал команду переводить ее в общую группу.

* * *

Что это было сейчас? Сон как рукой сняло. Что это было?

Потрогала украшение на шее…

Такое широкое колье, неплотно облегающее шею. Висюлька в середине. Что это, зачем? Зачем?

Вел себя так странно… Она покраснела, нет в том, как он остервенело занимался сексом ничего странного не было, это было… ох, волшебно это было… Невольная дрожь пробежала по позвоночнику. Но вел он себя очень странно… И ушел так… Голый ушел! Голый!

– У него, наверное, что-то случилось. Наверное. Должно же быть его поведению логическое объяснение. Сейчас лучше лечь спать, утро вечера мудренее.

Только самовнушение и не думало действовать, а интуиция просто дурным голосом орала, что все очень плохо. Саша встала, пошла в ванную. Ей надо было увидеть, что там у нее на шее, чертово ожерелье холодило кожу как свернувшаяся змея. Зеркало было в гардеробной, огромное, во всю стену, но Саша не любила гардеробную. Эти ряды вешалок с чужой одеждой каждый раз напоминали о ее положении пленницы еще больше, чем решетки на окнах. Второе зеркало, вернее, зеркальная стена была в ванной. Девушка пошла в ванную.

Включила свет, метнулась к зеркалу. Волной поднялось отвращение. На шее была нацеплена дорогущая цацка, чем-то напоминающая те, из шкатулки, только куда дороже даже на вид. Висюлька на ней была квадратным золотым медальончиком, а на нем выгравированы цифры, почему-то две четверки. Сорок четыре. Попыталась расстегнуть и снять, ан не выходит, застежка не поддавалась никак, а стянуть через голову невозможно.

Пришла запоздалая догадка, вызывая истерический смешок. Смешок перерос в хриплые рыдания. Но слез не было. Она просто сползла на пол, забилась в щель за унитазом и сидела там, тихонько покачиваясь.

– Вот-вот. Ваше место, мамзель, у параши. Ну, где же был ваш сервиз на 12 персон /девяносто шесть предметов? А? Которым вы собирались встречать «товарища Саахова», где? Ах, вы его не узнали… Что вы говорите…

Слезы очень хотели потечь, даже до боли, но почему-то застревали где-то по дороге, и только горькое обжигающее дыхание вырывалось из груди. Саша закрыла лицо руками и затихла. Интересно, если не открывать глаза, может быть, это все исчезнет?

– Что ж ты так, как ты могла купиться на его улыбку? А? Скажи мне, скажи… Он же не тянул на нормального компьютерщика, и ты сразу это заметила. Но закрыла на это глаза! Потому что он разговаривал с тобой!? Как она за этот месяц растительного существования могла настолько расслабиться и потерять всякий нюх? Крепко-крепко прижала глаза ладонями. Ей ведь таинственный хозяин замка, эксцентричный (да, он так говорил, эксцентричный!), постепенно стал казаться странным, милым человеком. Одиноким, скорее всего, парализованным калекой, может быть, жертвой ужасной катастрофы… Слепой, немой, обездвиженный… Нет! Никакой не слепой! Зачем слепому камеры в каждой дырке?! Неважно. Он представлялся ей человеком, достойным уважения и сочувствия.

А это всего лишь красивый мужчина… Просто манипулировал ею. Как же… Как же это могло так получиться…

Она знала ответ. Тот запоздалый допрос с пристрастием, который Саша пыталась себе устроить, был пустой тратой времени. Ответ был прост. Он ей с самого первого раза понравился, и дальше нравился все больше и больше. И в постели с ним она оказалась по той же причине, но тут, конечно, свою роль сыграло шампанское. И музыка. И шоколад. Потом пришла еще одна мысль, от которой холодок пополз по внутренностям. Камеры. Боже… Они там… А кто-то на это смотрел…

Саша никогда не могла понять, как это животные в зоопарках в клетках размножаются. На них же постоянно кто-нибудь смотрит. А вот так. Оказывается при определенных обстоятельствах об этом можно и забыть. Она же забыла. Стыд теперь ел ее изнутри. Голову втиснула между коленями, слышала где-то, что так мысли придут в больший порядок. Куда уж больший. С головой теперь все просто отлично. Еще бы не сдохнуть от стыда и не чувствовать ту огромную дыру в груди на месте сердца…

Потом змеей вползла еще пострашнее мысль. Камеры. Их снимали. Это же… это же порно, да?

