Шестая сказка

16

Мирас и Амаль с резью в глазах всматривались во мрак. Страшный звук приближался и приближался, отражаясь от сводов, рос, бил по барабанным перепонкам. А когда уже стал невыносимым, навстречу молодым людям выползла маленькая безобидная юркая ящерка. Она, приподняв изящную головку, зыркнула на юношу и девушку и исчезла в узкой расщелине.

Мирас переглянулся с Амаль. Осколок, зажатый в его руке, начал таять. Капли воды, срывающиеся с него, стучали все чаще и чаще, словно сердце, заходящееся в волнении. Или это и было сердце?

Взявшись за руки, юноша и девушка вышли, наконец, из пещеры. Пред ними расстилалась пустыня. Песчаные барханы, палящее солнце и яркий, как сама свежесть, мазок оазиса. До него казалось рукой подать. И Мирас с Амаль пошли.

Вечный Мир обманул с расстоянием. Юноша успел поведать девушке обо всем, что произошло с ним с момента их расставания, а она – что случилось с ней, но оазис все также оставался недосягаемым. Молодые люди видели, как под сенью деревьев ходит благообразный старик, подвязывает ветви, кронирует, поливает, собирает урожай. Однако садовник не обращал никакого внимания на путников, зовущих его, машущих ему. Он следил за оазисом, раскинувшимся посреди пустыни, а все, что находилось за его пределами, старика словно не волновало.

Но Мирас и Амаль не сдавались. Лишь когда солнце в пятый раз спустилось за горизонт и на небе зажглись звезды и луна, девушка воскликнула:

– Не понимаю! Нас будто не впускают! Отец говорил мне, что в Вечном Мире мы вольны оказаться там, где захотим! Но к старику, который может расторгнуть наш обет, мы не приближаемся ни на пядь, сколько бы не старались!

– Думаю, тому есть две причины. Первая – это не тот, кто может помочь.

– А вторая? – нетерпеливо спросила Амаль.

Мирас вздохнул и потупился:

– Один из нас не хочет расторгать обет.

Слова прозвучали робко и едва слышно, но все же прозвучали.

– Что ты имеешь в виду? – глаза Амаль засияли под звездами ярче солнца, губы поманили несказанными обещаниями, кожа засветилась в лунном свете, как драгоценная жемчужина.

– Меня не тяготит твое общество. Не страшит вечность рядом с тобой. Обет более не кажется мне тяжким проклятьем. И мне стыдно за свои прежние слова и поведение, – Мирас смотрел на Амаль и надеялся, что она не решит, что он просто жалеет ее. – Если ты готова поверить и дать мне шанс, возможно, нам и не стоит идти расторгать обет? – Он махнул в сторону оазиса.

– А как же предсказанная тебе суженая? – Амаль очень хотела верить мужу, то, что слова Мираса правдивы, доказывали и его горящий жадный взгляд, и пересохшие губы, жаждавшие живительной влаги поцелуев, и пальцы, не находящие покоя. Но девушка слишком хорошо помнила, как выглядела в его глазах. – Ты готов отречься от надежд твоей матушки? От мечты?

– Ты моя надежда и мечта! – уже не зная, как иначе доказать Амаль, что не желает более ничего, кроме как остаться ее супругом, Мирас приблизился к ней, за маленький шаг преодолев расстояние в тысячу шагов, сотню веков, миллионы причин, и со всей страстью сорвал поцелуй с ее губ, потом второй, третий, десятый, не в силах остановиться и насытиться.

Амаль таяла в его объятиях, как ледник под лучами весеннего солнца, плавилась, как воск от огня, и, не имея возможности вздохнуть, тем не менее, дышала полной грудью.

– Кхмм, – раздалось позади молодых людей негромкое покашливание.

Оторвавшись от поцелуев, Мирас и Амаль обнаружили, что стоят прямо посреди оазиса, а его хозяин с хитрым прищуром оглаживает свою аккуратную бороду.

– Что привело вас ко мне? – поинтересовался он после всех положенных приветствий.

– Нас связал посмертный брачный обет. Вернее, для меня он был посмертным, а для моего супруга не совсем, – потупившись, ответила девушка. И замолчала, не зная, как продолжить.

