Вырай. Новая эпоха

Глава 2

Чёрт (Diaboli). Разумен. Паразит. Царство Постмортемы, Тип Низшие, Класс Нечисть, Отряд Многоликие, Семейство Демоны, Род Черти, Вид Чёрт полесский.

Наиболее хорошо изученную особь на момент написания книги можно отнести к подвиду Чёрт полесский свободный. Обычно представители Рода Чертей подчиняются более высокоорганизованным существам, но встречаются индивиды, способные существовать без покровительства Хозяина.

Может проникать в потаённые мысли человека и извлекать полезную для себя информацию. Провоцирует на совершение глупых, плохих либо опасных поступков с целью последующего завладения душой. Причина данного поведения пока недостаточно изучена.

Человек, способный не поддаться на провокацию, удостаивается уважения и общения на равных. Но это не значит, что Чёрт полесский оставит попытки добиться своего.

М.А. Бондаренко, «О сверхъестественных существах».

Утро началось со стандартной процедуры – Иван, ночной дежурный, в полутьме добрался до окон, открыл все жалюзи и громогласно заявил:

– Подъём, братья и сёстры! Возблагодарим Господа за новый день!

Парень дал людям несколько секунд, а затем так же громко пропел:

– Во имя Отца, и сына, и Святаго Духа, Аминь!

Нестройный хор голосов вторил ему из квартирок. Затем в дальнем углу выстроилась очередь к туалету – использовать его разрешалось только утром и только самым нетерпеливым – городская канализация всё ещё работала, а вот водопровод давно пришёл в негодность. Иван повернулся к окну и с улыбкой стал смотреть, как розовеет небо. После сегодняшнего ночного бдения совершенно не хотелось спать, и парень решил, что Всевышний ниспослал ему силы для свершения чего-то важного и благодатного.

Что случилось у ворот, Ваня не помнил.

Через пять минут люди столпились в «коридорах», и в приходском доме зазвучала всеобщая утренняя молитва.

– Помилуй мя, Боже, по велицей милости Твоей, и по множеству щедрот Твоих очисти беззаконие мое. Наипаче омый мя от беззакония моего, и от греха моего очисти мя; яко беззаконие моё аз знаю, и грех мой предо мною есть выну…

Софья молилась вместе со всеми, но мыслями была во дворе. Если точней, возле колокольни. Она представляла, как жители общины, увидев «кровь батюшки», будут радоваться, и ей становилось очень горько.

– Не отвержи мене от лица Твоего и Духа Твоего Святаго не отыми от мене. Воздаждь ми радость спасения Твоего и Духом Владычним утверди мя…

Когда молитва закончилась, Иван уже стоял у лестницы. Он прокашлялся и спокойно сообщил:

– В общем, такое дело. Утром никаких дел не планируйте – матушка Ксения чужака выпускает. Будем провожать за ворота, ну, или знакомиться. Сами знаете. И ещё, братья и сёстры – сегодня ночью колокольня обновилась.

По толпе прокатился восторженный вздох. Парень повысил голос:

– Настоятельница очень просила передать, чтобы вы держали себя в руках – чудо Господне не терпит излишних восторгов. Особенно тебя касается, баба Валя!

– А что я?! – Возмутилась скрюченная бабулька.

– А ничего. Кто в прошлый раз пытался замок вскрыть, чтобы до верха добраться и губами к святой крови приложиться? Матушка сказала, что в этот раз епитимьей не отделаешься!

Баба Валя недовольно пожевала губами, но промолчала. А вот остальные захихикали:

– Ванька, ты из мужиков самый молодой, присмотри, если опять полезет. А то кто нам старые шмотки чинить будет, если её на костёр отправят?

– Она ж после того, как после болезни оклемалась, всё боится, что помрёт раньше времени. И не такое сотворить может!

Верочка призвала к общей совести:

– А сами? Все колокольне поклоны бить ходят. А ведь матушка Ксения не раз предупреждала – отец Павел святой, кровь его – наша защита, а вот камню молиться грех большой. Отстаньте от бабушки Вали!

Старушка благодарно посмотрела на беременную, остальные устыдились, и день потёк своим чередом.

⁂

Мужчина выглядел довольно странно. Нетипично. Вместо обносков – широкие полотняные штаны с огромным количеством карманов, свободная светло-серая рубаха со шнуровкой на груди и высокие ботинки. Настоящие, прекрасно сохранившиеся ботинки. У Софьи в памяти всплыло название «берцы», но она не была уверена, что это именно они. Очень хотелось рассмотреть обувь поближе, но чужак стоял на крыльце церкви, поэтому любопытство удовлетворить пока было нельзя.