– Так вы, Александра Савенкова, теперь порнозвезда подпольная?

Вспомнила тех двоих, что приходили, системщиков. С ними ей что, тоже трахаться придется? Для порноиндустрии? Ее согласия же никто спрашивать не будет… Мозг отказывался воспринимать.

Девушка замерзла сидеть на полу, но не было ни сил, ни желания вставать, куда-то идти. Зачем? Ну простудится. Так вылечат. Один же раз уже вылечили. А здесь, за унитазом хорошо, здесь она может спрятаться. Так зачем идти куда-то?

Ей хорошо думается и здесь. Выход. Что делать? Должен же быть выход. Все-таки оставалось неясным, зачем ее сюда притащили. Почти месяц держали, не трогали. Да и этот… не хотелось называть его по имени, безличным он приносил меньше боли, мог же поиметь ее в первый же день. Зачем было тянуть, дело-то нехитрое? Чтобы она привыкла и не сопротивлялась? Да неужели?! Кого волнуют чувства жертвы?!

Зачем?!!!

Выход надо найти. Пусть не сегодня. Надо просто запастись терпением и отрастить толстую кожу. Если ее не прибьют где-нибудь в уголке этого замка, она сможет выбраться на свободу. Только…

Горло сдавило спазмом, колючий ком застрял груди.

– Хорошо, что мамы с папой нет в живых, – она впервые порадовалась этому, – Что с ними было бы…

* * *

Не удержался же Арсений, все-таки глянул не ее камеры. И не нашел девчонку. В спальне ее не было, в других комнатах тоже, и в ванной не было, и в гардеробной. Он мгновенно подобрался, как сжатая пружина.

Где она?! Не могла выскочить за ним? Где? Где?

Метался взглядом по комнатам снова и вдруг заметил ее. Сидит, скорчившись, забилась за унитаз. В первый момент обрадовался, что нашел, но в следующую секунду испугался, вдруг что-то с собой сделала? Вдруг плохо? Увеличил зумм на максимум. Сидит. Просто сидит. Лицо без эмоций. Как-то не по себе стало, но он постарался успокоить себя. Главное, что не истерит, не рыдает. Спокойна – это хорошо.

А только тот живой комок, который так и убрался из его груди, как он его не давил, налился тревогой, понимая, что скрывается за этим спокойствием.

Но пусть все идет по плану. Он владеет ситуацией, как и всегда. Все будет в порядке, рано или поздно. Завтра, а точнее, уже сегодня ее переведут, все расскажут, объяснят новые правила. В конце концов, познакомится с остальными, будет не так одиноко. Кстати, об остальных он начисто забыл за эти два дня. Завтра надо будет исправить упущение.

* * *

Легко давать самому себе команды. Трудно их потом выполнять.

Особенно, если они режут тебя поперек.

Глава 11

Утром новая дама из обслуги обнаружила Сашу спящей в ванной. Она так и заснула сидя, привалившись к стенке.

– Номер 44, вставайте.

– Что? – от неудобной позы все затекло, язык с трудом ворочался. Да уж, ночь вышла не из простых.

– Вставайте, номер 44.

Саша оглянулась, к кому это она обращается. И кстати, она разговаривает! Не составило труда понять, что больше никого в ванной нет, стало быть, обращаются к ней. Просто мыслительный процесс занял какое-то время. На лице дамы было написано нескрываемое раздражение.

– Еще бы, – вздохнула про себя Саша, – Увидь я ее вот так, рядышком с унитазом, да еще и глуховатенькую, тоже бы раздражалась.