Но Мирас пришел ей на помощь:

– И теперь бы мы хотели, чтобы он прозвучал, как положено. Чтобы мы дали клятвы друг другу, и согласие быть всегда рядом, – парень легко снял с мизинца матушкино кольцо и надел его на палец Амаль.

– Но я лишь садовник для этого сада, я не могу расторгать и возлагать обеты, это делают в стенах земных храмов, – отказ старика прозвучал под стать его прищуру. – Зато я могу угостить вас яблоками из моего сада.

Он подошел к усыпанному одновременно и цветами, и плодами в разной степени зрелости дереву. Прошептал что-то, ласково проведя ладонью по шершавому стволу. И Мирас готов был поклясться, что дерево само склонило ветвь, на которой красовалось два наливных спелых яблока. Старик сорвал их и протянул молодым людям.

Амаль взяла нежно-розовое, Мирас желтое с бордовым бочком. От плодов пахло так умопомрачительно, что закружилась голова и спутались мысли. Юноша и девушка вдруг почувствовали, что голодны, как прежде, в мире живых, или в первые часы пребывания в Вечном Мире, и с аппетитом расправились с угощением.

Но едва проглотив последний кусочек – упали замертво.

Старик с состраданием смотрел на то, как стекленеют глаза молодых людей, как они из последних сил дотягиваются и берут друг друга за руки, как силятся что-то сказать, но уже не могут. И развеиваются золотистыми искорками, оставляя после себя лишь два крошечных семечка.

Эпилог

Из тьмы к садовнику выступила на мягких лапах иссиня-черная пантера, на спине которой мирно спал крошечный ребенок, вылетел огромный ворон с непропорционально длинными крыльями и выползла черная змея с по-человечески мудрыми глазами. Они молча наблюдали за тем, как бережно старик высаживает в землю оазиса два семечка, прихлопывает, рыхлит, а поверх кладет колечко с переливающимся в свете солнечного дня самоцветом.

– И обязательно было проводить их через все это? – промурлыкала пантера, осторожно ложась на землю и начав вылизывать лапу.

Ребенок было завозился на её спине, но снова замер, когда ворон присел рядом и начал обмахивать его крыльями.

– Без жизни нет смерти. Без смерти нет возрождения, – тихо ответил садовник.

– И что теперь? – прокаркал ворон.

– Когда семя проклюнется из земли, в чрево их матерей упадет семя их отцов. Когда появится первая почка, они огласят криками свое рождение. Когда листва зашелестит на ветвях, они впервые увидят друг друга. Когда ростки зацветут по весне, они дадут друг другу священные обеты.

Старик продолжал бы и дальше, но его прервало шипение змеи:

– Можешь не утруждаться, нам прекрасно известны все твои сказки! Мы не первый раз загоняем тебе все новых и новых предназначенных, и выучили наизусть все, что ты можешь нам сказать. Неужели просто нельзя свести их сразу?

Но ответ садовника прервал истошный плач младенца. На этот раз его не смогли успокоить ни ворон, ни пантера. Он оглашал, что помощникам тьмы и света пора встречать вновь прибывшего в этот мир.

– Даже передохнуть не успели! – проворчала змея. – И когда тебе надоест возиться с этими душами! Отпустил бы уже их в Великое Ничто! Но нет!

Старик, игнорируя её слова, взял малыша на руки и унес вглубь оазиса.

Испуганный Хейко, ослепленный льющимся на него светом, застыл в начале своего пути по Вечному Миру.

Встреча вторая

Мое время измеряется не годами, как у людей, а прожитыми осознаниями. Поэтому по человеческим меркам прошло, явно, несколько лет, прежде чем мы снова встретились с Аделиной, но для меня – всего ничего: парочка героинь сентиментальных романов, Нэнси Дрю, пушкинская Татьяна и самоотверженная Джейн Эйр. Сегодня же я очнулась Китнисс Эвердин: боевой, в чем-то абсолютно безбашенной, в чем-то неимоверно романтичной, сразу захотелось встать на защиту униженных и угнетенных, схватив лук.