– И я звезданул скотину по башке веслом. Он повернулся, оскалился, руки растопырил, жало из пасти вылезло, ну, я веслом ещё раз, уже по морде.

Прихожане слушали, раскрыв рты. Даже дьяконы позабыли обо всём и внимательно следили за повествованием. Сергей так и вовсе сжимал кулаки и дёргал плечами в особо эпичных моментах.

Обычно странники мямлили, смущались и старались как можно суше рассказывать о прежней жизни. Аристархова же считала, что это необходимо – новичок, проговаривая свои горести перед будущими братьями и сестрами, избавляется от груза на душе. А жители общины узнаю́т о происходящем «за забором» из первых уст.

Гость же абсолютно не стеснялся толпы. Хромушка пребывала в полной уверенности, что мужчина наслаждается вниманием слушателей. Хотя рассказывал он жуткую историю.

– Ну, пока оно в кучку глаза собирало, я достал топор и башку отрубил. Но было поздно. Они весь город заполонили.

– Какой красивый мужчина! С такого Господь мог бы ангелов лепить! – Жарко прошептала Верочка.

Соня торопливо оглянулась – не слышал ли кто. Конечно, подобные слова могут списать на предродовое состояние, но богохульствовать о том, что Господь создал Ангелов после человека, да ещё по подобию мужчины, Верочке явно не стоило. Вроде, никто не услышал.

– Чего молчишь? Не нравится? – Подруга не унималась.

Незнакомец был высок и широкоплеч. Отсутствовала измождённая худоба – общий признак прихожан и чужаков, которых Аристархова пускала в церковь. Но и горы мышц, характерные для дьяконов, отсутствовали. Жилистый, сильный, уверенный в себе. Насмешливые глаза. Вот только три длинных неровных шрама на коротко стриженой голове немного пугали. Да и лицо – грубое, скуластое, словно вырубленное топором, нельзя было назвать красивым. Щетина придавала мужчине вид обаятельного бандита с большой дороги. Но с Веркой Соня решила не спорить.

– Нравится. Успокойся, а то услышит ещё кто.

– А Вероника как раз на охоту ушла, когда эта шняга началась. В общем, ждал я, ждал, не дождался и понял, что пора валить – лучше сдохнуть за Туманом, чем превратиться в чей-то обед. И пошёл, куда глаза глядят. Вот только муторно на душе, что сеструху там бросил. Даже не знаю – жива или нет. И не узнаю никогда.

История была страшная. В кои-то веки матушка Ксения впустила в общину человека, жившего в нормальном месте. Этот самый Вячеслав обитал в бывшем военном городке. Безопасность и спокойствие, почти весь населённый пункт в распоряжении людей, бункеры, склады с провизией и вещами, защищённый от внешних угроз источник воды. У них даже школа была. Навыков и оружия хватало, чтобы сдерживать приспешников Тьмы. Но с месяц назад один из жителей в ссоре убил жену и выбросил труп в Туман, чтобы соседи не узнали. А она вернулась обновлённой – жестокой, голодной и забывшей о том, каково это, быть человеком. И привела с собой новых друзей, которые оказались равнодушны к пулям. Поселение всего за двое суток обезлюдело.

Софья прекрасно поняла, почему Вячеслав получил возможность остаться – его история показывала жителям Родника, что даже тренированные люди пасуют перед потусторонней угрозой. Безопасно только здесь.

Матушка Ксения вышла из толпы, поднялась на крыльцо и ласково улыбнулась новичку:

– Спасибо за рассказ, Вячеслав. Мы видим, что ты человек порядочный, много переживший. Уверены, что к нам тебя привёл Господь.

Аристархова выглядела практически так же, как и все прихожане – худая, одетая в старую, потрёпанную одежду. Но отличия были, и они всегда раздражали Хромушку.

Худоба не сопровождалась анемичностью и чёрными кругами под глазами. Одежда чистая, заштопанная, подобранная по размеру. Волосы собраны в узел на затылке – остальные женщины, как и мужчины, периодически стриглись налысо, борясь со вшами. Ногти на руках аккуратные, без чёрных ободков. Обувь настоящая, хоть и заношенная, а не тапочки из лоскутков, которые вязала для всей общины подслеповатая баба Валя.