Она потихоньку поднялась, потирая занемевшие конечности и шею. Рука наткнулась на проклятое колье.

– Тьфу, ошейник гре****ный, – в сердцах прошипела Саша.

– Вы что-то сказали, номер 44?

Хотелось тетку послать, за ее профессиональное безразличие в голосе и легкое презрительное любопытство во взгляде, просто сейчас ей лучше лечь на дно и затаиться. Но один вопрос все-таки задала:

– Почему номер 44, у меня же есть имя?

– У вас нет имени, отныне вы будете откликаться номер 44.

Вот как? Закроем-ка мы рот и будем побольше слушать.

Саша мельком оглядела женщину, ухоженная, но крепкая и какая-то стальная. Даже не на вид, это просто в ней ощущалось, таким бы в женской колонии работать. Женщина слегка поморщилась, глядя на Сашу и выдала:

– Номер 44, вам надо помыться, – она чуть повременила, потом добавила, – От вас несет. Приведите себя в порядок, подожду снаружи. У вас двадцать минут.

– Может это и впрямь женская колония? – эта мысль показалась девушке не такой уж идиотской, все может быть, – Но помыться надо, это точно.

Через пятнадцать минут она уже причесанная после душа вышла из ванной. Мокрые волосы сушить не стала, сами высохнут. Дама ждала ее в гостиной, а тем временем еще две женщины из обслуги ожидали распоряжения собирать вещи.

– Готовы?

Саша кивнула. Хотя к чему готова? Какая разница.

– Тогда пойдемте, номер 44. Вы переводитесь в общую группу.

Точно колония. Только за что она сюда угодила?

Видя глубокое недоумение на лице девчушки, дама смилостивилась:

– У вас должны быть вопросы, задавайте. Я на них по возможности отвечу.

– Зачем я здесь?

– Об этом вы скоро узнаете, номер 44.

– Почему номер 44?

Дама показала на ее колье, намекая на то, что вывод очевиден. Саша кивнула, принимая ответ.

– Что такое общая группа?

На лице стальной тетки проскользнуло подобие улыбки:

– Скоро сами узнаете.

– А… Что ж, спасибо за исчерпывающую информацию.

– Что, вопросов больше нет?

Девушка покачала головой и проговорила:

– Я оденусь, с вашего позволения?

– Да, разумеется, и выберите из той одежды в гардеробной все, что сочтете нужным. Если хотите, можете взять все.

– Спасибо, мне ничего не нужно. Я надену вчерашнюю одежду, она свежая.

Дама взглянула на нее нейтральным взглядом, пряча за равнодушием заинтересованность. Много она их тут перевидела, красивых игрушек хозяина, да не все долго задерживались. А эта странная девчонка, но с характером. Достойная, да, дама кивнула своим мыслям, именно достойная.

– Что-нибудь кроме одежды?

У нее здесь нет ничего, что она могла бы назвать своим. Разве только модель замка…

– Могу я взять с собой один ноутбук?

Брови у стальной женщины чуть приподнялись, и она подала знак двум теткам из обслуги. Приказ был коротким:

– Собирать все.

Потом вернулась к Саше, которая уже успела натянуть на себя спортивный костюм, обратила внимание на то, как девчонка застегнула ворот до самого горла, желая скрыть ошейник.

– Номер 44, следуйте за мной.

Дверь в коридор открылась. Ей в первый раз можно будет выйти из комнаты.

О, налицо явный прогресс!

Первый шаг дался с трудом, будто через невидимую стену переступала, коридор оказался длинным и коленчатым, и вел неизвестно куда. Она за это время уже свыклась со своей «камерой», даже какое-то чувство безопасности выработалось. Мысленно махнула рукой:

– Какая безопасность, вы номер 44, бредите. Вас из Александры Савенковой без спроса в номер 44 превратили, а вы тут про безопасность толкуете. Жалкий бред.

Тетка почему-то выбрала именно этот момент, чтобы начать разговор:

– Я вижу, вы девушка разумная и адекватная, потому я немного посвящу вас в условия игры.

– Игры?