Ада лежала на полу на животе и увлеченно срисовывала символ сойки-пересмешницы с обложки. Уже далеко не десятилетняя девочка, но еще и не девушка.

Вообще вернуться туда, где ты уже однажды была – большая удача. На моей памяти такое случалось только раз, и не со мной. В основном, таких, как я, мотает не только по персонажам, но и по домам. Каналы открываются хаотично, ты не можешь предсказать, куда тебя занесет в следующий момент и когда.

Зазвонил телефон. Аделина мазнула по экрану, не отрываясь от основного занятия.

– Привет, – лаконично ответила на целую пулеметную очередь невнятных звуков, едва доносящихся их наушников.

Я попыталась подобраться ближе, чтобы услышать, но, похоже, невзначай чем-то выдала себя.

– Подожди, – Ада оглянулась по сторонам, потом вообще поднялась, посмотрела за дверь, прикрыла ее. – Показалось, – пояснила звонящему.

Трубка опять разразилась звуками.

– Плевать! – бросила Ада в ответ.

Но собеседника это не устроило, и монолог продолжился.

Мне было очень интересно, что происходит. Но даже охотничья сноровка Китнисс мне бы тут не помогла, пришлось воспользоваться своим умением читать память породительницы.

Итак, Аде уже четырнадцать. Она учится в своей старой школе, потому что смогла настоять на компромиссе: занимается с Маэстро пять раз в неделю, несмотря на почти часовые поездки туда-обратно, и старается, чтобы успеваемость оставалась на высоком уровне.

Ох, ты! Ада считает, что принять сложное решение помог сон! Что амбиции родителей и ее желания – могут не совпадать. Или совпадать. В мелочах. Ну, помогла, как могла. Приятно чувствовать себя полезной.

В этом году в класс Ады пришел новенький. Он невероятный! Самый классный! Сногсшибательный! Лучший по всем точным предметам. Подкачали русский с литературой. Не то, чтобы совсем, но… Софья Михайловна, по совместительству первая учительница Ады и крестная (мама, не фея, разумеется!) этого уникума, попросила помочь, подтянуть до старта к Золотому Аттестату.

По мнению Аделины, когда это еще будет… Но в помощи не отказала. И-и-и… Влюбилась.

Дальше в памяти мешанина из красочных единорогов, плюшевых медведей, сахарной ваты и розовой ванильной карамели. Вперемешку. Фигурально, разумеется. Ада и новенький (Гладков Дима) вместе занимались, смеялись, ходили на прогулки в парк и в кино. Долго. Месяц.

Мне хотелось орать и трясти эту девочку! Даже с моим специфическим чувством времени, месяц – никак не может быть долго!

А потом Гладкову Диме понравилась Сабина Мельникова – другая одноклассница и финалистка какого-то там конкурса, что вынесло ее на обложку молодежного журнала. Ада их не застукала, ей рассказали, подружки, которые и до того целый месяц твердили, что этот новенький не так прост, как кажется, что ее он только использует в своих интересах, что он слишком смазливый, что ему вообще на нее плевать, что при случае, Гладков кинет и побежит общаться с парнями, а те – полные придурки. И вообще, когда Аделина расплакалась однажды, Дима повел себя совсем не по-мужски: отвел глаза, и придумал отмазку, что ему срочно надо куда-то идти!

Ну-ну. Подружки, конечно, все знают. И даже возрастную психологию. Разумеется, четырнадцатилетний мальчик должен себя вести, как умудренный опытом многолетних отношений мужчина. Если бы так все и было, писателям не о чем стало писать, подобных мне не существовало, а жизнь стала дистиллированной водицей.

Я нигде не увидела, чтобы Ада хотя бы мало-мальски поговорила с Димой, выяснила правду. Пролистала туда-обратно – ни-че-го. А общаться надо. Хотя это советует та, что за все время существования не сказала ни словечка – самой смешно.

Сейчас на телефоне висела одна из подружек и делилась очередными доказательствами непостоянства парней, частично позаимствованными из молодежного сериала, частично за собственным авторством.