– Ну, и вам спасибо за приют. – Пожал плечами мужчина.

– Не спеши, брат мой. Мы ещё не решили, можно ли тебе остаться. Возможно, мы снабдим тебя чистой водой, небольшим количеством еды, благословим и отправим восвояси. – Матушка настоятельница с той же ласковой улыбкой покачала головой и виновато улыбнулась. Она была сама доброта и сочувствие: – Пойми, Вячеслав…

– Можно просто Слава. – Доброжелательно перебил ходок. Соне показалось, что слова Ксении совершенно не расстроили и не испугали новичка. Неужели глава общины не видит, что этот молодой мужчина не похож на остальных, запуганных и уставших от вечной борьбы за выживание?

– Пойми, Слава, здесь нет места греху. Эту обитель освятил сам Господь, и мы надеемся, что благодаря Роднику Веры рано или поздно человечество избавится от тьмы в душе и сможет вознестись к трону Его. А, возможно, и очистить Землю от Скверны. Мы не можем позволить себе пускать сюда тех, кто не соответствует.

– Я понял, понял, матушка. В Бога верую, Библию прочёл, молитвы выучил. Готов к экзамену.

И началось. Сначала вопросы задавала сама Аристархова. Затем наступила очередь дьяконов, а потом и простых прихожан. Слава прекрасно справлялся – Библию не цитировал, но близко к тексту отвечал. Видно было, что серьёзно подошёл к делу.

Под конец Сергей вынес на крыльцо небольшой железный бочонок, а Жорж раздал прихожанам по два лоскута ткани – один белого цвета, другой – красного.

– Все знают обычай, но тебе это в новинку, поэтому объясню. Бочонок будет стоять здесь до заката. Каждый член общины бросает в неё один из лоскутков. Белый – остаёшься, красный – уходишь с рассветом. Весь день здесь будет дежурить Данила, наш дьякон, чтобы следить за честностью голосования и собирать неиспользованные кусочки ткани. Это чтобы ты не поддался искушению и не подтасовал результаты. – Ксения вновь улыбнулась, давая понять, что порядочный человек на такое неспособен, и никто от Вячеслава такого не ждёт, но традиция есть традиция.

– Понятно. Хорошая система. – Кивнул Слава и спросил: – А чем можно заняться, пока моя судьба решается? Молиться?

– Ну, почему же сразу – молиться. Софьюшка, подойди сюда.

Кривицкая нацепила на лицо благожелательную улыбку и поднялась на крыльцо.

– Знакомься, брат Слава. Это наш библиотекарь, по совместительству архивариус. Она познакомит тебя с нашей историей, всё расскажет и покажет. Прошу только не торопиться, как видишь, у девушки небольшое увечье, она не может быстро передвигаться.

Соня едва сдержалась, чтобы не нахамить. Нога почти не беспокоила, бегала она побыстрей многих, а нарочитая забота и напоминание об убогости раздражали. Да и унизительно это было – человек ещё не считался своим, а ему уже сообщили о неполноценности одной из прихожанок.

– А вы, братья и сестры, можете заниматься своими делами. И не забудьте, что в колокольню нельзя заходить. Но, конечно, вы можете отдать дань уважения батюшке.

Люди сразу же забыли о новичке и поспешили за церковь – последний раз святая кровь обновлялась давно, три месяца назад, и члены Родника уже стали думать, что Господь их оставил. Каждый хотел убедиться, что ничего в их жизни не изменилось.

– Пойдёмте. Я всё расскажу. – Софья спустилась с крыльца и направилась к приходскому дому – начинать следовало с музея.

– Давай на ты, дорогуша. Не надо выкать.

В ответ Софья пожала плечами и попросила в ответ:

– Тогда и ты не зови меня дорогушей. Софья Кривицкая, в народе Хромушка. Согласен?

– А то ж. Как скажешь, красавица.

⁂

«Братья и сестры! В это тяжёлое время мы, как никогда, нуждаемся в поддержке друг друга, в любви и самопожертвовании.

Случившееся – итог людской греховности. Но есть ещё шанс на спасение, ибо Господь оставил вас в живых, направив сюда, в обитель веры.

Он говорил со мной во время молитвы и указал путь, по которому я должен пойти, дабы вы могли положить начало новой, безгрешной эпохе.