– Это фигура речи. Просто расскажу правила, которые нужно соблюдать.

– Я слушаю.

– Так вот, номер 44. Вы будете помещены в ту часть замка, где проживают остальные. Это и называется общая группа. Обращаться к вам будут только по номеру, и только на это обращение вы должны откликаться. К остальным обращаться так же по номерам. Не допускаются скандальное поведение, кражи, попытки побега, попытки самоубийства, а так же попытки причинить физический вред окружающим. Вас будут содержать по высшему разряду, можете заказывать все, что душе угодно.

– Почему?

По застывшему взгляду Саши дама поняла, что та слышала только ту часть, где говорилось о номерах.

– Таковы правила.

– Остальные… Это кто?

– Это наложницы хозяина замка.

– ???

– Они тоже имеют свой порядковый номер и откликаются только на него.

Маразм крепчал. Дама хмыкнула, видя Сашино мрачное лицо:

– Я говорю вам все заранее, в расчете на вашу адекватность, хотя обычно этого не делаю.

– Я ценю вашу откровенность, поверьте, – Саша пожевала губу, – И много их… остальных?

– Вместе с вами будет двадцать.

– Куда я попала… – пробормотала Саша.

– В гарем, – просто ответила стальная дама, – И, кстати, мы пришли. Добро пожаловать.

Действительно, перед ними была толстая металлическая дверь.

– Совсем как в банке, – невольно отметила про себя Саша.

Стальная набрала комбинацию на пульте, показала сканеру глазки и пальчики, и дверь открылась в пространство шлюза.

– Проходите, номер 44. Обживайтесь. Я провожу вас в ваши новые апартаменты.

Тетка черствая как заплесневелый сухарь, но все равно, Саша была благодарна за то, что та хоть предупредила, чего ждать от жизни.

– Перед тем, как мы войдем, скажите, а как обращаться к вам?

– Никак.

– Понятно. А к этому… к хозяину замка?

– Об этом вы узнаете от него самого. Или спросите у остальных. Входите.

Еще один шаг через невидимую стену дался так, словно на него ушло десять лет жизни. Шлюз был на самом деле не больше двух метров в глубину, но казался дорогой, длинною в жизнь. Перед второй дверью дама решила приободрить Сашу:

– Ну же, выше нос. На самом деле, это судьба не хуже смерти.

Та ничего не ответила, просто шагнула в открытую дверь.

Глава 12

Первое впечатление от увиденного было:

– Да нет! Да ну, не может быть!

Если бы не касалось ее лично таким плотным образом, присела бы и расхохоталась. Помните те наряды, из гардеробной? Ну, может не совсем те, может другие, но несусветные и пестрые, и совершенно нереальные. Саше показалось, что здесь Голливуд снимает сцену, как Стенька Разин, тот который из-за острова на стрежень, бросает княжну за борт в набежавшие волны. Бреееед…

В центре внутреннего двора, в который выходили галереи, у небольшого бассейна в шезлонгах сидело девушек десять. Рядом стояли сервированные столики с едой и напитками. Девицы похоже принимали солнечные ванны. Тут были три увешанные драгоценностями восточные одалиски, одна Афродита, одна прелестная французская горничная, полуцыганка-полупиратка, черный лебедь, даже одна Зена – королева воинов. Две оставшиеся девушки были в обычных джинсах. Все разговоры тут же смолкли, и они как по команде уставились на Сашу и стальную даму.

Когда первое впечатление улеглось, она поняла, что девушки просто одеты, кто во что горазд. В конце концов, почему бы не нарядиться от скуки? Саша огляделась, очевидно, общая группа поселена в одном из зданий центральной части замка. Здание было трехэтажное, этажи высокие. Стрельчатые аркады обходных галерей выходили во внутренний двор. Довольно просторный двор. Много зелени, розы, деревья. Только она прикинула в уме модель и поняла, что весь внутренний двор, по-видимому, расположен на плоской кровле, и под ними еще этажа четыре вниз.