А глаза моей породительницы уже заволокли слезы. Явно, верит. Собрав силу, я шмальнула по телефону. Экран зарябил и погас.

Ада попробовала его перезагрузить, включить подзарядку – глухо.

– Как же так? – Открыв дверь комнаты, крикнула: – Ма-ам, у меня что-то с телефоном.

Вошедшая мама внешне изменилась меньше дочери, поменяла стрижку и цвет волос, но в целом осталась прежней. Взяла аппарат, потыкала, понажимала кнопки.

– Ну, день переживешь? Сегодня точно никуда не пойдем, а завтра съездим в салон, купим новый. – Вынесла вердикт скупо. – Этому сколько? Три года? Пора, больше они не живут.

Ада нахмурилась, но решила, что обижаться себе дороже. Улеглась на диван с «Голодными играми», однако погрузиться в сюжет мешали мысли.

Мне они тоже мешали. Меня буквально утягивало, тем более, я потратила много сил на то, чтобы сломать телефон. В последнем порыве затянула Аду в сон, надеясь, что она меня услышит.

Сказки (не) врут

Пролог

В старых сказках говорится, что раз в сто – сто пятьдесят лет в городах и весях появляются гонцы, разносящие дурную весть: дракон объявляет ритуальный сбор несвязанных обязательствами юных девиц. Посланники дудят в черные трубы, походят на людей, но ими не являются, их невозможно убить и оставить без ответа. Приходят они из неведомого края, всегда на рассвете, минуя заставы, ворота и охранительные посты.

Не раз смельчаки пытаются проследить за ними, чтобы вырвать несчастную из лап коварного дракона, но теряют след – разносящие весть будто растворяются в воздухе, выполнив свою задачу – забрав откликнувшуюся на их зов девицу.

Маленькая Яся обожала эти сказки. Взрослая Ясна столкнулась с ними наяву.

1

Гонец – мужчина среднего возраста – прибыл на рассвете. Он был холоден и отстранен. На плечах – бархатный плащ, за кушаком заткнуты с одной стороны труба, с другой – меч, и почему-то не возникало сомнений, что и с тем, и с другим управляются одинаково хорошо. Гонец остался незамеченным двумя городскими заставами, хотя стражники клялись и божились, что ни на миг не сомкнули глаз.

Первым вестника увидел толстый розовощекий пекарь, с первыми лучами солнца распахнувший ставни на улицу. Он толкнул в бок свою сладко спящую жену, которая поначалу ничего не разобрала в сбивчивом бормотании мужа, зато потом припустила голыми пятками к дому прачки, что напрямую общалась с королевской посудомойкой и могла ей обо всем поведать. Прачка лишь встряхнула красные натруженные руки и понеслась к своей товарке. Посудомойка, ахнув от услышанного, побледнела было, и схватилась за сердце, но взяла себя в руки, и доложила новость младшей горничной. Та, в свою очередь, старшей, которая донесла все экономке. Постепенно, по цепочке известие о появлении гонца дошло до королевской опочивальни, за несколько минут до того, как пронзительные звуки трубы глашатая разлетелись по всему городу.

Ясна будто чувствовала, что должно произойти что-то значительное, и всю ночь не сомкнула глаз. Возможно, конечно, дело было вовсе не в предчувствии, а в захватывающей книжке – разве можно оставить героя на середине его приключения, но, разумеется, матушка посчитала иначе.

– Ясочка! – ворвалась она в спальню дочери, неприбранная, нечёсаная, с некрасиво искривленным ртом. – Он прибыл! – и порывисто обняла Ясну, не обращая внимания, что практически перекрыла той доступ кислорода, крепко прижав к пышной груди.

– Кто? – не поняла девушка, осторожно выбираясь из душных объятий.

– Гонец дракона! – королева заломила руки, совершенно забыв про свое королевское достоинство.

– И-и-и? – многозначительно протянула Ясна.

Нет, дурочкой она не была, поняла все сразу, просто хотелось, чтобы матушка сказала без обиняков, вывалила в возмущении, что если бы ее упрямая дочь не отвергла целых трех женихов, то сейчас бы и вопрос не стоял – отправлять ее к дракону или нет, потому как требовал он только девиц, не связанных обязательствами, одну от города. Но в этот момент как раз зазвучала труба, и королева разразилась рыданиями.