«Раб мой, – сказал он, – найди ближайшее возвышение возле Дома Моего, и отдайся приспешникам Дьявола. Не бойся – коли сделаешь это, на веки вечные будет уготовано тебе место на Небесах. Не будет более ни жажды, ни горестей, ни желаний – лишь радость от близости с Отцом Твоим. Силы Тьмы, испробовав плоти праведника, ослабнут – земля вокруг освятится, и более ничто не сможет её осквернить».

Братья и сестры. С радостью в сердце я приношу себя в жертву, ради того, чтобы вы могли выполнить волю Его.

Молитесь, соблюдайте заповеди Господни. Плодитесь и размножайтесь, чтобы преумножить число истинных христиан.

Паства не может существовать без пастуха. Господь поведал мне, что Земля погрязла во грехе из-за мужчин. Поэтому теперь он обратил свой взор на женщину. Именно она, чрево людское, может спасти мир.

Ксения Аристархова теперь мать-настоятельница, служительница Церкви – так заповедал Господь наш. Её устами станет говорить Христос, почитайте её и следуйте её указаниям.

И спасётесь. Аминь».

Письмо бережно упаковали в целлофановый пакетик и повесили на стену в Музее Памяти много лет назад. Каждый в Роднике знал послание наизусть. И Кривицкая тоже, вот только она, в отличие от остальных, не верила, что это писал отец Павел.

– Интересное письмецо. То есть, ваш батюшка пожертвовал собой? А до этого разве совсем плохо было? Как я понял, он прекрасно со всем справлялся.

Только что Вячеслав прослушал краткий рассказ о том, как после Катастрофы оставшиеся в живых горожане стремились в церковь за спасением, и батюшка впускал всех. Как не сразу поняли, что некоторые превратились в чудовищ – они помнили, кем были раньше, но плевать хотели на прошлую жизнь и мечтали лишь о крови. Как эти существа через несколько лет утратили сходство с человеком – город оказался заполнен страшными, уродливыми крылатыми созданиями, больше похожими на гигантских ночных мышей, чем на людей.

Как укрепляли церковную ограду, как прорывались с боем в магазины, жилые дома и милицейские опорные пункты – тащили в храм всё, что может пригодиться. Возвращались после таких походов не все.

Кривицкая хотела ответить стандартно, как положено – да, люди бились с Тьмой на последнем издыхании. Да, будущего община не видела. Благодаря жертве отца Павла и грамотной политике управления Аристарховой в Родник Веры пришли спокойствие и благодать.

Но Соня вдруг подумала, что неплохо было бы прекратить ненавидеть Ксению в одиночку, и решила заронить зёрна сомнения в этого человека. Мужчина не выглядел затравленным, готовым проглотить любую версию за банку тушёнки и крапивный отвар.

А ещё она не могла Вячеслава просмотреть. Причём его защита была не такой, как у сожжённых братьев и сестёр, а имела сходство с бронёй Аристарховой и дьяконов – не плотная завеса, а лёгкое покрывало. Было ощущение, что оно не внутри, а наложено снаружи, и его можно при желании убрать.

«Нужно что-то делать, что-то менять. Путь, которым идёт приход, может привести лишь в тупик. Мы вымрем здесь. Нужно, чтобы хоть кто-нибудь захотел думать своей собственной головой. А, возможно, и действовать. Я-то трусиха, всё равно ничего не смогу сделать».

Кривицкая суматошно пыталась придумать, как ввернуть в беседу правду, чтобы не подставить себя, да и новичка заодно. А Слава в ожидании ответа медленно двинулся вдоль полок, на которых лежали вещи, принадлежавшие членам общины.

– Пожертвовал. Это все видели. Правда, были странности, но их матушка-настоятельница объяснила. – Соня сделала паузу. Дальше всё зависело от ходока. Если спросит, какие именно странности, она ответит. Аккуратно, взвешивая каждое слово. Если же человек не заинтересуется, то придётся забыть о революционных мыслях.

Вячеслав не подвёл:

– Какие странности?

– Да ерунда. Жил в то время в церкви журналист, Царёв, видно, профессия не давала покоя. Он после случившегося баламутил всех, факты всё какие-то сверял, вопросы задавал глупые. Он погиб через три дня после батюшки. Да ещё страшно так – прорвались волки чёрные во двор, не сразу смогли остановить. Хороший был человек.

– А что он нарыл-то такого страшного?

Соня мысленно сосчитала до трёх, чтобы не сболтнуть лишнего. Царёв искал правду не один – ему во всём помогала хромая девчонка. Мужчина, как благородный человек, старался её не подставлять, поэтому о роли Сонечки никто так никогда и не узнал.