Со стороны девиц не было произнесено ни звука, Но со второго яруса галереи выглянули еще две девушки в махровых халатах. Одна в голубом, другая в розовом. И тоже молча. Стальная дама, Саша мысленно так ее и называла, пошла вперед, жестом призывая Сашу следовать за ней. Они поднялись по лестнице на второй ярус, прошли по галерее мимо тех двоих, в халатах, по дороге им попалась еще одна девушка, выглянувшая из-за двери и тут же скрывшаяся обратно. Наконец дошли.

– Входите, номер 44. Это ваши апартаменты. Вещи будут перенесены сюда в течение ближайшего часа. Располагайтесь. Если что-нибудь понадобится, достаточно озвучить пожелание дежурному персоналу. Всего.

Дама собралась уходить, но Саша заторопилась спросить:

– Простите, можно вопрос…

Та приподняла брови в легком раздражении, мол, чего еще надо?

– Мне интересно, климат тут не самый жаркий, и зимы холодные. А внутренний двор, в который выходят обходные галереи, открыт. А как же снег, дожди?

– А, это. В сильные дожди и в холодное время года он закрывается стеклянным куполом. Температура внутри поддерживается постоянная. Так что, вуаля – вечное лето! – стальная дама против ожидания позволила себе улыбнуться, – Все?

Теперь было все. Саша кивнула и дама удалилась. С минуту девушка постояла на месте, обвыкаясь с новой тюрьмой, потом решила осмотреться. Комнаты в ее апартаментах было три, так же, как и в прежних. Гостиная, спальня с гардеробной и ванной и то ли кабинет, то ли будуар. Начали заносить вещи, принесенные из комнат, где ее держали раньше. Саше неприятно было видеть эти бесконечные вешалки со шмотьем, она отвернулась. Принесли один ноут, второй, и книги, вот этому она хоть как-то порадовалась. Пока устраивала себе рабочее место, обнаружила, что ее удостоили посещением. Надо же, первые гости.

В наружную дверь заглядывали те самые девушки в халатах. Девушки были красивые, как две куколки Барби, обе со светлыми волосами и голубыми глазами. Саша воззрилась на них не злобно, но и без улыбки.

– Номер 44? – вопросительно протянула «голубая», – Новенькая… Я номер 41, а это номер 38, – показала она на «розовую».

«Розовая» пялилась на Сашу с откровенным любопытством и некоторым подозрением.

– Здравствуйте девушки, рада видеть.

Те переглянулись и фыркнули, потом «голубая» сказала:

– Не трудись, никто не оценит. Покажи ошейник.

– Что? – не поняла Саша.

– Фуфайку расстегни, деревня, – подцепила большим пальцем собственный ошейник «розовая».

У нее колье было с голубыми камнями в белом золоте, Саше не поняла, что это за камни, но тоже ужасно дорогое, висюлька из белого золота с цифрами 3 и 8. А у «голубой» ошейничек был наоборот, с розовыми камнями в розовом золоте и такая же висюлька с номером 41. Саша вздохнула и расстегнула ворот спортивки. Девчонки впились взглядом в ее ошейник и с минуту молчали. Потом так же молча ушли. Познакомились. Судя по реакции, не понравилась она им, да и как тут кому-то понравиться…

Оставшись в одиночестве, она присела за стол. Задумчиво поводила ладонью по поверхности, взгляд случайно упал на коробку с конфетами, ту саму, что этот… вчера принес. Саша резко отвернулась, такое чувство, будто жабу к душе приложили, и спокойствие как рукой сняло. Снова всколыхнулась вся муть внутри. Она сглотнула, вперилась глазами в пол и сидела, думая, что теперь шоколад будет ей всегда напоминать о том, жизнь вовсе не праздник. Теперь она его и в рот не возьмет.