Ясна подошла к окну. Сад купался в солнце. Росинки сверкали, как маленькие бриллианты, и над каждым листочком висела радуга. Красота! И с этой красотой так дисгармонировали врывающиеся в каждый дом резкие звуки. Сказки твердили, что гонец будет безостановочно играть до тех пор, пока девушка, добровольно решившая принять вызов дракона, не выйдет на площадь. Час, день, сутки – он не устанет, не прервется смочить губы, не отойдет справить надобности.

Что примет вызов именно Ясна не обсуждалось. Она – дочь правителей города, незамужняя, не связанная обещаниями. Официально – не связанная.

Ясна прикрыла глаза и детально представила облик мастерового (не самый красивый, но очень обаятельный юноша с темными кудрями, липнущими на влажный лоб, огромными карими глазами и жилистым гибким телом), нанятого, чтобы привести в порядок их старый замок. Молодые люди познакомились, когда, закончив чинить крышу, он перебрался в сад, где собрался перестраивать поросшую плюшем беседку, а Ясна там спряталась ото всего светского шума с книгой в руках. Оказалось, что мастер – его звали Эйден – любил читать, не меньше Ясны, и знал много сказок и историй.

Принцесса и этот парень встречались каждый день – замок был очень старым, и там постоянно находилось то, что требовалось срочно починить. Разговаривали, делились книгами и мыслями, причем, не только о прочитанном, и довольно скоро убедились, как много имеют общего, почти все, кроме положения в обществе.

Именно Эйден явился основной причиной отказов Ясны выходить замуж, ни один претендент на руку и сердце девушки книгами не увлекался: первый – ставил превыше всего лошадей, второй – битвы и охоту, третий – вкусную еду, модную одежду и светские развлечения – ску-ко-та.

– Не мог потерпеть еще годик или два! – особенно громко запричитала королева, заставляя Ясну вернуться из запутанного лабиринта мыслей и повернуться к матери.

– Кто?

– Дракон!

– И что бы изменилось? – принцесса понимала, стать женой Эйдена ей бы все равно не позволили, а за другого она бы сама не пошла.

Матушка так зарыдала после вопроса дочери, что та, подхваченная неожиданной надеждой, как осенний лист ветром, попыталась заикнуться о своих нежных чувствах к мастеровому.

– Нет! – отрубила королева, моментально успокоившись и вернув себе приличествующую стать. – Лучше дракон!

– Он меня съест, – с притворной робостью молвила Ясна.

– Не факт. Его гастрономических предпочтений ты не знаешь!

И то верно. Не знала. И никто не знал. И понятия не имел, что вообще случается с девушкой, которую в итоге выбирают из всех, принявших вызов дракона. Но домой ни одна не вернулась.

– И ты можешь не пройти отбор! – с каждой фразой матушка становилась все увереннее и спокойнее. – Есть девушки милее и общительнее тебя.

Есть. Нельзя не согласиться. Сидячий образ жизни поспособствовал появлению нескольких лишних килограммов, Ясна ясно видела их в зеркале, а общению с другими людьми девушка предпочитала книги, что значительно ухудшило зрение, заставляя ее либо морщиться, либо нацеплять на нос смешные очочки.

– Ты наш ребенок, мы с папой любим тебя всякой, но ты же должна понимать, что посторонний че… дракон может считать иначе, – безжалостно забивала гвозди в гроб самооценки дочери королева, искренне считавшая, что таким образом только поддерживает Ясну.

– Я поняла, мама, – пыталась остановить ее девушка.

Однако Ее Величество уже понесло: она приводила все новые и новые доводы против того, что дракон оставит ее дочь у себя. Впрочем, та уже не слушала, уткнувшись носом в очередной томик, подвернувшийся весьма кстати под руку – там как раз описывалась история спасения очередной девицы из лап кровожадного чудовища.