Захлопав ресницами, чтобы максимально походить на недалёкую жительницу религиозной общины, девушка стала перечислять:

– Во-первых. За день до трагических событий журналист подслушал один скандал. Ругались Аристархова и батюшка. Сначала слов было не разобрать – ругались в церкви. Но потом распахнулась дверь, Царёв едва успел в кусты сигануть, и из храма выскочила злющая, взъерошенная настоятельница. Хотя, конечно, тогда она была ещё простой прихожанкой. За ней вылетел отец Павел, очень, очень злой. Батюшку таким никто никогда не видел. Он схватил Ксению за руку и буквально зашипел: «Даю тебе сутки. Чтобы ты, чёрная душа, успела собрать свои вещи. Иди на все четыре стороны! Не смей никому рассказывать о своих идеях, не смущай людей. То, что ты предлагаешь, никогда не произойдёт здесь, в Божьем доме. Как можно было до такого додуматься?» Ксения вырвала руку, послала священника по матерному адресу и ушла. Отец Павел перекрестился, покачал головой, погрозил кому-то в сторону ограды и крикнул вдогонку Аристарховой: «Ксения! Одумайся! Если за эти сутки вернёшься на путь истинный, Господь простит, а я и подавно! Тогда сможешь остаться!» Женщина в ответ показала средний палец, сплюнула и скрылась в приходском доме. Батюшка был очень расстроен. Стоял на крыльце ещё минут пять и лишь потом вернулся в церковь. Следовательно, вряд ли через несколько часов отец Павел записал Аристархову в святые и назначил главной.

– Обалдеть. То есть, вот эта вот мадамочка предпенсионного возраста с лучистыми глазками и сладкой улыбкой умеет матом крыть? Да ещё на священника? Прикол. – Вячеслав отреагировал не совсем так, как надеялась Соня. Слишком несерьёзно. Но и такой вариант был неплох. – И как ваша замечательная настоятельница разбила в пух и прах обвинения?

– Сказала, что Царёв преувеличивает. Да, они ссорились, но друг друга не оскорбляли. Поводом послужило предложение Ксении проводить службы на улице, чтобы Божья Благодать распространялась на горожан, которые превратились в монстров. А батюшка противился этому, считая, что молиться нужно в доме Божьем.

Соня прекрасно знала правду. Потому что подслушивал ссору не журналист. Она сама была свидетелем в кустах, но Царёв решил, что девочку подставлять не стоит.

– Ничего себе. А ещё что-нибудь?

– Не собираюсь я ерунду всякую повторять. – Кривицкая решила, что на первый раз хватит. – Царёв давно на небесах, зачем прошлое ворошить?

– Ну да, ну да. – Хромушке показалось, что ходок разочаровался. – Ладно, я здесь посмотрел уже всё – грустное местечко, но нужное. Куда дальше?

– Пойдём, покажу библиотеку.

– А давай. Только ты так и не рассказала, как ваш священник умер. И почему все сразу поверили, что лучшее начальство – Ксения.

Они вышли из музея, прошли мимо лазарета – Соня решила, раз сейчас там нет никого, то и показывать не стоит, и зашли в библиотеку. Лишь усадив гостя на стул, Сонечка собралась с мыслями и стала рассказывать.

⁂

Письмо нашли в церкви. Прихожане собрались во дворе, снова и снова читая послание вслух. Софья тоже стояла в толпе – она в силу возраста понимала ещё меньше взрослых. На требование объяснить, что происходит, ведь именно её имя было упомянуто, Ксения Аристархова лишь пожимала плечами и уверяла, что ничего не знает.

Затем кто-то из мужчин завопил: «Вон он!» Прихожане в едином порыве глянули туда, куда показывал прихожанин.

Над крышей колокольни, прямо в воздухе, висел отец Павел. Полы рясы развевались, ноги беспомощно искали опору, руки суматошно двигались, напоминая крылья. Толпа в ужасе ахнула.

Священник не издавал ни звука. Люди побежали к звоннице, но не успели – батюшка взорвался. Кровавая взвесь, в которую превратился человек, вспыхнула лиловым светом, закружилась, а затем медленно осела на крышу и стены колокольни. Это было даже красиво, хоть и жутко. Кое-кто из женщин упал в обморок. Не успели прихожане осознать случившееся, как что-то произошло с Ксенией. Она упала на землю и забилась в припадке. Даша, стоявшая рядом, бросилась на помощь. Люди топтались вокруг, не зная, что делать – спасать женщину или бежать туда, где так страшно погиб священник.