Просидела так где-то с час. Принесли еду какую-то, она и не обратила внимания. Потом очнулась. Включила ноут, поработать что ли… Можно достроить этот кусок, она же может его довольно точно представить, Надо только учесть толщину кровли, на которой эти «райские сады» стоят. Обычно в таких случаях делают промежуточный техэтаж с хорошим водоотводом и гидроизоляцией, но на фасаде его может и не быть видно. Действительно, работа увлекла девушку, она даже настолько погрузилась в процесс, что почувствовала аппетит. Взяла со столика в гостиной тарелку, накидала в нее, чего нашла подходящего случаю, и уселась дальше строить мозолистыми руками виртуальный замок прекрасного принца.

Только в жизни принц оказался… Как бы это поточнее. Принц, он принц на самом деле, и внешность у него что надо, и в постели он хорош, только вот… То, что принц – бессердечное чудовище это тоже в рамки старых сказок укладывается, не укладывается то, что принц обманщик и манипулятор. Потому что в сказках всегда чудовище превращается в принца, а в жизни все выходит наоборот. А она, дура экзальтированная, в него влюбилась, а ему эта ее любовь нужна, как прошлогодний снег. У него таких дур полно, он им на шею номерочки вешает и по номерочкам считает. Зоопарк какой-то… Каждая в своей клеточке, с ошейничком. Ошейничек украшен блестящими камешками. Красота! Вот когда становятся понятны чувства несчастных котов или собачек, которых безумные хозяйки наряжают в дурацкие костюмчики и ошейники со стразами!

Девушка водила мышкой по экрану, стараясь не дать мыслям сползти на запретные темы. Не то, чтобы Сашкина любовь к нему за полдня испарилась. Не бывает такого. К сожалению, бывает, что, влюбившись за несколько минут, а иногда и секунд, мы потом не можем избавиться от этого чувства всю жизнь. Конечно, любовь не исчезла. Просто она застыла где-то в глубине души, надежно скрытая непробиваемой коркой льда, выросшего, чтобы защититься от боли. Если внимательно всмотреться в душу, убитую любовь видно маленьким огоньком, а только не греет этот огонек больше, да и свету от него не хватит, чтобы жизнь осветить. Так, сувенир, как букашка в янтаре. Правда, смотреть на него не стоит, много боли приносит.

* * *

Кто же не знает, что любые льды можно растопить?! Что мошку из янтаря оживить можно!? Из гроба поднять можно, с того света вытащить! Сквозь время пройти, через любые стены пробиться!

Только для этого свое горячее сердце сжечь надо, чтобы ее остывшее согрелось.

Но Саша об этом не знала, девочка была молода, ей впервые разбили сердце.

Когда она погружается в работу, она ничего не чувствует.

Когда она там, ее здесь нет.

Вот бы еще остаться там навсегда. Там принцы настоящие. И любовь настоящая, а стены… Стены как раз таки легко преодолимые. Там ее никто не удержит в тюрьме.

В камере номер 44.

* * *

Не суждено остаться одной в общей группе. Пожаловали еще трое. В комнату заходить не стали, смотрели тяжело, дышали глубоко. И каждая вздергивала подбородок, молча демонстрируя свой ошейник с номерком. 15, 16, 25. Лазуриты и бриллианты в красном золоте, золотистые топазы в белом золоте и изумруды в лимонном. Очень красиво. Саше пришлось продемонстрировать свой. Те почему-то тоже посмурнели и быстро ушли, сверкнув напоследок глазами. Саша еще долго недоумевала, чего им дался ее ошейник, что все они на него щерятся. Стало почему-то тоскливо, уже и на работу не стало сил. Пошла в спальню и, не раздеваясь улеглась на покрывале, свернулась в комок. Так вроде безопаснее, если меньше места занимать, может, не заметят.

Не заметят, как же… Что ее ждет…

* * *

Он с утра стойко держался, ни разу не взглянул на камеры. Никак не проявлял своего интереса, словно номера 44 и не существует вовсе, пока управляющий докладывал обо всем, что происходило в замке. Спросил, что там у номера 45.

– Сегодня не выходила из комнаты.

– Номер 18?

– Пока затишье, но чувствуется, что она в напряженни.

– Номер 37?

– Продолжаем наблюдать. Скоро день рождения у…

Арсений поднял голову:

– У кого?