– И вообще! – королева, через какое-то время заметив, что Ясна уже не в этом мире, подошла и бесцеремонно вырвала книгу у нее из рук. – Если к глашатаю выйдешь не ты, то это придется делать дочери папочкиного министра! А она, во-первых, у того единственная, а, во-вторых, первая красавица нашего края!

– Яс-но! – четко и раздельно выговорила принцесса и в свою очередь отняла у матери томик.

Разумеется, все решено. Министр не сможет без дочери. Папочка – без министра. Край – без первой красавицы. А без Ясны – все продолжит идти своим чередом. Чем раньше она отбудет, тем лучше для всех.

Оставалось надеяться, что у нее есть время попрощаться с Эйденом как следует. Если доверить собрать вещи горничной, а самой помчаться на его поиски, и, отыскав, убедить, чтобы даже не думал вредить гонцу или отправляться за ней вслед, то к полудню звуки трубы перестанут рвать душу.

Королева же возмущенно тряхнула копной волос и вышла из комнаты дочери, бормоча себе под нос:

– Ясно Ясне, как же! Кто бы сомневался! Ясне ясно!

2

Ясна не успела выполнить задуманное. А вот матушка – очень даже: пока принцесса ждала горничную, чтобы дать той поручение, пока собственноручно ни сложила в стопку самые любимые книги, без которых не сможет отправиться к дракону, Эйдана уже отправили из замка куда подальше, ведь были преценденты – прощается девица с молодым человеком перед свадьбой с другим, а потом случается всякое.

Девушка безрезультатно обошла весь сад, несколько раз наткнувшись на младшего садовника. Когда это случилось уже раз в шестой, Ясна не выдержала, схватила конопатого мальчишку за шкирку и встряхнула:

– Ты следишь за мной что ли?

Тот шмыгнул носом и признался:

– Ага. Королева приказала. Заплатила, – он выудил из кармана серебряную монетку и показал девушке, – за услугу.

– Продешевил, – бросила принцесса.

Мальчишка насупился и недовольно запыхтел.

– Но если ты мне расскажешь все, что знаешь про Эйдена, я дам тебе золотую.

Младший садовник и рассказал, что королева вызвала к себе старшего садовника, выдала ему полный кошель, повелев рассчитаться с мастеровым. Разумеется, до того дошла лишь половина монет, а остальные осели в другом кармане. Эйден, впрочем, права качать не стал, собрал все свои инструменты и убрался подальше, уже через час миновав северную городскую заставу.

– Ты уверен, что он ушел? И точно ничего не передавал? – искусав все губы, поинтересовалась Ясна.

– Зуб, – мальчишка открыл щербатый рот и картинно щелкнул по переднему зубу, – даю, – а после бесхитростно протянул ладошку за обещанной золотой монетой.

Принцесса заплатила.

На душе было скверно. Может оттого, что ее бередили надрывные непрекращающиеся звуки трубы гонца. Может оттого, что Эйден ушел без последнего слова и взгляда, даже не помыслив, чтобы хоть как-то предупредить Ясну. Может просто оттого, что внезапно налетели серые тучи и закрапал мелкий противный дождь, а в саду сразу стало зябко и неуютно.

Пока Ясна добежала до замка, вся промокла. Подол платья стал тяжелым и грязным и неприятно шлепал по туфлям. Во влажном воздухе все звуки стали четче и острее. Девушке казалось, что она даже на фоне пронзительных призывов трубы слышит шепот горожан: и недовольный, и жалостливый, и равнодушный, ее торопили и задерживали, ею восхищались и презирали, ее благословляли и проклинали.

Ясна вбежала по лестнице на самую высокую башню и вышла на балкон. Отсюда был виден весь город, как на ладони, и даже ближайшие окрестности. В глазах девушки, правда, все размывалось, то ли оттого, что она забыла очки, то ли оттого, что слезы застили ей глаза. Сердце томительно сжималось от трубного воя. Ясна прищурилась и нашла размытую фигуру гонца. Ей представилось, как он стоит под дождем, перо на его шляпе бессильно повисло, а холод, наверное, уже пробирает до самой мелкой косточки.