Припадок закончился так же неожиданно, как и начался. Аристархова осталась лежать на земле.

– Я есмь Альфа и Омега, начало и конец, Отец и Спаситель ваш! – Громовой голос пронёсся над церковью. Встревоженная стая ворон с громким карканьем снялась с крыши приходского дома и улетела.

– Внемлите, ибо хочу донести благую весть. Поводырь ваш совершил великое деяние и нынче вознёсся. То же ждёт каждого из вас, кто будет идти праведным путём. Сия жена, лежащая средь вас без памяти, будет рупором моим. Её уста – мои уста. Её повеления – мои повеления. Да будет так, ныне и присно, и во веки веков!

Последние слова превратились в грохот, прихожане то ли в ужасе, то ли в восхищении попадали на колени.

– Аминь! – Выдохнула толпа.

⁂

– Первые сутки Аристархова отнекивалась от свалившейся ответственности, а потом явила чудо. С тех пор матушке невозможно соврать – человек открывает потаённые мысли всего лишь на её просьбу. Господь говорил с ней, и она приняла свою судьбу. Нечисть с тех пор игнорирует наше убежище, ни разу никто не попытался напасть. Кроме того, Дарью и Сергея также осенила Божья благодать, чтобы у настоятельницы были помощники в святом деле. Даша может машину поднять безо всякой натуги, а Сергей сон насылать. Очень помогает, если человек болеет, например.

«А ещё он память стирать умеет. Но об этом никто не знает».

– Значит, у вас тут святости хоть отбавляй, надо же. – Насмешливость ушла из глаз Вячеслава, он встал, подошёл к окну и задумчиво уставился на прихожан, активно бьющих поклоны возле колокольни. – А остальные дьяконы откуда? И сколько их всего? Я, например, четверых видел.

– Четверо и есть. – Соня немного разочаровалась – она ждала более эмоционального отзыва. – Даша, Сергей, Жорж и Данила. Жорж француз, пришёл два года назад, а Данила с нами всего год.

– И что, они тоже Божьей Благодатью осенены?

Хромушка покачала головой:

– Не знаю – никаких чудес за ними замечено пока не было. Но пользу точно приносят. Жорж полиглот, знает семь языков, а чужаки со всей земли приходят, сам понимаешь, общаться надо как-то. Данила в оружии хорошо разбирается, в любом – от пистолетов, к которым, правда, патронов почти не осталось, до охотничьих ножей. Я мало что знаю – дьяконы почти не общаются с прихожанами, живут в церкви, как и матушка.

– И что, больше никто не удостоился чести творить чудеса?

Софья напряглась. Странно – история с гибелью священника не особо заинтересовала новичка. А вот способности настоятельницы и её телохранителей очень даже.

– Бывает, люди начинают творить что-то необычное. Матушка, обычно очень сдержанная и доброжелательная, в таких случаях неумолима и отправляет подобных чудотворцев на костёр. Даже изгнанием не рискует, так как подобные способности могут быть лишь от Дьявола. Потому что, если от Бога, Ксения об этом узнаёт первой, от самого Отца Небесного.

Вячеслав вдруг презрительно фыркнул. Потом опомнился и с важным видом покивал, вроде как соглашаясь с методами Аристарховой. Но у Сонечки, наконец, отлегло от сердца – мужчина явно умел делать правильные выводы.

– Ладно, Хромушка. – Слава вдруг поморщился. – Я дико извиняюсь, конечно, но кто такое прозвище придумал? Язык бы оторвать. Симпатичная, хоть и покоцаная жизнью молодая девчуля, и на такую ерунду отзываешься.

– Я привыкла. – Пожала плечами Софья.

– Ясно. Пусть будет Хромушка. Мы здесь всё посмотрели? Что ещё показать хочешь?

Соня ответить не успела. Вопль, полный боли, прорвался сквозь оконное стекло. Верочка, молившаяся вместе со всеми возле колокольни, обхватила живот руками, повалилась на землю и закричала.

Хромушка рванула из библиотеки, позабыв о подопечном.

– Что случилось? – Славка не собирался оставаться в одиночестве и поспешил следом.

– Ничего страшного. – Соня бежала, хромая сильней обычного, как всегда, когда сильно волновалась. – Соседка, наконец, родить собралась.