– У девочки, Станиславы, ребенка номера 39. Номер 39 просила, нельзя ли устроить так, чтобы номер 37 пришла в гости. Они были дружны.

А вот с детьми тоже ведь был отдельный пункт у Арсения. Он их любил, да. Имена им давал, но только не фамилию! Ни у одного из детишек не было свидетельства о рождении. Его поверенный всегда поражался, неужто Арсений Васильевич собирается жить вечно?! Кому бабло свое немеренное оставит? На самом деле, свидетельства о рождении у детей были, и в них были вписаны настоящие имена их матерей. Только матери, жившие в золотой клетке под номерами 2, 3, 5, 8, 10, 27, 30 и 39, уже не числились среди живых обитателей этого мира. А о том, как хозяин собирался устроить будущее детей, никто не знал, кроме его самого. И уж тем более, об этом не мог знать управляющий замком. Хотя предположения имелись.

Хозяин хмуро глянул на управляющего, кивнул и буркнул:

– Можно, но ненадолго.

Управляющий поклонился. Одобрял он или не одобрял дел своего работодателя, ничего на лице не отражалось. Но сам лично был примерный семьянин, и растил двух дочек. Очень, кстати, радовался, что девочки не красавицы, а то, не ровен час…

Но, в любом случае, это был старый прохвост, и сейчас он во все глаза наблюдал за свом хозяином, не спеша выкладывать именно ту информацию, которую он знал, тот жаждет услышать больше всего. А потому сделал вид, что доклад закончен. Шеф проявил нетерпение и все-таки выдал себя:

– Что? Больше ничего?

– Номер 44 переведена в общую группу.

Арсений Василич сделал вид, что его услышанное совершенно не интересует, даже не оторвал взгляда от бумаг, но по тому, как он слегка напрягся, управляющий понял, его слушают крайне внимательно.

– Эксцессов не было. Ее вещи перенесли.

– Хорошо, ты свободен.

Управляющий поклонился и вышел, а Арсений с трудом дождался пока тот уйдет, чтобы тут же включить камеры в ее новых апартаментах. Камеры бездушно фиксировали все, что происходило, или не происходило в комнатах девчонки. Обнаружилась она в спальне. Арсений отметил включенный ноутбук на столе, это хорошо, работает, значит, в норме. Страшно было посмотреть на нее вблизи, но тянуло ужасно. Вернулся взглядом в спальню. Лежит тихонько, ноги к подбородку подтянуты, глаза пустые. Сначала подумал, что спит с открытыми глазами, но она также тихонько провела рукой по лицу, потом попыталась оттянуть ошейник, словно он ее душит, и снова замерла без движения. Из уголка глаза сползла слеза на кончик носа, она не стала ее вытирать, просто сжалась в еще более плотный комок и уткнулась носом колени.

Как раненое животное.

На секунду ему сделалось страшно. Страшно, что тот недодавленный хлюпик Сеня, которого он считал побежденным окончательно, сейчас сорвется и побежит туда, к ней. Валяться в ногах, вымаливать прощение, лить слезы, кричать, что будет любить до гроба… И вся эта чушь будет правдой.

Он закрыл глаза. Надо успокоить дыхание. Он никуда не побежит.

Когда девчонка немного успокоится, он возьмет ее к себе. Он заласкает это маленькое тело до одури, зацелует до потери сознания, утопит в блаженстве. И будет делать это снова и снова, пока в ее глазах не загорятся те счастливые огоньки, что он видел раньше. И тогда она будет любить его как раньше. А он… Он будет получать свою долю радости в ее объятиях.

* * *

Никто не говорил Арсению, а сам он не знал, что за цену тела нельзя купить сердце. Сердце покупается только за равную цену, за сердце. Или отдается даром, по любви. Об этом неизвестно откуда знал Сеня, но Сеню хозяин не желал слушать.

Да, они отдавали ему свои сердца, все отдавали. Но только они все были им обмануты, а если раз обманешь, кто ж тебе поверит…