Но труба все самоотверженно пела и пела, призывая девушку откликнуться на приглашение дракона. В какой-то момент (принцесса сама не поняла, как разглядела), вестник неожиданно развернулся лицом к ней и поймал ее взгляд, глаза в глаза, словно притянув к себе. Ощущение оказалось неожиданным.

Ясна ойкнула и присела на пол, пытаясь унять бешено застучавшее сердце. Но ему вдруг подпела труба, они с сердцем зазвучали, как инструменты в оркестре, а кульминацией музыки стал рокот грома, раскатившийся по небу.

Принцесса медленно поднялась на ноги, подняв руку, махнула всё слышащему и всевидящему гонцу. Потом спустилась в свою комнату, где, по счастью, никого не оказалось, подхватила большую тяжелую дорожную сумку, и, не догадавшись накинуть на себя плащ, не дожидаясь долгих прощаний, выскользнула из замка.

Двор тоже пустовал – дождь полил сильнее, звуки трубы разрывали барабанные перепонки, слуги, наверняка, не собирались высовываться до завершения этого потопа, а родители… Ясна даже предположить не могла, чем они занимаются. Возможно, матушка пытается найти еще тысячу и одно доказательство, что дракон выдворит девушку обратно, как только она явится к нему в сопровождении гонца, а отец отпаивает чудодейственными настойками своего министра, не отказываясь от мысли, что именно тому придется расставаться со своей дочерью.

Ясна коротко вздохнула и, не оборачиваясь, направилась к площади. Сумка задорно прыгала колесиками по мостовой, выбиваясь из общего настроения. Мрачные мысли о том, какое будущее ждет девушку, перебивались «трик-так-так», «тряк-бряк-бумс» – и в итоге полностью развеялись. Ни в одной из сказок не описывалась судьба девушки, выбранной драконом. Все остальные, которым посчастливилось вернуться, да, еще и с солидным кушем, тоже ничего внятного сказать не могли, что же с той произошло. Так чего бояться и переживать? Чем путешествие к дракону отличается от обычной жизни? Ты можешь идти вдоль ветхой городской стены, которая обрушится прямо на тебя, а можешь свалиться в яму, выбираясь из которой, найдешь закопанный клад.

На площади под широкими лавками и деревянными столами засело несколько зевак: кто-то просто прятался от дождя, а кто-то ждал сенсации, которую разнесет первым. Ясна точно не увидела, но показалось, что мелькнула вихрастая голова репортера «Замкового вестника» – известного сплетника, и без того уже прозевавшего появление гонца в городе и не желающего пропустить его отбытие.

Принцесса встала напротив трубача и, задрав голову к нему, крикнула:

– Хватит уже дуть. Я пришла.

Гонец педантично доиграл до конца музыкальной фразы и опустил трубу. Его губы пересохли, Ясна ясно видела, но никакого недовольства или просьбы от посланца дракона не последовало. Он склонил голову и вновь встретился с принцессой взглядом. Она прямо почувствовала, что стала предметом тщательного изучения, лягушкой пред очами мага. По коже забегали мурашки, то ли от волнения, то ли от дождя, девушка поежилась.

– Вижу, – лаконично ответил гонец, голос у него оказался самым обычным, немного хриплым.

Мужчина убрал трубу за пояс, спустился с постамента, обошел Ясну, зачем-то приподнял дорожную сумку, взвесил на руке и хмыкнул. Потом медленно расстегнул фибулу и, сняв с себя абсолютно сухой, словно дождь на него и не лил, плащ, накинул его на плечи принцессе. Она, лишь почувствовав себя в коконе вещи, еще хранящей тепло чужого тела, поняла, насколько замерзла в одном платье.

– Я провожу, – без излишнего пиетета, но с достоинством молвил гонец и пошел вперед, неся дорожную сумку девушки.

– Она с колесиками, – только и смогла пискнуть Ясна, догоняя его.

Посланник дракона неопределенно дернул плечами, продолжая тащить сумку на весу, впрочем, не делая вид, что она для него ничего не весит. Принцесса следовала за ним, замечая на себе взгляды горожан: любопытные, сочувствующие, равнодушные, неприязненные, из-за задернутых штор, из щелей заборов, с балконов домов. Было неуютно. Интересно, далеко поведет ее необщительный гонец? Пешком? Или где-то в укромном месте стоит таинственная карета, запряженная крылатыми лошадьми?

Ясна так расфантазировалась, что не сразу обратила внимание, на то, что дождь уже закончился, а на улице начался какой-то переполох. Девушка врезалась в гонца, и только тогда, проследив за его вытянутой рукой, увидела несущуюся прямо из замка повозку, на которой то привставала, то обратно усаживалась в нетерпении матушка, Ее Величество королева. Правил отец, нещадно настегивающий бедного коня.

– Ясенька! – долетели до слуха принцессы отчаянные вопли. – Доченька! Мы-то думали!… А попрощаться?… А материнское благословение?… А отцовское напутствие?

Ясна смешалась. Одновременно хотелось и броситься родителям навстречу и оказаться где-нибудь подальше, можно даже на краю света.

– Будем ждать? – правильно истолковал смятение гонец.

– А можно…нет? – подняла на него молящие глаза девушка.

– Как скажете.

Мужчина шагнул к ней, обнял свободной рукой, из другой не выпуская дорожной сумки и… Мир начал тонуть в белесой дымке, размываться. Знакомые улицы подергивались туманом, повозка с родителями уже совсем потерялась. Самое последнее, что Ясна успела заметить – Эйдана, выскакивающего из-за угла, и его вытянутые в ее направлении руки.

3

Их оказалось двенадцать – по числу самых крупных городов. Или месяцев в году, если не считать високосный – тринадцатый, случающийся раз в сто двадцать лет, когда раскрываются все порталы и приходят сущности из иных миров. Двенадцать немного растерянных девушек, доставленных к дракону гонцами. Они переглядывались, смущались или вели себя с нарочитой бравадой, бродили по саду, потому что в замок их пока не впустили, рассаживались на скамейки, таскали везде за собой дорожные сумки и знакомились.

Ясна немного понаблюдав за каждой, решила не делать скоропалительных выводов об их характерах, можно было легко ошибиться. Принцесса достала книгу и продолжила читать. Буквы привычно складывались в слова, слова во фразы, те вились строчками – и уже в воображении разыгрывалось действо, не уступающее реальности. Девушка отгоняла от себя мысли об Эйдене, хотя последнее воспоминание о нем то и дело всплывало у нее перед глазами, без книги это бы получалось хуже.

– Что читаешь? – к Ясне подсела одна из подруг по несчастью и немного бесцеремонно развернула к себе обложку. – Интересно?

– Мне нравится, – принцесса понимала, что собеседница просто ищет общие темы для разговора.

– Я Валентина, – та протянула руку.

Ясна пожала ее и представилась в ответ. Говорить не хотелось, но новая знакомая не отставала. Она принялась расспрашивать, откуда принцесса, кто ее родители, что думает обо всей этой ситуации.

Ясна отвечала. Сначала нехотя, односложно, а потом все легче и откровеннее. И даже как-то невольно проговорилась об Эйдене.

– Вот как? – вытаращила глаза Валентина. – Значит, у тебя имелся почитатель? – Показалось, что из всего рассказанного только это ее впечатлило. – А меня сразу растили для дракона. Когда в семье еще пять сестер, мал-мала-меньше, ну, ты понимаешь, сразу предполагается, что надо попытаться сэкономить на приданом.

– А если бы не приехал гонец? – удивилась Ясна.

– Значит, родителям бы не повезло, – отмахнулась Валентина.

Ясна и не думала, что существуют такие проблемы. Ей даже стало любопытно, а как обстоят дела у других девушек?

Впрочем, не прошло и часа, как вопрос отпал сам собой. Всех прибывших пригласили в огромный зал с колоннами, бархатными шторами, канделябрами и прочими атрибутами помпезности и богатства. Незаметно снующие слуги унесли дорожные сумки, а девушкам предложили присесть на расставленные в круг кресла. Одно осталось свободным. Можно было предположить, что там расположится дракон, но кресло выглядело не больше нормального человеческого размера, а хозяин замка человеком не являлся и в него бы не поместился.